------------------------
Пока Шэнь Цинцю создавал костер и кутал ученика в свою накидку, Ло Бинхэ держался за одежду учителя одной рукой и, не отпуская, ходил за ним хвостиком все время, пока тот не отцепил его от себя и не усадил к огню. Ло Бинхэ не мог оторвать печального взгляда от учителя. Вот такой, заботливый и внимательный, он так сильно напоминал ему о прошлом Шэнь Цинцю — о том, каким Бинхэ запомнил его до… Случая с Бездной. Шэнь Цинцю заметил этот взгляд и спросил: — Ты был здесь всё это время? Ло Бинхэ моргнул пару раз. Он не контролировал происходящее и потому не знал, о чем заговорит с ним учитель. — Да, — сказал он. Маленький Ло Бинхэ точно сидел в этом ледяном царстве достаточно долго, поэтому Ло Бинхэ дал положительный ответ за него. Но точно такой же ответ он мог дать и за себя — он тоже замерзал от одиночества. Вот только его ледяным царством уже как пять лет был Цветочный павильон с пьедесталом, на котором недвижимо лежал труп Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю замолчал. Отсветы пламени играли на его щеках, делая выражение его лица таинственным и загадочным. — Ты переживаешь всю эту боль из-за меня, — тяжело проговорил Шэнь Цинцю, уводя взгляд. Ло Бинхэ до сих пор не понимал, о чем говорит учитель, но отчего-то ему очень захотелось поверить, что это душа живого Шэнь Цинцю говорит с ним, прося прощения за муки, на которые обрек его. Ло Бинхэ открыл рот, закрыл и вновь не удержал слез. Он попытался утереть их ладошками, но только размазал влагу по лицу, из-за чего стало еще холоднее. «Да. Да, учитель, из-за вас». Тем не менее, Ло Бинхэ нашел в себе силы ответить: — Не стоит за меня переживать, шицзунь. Одно ваше присутствие делает меня счастливым. — Не стоило тебе меня прикрывать, — виновато сказал Шэнь Цинцю. — Этот учитель ценит стремление Бинхэ защитить его, но должен также и пожурить — тот бросок был довольно опрометчивым. Опрометчивым, но невероятно самоотверженным. Если бы не ты, второй яд бы точно прикончил мое тело. Ло Бинхэ проанализировал сказанное и понял, что речь пойдет о том самом эпизоде, который приключился с ним много лет назад. Пауки-скорпионы, шастающие в лесу, должны были навести его на эту мысль. Настороженность вызывало только детское тело и снег, лежащий вокруг. Разве ему не должно было быть семнадцать, и разве отравление не произошло в разгар лета? Да и в целом… Разве Шэнь Цинцю хоть когда-то заводил с ним подобный разговор? Ло Бинхэ решил разобраться с этим позже, ведь вопросы только копились, а ответов так и не было. Одно он понял точно: перед ним сидит все-таки не настоящий Шэнь Цинцю, и говорить они будут именно о прошлом… Но при этом Ло Бинхэ не мог понять, почему его сознание подкинуло ему именно тот период времени, о котором он помнил меньше всего. Разве он был настолько важным? Ло Бинхэ попытался вспомнить о произошедшем восемь лет назад, но получалось это из рук вон плохо. Всё, что он мог воспроизвести в памяти, укладывалось буквально в одно предложение: «перед падением в Бездну я примерно на две недели вышел из строя из-за яда и не мог заниматься совершенствованием, но скоро, поддерживаемый энергией Шэнь Цинцю, оказался вылечен умелыми руками Му Цинфана». И всё. Подводных камней в этой истории с первого взгляда не было. «Потом. Всё потом». Ло Бинхэ сосредоточился на словах учителя и тихо ответил: — Я бы с радостью поменялся с учителем местами, если бы тому грозила смерть, и принял бы её лицом к лицу. Ло Бинхэ говорил правду. Он так хотел, чтобы Шэнь Цинцю был жив. Он так сожалел, что не доглядел, не защитил… Шэнь Цинцю продолжал: — Мы вместе с Му Цинфаном, не смыкая глаз, ищем способы излечить действие яда той твари в твоем теле. — Вы найдете, — улыбнувшись, сказал Ло Бинхэ и, прижав колени к груди, положил голову на ноги. — Я знаю. Шэнь Цинцю помолчал, вновь глядя на огонь. Казалось, его что-то тревожит. Ло Бинхэ залюбовался идеальным профилем его лица, желая никогда не просыпаться. Всё-таки, эти иллюзии были так хороши… Здесь легко было забыться. Ло Бинхэ тихонько подсел ближе к учителю, нерешительно хватаясь за подол его платья. Они сидели очень близко, почти вплотную — но Шэнь Цинцю по-прежнему находился бесконечно далеко. Вдруг Шэнь Цинцю подал голос: — Как ты полагаешь, возможно ли совершить зло во благо? Ло Бинхэ ненадолго задумался. Давно они не говорили по душам на отвлеченные темы. — За любые поступки нужно нести ответственность, — сказал он. — Даже если человек согрешил, делая добро, вину необходимо искупить. Картинка костра и Шэнь Цинцю перед ним немного поредела, а тело стало легким-легким, словно его сейчас выкинет из сна. Ло Бинхэ испугался, однако скоро всё снова стало нормально. Мальчик заозирался. Это произошло из-за его ответа? Ему стоило ответить что-то другое? А может, юный он дал другой ответ? — Но что, если это плохой человек, хотя на самом деле он стремится к хорошему делу? — продолжил Шэнь Цинцю, будто бы и не обратив внимания на то, что сказал Ло Бинхэ. — Как тогда судить его? Ло Бинхэ замолчал, продолжая неотрывно глядеть на Шэнь Цинцю. В душе зародилось подозрение. Шэнь Цинцю смотрел на него в ответ, явно ожидая чего-то, а Ло Бинхэ подумал: есть ли смысл вообще говорить что-либо? Заметит ли учитель его молчание или продолжит разговор, как ни в чем не бывало? Если подумать, Шэнь Цинцю ни разу напрямую не ответил на его реплики. В них не было реакции на слова Ло Бинхэ, словно Шэнь Цинцю и не нужны были ответы, словно он говорил бы и говорил, следуя по предопределенной канве событий. Ло Бинхэ вдруг понял: такое могло произойти только в одном случае — если виденное им не иллюзия, а… Реальное воспоминание. Воспоминание — это запись прошлого, её не изменишь, а решишь что-то поменять, то воспоминание, дрогнув, исчезнет, потому что изменилась бы сама его суть. Недавняя резь в воздухе послужила тому доказательством — видимо, Ло Бинхэ ответил не так, как должен был, и потому чуть не прервал их разговор. Стоит ему сейчас сказать что-то не то, как сон словно смоет рукой… В это было несложно поверить, да и это объяснение оставалось единственным возможным вариантом. Однако... Почему же Ло Бинхэ совсем не помнил этого эпизода в их жизни? Картинка опять стала размытой, вокруг заплясали черные пятна, и Ло Бинхэ обругал себя: следовало срочно что-то сказать. Он понял, что не успевает. В сердце тут же закрался страх — вот и все? Сейчас шицзунь с его улыбкой исчезнет, опять оставив его одного? К счастью, всё обошлось — возможно, его ответ не был критически важным для продолжения разговора. Когда картинка стала ясной, Шэнь Цинцю вновь заговорил: — Ты помнишь, как я говорил тебе, что и демон может быть добр сердцем? Это правда, что демон может иметь человеческое сердце, как и человек может иметь демоническую душу… На этих словах Ло Бинхэ захотелось взвыть. — …Но для того, чтобы понять, кто есть кто на самом деле, стоит судить не только по поступкам, но и по мотивам. А ещё, Бинхэ… Люди так любят сбиваться в стадо. Это только мой совет, но прошу, не верь тому, что говорит толпа и кого она зовет подлецом. Только разобравшись самостоятельно, ты поймешь, кто есть кто, и который из всеми принижаемых на самом деле достоин прощения. А вот это было интересно. С одной стороны, это было похоже на одно из многих наставлений от учителя общей морали, но с другой… Ло Бинхэ не мог не связать эти слова с ним и учителем. Сразу вспомнилось, как фигуру его достопочтимого мастера поносили все, кому не лень: адепты Хуаньхуа, люди города Цзиньлань, Цю Хайтан и многие-многие другие, обвиняя его в том, что тот разрушил жизнь Ло Бинхэ, был учеником убийцы, находился в сговоре с демонами… Ло Бинхэ не мог не усмехнуться. Если рассуждать в таком ключе, то могло показаться, что учитель предсказывал грядущие события, как будто заранее знал, что его личность подвергнется нападкам, и словно загодя просил во всем разобраться, прежде чем клеймить его «подлецом». Эта догадка казалась невероятной и абсурдной, но если предположить, что эта мысль всё же верна, то… Получается, учитель уже тогда знал, что будет назван «плохим человеком»? В таком случае, среди прочего, возможно ли, что он действительно… Давным-давно, ещё до того, как всё произошло… Имел злой умысел против него и готовился сбросить в Бездну? Ло Бинхэ яростно замотал головой. Нет. Это невозможно. Учитель ведь сбросил его в Бездну, потому что ненавидит всё демоническое. Он совершенно точно не мог догадаться о сущности Ло Бинхэ прежде, чем Мобэй Цзюнь спровоцировал его демонические силы на Собрании Союза Бессмертных, а значит, не мог питать неприязнь по отношению к нему в ученичестве. Ведь нельзя ненавидеть человека, с которым был предельно ласков всё время, верно? Ло Бинхэ упрямо сжал одеяния учителя в своих руках и прильнул к его плечу, не желая верить в то, что его любимый шицзунь на самом деле замышлял столкнуть его в Бездну. Ло Бинхэ пришел в тупик. Вопросов было слишком много, но задать их учителю не представлялось возможным. В любом случае, несмотря на грязь, которой поливали его любимого учителя, и невзирая на монолитное заступничество за него школы Цанцюн, Ло Бинхэ всегда оставался беспристрастным — он был равнодушен к мнению любой толпы, имея свою точку зрения касательно Шэнь Цинцю, поэтому этот совет не очень-то касался Ло Бинхэ. Мальчик кивнул и сказал вслух: — Этот ученик самостоятельно разберется, где правда, а где ложь, — немного помолчав, он тихо добавил: — Если вы имеете в виду себя, я вас ни в чем не виню. Я готов забыть все, лишь бы вы снова были живы и смотрели на меня с радостью, а не неприязнью… Как бы Ло Бинхэ ни желал подольше остаться с Шэнь Цинцю, сон всё же начал бледнеть и пропадать. Последним, что запомнил Ло Бинхэ, была грустная улыбка, застывшая на чужом лице.***
В следующий раз, заснув, Ло Бинхэ попал на зеленый пик Цинцзин. Приткнувшись меж толстыми стеблями постукивающего бамбука, Ло Бинхэ увидел себя ребенком, увивающимся за Шэнь Цинцю. Они оба только что возвращались с тренировки, а маленький Ло Бинхэ, как обычно, пытался ухватить свою долю телесного контакта, замаскированного под неуклюжие падения. Ло Бинхэ фыркнул, провожая две фигуры взглядом. Вот этот сон, скорее, больше похож на иллюзию, созданную им самим, чем на… То «забытое воспоминание», поскольку этот сюжет, в отличие от предыдущего, был предельно знаком Ло Бинхэ. Он даже знал, что произойдет дальше. Однако, когда Бинхэ собрался пойти следом, навстречу ему вновь вышел Шэнь Цинцю, но в этот раз без маленького Бинхэ. Самым интересным было то, что… Этот Шэнь Цинцю заметил его. Так Ло Бинхэ понял разницу между снами-иллюзиями, снами, которые ткутся на ходу, и снами «пропущенного эпизода». Сны-иллюзии всегда имели знакомый сюжет и знакомых героев, и Ло Бинхэ мог их контролировать. Сны, создающиеся на ходу, подчинялись не только ему, но и любому гостю сновидения; сюжет был непредсказуем, но вполне контролируем. Сны «пропущенного эпизода» никак не контролировались, и сюжеты там были незнакомы. Участники такого сна словно играли роли в каком-то совершенно незнакомом спектакле, который обязательно имел место в прошлом. Ло Бинхэ не смог придумать последней категории снов иное название. Всё-таки, виденное им в таких снах определенно точно имело отношение к реальным событиям. Он верил в это, потому что, с одной стороны, память могла его подводить, а с другой, сюжеты таких снов всегда были слишком проработанными, слишком живыми и детальными, чтобы быть неправдой. Нынешний определенно был из тех, где главными героями из иллюзий стали реальные души — то есть, это был сон, создающийся здесь и сейчас. Ло Бинхэ осознал, пусть и не сразу, что этот Цинцю — самый что ни на есть настоящий. Ведь Ло Бинхэ разговаривал с учителем. Он даже смог поцеловать его. Тот, ожидаемо, ругал и бил его, как сделал бы настоящий Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ всё равно был безмерно рад. Появление истинного Шэнь Цинцю могло значить только одно — душа его учителя нашлась и находится где-то в этом мире. А значит, возвращение ее в тело будет только делом времени… …Но всё пошло не по плану. Тело Шэнь Цинцю выкрали. Когда Лю Цингэ вместе с каким-то оборванцем довольно слаженно и быстро отбили тело Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ в очередной раз пережил вспышку глубокой ярости, приведшую к буйству Синьмо. Ло Бинхэ потерял себя, чуть не сойдя с ума. Снова. Ярость и негодование заполнили его разум. Синьмо завибрировал в руке, словно смеясь над несдержанностью своего хозяина, глаза залило красным, но… Совсем скоро сердце вдруг окутало знакомое тепло, и Ло Бинхэ вновь очнулся на пике Цинцзин. Царство снов поглотило его ненавязчиво, но неумолимо. А Ло Бинхэ и не хотел противиться. Пусть реальный мир катится к чертям, пока он здесь. Он вздохнул: вот оно. Та краткая передышка спокойствия, которой ему так не хватало в жизни, похожей на тонущую джонку с пробитым дном. Любимый пик, любимая Бамбуковая хижина, тихий вечер, и никого вокруг. А если он еще увидит учителя, работающего за своим столом в цзинши или читающего книгу перед свечой, то сон станет просто идеальным. Бинхэ с удовольствием подсядет ближе, уткнет руку в щеку и будет любоваться Шэнь Цинцю: задумчивым, расслабленным, сонным — все равно. Тогда станет так легко представить, что всё снова в порядке. Словно и не было долгих лет разлуки, боли и страданий. Ло Бинхэ зашел во внутренний дворик, вдыхая запахи ночной свежести. За круглым окном, не прикрытым деревянными ставнями, плясал, играясь с ветром, тонкий огонек свечи. Ло Бинхэ улыбнулся. Если есть свет, есть и хозяин. Ло Бинхэ не успел сделать шаг ближе, как тихий ветерок донес до его ушей странные звуки. Это были ахи… Или вскрики боли? Это точно был голос учителя! Всё нутро Бинхэ охватила жгучая встревоженность. Что происходит? Учителю плохо? Ло Бинхэ зверем метнулся вперед и буквально ворвался в хижину, чуть не выбив дверь на ходу. Пролетев через ряд небольших комнат, Ло Бинхэ достиг спальни и приготовился было решительно отбросить полупрозрачную ширму, стоявшую на входе, как вдруг кое-что заставило его остановиться. Тени на ширме. Извивающиеся, гибкие тени переплетенных тел. Ло Бинхэ отступил на шаг назад. Это… Что?.. — А-а-а… А-х… М-м-м… Две тени двигались в едином ритме, цепляясь друг за друга, предаваясь страсти в совершенно очевидном любовном бесстыдстве. Уголок рта Ло Бинхэ непроизвольно дернулся от всплеска недоумения, негодования и ревности, вскипевшей пеной на губах. Учитель… Предавался любви на ложе. И, кажется, находился там совсем не с женщиной. Словно подтверждая наблюдения Ло Бинхэ, томный голос Шэнь Цинцю вскрикнул: — П-пожалуйста, медленнее!.. М-м… Ло Бинхэ сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в кожу. Он совершенно точно не мог придумать подобное с такой отчетливой ясностью. А ещё его так и не заметили, несмотря на то, что он чуть не разнес полхижины. Значит, это опять… Очередное «забытое» воспоминание. О-о, как же жестоко обходится с ним судьба. Ло Бинхэ безумно улыбнулся, чуть не рассмеявшись в голос. Не хватало ему каждый день страдать из-за неразделенной любви, возрождаться и умирать подле хладного тела Шэнь Цинцю и разрываться от самобичевания из-за собственной слабости! О, это было ещё не все! Сегодня память преподнесла ему новый подарок. Подарок, бьющий наотмашь. Шэнь Цинцю, оказывается, имел любовника в прошлом. И развлекался с ним на той самой постели, рядом с которой Ло Бинхэ так часто стоял раньше, трепетно ожидая пробуждения любимого учителя, чтобы спросить, что шицзунь желает на завтрак… Ло Бинхэ захотел тут же вытащить свой меч и разобраться с тем, кто так необходительно обращался с учителем, вырывая из него мучительные вскрики и сладкие мольбы. Плевать, что это воспоминания. Плевать, что тем самым он ничего не добьется. Ло Бинхэ хотел лишь увидеть это отродье, что смело прикасаться к учителю, вырезать его лицо в своей памяти, а по пробуждении найти его в реальном мире и жестоко убить. Своими собственными руками, купаясь в его грязной, мерзкой крови. А потом разрезать его душу по кусочкам, чтобы та никогда не смогла переродиться. Ло Бинхэ сделал решительный шаг за ширму, впиваясь диким взглядом в два жарких соединенных тела, и… В тот же миг упал, споткнувшись об угол ширмы. Не от неуклюжести — от шока, пронзившего в самое сердце. — Бинхэ, пожалей этого учителя, — молил Шэнь Цинцю, впиваясь ногтями в широкую спину, закрывшую обзор на лицо учителя. — Простите, я не могу сдерживаться, — ответил собственный хриплый голос, и от очередного мощного толчка Шэнь Цинцю тягуче вскрикнул, откидывая голову назад и выгибаясь в пояснице. Это… Это же… Это он сам сейчас с учителем?.. Ло Бинхэ вытаращил глаза, не смея верить безумной картине, представшей его взору. Что это за чертовщина… Этого просто не может быть! Но глаза его не обманывали. Юный Ло Бинхэ, чья нижняя половина тела была опутана серебристой сетью, осыпал грудь Шэнь Цинцю поцелуями, нежно двигая рукой на его плоти, а Шэнь Цинцю в ответ сжимал его талию стройными ногами, притягивая к себе сильнее, и подставлялся под откровенные ласки, зарывшись пальцами в его буйные черные волосы. «Опять «пропущенная сцена» восьмилетней давности, связанная с ядом?..» Со взрослого Ло Бинхэ схлынули все краски. Он даже не чувствовал в своих ногах сил, чтобы подняться. Когда Шэнь Цинцю затянул юного Бинхэ в жаркий поцелуй, обвивая руками за шею, взрослый Бинхэ подумал, что у него сейчас глаза выпадут из орбит. Учитель. Сам. Поцеловал его. Просто взял — притянул — и так легко поцеловал! Может, странно было удивляться такой мелочи, что была сродни одной-единственной капле в океане любовной страсти, но этот поцелуй в глазах Бинхэ был вещью чуть ли не более чувственной, чем единение тел, ведь… Он был таким… Искренним? Юный Бинхэ улыбнулся в поцелуй, крепко прижимая учителя за талию к себе, а взрослый Бинхэ… Понял, что такое ревность на самом деле. И пусть это было глупо, но он ревновал к самому себе. Он завидовал тому, с какой страстью его юная копия выпивает вкус Шэнь Цинцю, с какой открытостью демонстрирует свои чувства. И тому, как спокойно на это реагирует Шэнь Цинцю, не отстраняясь, не отталкивая — а наоборот, краснея, ластясь и прижимаясь сильнее. Ло Бинхэ уже успел подумать о том, каким невероятным ощущением окажется пронзен, если он сейчас поменяется местами с юным собой. Если учитель поцелует его, а не его юную копию. Но при этом он понимал, что тогда точно наломает дров. Ему снесет крышу, как только он прикоснется обеими руками к Шэнь Цинцю, в глазах которого плещется бесконечное доверие и готовность ко всему. Он утонет в этих глазах. Захлебнется — и тогда уж точно умрет. Да даже сейчас, находясь в двух чи от эпицентра страстей, Ло Бинхэ уже задыхался, глядя на возбужденное выражение лица Шэнь Цинцю, на его красные от поцелуев губы, на его трогательно поджавшийся живот и твердо стоящий ч- Неимоверным усилием остатка воли Ло Бинхэ сел в подобающую позу для медитации около постели, положил руки на колени и закрыл глаза, принимаясь повторять про себя десять тысяч мудростей даосских трактатов. Вот только… Глаза он, может, и закрыл, но зато уши всё прекрасно слышали. Как назло, Ло Бинхэ стал ещё лучше улавливать шлепки, горячие выдохи, тихие стоны и жаркие всхлипы, и это ну никак не помогало ему удержать самообладание. Бинхэ стиснул зубы, стараясь закрыться от внешнего мира, но это была очевидно провальная попытка. Он определённо не мог уйти. Нужно было выяснить, что происходит. Почему они с учителем в одной постели? Почему учитель выглядит так, словно ему это по душе? Как они к этому пришли и чем всё это закончится? — Бинхэ, ха-а… — Учитель, учитель, какой же вы красивый… Я хочу вас, безумно, хочу целовать, хочу держать ваше тело в своих руках… Взрослый Бинхэ тихо зарычал. Он тоже этого хотел. Просто невероятно хотел. Руки чесались плюнуть на всё и поменяться с юным Бинхэ местами, но он понимал, что не посмеет. Искушение заползло в уши вместе со сладким голосом учителя и шептало, умоляло, заклинало… Ло Бинхэ укусил себя за руку до крови. После десяти капель крови на полу сознание чуточку прояснилось, но глаза были по-прежнему плотно закрыты. Он не знал, сколько времени, полного постыдных звуков и слов, прошло, но скоро дыхание юного Бинхэ начало срываться, и он начал сбивчиво шептать: — Кажется… Кажется, я сейчас… — Хорошо. Сделай это внутрь. — Что? — синхронно спросили Бинхэ, один — с неуверенной надеждой, другой — со страшной, всепоглощающей, душащей ревностью. Взрослый Бинхэ не мог этого пропустить. Широко распахнутыми глазами он смотрел на то, как шицзунь прошептал вслух последние ободряющие слова, как юный он слился с учителем в нежном поцелуе, зашелся в последних толчках, и… Шэнь Цинцю откинулся на подушки, тяжело дыша, а юный Бинхэ, помедлив, навис над ним и прошептал то, от чего двое взрослых в этой комнате разом покраснели. — Я люблю вас. Я люблю вас, учитель. Взрослый Бинхэ замер сердцем. Он жадно подался вперед, пытаясь дать имена тем эмоциям, что калейдоскопом мелькали на лице Шэнь Цинцю. Что скажет учитель? Он уже знал об этом или услышал впервые? Это их первый раз или нет? Шэнь Цинцю пораженно выдохнул — изумление. Заметался глазами — неуверенность и смущение. Принял новый поцелуй Бинхэ — он не против. Обнял в ответ на жаркие объятия — принял чувства Бинхэ. Шэнь Цинцю определенно услышал об этом впервые! Значит ли это, что у юного него ещё не было возможности высказать свои чувства вслух? Взрослый Бинхэ подумал, что, вероятно, в эту ночь они предались любви раньше, чем успели толком изъясниться, отдавшись чувствам, что не успели озвучить. А значит… Это было первое признание Бинхэ в любви, и… Их самый-самый первый раз. Для взрослого Бинхэ разверзлась новая вселенная. — Я ни в коем случае не давлю на вас, — как из тумана донеслось далее. — Но… Просто мне показалось, что учитель сделал это со мной… Потому что тоже… — …Мне надо подумать. Взрослый Бинхэ отнял ладони от пылающего лица, уставившись на горящие щеки Шэнь Цинцю, и только потом вспомнил, что не дышал уже целую минуту. Стойте. Думалось с трудом, но этого упустить Бинхэ не мог. Учитель сказал… Что ему нужно подумать? Но не он ли своими объятиями только что уверил юного Бинхэ, что всё в порядке? Да и… Взрослый Ло Бинхэ не верил, что шицзунь стал бы делить с ним ложе, не имея никаких чувств. Единственное объяснение подобному уклончивому ответу он нашел в том, что… Его сдержанный и закрытый шицзунь сам никогда не говорил о своих чувствах. Черт. И пусть учитель не ответил прямым «да», подобный ответ уже говорил об очень многом, учитывая его скрытую натуру и склонность к осторожным решениям. Вкупе с предыдущими объятиями и ответом на поцелуй можно было даже подумать, что это, как минимум, на шесть из десяти пунктов положительный ответ. Шесть из десяти! Ло Бинхэ не рассчитывал и на два пункта! Но следующее просто уничтожило его слабое сердце. — Побудь со мной эту ночь. — Да. Он мгновенно вскочил на ноги. Девять из десяти! Не меньше! Когда он глядел на два тела, переплетенные по рукам и ногам, в нем разливалось странное счастье напополам с бесконечной печалью. Это… Просто невероятные воспоминания. Ло Бинхэ отдал бы обе руки и обе ноги за то, чтобы сохранить подобное в памяти. «Учитель… Всё ведь могло быть иначе? Правда?». Что же случилось, где они свернули не туда? И почему, о небеса, почему он об этом не помнит? Сердце оборвалось, стоило только подумать о том, что только он один почему-то забыл обо всем этом, а учитель помнил, но не подавал виду. До самого последнего вздоха помнил. Бинхэ обессилено стек на пол, хватаясь пальцами за край постели. Постель учителя, на которой они лежали, обласканные, обнимающие друг друга, казалась самими Небесами; пол, на котором лежал Бинхэ — самым нижним уровнем Бесконечной Бездны; а сам Бинхэ — жалкой, истерзанной в лоскуты душой, разрывающейся между двумя мирами, в одном из которых она исчезнет навсегда, а в другом — обретет вечное счастье. Ло Бинхэ завис на перепутье. Ещё несколько дней назад он был убит горем, но сейчас — окрылен хрупкой надеждой. В прошлом учитель был совсем другим. Не они ли лежат сейчас вместе, после того, как столь долго и страстно выплескивали свои чувства? Разве они не могли пронести эти чувства, разделенные на двоих, и дальше в будущее, чтобы к этому моменту лелеять и оберегать их, как самую большую драгоценность на свете? Почему они просто не могут быть счастливыми? — …Через пару дней яд достигнет моего золотого ядра, и мне придется оставить учителя… Взрослый Ло Бинхэ не заметил, как его жгучие слезы окропили белые простыни. Он прослушал половину разговора, но поднял красные глаза, чтобы, быть может, уловить что-то важное напоследок. — …Но, как я и говорил вам, прошу, не печальтесь, когда меня не станет. Я всегда буду любить вас. Шэнь Цинцю вдруг подскочил, потянулся к прикроватному столику, перегнувшись через сразу двух Бинхэ. Ло Бинхэ замер, с очевидным смущением глядя снизу-вверх на грудь учителя, и увидел, как тот сделал один глоток из крупной чаши перед тем, как поцеловать юного Бинхэ и передать ему его часть напитка. — Никто не умрет. Ло Бинхэ бросилось в глаза, что Шэнь Цинцю ронял такие же жгучие слезы, как и он сам. — Что? — Я же сказал, что нашел способ тебя вылечить. — Учитель! Вы… Вы хотите сказать, что это лекарство… Которое вы мне дали… Это и есть тот самый способ? — Ну… Да. Ло Бинхэ нахмурился. Шэнь Цинцю сказал, что «это» — тот самый способ, ведущий к выздоровлению? Однако, если судить по словам юного Ло Бинхэ о близкой смерти через пару дней, то юный он уже должен был принять антидот Му Цинфана. Зачем нужен этот настой? Взрослый Бинхэ перевел взгляд ниже по телу юного себя и увидел, что сияющая паутина пропала без остатка. Почему же юный Ло Бинхэ не задался вопросом — а зачем ему два антидота? К чему этот, второй, если первый уже сработал? Хотя, юный он, кажется, не заметил, что уже здоров. Вероятно, он был слишком взволнован в ту ночь, чтобы все осознать, поэтому у него и не возникло вопросов… Итак, Шэнь Цинцю сказал, что лекарством является этот настой, но взрослый Ло Бинхэ знал, что его яд вылечил именно антидот Му Цинфана. В этом не стоило сомневаться, поскольку другое лекарство, настоянное на его антидоте, помогло также спасти Шэнь Цинцю от «Неизлечимого». Если именно те два лекарства помогли им с учителем… Что же тогда делал этот настой? Эффект от него должен был подействовать и на Ло Бинхэ, и на Шэнь Цинцю. Какое же действие мог оказать этот настой сразу на них обоих? Вариантов было немного, но самым очевидным показался следующий: это был настой забвения. В конце концов, ни Ло Бинхэ, ни Шэнь Цинцю никогда больше не поднимали воспоминания ни этого вечера, ни того, который они пережили вместе в заснеженном лесу; к тому же, они никогда не говорили о своих чувствах, так явно продемонстрированных друг другу в эту ночь, а почему? Да потому что оба одновременно всё забыли! В этот самый вечер! Ло Бинхэ подошел к столику и попробовал ощутить аромат настоя. Он сумел уловить легкий-легкий шлейф, осевший на краях чаши. Бинхэ на толику стер границу между сознаниями юного и взрослого себя и тут же почувствовал вкус настоя на языке — вязкий и терпкий. Очень похоже на то, что Ло Бинхэ встречал когда-то в прошлом, разбираясь с ядами и настойками в лечебнице Хуаньхуа. Действительно — отвар, стирающий память. Подобный редкий вкус ни с чем не спутаешь. «Но… Зачем учитель сделал это? Зачем заставил нас обо всем забыть?» Шэнь Цинцю лежал в руках юного Ло Бинхэ и держал глаза плотно закрытыми. На его ресницах все ещё блестела влага. Взрослый Бинхэ внимательно следил за его выражением лица и вскоре понял, что оно было слишком скорбным для того, кто только что дал ученику целебное лекарство, которое, как он сказал, спасет Бинхэ жизнь. Скорее, учитель… Грустил. Сердце Ло Бинхэ пропустило удар. Шицзунь не хотел ничего забывать? Ло Бинхэ на самом деле был важен для него? Но если Шэнь Цинцю и правда чувствовал что-то к Ло Бинхэ до забвения, то почему же… Взрослый Бинхэ поднялся на дрожащих ногах и присел на самый край постели. Закусив губу, он до боли глядел на шицзуня, пытаясь запомнить его расслабленный, нежный лик как можно лучше. Юный Бинхэ тоже глядел на Шэнь Цинцю, поправляя выпущенные прядки ему за ухо. Они оба продолжали смотреть на него даже тогда, когда тот уснул. Через пару минут после того, как Шэнь Цинцю погрузился в сон, он вдруг чуть дернулся, его брови нахмурились, и он пробормотал что-то вроде «Система, иди нахрен», выкинув в воздух средний палец. Взрослый Ло Бинхэ склонил голову, с легкой улыбкой наблюдая за этим, а Шэнь Цинцю, сморщив нос, инстинктивно прижался ближе к юному Бинхэ. Тот обнял его, укладывая свою голову на его черную макушку, и тоже закрыл глаза, готовясь ко сну. «Забавно, — подумал взрослый Бинхэ, продолжая любоваться уснувшим Шэнь Цинцю. — Что это было?» Когда картинка начала мерцать, сигнализируя о том, что сон вот-вот оборвется, взрослый Бинхэ дал слабину — и в самое последнее мгновение перенесся в свое юное тело. Ощущение обнаженного, нежного, сладко спящего Шэнь Цинцю, прижатого к своему сердцу, он будет лелеять в своем сознании всю жизнь.***
Необычайно теплые чувства, нахлынувшие на Ло Бинхэ в последнем сне, помогли избавиться от невидимой удушающей хватки Синьмо на шее, поэтому разум пребывал в относительной гармонии. По пробуждении Ло Бинхэ как следует задумался над тем, что выяснил из своего последнего воспоминания. Во-первых, они с учителем… Занялись любовью много лет назад. Во-вторых, это произошло ненасильственно, ведь учитель, как показалось, на самом деле питал к нему нежные чувства, а Ло Бинхэ даже успел признаться, и учитель его не отверг. В-третьих, учитель заставил их обо всем забыть. На третьем пункте Ло Бинхэ спотыкался о невидимый камень, рушивший всю логику. Зачем Шэнь Цинцю опоил их, если знал, что Ло Бинхэ любит его? Разве это логично — отпустить того, кто небезразличен, и заставить отпустить в ответ? После нескольких десятков пустых предположений Ло Бинхэ подумал, что ни один из них не похож на правду, и что стоило бы спросить самого учителя, когда они встретятся и он расскажет ему обо всем. Ло Бинхэ улыбнулся: «Вы только подождите, учитель. Ещё немного, и вместе мы докопаемся до правды». В общем и целом, теперь все цели Ло Бинхэ сводились к одной — вернуть чувства учителя. Возможно, он попытается вернуть ему воспоминания. Шицзунь должен вспомнить, что однажды он уже смог полюбить своего ученика, а значит, он сможет сделать это снова. Ло Бинхэ ведь… Не поменялся, если это касалось его чувств к Шэнь Цинцю. Он по-прежнему его ученик, жаждущий только лишь любви и ласки, но ни в коем случае — мести или причинения страданий. Когда Шэнь Цинцю поймет это, он не сможет игнорировать его. Правда? Ведь правда же? Когда он вспомнит, подарит ли он Ло Бинхэ такой же нежный поцелуй, какой Бинхэ видел лишь в своих снах? Ло Бинхэ очень на это надеялся. Первым делом Ло Бинхэ организовал демонов, приготовив их к осаде пика Цинцзин. В том, что прежнее тело Шэнь Цинцю будет именно там, он не сомневался. Осталось лишь заманить туда его душу с новым телом — и дело останется за малым.***
Как Ло Бинхэ и предполагал — стоило только разнестись слухам о том, что школа Цанцюн уже несколько дней подвергается осаде, как Шэнь Цинцю сам прыгнул к нему в руки. Ло Бинхэ как раз схлестнулся с ослабевшими лордами на потеху по-прежнему полных сил и спеси демонов, как Шэнь Цинцю вклинился между ними и с громким «прекратите!». Ло Бинхэ широко улыбнулся. Это точно был Шэнь Цинцю, пусть его душа и имела другую оболочку. — Да забудьте вы уже про мое тело! — исступленно крикнул он, с напряжённой спиной застыв меж двух огней. — Будто какой-то кусок мертвечины стоит стольких разрушений! «Ну уж нет, учитель. Ни одну частичку вас — прежнюю ли, настоящую ли — забыть нельзя». Ло Бинхэ поймал Шэнь Цинцю в свои объятия и тут же приставил к его шее клинок. Лю Цингэ и Юэ Цинъюань застыли. Шэнь Цинцю, оказавшийся в безвыходном положении, тут же разразился недовольством. — Пусти меня, — жестко сказал он своему ученику. Ло Бинхэ лишь крепче сжал свою руку на его талии. — Я нашел то, что хотел. Учитель отправляется со мной, — безапелляционно заявил Ло Бинхэ, кидая в сторону лордов холодную, острую улыбку. Лю Цингэ сплюнул: — Тогда я заберу его так же, как и в прошлый раз. — Боюсь, учитель сам не захочет уйти. Шэнь Цинцю нервно улыбнулся. Ло Бинхэ имеет в виду паразитов? Что они замучают его до смерти, если он попытается сбежать? — А моего мнения спросить не желаешь? — Этот Бинхэ уверен. — Разуй глаза, учитель ненавидит тебя! — закричал Мин Фань, сжимая в руках меч. — Он любит меня, — спокойно улыбнулся Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю чуть не захлебнулся собственной кровью. Он? Любит Бинхэ? Да не смешите его! Что это влюбленное дитя себе напридумывало? — Мы даже признавались друг другу в чувствах, — уверенно продолжал Ло Бинхэ. Вся компания заклинателей неуверенно переглянулась, и Ло Бинхэ продолжил, наклонившись к уху Шэнь Цинцю: — Долго и страстно, целую ночь напролет, деля одно ложе на двоих… У Шэнь Цинцю ноги подкосились. Когда его душа покоилась под слоем земли, его тело отдавалось адскому надругательству на поверхности?! На лица адептов и лордов мигом налетели грозовые тучи. Разумеется, этот шепот намеренно был достаточно громким, чтобы долететь и до их ушей. Лю Цингэ вскричал, разверзнувшись молниями: — Ты, жалкое отродье! Так ты всё-таки посмел трогать бессознательное тело собственного учителя?! — Мой учитель был в сознании, — бросил Ло Бинхэ, прижимая Шэнь Цинцю к себе сильнее. Если бы Шэнь Цинцю мог, он бы с удовольствием зарядил Бинхэ между ног за наглое вранье. — Он лжет! — воскликнул Шэнь Цинцю. — А вот и нет, — возразил Бинхэ. — Бросьте это представление, ваша светлость, — оборвал начинавший пениться гомон Юэ Цинъюань. — Шэнь Цинцю принадлежит школе Цанцюн. Вы не посмеете выкрасть его из собственного дома. — Скоро этот дом лишится хозяина, — предупреждающе улыбнулся Ло Бинхэ. — Хватит ли у вас сил выжить? — Я вернусь, Юэ Цинъюань, — твердо сказал Шэнь Цинцю, прикрыв глаза. Для себя он уже все решил. — Позаботься об учениках. — Шиди… — с болью нахмурился глава школы. — Прошу, — твердо сказал он, и адепты с лордами понурили головы. Ло Бинхэ победно смотрел на них снизу-вверх, раздуваясь от довольства. Совсем скоро он получит то, чего так сильно желает. И пусть на лице учителя пока разливается только уже знакомая ярость, Ло Бинхэ знает, что сможет заменить ее на нечто более приятное в обозримом будущем. Ло Бинхэ отдал пару указаний Мобэю, взмахнул Синьмо, разрезая пространство, и, подхватив хмурого Шэнь Цинцю на руки, исчез в проломе. «Учитель. Скоро всё снова встанет на свои места. Обещаю».