Па-па-па с протагонистом

      — Тогда отпустите, — прошептал Бинхэ с совсем другой интонацией, с внезапной нежностью глядя Шэнь Цинцю в глаза. — Снимите путы. Этот ученик… Не будет сопротивляться. Клянусь.

-----------------------------------------------------

      Слова Ло Бинхэ повергли Шэнь Цинцю в ступор. Откуда в его голосе столько заботы? Ло Бинхэ не собирается отталкивать его? Но… почему? Шэнь Цинцю точно не ожидал от своего ученика прямого одобрения. Если бы Ло Бинхэ согласился нехотя — и то было бы правдоподобней. А возможно, это был ложный ход, чтобы, когда Шэнь Цинцю снимет заклинание, Ло Бинхэ смог нанести удар и тут же сбежать?       Видя, что его учитель теряется в смешанных чувствах, Ло Бинхэ тихо продолжил:       — Прошу. Учитель может довериться мне. Я не собираюсь убегать.       Переход с «этого ученика» на «я» особенно тронул Шэнь Цинцю. Возможно, именно это сыграло решающую роль в разрешении его колебаний. Что-то во взгляде Ло Бинхэ говорило, что юноша в самом деле не лжет. Спустя мучительные мгновения внутренней борьбы Цинцю сдался и вернул Бинхэ способность двигаться.       В ту же секунду картинка перед глазами перевернулась вверх ногами. Не успел Шэнь Цинцю опомниться, как оказался опрокинут на спину сильными руками Ло Бинхэ. Мужчина подобрался, готовясь защищаться, но следующее движение юноши выбило из его легких весь воздух.       Бинхэ накрыл его губы порывистым поцелуем.       И хоть это было больше похоже на плотное касание губ, Шэнь Цинцю назвал бы это именно поцелуем. Через пару биений сердца Бинхэ отстранился, с тревогой оглядывая лицо шицзуня. Найдя в его чертах лишь чистое изумление, но не протест, он вновь склонился над приоткрытыми губами, притрагиваясь к ним в теплом касании, преисполненном долго сдерживаемой любовной тоски.       Ло Бинхэ был юн и неопытен — такими же неумелыми были и его поцелуи. Лепестки губ то смыкались, лаская уста, то размыкались, робкие, как крылья бабочки, и делили одно дыхание на двоих. Взгляд Ло Бинхэ помутнел, а Шэнь Цинцю, напротив, пришел в себя. Его сердце подскочило к самому горлу. Что это значит? Бинхэ кровь в голову ударила? Или же… им управляло что-то иное?..       Однако, вне зависимости от причины, он не мог остаться безучастным к несмелым ласкам своего ученика. Инициатива Бинхэ прибавила Шэнь Цинцю уверенности. Мужчина закинул руку ему на шею и притянул к себе ещё ближе, добавляя к новому поцелую язык. Этот поцелуй был взрослым и чувственным, и вел его, несомненно, уже Шэнь Цинцю. Чуть неловко, но достаточно смело для того, чтобы забыться. Бинхэ застонал в поцелуй, и Цинцю не понадобилось много усилий, чтобы перевернуть ученика на спину и вновь оказаться сверху, не прекращая целоваться. Юноша попытался соответствовать напору, однако ему совсем не хватало опыта, и потому он неосознанно начал кусаться. Шэнь Цинцю вскрикнул и оторвался, зализывая ноющую укушенную губу, и Бинхэ переполошился:       — Простите! Я не хотел…       Но Шэнь Цинцю вовсе не рассердился.       — Бинхэ совсем не умеет целоваться, — тихо засмеялся мужчина, мягко морщась от саднящей боли, и Бинхэ смущенно зарделся.       — Этот ученик готов учиться, — робко сказал он, и Шэнь Цинцю, фыркнув, вновь вобрал его губы в свои, отчего Бинхэ пробила мелкая дрожь.       Кто бы мог подумать, что Бинхэ не только не откажется от продолжения, но и сам проявит смелость, накинувшись на учителя? А ведь Ло Бинхэ и правда не думал сбегать. Цинцю был удивлен, но при этом в его душе поселилось успокоение: благодаря рвению своего ученика он перестал чувствовать себя грязным развратником, удерживающим партнера подле себя против его воли. Напротив, это Ло Бинхэ отказывался отрываться от своего учителя, откровеннее откидывая голову и целуя, целуя, целуя…       Беспокойные руки Бинхэ в это время комкали простыни, словно желая, но не решаясь дотронуться до оголенной кожи Шэнь Цинцю. Цинцю самостоятельно положил его ладони себе на бедра, и Бинхэ тотчас сжал их, цепляясь за них сильнее, чем за свою жизнь. Цинцю перестало хватать воздуха. Разорвав очередной поцелуй, он уронил голову на чужую грудь, рвано дыша через рот.       «Вот ведь аура протагониста. Аж сердце неровно зашлось».       — Это будет твой первый раз, Бинхэ? — спросил Шэнь Цинцю, будто хотел удостовериться.       — Да, — выдохнул тот, и, обуянный сильнейшими чувствами, крепко обхватил чужой стан. Два тела плотно соприкоснулись, зажимая между собой возбуждение обоих. Влажный член Шэнь Цинцю обтерся о живот Бинхэ, из-за чего юноша чуть снова не потерял сознание.       — Тебе не занимать прыти, — заметил Шэнь Цинцю, замечая, что практически не может пошевелиться — настолько крепки были объятия Ло Бинхэ. Несмотря на разницу в возрасте, Ло Бинхэ почти не уступал Шэнь Цинцю в телосложении и росте.       — Просто я… Очень взволнован, — виновато признался Бинхэ, чуть ослабляя хватку.       После того, как Шэнь Цинцю снял с него заклинание, между ними будто упала какая-то стена, и Бинхэ теперь даже не задумывался, когда говорил «я» вместо «этот ученик». Подобная смена обращений невольно делала их ближе. Цинцю высвободил руку и скользнул ею вниз, касаясь твердого, как камень, ствола Бинхэ.       «С ума сойти. Кажется, он стал ещё больше?!»       Несколько сотен жен будущего Бинхэ, которые станут жестоко биться между собой за внимание мужа, наверняка бы сейчас забили Цинцю камнями, ведь он сейчас возьмет первый раз девственного Бинхэ. В подобное сумасшествие и поверить трудно.       — Могу я?.. — тихо спросил Шэнь Цинцю, смотря на Бинхэ.       Тот активно закивал, не в силах выдавить и слова, и Цинцю, неосознанно умилившись, усмехнулся. Он оставил на чужой шее влажный поцелуй и приподнялся над телом Ло Бинхэ, вжимаясь ягодицами в стоящий член. Всё это, конечно, безумно смущало. Шэнь Цинцю вздохнул, собираясь с духом, привстал, опираясь рукой о грудь Бинхэ, и направил в себя ствол. Ло Бинхэ, кажется, перестал дышать.       Первое проникновение было… не из приятных. Тем не менее, маска спокойствия и уверенности так привычно легла на лицо Цинцю, что ему удалось сохранить достоинство, когда, снедаемый болью и дискомфортом, он опустился на член до половины. Цинцю дрожал, сжимая член внутри себя, но не мог двинуться дальше. Чтобы принять его полностью, нужно было заставить себя расслабиться.       Одной рукой он заскользил по своему животу, обвел ареолы сосков, покружил пальцами на груди. Он склонил голову вбок и прикрыл глаза, отвлекая себя простыми ласками, а когда этого показалось мало, мягкой кистью взял свой член в кольцо пальцев, возвращая чуть упавшему стволу твердость. Через какое-то время напряжение отпустило стеночки, и Цинцю вобрал член до конца, с тихим стоном выгибаясь в пояснице от дикого ощущения наполненности внутри. Ло Бинхэ пристально следил за каждым его движением, дыша через раз.       Юноша готов был бесконечно глядеть на своего учителя. Даже под страхом расправы он не смог бы отвести своих горящих глаз от подобной убийственной красоты, ведь Шэнь Цинцю был… прекрасен. Изящные черты его тела и благородное выражение сдержанности на лице, контрастирующее с ярко алеющими щеками, делали его похожим на сошедшего с небес небожителя. Внутри распустилось желание целовать его везде, куда можно дотянуться: до белой кожи кистей; до плоской груди — не очень широкой, но и не по-девичьи узкой; до точеных коленных чашечек; до аккуратных впадинок щиколоток — расцеловать абсолютно всё. Ло Бинхэ любил всего Шэнь Цинцю.       После того, как шицзунь сам пришел к нему, сам утянул в свою постель, сказал «хочу» и соединил их в единое целое, Ло Бинхэ подумал, что не сможет без него жить. Бинхэ безумно захотелось поверить, что учитель решился сделать с ним это, потому что тоже что-то испытывал. Ведь учитель был так ласков в этот миг, так внимателен, так добр, как никогда прежде… Обожание Ло Бинхэ превысило все возможные лимиты.       — Учитель… просто потрясающий, — благоговейно выдохнул он.       [Дзинь! Расположение главного героя: +500, крутость главного героя: +300]       Шэнь Цинцю отмахнулся от уведомлений Системы, возникающей в самые неподходящие моменты, и вернул Ло Бинхэ изящную улыбку, от которой юноша снова густо покраснел. Шэнь Цинцю на пробу двинул бедрами, и учитель с учеником одновременно застонали… И оба этого смутились.       — Коснись меня, — хрипло сказал Шэнь Цинцю, беря ладонь Ло Бинхэ и прижимая к своей груди. — Приласкай меня, чтобы я поскорее привык.       Ло Бинхэ не нужно было ничего пояснять. Он тут же потянулся к талии Шэнь Цинцю, с нежностью оглаживая аккуратные изгибы его тела. Одной рукой он дотронулся до чужой груди, задевая соски, а другой скользнул вниз, нерешительно покружил на паху и, наконец, дотронулся до болезненно-чувствительной плоти. Шэнь Цинцю толкнул тазом, мечтая, чтобы Бинхэ активнее сжал его член в своей руке, но это движение естественным образом заставило его также двинуться на члене Бинхэ, от чего юноша буквально задохнулся. Забыв о дискомфорте, Шэнь Цинцю не мог не улыбнуться, глядя на то, как Бинхэ еле сдерживает мучительные стоны.       …Что? Он правда только что умилился? И, кажется, не в первый раз! Но именно в этот раз — осознанно!       Ему же не может на самом деле нравиться заниматься любовью с Бинхэ!.. Его собственным учеником, тем, кто, возможно, станет причиной его смерти! Не может!..       Но нравится. В груди распустился огненный цветок, и Шэнь Цинцю, испугавшись, рефлекторно потянулся рукой к сердцу. Бинхэ перехватил его запястье, внимательно заглядывая в глаза, и цветок буквально заполыхал. Цинцю затолкал нахлынувшее чувство поглубже и покачал головой, показывая, что он в порядке. Слишком много произошло за один вечер. Видно, сердце и правда уже не выдерживает…       Цинцю с облегчением почувствовал, что размеры Бинхэ больше не причиняют прежней боли. Мужчина начал плавно раскачиваться, опершись руками в чужие бедра для равновесия, и раскрыл свое тело для изучающих рук Бинхэ. Малейшее движение распирающей плоти внутри вкупе с осторожными, ласкающими прикосновениями пальцев на коже отдавало странным томлением, от которого ноги теряли чувствительность, а голова пустела.       Ло Бинхэ тем временем нашел в себе решимость обхватить пальцами истекающий смазкой член Шэнь Цинцю, отчего тот на секунду сжался и задрожал, закусив губу. Бинхэ принялся двигать рукой, действуя предельно осторожно, чтобы случайно не сделать учителю больно, и с жадностью впитывал каждое доступное ему ощущение.       — Учитель так сладко сжимает меня, — невольно вырвалось у него. — Он так грациозен в каждом своем движении. Должно быть… М-м-м, — Бинхэ на мгновение зажмурился, когда Шэнь Цинцю особенно чувственно двинул бедрами, — …Должно быть, учитель довольно… опытен…       С собственными словами Ло Бинхэ ощутил неприятную тяжесть, комком застрявшую в горле. Шэнь Цинцю только выдавил неловкую улыбку.       На самом деле, действительность была довольно прозаичной — вся эта "одухотворенность" и "опытность" поддерживалась исключительно за счет ауры Шэнь Цинцю, к которому буквально прилип штамп благородства и всезнания. Шэнь Юань же в своей прошлой жизни сам ещё ничего не успел попробовать. Тем не менее, в чем-то Бинхэ был прав. Если юноша, скорее всего, знал о любовных утехах, самое большое, из иллюстрированных книг да полустертых детских воспоминаний (в нищенских кварталах дети узнают о многом раньше положенного), то Шэнь Цинцю мог похвастаться более чем двадцатью пятью годами жизни в другом мире, минимум половину из которых он активно изучал журналы, интернет и другие ресурсы на самые откровенные темы. Его скромный опыт ограничивался одними только поцелуями. И пусть ему никогда не довелось попробовать теорию на практике, багаж знаний за спиной был довольно обширен (спасибо и Системе за внесенную лепту). Так что Шэнь Цинцю только тряхнул головой, сбрасывая неловкость, и беспечно сказал:       — Да, ты прав. Пусть Бинхэ не волнуется. Я всё сделаю за него.       Кто мог знать, что эти слова, призванные служить успокоением, вызовут прямо противоположный эффект! Ло Бинхэ помрачнел, впился в бедра Шэнь Цинцю и подкинул таз, насаживая Цинцю на свой член. Шэнь Цинцю охнул и чуть не упал вперед, упираясь Ло Бинхэ в грудь. Бинхэ перехватил обе руки Цинцю, отрывая от своей груди, и вновь подбросил бедра, вырывая из горла мужчины судорожный вскрик.       — С кем учитель постигал любовную науку? — с болью прошипел Бинхэ, переплетая их пальцы, и принялся двигаться, чем вынудил Шэнь Цинцю полностью опереться на его руки, чтобы не потерять равновесия. При следующих словах его голос заметно потяжелел: — Это был лорд Лю? А может, глава клана Юэ? — Бинхэ не замечал, насколько более резкими сделались его движения. Шэнь Цинцю поплыл. Несмотря на рваные, беспорядочные толчки, Ло Бинхэ всё же попадал по заветной точке Шэнь Цинцю, и с каждым сильным рывком вниз Цинцю выпускал тихий стон, распаляясь сильнее и сильнее. — Я знаю, что за взгляды они обращают на учителя, — продолжал Бинхэ. — О, мне ли не знать, что они значат…       В голову Шэнь Цинцю вдруг прилетела бредовая мысль о том, что Ло Бинхэ вдруг превратился в Ло Бин-гэ.       — Тише, тише, Бинхэ, — взмолился Шэнь Цинцю, не выдерживая темпа. — Слишком быстро… А-а-х…       Бинхэ опомнился и мгновенно замедлился. Пелена ревности упала с его глаз, и он вновь забеспокоился:       — Учитель, вы в порядке?       Шэнь Цинцю сморгнул слезы с глаз и кивнул, однако не смог унять дрожь, охватившую плечи. Ло Бинхэ бережно расцепил их руки и, придерживая учителя за талию, перевернул, оказавшись сверху. Шэнь Цинцю с радостью распластался на постели и прикрыл лицо руками, пытаясь отдышаться. Ещё чуть-чуть, и он бы кончил от одного ощущения Бинхэ внутри.       У Бинхэ не было опыта в постели, так откуда он мог быть настолько страстным?!       — Я не хотел сделать больно, — испугался Бинхэ, расценив жест Цинцю по-своему. Он вышел из тела Шэнь Цинцю, и мужчина тихо застонал, чем испугал бедного Бинхэ ещё больше.       Ло Бинхэ тут же коснулся рукой трепетно сжимающейся дырочки, чтобы проверить наличие повреждений. Легкое касание подушечек пальцев по чувствительному проходу заставило Цинцю судорожно прикрыть рот рукой. Это движение показалось слишком интимным. Бинхэ немного успокоился, не обнаружив крови, но его рука оказалась перепачкана любовными соками и ароматным маслом. Юноша уставился на свою руку, сдвигая-раздвигая пальцы, по которым стекала вязкая жидкость, и стремительно заливался краской, хотя, куда уж более?       Его тело вмиг буквально воспылало от жара.       — Что ты там делаешь? — не выдержал Шэнь Цинцю и кинул на своего ученика взгляд полуприкрытых глаз. Заметив странное состояние транса Бинхэ и оценив, насколько одновременно распутно и мило выглядел его ученик, он вдруг ощутил новый прилив крови в паху, и его член заинтересованно дернулся, выпуская ещё больше смазки.       «Эй-эй, тело, подожди! Ты возбуждаешься от подобного разврата? Что с тобой не так?!»       — Бинхэ! — полузадушенно-полувозмущенно выдавил Шэнь Цинцю. Бинхэ переместил взгляд на учителя и забормотал:       — Простите, учитель. Кажется, я не смогу сдержаться.       — Что?.. — моргнул Шэнь Цинцю, но не успел он вымолвить это, как Бинхэ вдруг подтащил учителя за бедра и одним движением вошел на всю длину, упершись руками по обе стороны от его головы. Шэнь Цинцю закусил губу, замычал и выгнулся дугой, путаясь ногами в простынях. Бинхэ успел поцеловать его приподнятый подбородок, прежде чем начать двигаться, с бесконечной нежностью глядя Шэнь Цинцю в глаза.       — Учитель, учитель, вы такой красивый, — как в бреду, шептал Бинхэ, касаясь губами чужой шеи, ключиц, плеч и прикусывая белую кожу. — Я хочу вас, безумно, хочу целовать, хочу держать ваше тело в своих руках…       Шэнь Цинцю схватился за спину Бинхэ, полностью отдаваясь ощущениям, и чуть ли не скулил от удовольствия, с размаху ударившего в голову. Бинхэ всё шептал какие-то глупости, пока Цинцю не заткнул его рот поцелуем. Наверное, болтливость во время полового акта изначально заложена в Ло Бинхэ, и с ней ничего не поделаешь. Бинхэ с головой окунулся в поцелуй, не переставая размашисто вбиваться в податливое тело, и сжал член Цинцю в своей руке, принимаясь быстро двигать кистью — сильно, рвано, как, скорее всего, удовлетворял себя сам в одиночестве.       Не выдержав и нескольких минут активной стимуляции с обеих сторон, Шэнь Цинцю задрожал всем телом и, коротко вскрикнув, излился на живот Ло Бинхэ. Бинхэ с воодушевлением набирал темп, подталкиваемый разрядкой своего учителя, и тихо стонал от ощущения пульсации мягких стеночек на своем члене. Бинхэ упал на локти, уткнув нос в шею Цинцю, и проговорил:       — Кажется… Кажется, я сейчас…       — Хорошо, — выдохнул Шэнь Цинцю, зарываясь пальцами в чужие волосы, и прижался к макушке своего ученика губами. — Сделай это внутрь, Бинхэ.       — Что? Но… — Бинхэ на секунду оторвался, неуверенно глядя на учителя, но тот лишь погладил его по голове.       — Излейся в меня, — на грани слышимости ответил Шэнь Цинцю, притягивая ошарашенного юношу к себе для мягкого поцелуя.       Бинхэ зашелся в последних бешеных толчках и обессиленно застонал в рот Цинцю, кончая в его жаркое нутро. Шэнь Цинцю задрожал вместе с Бинхэ, обнимая его за спину, принимая в себя всё семя без остатка.       На пике эйфории Бинхэ оторвался от влажных губ Шэнь Цинцю, взглянул на его безмятежное лицо и, переполненный счастьем, произнес, задыхаясь:       — Я люблю вас.       Шэнь Цинцю распахнул глаза, и Ло Бинхэ приник к нему в новом поцелуе.       — Я люблю вас, учитель, — прошептал он снова, когда заключил Цинцю в дрожащие, но крепкие объятия, и упал вместе с ним на постель, прижимая его голову к своей груди. Сердце Ло Бинхэ неистово билось, подтверждая сказанные только что слова.       [Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! Получено признание главного героя в любви: +500 очков на личный счет! Очки расположения главного героя: +2000! Крутость главного героя: +3000!]       От кучи вылезших уведомлений у Шэнь Цинцю закружилась голова, но эффект от слов Ло Бинхэ штырил ещё сильней.       «Пиздец, миллион раз пиздец!!!»       Любит? Ло Бинхэ его любит?!       Но это же совершенно невозможно! Как в оригинальном романе Ло Бинхэ смог сделать из Шэнь Цинцю человеческую свинью, а здесь вдруг воспылать к нему неземными чувствами?!       Пока Шэнь Цинцю варился в котле бурлящих противоречивых мыслей, Ло Бинхэ крепко прижимал его к своей груди, не веря своему счастью.       Он сделал это с учителем. И, о небеса, он признался! Признался в любви всей своей жизни! Ло Бинхэ так и тянуло глупо захихикать — в душе все ликовало и парило, однако, он ещё не услышал ответа Шэнь Цинцю на свое признание. Пыл Ло Бинхэ чуть поубавился, но волнение не смогло затмить бушующую радость.       Шэнь Цинцю зашевелился, и Ло Бинхэ чуть ослабил кольцо рук, чтобы учитель смог отстраниться. Цинцю приподнялся; в глазах его поселилось нечитаемое выражение. В целом он выглядел так, словно о чем-то крепко призадумался, но при этом было похоже на то, что он как раз-таки не мог ни о чем думать. Он обвел глазами их переплетенные тела, а потом провел пальцами по совершенно чистым от паучьих пут ногам Бинхэ.       «Я справился. Это самое главное».       Бинхэ по-прежнему удерживал Шэнь Цинцю за талию, беспокойно глядя на него снизу вверх, и совершенно не обратил внимания на то, что с его тела пропали все узоры. Шэнь Цинцю опустил голову и заметил смущенное ожидание на лице своего ученика.       Черт. Бинхэ ждет ответа.       Шэнь Цинцю ласково улыбнулся, проводя рукой по волосам юноши, но за этой спокойной улыбкой скрывалась бешеная буря самых странных эмоций. Бинхэ робко заулыбался в ответ и взял Шэнь Цинцю за руку.       — Учитель… — шепнул он. — Я боюсь спросить, но… Вы согласны принять мои чувства?       Шэнь Цинцю промолчал и отвел взгляд. Мысли спутались, чувства тоже. Он ничего более не понимал.       — Я ни в коем случае не давлю на вас, — твердо сказал Бинхэ, заглядывая Шэнь Цинцю в глаза. Возможно, учитель переживал, что среди мужчин такие чувства постыдны, и смущался их. Иного объяснения у Ло Бинхэ не было. В любом случае, какой бы ни была причина, ему было всё равно. Это не главное. А главное ведь, что... — Я имею в виду... мне показалось, что учитель сделал это со мной… потому что тоже… — Шэнь Цинцю метнул в него быстрый взгляд, и Ло Бинхэ зацепился за него, как за спасительную соломинку, но сердце его тревожно застучало. Он ошибся? Неужели оказался не прав, и учитель на самом деле не питает к нему ответных чувств?       — …Мне надо подумать, — очень тихо отозвался Шэнь Цинцю. Он не мог оттолкнуть Бинхэ, но и ответить согласием не мог. Кем бы он был, обманывая такие искренние и сильные чувства своего белого лотоса?       Ло Бинхэ отринул свои переживания и облегченно выдохнул.       — Конечно. Конечно, учитель. Я готов ждать столько, сколько потребуется.       — Спасибо, — несколько туманно промычал Цинцю и потянул Бинхэ на кровать, укрывая их обоих одеялом. — Пора отдыхать. Побудь со мной этой ночью.       — Да, — бесконечно преданно сказал Бинхэ, крепче прижимая к себе разгоряченное тело Шэнь Цинцю.       Укладываясь в удивительно сильных руках Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю принялся анализировать ситуацию.       Ло Бинхэ его любит. В него влюбился сам протагонист. Его милый, добрый, чуткий Ло Бинхэ. Эта мысль... ошарашивала. Шэнь Цинцю был больше удивлен, чем огорчен, и уж точно не испытывал отвращения, какое бы ощутил, признайся ему, например, Шан Цинхуа.       Мысли вернулись к воспоминанию о странном жгучем ощущении, которое Шэнь Цинцю почувствовал в груди, проходя через все этапы любовной близости вместе с Бинхэ. Пусть эта мысль казалась невероятной, но Шэнь Цинцю мог сказать, что ему правда понравилось. И тот жар в груди вовсе не провоцировал отрицательные эмоции. Он смутно походил на симпатию, но какого-то более высокого уровня, чем та, что уже у него была. Цинцю понял, что привязался к Ло Бинхэ еще больше. И это было очень опасно.       После признания Шэнь Цинцю взглянул на поведение Ло Бинхэ иначе. Неужели ежедневное трепетно-приставучее отношение Бинхэ к нему, это желание остаться подольше, это жгучее довольство в глазах после любой похвалы — все это объяснялось именно нежными чувствами?       Ло Бинхэ был влюблен все это время, а Шэнь Цинцю оставался черствым, ничего не понимающим куском дерева, который всего этого не замечал. А он-то думал, почему Ло Бинхэ не убежал, когда его освободили, и даже с удовольствием влился в процесс…       Но что было ещё страшнее… Кажется, Шэнь Цинцю догадывался, что Бинхэ думает обо всей этой ситуации. Его любимый учитель затащил его в постель, целовал, ничего не объясняя, занимался с ним постыдными вещами, не ответил отказом, когда ему признались, и не прогнал после занятия любовью, пригласив остаться на ночь. Ло Бинхэ, верно, думает, что Шэнь Цинцю тоже к нему неравнодушен, но просто не может этого признать — а иначе зачем ему всё это, так?       Но Бинхэ ошибается. Шэнь Цинцю сам ввел его в заблуждение, действуя исключительно из высокой, мать ее, цели. Выходит, Шэнь Цинцю всё равно жестоко обманул того, кто его искренне любит. И продолжает это делать до сих пор.       Мужчина упал духом, отвесив себе мысленную оплеуху, но при этом инстинктивно сильнее обхватил талию Ло Бинхэ. Бинхэ тихо улыбнулся и положил подбородок на макушку учителя, прижимая его ближе к своему сердцу, и Шэнь Цинцю почувствовал себя ещё хуже.       Шэнь Цинцю никогда бы не подумал, что Ло Бинхэ найдет себе любовь в ком-то помимо тех сестричек, которые описывались в новелле. Он не мог знать, что эта жестокая миссия станет ещё более запутанной. Он и правда не знал, что с этим делать.       Шэнь Цинцю боялся любви Ло Бинхэ.       Но ещё сильнее он боялся осознания того, что он… он, Шэнь Юань... не то чтобы против?.. Эта мысль устрашала до дрожи в теле. Об этом не хотелось думать, потому что это было абсолютно дико.       Это ведь… Это неправильно. Признание Ло Бинхэ казалось действительно неправильным и невероятно опасным. Если бы Цинцю и правда дал положительный ответ, куда бы стал развиваться Ло Бинхэ? Что тогда случилось бы с сюжетом?       Но что ещё важнее: как бы это отразилось на самом Шэнь Цинцю? Смог бы он продолжать играть свою роль? Смог бы он оставаться Шэнь Цинцю?       Одно он знал точно: вне зависимости от своего ответа на чувства Бинхэ, он уже не сможет заставить себя сбросить юношу в Бездну. Просто не сможет. Обратить все страдания мира на человека, любящего тебя? Шэнь Цинцю был слишком слаб для этого. Может быть, оригинальному Шэнь Цинцю было бы все равно. Но не Шэнь Юаню. Однако, если избежать падения в разлом, тогда их судьбы точно пойдут под откос: Ло Бинхэ не станет сильнейшим, а Шэнь Цинцю не выполнит свою ключевую роль и испарится из этого мира.       Шэнь Цинцю не мог исправить то, что уже сделал. Однако он ещё был способен позаботиться о том, что есть. Только он виноват в том, что обращался с Ло Бинхэ как Шэнь Юань, а не как Шэнь Цинцю, и ему же расхлебывать то, к чему всё это привело.       «Значит, иного выхода нет, — мрачно подумал Шэнь Цинцю. — Придется воспользоваться этим».       «Это» находилось прямо за спиной Бинхэ. Большая чарка с мутной зеленоватой жидкостью стояла в полутени на прикроватном комоде и ждала своего часа.       У Шэнь Юаня снова не было выхода. Сюжет вновь привел его к той точке, когда он должен приносить другим страдания, и он ненавидел его за это. Ненавидел и себя — за то, что не может противиться судьбе. Осознание собственного бессилия заставило тело, вслед за сердцем, мучительно задрожать.       Ло Бинхэ всё это время тихо лежал рядом и, не смыкая глаз, украдкой, словно до конца не мог поверить в то, что произошло, с любовью глядел на Шэнь Цинцю, устроившегося в его руках. Эта уютная картина напомнила ему о том, как совсем недавно Шэнь Цинцю появился в его сне и принялся баюкать его, маленького и сломленного, страдающего от действия яда, укрывая теплом своей заботы. Но сейчас сам Шэнь Цинцю отчего-то казался маленьким и сломленным, из-за чего его отчаянно хотелось защищать. Когда Шэнь Цинцю пробила крупная дрожь, Ло Бинхэ чуть отдалился, пытаясь понять, что случилось.       — Учитель, почему вы дрожите? — обеспокоенно спросил Ло Бинхэ, чуть сильнее сжимая пальцы на напряженных плечах Шэнь Цинцю.       — Всё в порядке, сейчас пройдет, — ответил Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ чувствовал, как тяжело дались ему эти слова.       — Шицзунь может положиться на Бинхэ, — мягко сказал юноша, страдая от того, что не знал, как помочь. Всё ведь было так хорошо еще десять минут назад! — Что он может сделать? Что тревожит учителя?       — Ты ничего не можешь сделать, — закрыл глаза Шэнь Цинцю.       Ло Бинхэ уткнулся носом в черные волосы на макушке Шэнь Цинцю и переплел его ноги со своими, сближая их тела до невозможности, но это движение едва ли позволило по-настоящему приблизить к себе вновь закрывшуюся душу Шэнь Цинцю. Юноша зажмурился.       «Учитель не может мне довериться, потому что я слаб?»       Тогда он должен найти способ стать сильнее.       «Или потому, что я его ученик?»       Тогда Ло Бинхэ возведёт новую школу, чтобы занять положение лорда, равное Шэнь Цинцю.       Если дело в Ло Бинхэ, он готов пожертвовать всем, чем угодно, чтобы остаться рядом с учителем и сделать его счастливым.       — Учитель... Пусть я и не знаю, что творится у вас на душе, я бы хотел, чтобы вы знали: этот Бинхэ всегда поддержит вас. Он всегда будет на вашей стороне, — медленно сказал он. Эти слова потекли из самого сердца.       Шэнь Цинцю сжался.       — Если учитель позволит, этот Бинхэ всегда будет рядом. Он готов оберегать шицзуня от кого угодно. От чего угодно. Поэтому учитель может не бояться и... поплакать, если захочет.       Ло Бинхэ совсем невесомо коснулся губами его волос. Сперва Шэнь Цинцю подумал, как самонадеянно с его стороны думать, что кто-то тут собирается плакать, но вскоре он понял, что вынудило Ло Бинхэ произнести именно эти слова. Его всхлипы и дрожь были ничем иным, как плачем без слез. Когда же Бинхэ озвучил последнюю реплику, Шэнь Цинцю словно понял, чего ему не хватало для того, чтобы отпустить себя. Настоящая слеза покатилась по щеке Шэнь Цинцю. Он упрямо, но слабо толкнул Ло Бинхэ в грудь.       — Да кто здесь... плакать собрался... — выдавил Шэнь Цинцю, но сдавленные всхлипы уже выдали его истинные эмоции. Ло Бинхэ притянул сопротивляющегося учителя обратно, делясь своим теплом. Шэнь Цинцю не мог уйти от соприкосновения тел, но ему и не хотелось. Он уткнулся в грудь Ло Бинхэ, пряча лицо и пытаясь справиться с давлением в груди.       «Побуду так всего минутку, — пообещал себе он, — и сразу же возьму себя в руки. Соберись, ну!..»       — …Однако, — вдруг тихо сказал Ло Бинхэ, словно смирившись с чем-то, — как бы сильно этот ученик ни жаждал выполнить все свои обещания, он… не сможет, — тяжелая пауза повисла между ними. — Через пару дней яд достигнет моего золотого ядра, и мне придется оставить учителя. Но, как я и говорил вам, прошу, не печальтесь, когда меня не станет. Я всегда буду любить вас.       «Ты специально нагнетаешь драму?! Ло Бинхэ! Ты! Специально?!»       Если Ло Бинхэ продолжит, Шэнь Цинцю окончательно превратится в сопливую лужу. Плакать на груди главного героя было донельзя удобно — он наконец-то понял, что чувствовали все те девушки, когда рыдали ему в жилетку. Но хватит. Пора кончать со всем этим.       Шэнь Цинцю импульсивно потянулся через Бинхэ к прикроватному столику, взял в рот всю до последней капли жидкость, бывшую в чаше, сделал один глоток, а потом приник к устам Ло Бинхэ в поцелуе, вливая ему в рот оставшийся горьковатый настой. Бинхэ слегка удивился прыти учителя, однако проглотил жидкость без единого вопроса, безмерно доверяя всему, что бы ни дал ему его возлюбленный, а после углубил поцелуй, жадно покусывая чужие губы.       Через какое-то время Шэнь Цинцю оторвался с придыханием и, отдышавшись, сказал:       — Никто не умрет.       — Что? — растерялся Ло Бинхэ.       — Я же сказал, что нашел способ тебя вылечить, — с трудом сказал Шэнь Цинцю.       Ло Бинхэ потрясенно уставился на Шэнь Цинцю.       — Учитель! Вы… Вы хотите сказать, что это лекарство… Которое вы мне дали… — он коснулся своих губ, — это и есть тот самый способ?       Шэнь Цинцю моргнул пару раз. Ох.       О, Бинхэ... Ты решил, что этот напиток и есть твое лекарство, не так ли?..       На самом деле, он не планировал раскрывать тайну этой ночи. Но сказать Ло Бинхэ правду прямо сейчас было бы невероятно жестоко. Но, что ж, Шэнь Цинцю помогли. Ло Бинхэ, видно, в своей голове уже разделил жаркую ночь и испитие этого настоя железобетонной стеной, не ставя под сомнение, что у первого и второго поступка были разные причины: первый — по любви, второй — ради лечения.       И тем не менее, только первый был призван лечить. Второй же был призван…       Нет. Об этом тоже нельзя говорить. Пусть Ло Бинхэ думает так, как хочет. Ведь в скором времени это все равно не будет иметь никакого значения.       — Ну… Да, — тихо ответил он.       В глазах Ло Бинхэ заплясали звезды.       — Я так и знал! — просиял Ло Бинхэ, крепко обнимая Шэнь Цинцю. — Я знал, что учитель найдет выход! Я уже чувствую, как жизнь кипит в моих жилах!       — Да, да, — похлопал Шэнь Цинцю по спине Ло Бинхэ, подумав, что тот, скорее всего, перепутал сладкое с горьким, ведь крепкий настой, испитый ими на двоих, вызывал, скорее, сонливость, чем бодрость. «А может, — подумал Шэнь Цинцю, — он уже почувствовал действие па-па-па…»       Действие настоя давало о себе знать и самому Шэнь Цинцю — совсем скоро сильно захотелось спать, глаза начали закрываться, и Шэнь Цинцю проворчал:       — А теперь отпусти меня. Задушишь.       — Простите, — широко улыбнулся Ло Бинхэ, чуть-чуть ослабляя хватку.       Шэнь Цинцю вздохнул. Несмотря на чрезвычайную прилипчивость Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю было уютно. Так, как уже давно не было. Пожалуй, ему даже будет не хватать этого тепла в будущем.       Ведь наутро… они обо всем забудут.       Пару дней назад Шэнь Цинцю очень вовремя вспомнил о том, что у Шан Цинхуа припрятаны разные интересные вещицы из дальних поездок, поэтому успел сходить к нему и попросить одно редкое, но очень полезное растение, чтобы сделать из него отвар забвения.       Цветок Шан Цинхуа отдавать категорически не хотел, но Шэнь Цинцю очень настаивал, и Шан Цинхуа пришлось смириться. Настой из корней этого цветка имел сильнейшее действие, способное быстро стереть из памяти определенную информацию, не затрагивая при этом всё остальное. Во время приготовления Цинцю зачаровал настой так, чтобы забыть эту ночь.       «Благодаря этому растению в нашей памяти станет на одно па-па-па меньше!» — с радостью думал он ещё вчера, готовя из цветка настой. Однако сейчас внутри разливалась лишь горечь, и отнюдь не из-за вкусовых качеств этого настоя.       Шэнь Цинцю лежал в теплых руках Бинхэ и ощущал неописуемый жар в теле, резко контрастировавший с холодом в сердце. Он буквально чувствовал, что жидкость уже начала распространяться по венам, но при этом его разум вдруг пронзило сожаление. И Шэнь Цинцю очень этому поразился.       Он сожалел? Но о чем? Неужели о том, что они приняли это лекарство? Шэнь Цинцю попытался осознать свои чувства, пока не стало поздно, пока недавние ощущения ещё теплились внутри. Несмотря на то, что разумом он понимал, что принял верное решение, но что-то внутри совсем не хотело забывать теплых рук Бинхэ и его голоса, произносящего три заветных слова...       Система радостно пиликнула:       [Поздравляем! Задание «Сорвать цветочек главного героя» выполнено! Персонаж «Шэнь Цинцю» получает +1000 баллов на личный счет. Арка «Жизнь на грани смерти» пройдена! Главный герой получает +10 000 баллов крутости!]       [Поздравляем! Действие яда Ядовитого паучьего скорпиона устранено! Действие яда «Неисцелимый» устранено!]       [Вынуждены предупредить: когда главный герой забудет о своем признании, очки за это достижение будут сняты.]       Награждения и штрафы Системы в данный момент не значили для Шэнь Цинцю ровным счетом ничего. Ему было плевать на цифры и достижения, ведь он только что своими руками задушил чувства сразу двух человек.       «Но так будет лучше, — в который раз убедил себя Шэнь Цинцю, тем не менее, не веря самому себе. — Ни ему, ни мне ни в коем случае нельзя помнить об этом. Иначе… когда придет время… я просто не смогу столкнуть его в Бесконечную Бездну».       Обратившись к системе, он сказал: «Мне все равно, валяй».       [Принято. Кстати, сегодняшние события могут быть записаны, чтобы открыться после окончания основного сюжета в виде экстры. Желаете записать?]       «Ага, щас! — зло оскалился Шэнь Цинцю. — Я — злодей, а он — герой. Я должен выполнить свою миссию, как надо, а когда выполню — если вообще выживу — то буду так рад вспомнить, чего лишился, потому что во благо сюжета выбрал свою злодейскую тропинку, а не крылышко протагониста! Не делай мне ещё больнее!»       [Принято! Событие записано.]       «Что?! Система! Обычно ты всегда прекрасно понимаешь сарказм! Опять перевираешь сказанное так, как захочешь?»       [(˘ ³˘)♡]       «Да пошла ты…»       Система, наконец, пропала. В голове стало странно пусто. Шэнь Цинцю чуть поморщился от ощущения остывшей спермы, вытекающей из саднящего прохода.       «Ничего. Целебное масло вылечит меня к утру. А уж этой… жидкости… я, надеюсь, найду какое-нибудь объяснение... Наверное».       Шэнь Цинцю успокаивал себя тем, что наутро все придет в норму, но внутри он был окончательно подавлен. Прежде чем провалиться в сон, Шэнь Цинцю сильнее прижался к груди Ло Бинхэ, прислушиваясь к сильному ровному биению его сердца, и сморгнул влагу на глазах. Перед уплывающим разумом появилось лишь одна фраза, полная тихого сожаления.       «Прости меня, Бинхэ».