Па-па-па с протагонистом

      Какое-то время назад.       Внутри Ло Бинхэ разливалась тьма.       Синьмо смеялся в его голове, заглушая мысли и подчиняя тело. Руки двигались не по своей воле, собственный голос казался чужим, глаза стелил плотный туман, чувство реальности отключалось.       Синьмо поглощал Ло Бинхэ.       «Потому что ты слаб».       Эта фраза приговором зависла в пустом пространстве темнеющего разума. И в этот момент Ло Бинхэ готов был ей поверить. Но не сдаться.       Пока Синьмо вовсю забавлялся с его телом, бросая Лю Цингэ, как куклу, по дворцу, Ло Бинхэ отвоёвывал каждый кусочек своей души, борясь с силой демонического меча, но в первый раз — терпел поражение. Он утопал в черной, липкой трясине, вздымающейся изнутри уверенными толчками, затягивая Ло Бинхэ в пучину самого страшного кошмара. Эта трясина отвратительно пахла ревностью, отчаянием и злостью. Ло Бинхэ не мог избавиться от этих эмоций уже долгое время, и потому они жрали его заживо.       Тело уже вышвырнуло Лю Цингэ на белый снег, когда Ло Бинхэ, забитый в крошечный уголок своего пока не покоренного разума, ощутил сквозь толстую стену негативных эмоций, усиленных Синьмо в десяток раз, какую-то знакомую ауру.       Ауру, которую Бинхэ выжег в своей памяти в тот самый миг, когда тело Шэнь Цинцю было рассечено надвое.       Змей. Тот змей, что был на побегушках у Тяньлан-цзюня, непонятно как оказался около одного из скрытых ходов северного дворца. Что он тут делал?       Ло Бинхэ обуяла чистая ярость. Благодаря ей — дикой, безумной, что была даже сильнее ярости Синьмо, Ло Бинхэ смог вновь захватить контроль над своим телом, нацелившись на эту подлую зеленую тварь.       Выброшенный наружу секунду назад Лю Цингэ врезался в демона в человеческом обличье; вместе они кубарем покатились по снегу, оставляя за собой широкие рытвины, и остановились у самого обрыва, чуть не скатываясь вниз. Ло Бинхэ, полыхая красными глазами, материализовался подле, замахнувшись на клубок из сбитых с толку заклинателя и демона.       В этот момент Ло Бинхэ было плевать на Лю Цингэ. Ло Бинхэ нужен был только этот змей.       Демон, сверкая вертикальными зрачками, подорвался испуганно, не ожидав, что наткнется сразу на двух противников — один хуже другого — и в мгновение ока развернулся в свою звериную форму, кольцами вывалившись на снежное плато. Ло Бинхэ нацелился на зеленую тварь, когда та, угрожающе зашипев, бросилась на него чрезвычайно ловко, несмотря на её исполинские размеры. Обрыв тотчас же оказался разрыт её крупным телом, обрушивая пласты снега в чернильно-черную расщелину. Ло Бинхэ не видел, как потерявший сознание Лю Цингэ, поломавший большинство костей от столкновения с чрезвычайно тяжелым и острым из-за чешуек змеиным телом, полетел вместе со снегом вниз, прямо на острые скалы.       Змей целился на Ло Бинхэ клыками размером с человеческий локоть. Ло Бинхэ отбивался призрачным клинком, сотворенным прямо из сгустка темной энергии. Схватка двух демонов продолжилась вдалеке от того места, где началась, и закончилась так же быстро, как завязалась — удары Ло Бинхэ были слишком сильны, чтобы позволить змею хоть как-то обороняться. Когда зеленый змей в последней отчаянной попытке попытался заглотить Ло Бинхэ, тот собрал в руке колоссальное количество демонической ци, взорвав её прямо в пасть змеиной твари. Демон полетел в пролом. Ло Бинхэ безумно оскалился, обуянный поистине зверским желанием убивать — Синьмо вновь поработил его. Тело приготовилось запустить в противника добивающий удар, как вдруг…       Прямо в голове, с дикой болью, лишающей зрения, будто что-то раскололось, и из почти видимых трещин разума проступил кусочек мягкого света. Он осветил густые клубы тумана, царящего в разуме, и начал разгонять его. Глубоко в душе зашевелилось тепло. Подобно первым лучам солнца, отвоёвывающим небо у сумерек ночи, оно медленно расползалось внутри, окутывая ощерившуюся от боли фигуру Ло Бинхэ, застывшего по пояс в липкой трясине своих пороков, и очищая его от этой черноты. Бинхэ замер, поймав в руку это тепло, и оно откликнулось мягко, лизнув пальцы в ответ, скользнуло по локтю, зависло у груди, тронуло шею, и…       Ло Бинхэ очнулся на постели, окруженный светом приглушенных фонарей. Его спина была откинута на изголовье постели. В нос ударил теплый запах лета и персика, который он уже когда-то чувствовал. Бинхэ распахнул глаза и… чуть не погиб, ошеломленный представшим перед ним видом.       Шэнь Цинцю — прекрасный в своей наготе, нежный, как первый распустившийся бутон абрикосового дерева — льнул к нему, кружа рукой на его паху, почти-почти касаясь горячей возбужденной плоти. От учителя распространялось то самое тепло, благодаря которому очнулся Ло Бинхэ.       Бинхэ издал жалкий звук.       Шэнь Цинцю взглянул на него и, улыбнувшись, сказал:       — Этот учитель… готов помочь.       Воспаленное сознание отказывалось понимать, что происходит. Однако именно то, что происходило в этот самый момент, спасло разум Ло Бинхэ от поглощения, будучи сильнее влияния Синьмо.       Тонкая ладонь Шэнь Цинцю легла на твердый, истекающий смазкой член своего ученика и огладила его, выбивая из головы Бинхэ все мысли до единой, и тот жалобно всхлипнул.       «Это вновь воспоминания», — спустя считанные мгновения понял пораженный Ло Бинхэ. И сейчас он — не невольный зритель, изнывающий от жажды приобщиться к великолепию действа, на которое в прошлый раз не смел даже посмотреть, о нет. Он — непосредственный участник. И от осознания этого Ло Бинхэ словно оказался охвачен всепоглощающим огнем.       Быть может, юный он уже вкусил сладость близости с любимым, но для взрослого Бинхэ, утратившего свои воспоминания, это был его первый раз. Ло Бинхэ жадно глядел на лицо учителя, и Шэнь Цинцю, не стесняясь, смотрел на него в ответ, и взгляд его глубоких черных глаз сражал нежностью. Ло Бинхэ забылся, глядя в эти умопомрачительные омуты, и подумал, что утонуть в них совсем не страшно. Напротив, это станет спасительным благословением, ведь чернота глаз учителя была мягкой и… родной. Совсем непохожей на могильную черноту Синьмо.       Ло Бинхэ страстно мечтал податься вперед, ведь их губы зависли так близко друг от друга, но не мог — тело отказывалось двигаться, словно на него обрушилась тяжесть десяти пиков Цинцзин.       «Заклинание обездвиживания?..»       Ло Бинхэ не успел развить догадку, ведь картинка перед глазами замерцала и оборвалась, сменившись другой. Воспоминания оказались рваными, скорыми, дающими вкусить лишь толику от того, что на самом деле имело место много лет назад, но Ло Бинхэ не жаловался, собирая эти крохи с поистине сакральной благодарностью.       Шэнь Цинцю склонился над пахом Бинхэ, с аккуратной изящностью пробуя его член на вкус. Ло Бинхэ буквально задохнулся в трепете. Телу безумно хотелось вырваться от пут, что продолжали удерживать его на месте, но тщетно — никакое сопротивление не находило отклика. И пальцем не пошевелить. Язык Шэнь Цинцю обвел головку по кругу, собирая прозрачную смазку, и учитель принялся тихонько сосать, не опускаясь глубоко, а лаская только самую верхушку, дразня и раззадоривая.       Бинхэ застонал в голос. Ему было жарко. Волнительно. И очень, очень хорошо.       Жар рта шицзуня уносил его на неизведанные доселе высоты. Бинхэ мечтал, чтобы это ощущение длилось как можно дольше, но его юношеское тело оказалось значительно менее выносливо, чем взрослое, и совсем скоро Ло Бинхэ кончил, пачкая уста Шэнь Цинцю. Когда учитель отстранился, Бинхэ сглотнул.       Белые капли собственного семени на притягательных алых устах шицзуня, украшающие его блестящий взгляд, были лучшим, что видел Ло Бинхэ в своей жизни.       Картинка перед глазами чуть померкла, но когда яркость цвета вернулась вновь, Ло Бинхэ предстало лицезреть новое удовольствие — Шэнь Цинцю ласкал себя пальцами сзади, выдавливая тихие стоны, готовя свою хризантему… Для него? Для Ло Бинхэ?.. Сердце стучало в горле, мешая сделать лишний вздох, и всё нутро кричало о желании сделать Шэнь Цинцю своим как можно скорее. Вдруг учитель взглянул на него серьезно, приблизился к его лицу, положил руки на его вмиг вспотевшие ладони, а после… прошептал кое-что на ухо, от чего Ло Бинхэ затрясло, как в сильнейшей лихорадке, а по телу волной прокатилось мучительное, горячее чувство, наливающееся новым возбуждением в паху.       — Мы должны заняться любовью, Бинхэ.       Оглушающий грохот крови в висках Ло Бинхэ едва не помешал ему услышать голос учителя.       — Этот учитель правда хочет сделать это. Он мечтает, чтобы Бинхэ было приятно…       Ло Бинхэ чуть не кончил прямо так. От сладкого голоса любимого, обещающего исполнение самых запретных желаний.       Спустя мгновение очередного временного скачка, ставшего нетерпеливому Ло Бинхэ большой удачей, он смог, наконец, вырваться из невидимых пут и поцеловать своего любимого учителя так, как давно хотел — страстно и ненасытно. И самым потрясающим в этот момент было то, что шицзунь отзывался — живо, чувственно, расцветая румянцем на вечно белой коже, задыхаясь от жажды Ло Бинхэ, ставшей и его жаждой тоже…       Ло Бинхэ не знал, в какой миг сон-воспоминание может прерваться, и потому пользовался моментом, пытаясь взять от него всё и сразу, подобно пойманному в винной лавке вору, что пытался успеть выхлебать всё вино, какое попадётся на глаза, пока его не остановят. Губы Шэнь Цинцю были самым лучшим вином для Ло Бинхэ, от которого голова пьянела, а тело не слушалось.       Время вновь скакнуло вперёд — и Ло Бинхэ, несмотря на свою жадную нетерпеливость, жестоко пожалел о том, что не мог видеть сон от начала до конца, чтобы вкусить каждую секунду запретного действа.       Раскрасневшийся Шэнь Цинцю, тяжело дыша и помогая себе одной рукой, медленно опускался на донельзя возбужденный член Ло Бинхэ. Когда Бинхэ почувствовал, как сладко дырочка учителя засасывает его член внутрь, он чуть не потерял себя — не выдержал и сжал жестко пальцы на белых подрагивающих бедрах, оставляя там красные собственнические следы. Бинхэ умер и воскрес не менее трех раз, пока учитель, сжимая его плоть глубоко внутри и лаская себя снаружи, не насадился до конца, выгибаясь в пояснице. Уши приласкал его тихий, сдержанный стон.       Ло Бинхэ поглощал каждое доступное ему ощущение, с обожанием глядя на того, кого боготворил всем сердцем. Шэнь Цинцю двинулся раз и охнул, а потом бросил на своего ученика быстрый взгляд мокрых глаз, жалобно заломив брови, словно не зная, что ему делать.       «Очаровательный».       Ло Бинхэ сжал руки на чужих бедрах и подбросил таз, заставляя Шэнь Цинцю вскрикнуть и упереться руками ему в грудь. Картинка пошла волнами, словно предупреждая, что в прошлом было иначе, что Бинхэ не стоит самоуправствовать, и тот застыл испуганно, боясь, что воспоминание исчезнет. Слава небесам, обошлось. Учитель глянул на него остро и возбужденно, а потом взмахнул головой, убирая мешающие волосы, и, сохраняя поистине королевскую безмятежность, скоро сам принялся раскачиваться на его члене. Пальцы его, касающиеся жаркой груди Ло Бинхэ, словно удерживали ученика от активных действий. Во всём взгляде Шэнь Цинцю так и читалось: «Я сам. Не двигайся. Позволь мне…»       Аккуратные движения его были поначалу медленны, но потом ускорились, став в разы чувственней, а взгляд стал темным, вожделеющим, пригвождающим Бинхэ к постели.       «Порочный. Невероятный».       Шэнь Цинцю казался Ло Бинхэ божеством.       — Коснись меня, — хрипло сказал Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ, словно только этого и дожидался, бережно взял в руку возбуждение учителя, размазывая влагу по стволу, а потом не удержался — и легонько подкинул таз в удачное время, вгоняя член глубоко в жаркое нутро.       Шэнь Цинцю застонал, запрокинув голову, и выдохнул жарко:       — Бинхэ, ха-а…       «Просто… прекрасный».       Ло Бинхэ никогда не видел учителя таким… разным. Как было бы замечательно, довольствуйся Ло Бинхэ этой открытостью и дальше, не зная действия отвара забвения… Сколь много вещей могли бы сложиться иначе, помни они обо всём…       На самом деле, всё было бы иначе, ведь они, несомненно, помнили бы, как любили друг друга. Или, по крайней мере, так казалось Ло Бинхэ. Он хотел верить, что учитель любил его так же сильно, как и он учителя. И он верил. Не мог не верить, глядя в эту нежность, разливающуюся в каждом движении Шэнь Цинцю.       Интересно, в какой раз они этим занимаются? В третий, десятый, а быть может, в первый? Хотя, даже не это неважно. Важно, что по любви, важно, что они оба этого хотели — и потому были вместе. Всё просто обязано быть именно так… А как иначе?       — Должно быть, учитель довольно… опытен? — голос Ло Бинхэ вышел из его глотки без какого-либо на то порыва, и он чуть удивился. Вероятно… подобный вопрос задал юный он?..       Внутри себя он даже улыбнулся этому глупому вопросу. Да, учитель выглядел довольно уверенно, когда седлал его бедра, но взрослый Бинхэ даже думать не хотел о том, что учитель сам был учеником на любовном поприще когда-то. В голове Ло Бинхэ учитель всегда казался истинным оплотом чистоты и добродетели, потому мысль о том, что учитель делил ложе с кем-либо, казалось какой-то грязной, неправильной. Однако… ответ учителя поверг Ло Бинхэ в шок.       — Да, ты прав, — ответил Шэнь Цинцю, улыбаясь. — Пусть Бинхэ не волнуется. Я всё сделаю за него.       Тепло вдруг стало липким, приторным, а сердце больно сдавило. Ло Бинхэ непонимающе уставился на чуть неловкую улыбку учителя, а потом…       Розовый цвет прикроватных фонариков начал постепенно угасать, возвращая Ло Бинхэ в реальность. Он сидел в снегу, глазея на горные цепи, а вокруг разливалась тишина. Придя в себя, Бинхэ заозирался, вспоминая, что бился с приспешником Тяньлан-цзюня, но сейчас того и след простыл. Сколько времени прошло, пока он был затянут в воспоминания? Секунды, минуты? Или даже часы?       Разум отбился от воздействия Синьмо, но сердце болело по-прежнему. Ло Бинхэ чувствовал себя так, словно взлетел на небеса и упал с них, разбившись о твердую землю, стоило ему вспомнить последние слова из воспоминаний.       Значит… у учителя был кто-то ещё. Кто-то, помимо Ло Бинхэ, с кем учитель делил радость любовной близости, у кого учился ей, а может, и кого учил… Бинхэ судорожно зажмурился, отгоняя подкатывающее чувство черной ревности, от которой стало тошнить. Нельзя. Нельзя ревновать. Ло Бинхэ не собирался более отдавать свой разум Синьмо. Но как можно было не чувствовать бессилие и злость, зная горькую правду о том, что Шэнь Цинцю с кем-то, когда-то…       И вдруг Ло Бинхэ понял. Шан Цинхуа. Любовником Шэнь Цинцю наверняка был Шан Цинхуа. Если подумать, это было очень логично — два горных лорда были знакомы задолго до появления Ло Бинхэ на пике Цинцзин и могли скрывать свою тайную связь всё время вплоть до сегодняшнего дня. Не зря же они с учителем неплохо спелись, когда оказались по одну сторону баррикад, навещали друг друга, а недавно даже обменялись знаками любви…       С большим трудом взяв себя в руки, Ло Бинхэ решительно отмел свои чувства в сторону. Сперва необходимо было разобраться с наиболее важными вещами — найти змея и, по возможности, лорда Байчжань, а потом приказать Мобэю усилить защиту дворца вдвое. Нет, втрое! Ло Бинхэ обязан позаботиться о безопасности учителя. Как бы сильно учитель ни возненавидел его за то, что он утратил контроль над собой, кому бы предпочтение в конце концов ни отдал, Ло Бинхэ останется верным ему. Ему и своему горячему чувству, что сейчас так горько капало из трещин его хрустального сердца…       Тщательно обыскав окрестности, Ло Бинхэ не обнаружил никаких следов змея или горного лорда поблизости, как и каких-либо следов их ци. Это заставило волнам подозрения всколыхнуться внутри. Сразу два врага улизнули прямо из-под носа? Либо они оба умерли или находились на грани смерти, либо бежали прочь, так далеко, что даже Ло Бинхэ не мог их почувствовать. Ло Бинхэ решил сразу отправиться к Мобэй-цзюню, чтобы рассказать о случившемся и отправить наряды для выявления местоположения этих двоих, и неважно, насколько далеко они могли уйти — пока они находятся в пределах северных территорий, Ло Бинхэ достанет их из-под земли.       Один из двух пропавших нашелся довольно быстро. В коридорах дворца Ло Бинхэ повстречал Шэнь Цинцю. Учитель нес Лю Цингэ на себе. Ло Бинхэ сделал шаг вперед, надеясь объясниться сразу, но…       Был остановлен видом жгучей злости, через край плескавшейся в темных учительских глазах. Они были так непохожи на те, что Бинхэ видел в своих воспоминаниях совсем недавно, что Ло Бинхэ опешил и невольно осел под этим взглядом.       — Учитель…       — Уйди с глаз моих.       Шэнь Цинцю, подобно обозленному тигру, скалился и рычал, прогоняя прочь. Бинхэ ничего не оставалось, кроме как покориться и уйти, а потом сжимать зубы от отчаянной боли, пробившей новую трещину в его груди.       Мобэй-цзюнь нашёлся подле комнаты своего слуги. Он стоял на пороге и молча глядел на постель, в которой спал Шан Цинхуа. Ло Бинхэ насилу погасил яростный огонь в глазах, взметнувшийся при виде этой крысы в человечьем обличье, и отвел Мобэй-цзюня в сторону.       — Знаешь ли ты, что значат поднятые средние пальцы у людей? — холодно спросил Ло Бинхэ. Мобэй покачал головой, и тогда Бинхэ, сложив руки за спиной, безэмоционально дал ответ на свой вопрос: — Любовь и привязанность.       — И? — Мобэй-цзюнь хотел безразлично поднять одну бровь, но присутствие своего господина не позволило ему это сделать.       — Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа обменялись этими знаками у меня на глазах.       Льдинки в глазах Мобэй-цзюня стали ещё острее. Он быстро глянул в сторону комнаты своего слуги, словно желая удостовериться в правдивости этих слов, однако Цинхуа, конечно, никак не мог отреагировать, пребывая в Царстве снов. В коридоре стало холодней, но Ло Бинхэ, невосприимчивый ни к жаре, ни к морозу, не обратил на это внимания.       — Я предлагаю держать их друг от друга как можно дальше. Надеюсь, ты поможешь мне в этом.       И пусть слова Ло Бинхэ звучали как предложение, на самом деле это было явным приказом. Он мог смириться со своей ревностью, но не с тем, что его учитель любил другого. Он не допустит усиления этих чувств. Во что бы то ни стало. Бинхэ мог бы прихлопнуть эту мушку Цинхуа одной рукой, но он уважал Мобэй-цзюня, чьим слугой этот человек являлся, потому и обращался к нему сейчас.       — Несомненно, — тяжело проговорил Мобэй-цзюнь.       На том и порешили. Два демона заключили сделку, намереваясь усилить дистанцию между горными лордами. Кроме того, Мобэй тут же распорядился о новых патрулях, чтобы прошерстить территорию вокруг ледяной обители и усилить защиту как внутри, так и снаружи.       Оставив Мобэй-цзюня, Ло Бинхэ пошел искать учителя, не теряя надежды изъясниться. Аура Шэнь Цинцю, слабо отдающая печалью, обнаружилась в его комнате. Рядом… ощущалась ещё одна — болезненная, буквально разящая смертью. Лю Цингэ.       Возможно… учитель был прав, говоря о том, что Лю Цингэ пострадал сильнее, чем того заслуживал. Иначе откуда такой сильный запах смерти, идущий даже через дверь? Ло Бинхэ желал лишь прогнать наглеца, вознамерившегося отобрать шицзуня, но уж точно не убивать — это он и вознамерился доказать Шэнь Цинцю, чтобы заслужить прощение. Бинхэ сел перед комнатой учителя в смиренную ученическую позу и принялся ждать.       Ему было всё равно, если кто-то из демонических слуг или высокопоставленных соратников Мобэя заметит господина северных земель на коленях — в самой унизительной позе для демонов, особенно для таких сильных демонов, как Ло Бинхэ. Бинхэ было плевать, потому что в его голове эта поза была проявлением ученической верности. Ради того, чтобы заставить учителя думать о нём иначе, он готов просидеть на ледяном полу хоть неделю.       Когда Лю Цингэ очнулся и завел разговор с Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ прислушался. Он слышал каждое их слово, без труда различая малейшие шорохи, вздохи и даже оттенки эмоций благодаря усиленным тренировкам по совершенствованию. Вот, например, судя по смягчившемуся голосу, учитель улыбнулся, принимая веер из рук Лю Цингэ. Стоило Бинхэ вообразить, какая нежная улыбка оказалась доступна этому ублюдку Лю Цингэ, как он непреднамеренно запустил удар в коридор, руша одну из ледяных стен. А вот Лю Цингэ, сглотнув, волнительно просит учителя последовать за ним на Цанцюн… Каков наглец… Ло Бинхэ заскрежетал зубами, и новая стена, только-только возведенная демоническими слугами, раздробилась на острые глыбы.       Держать себя в узде было нелегко. Учителя окружало слишком много людей, к которым тот относился с чрезмерной заботой — сначала это был Шан Цинхуа, а теперь ещё и Лю Цингэ… Но не Ло Бинхэ, что всеми силами пытался попасть в их число, и почти всегда — безрезультатно. У учителя есть множество людей, кому он дорог и с кем связан разными узами — дружественными, братскими… А у Бинхэ есть только учитель. Если и он отвернётся, Бинхэ останется совсем один. Ло Бинхэ не мог потерять его, потому он будет терпеть.       Шэнь Цинцю вышел из комнаты, и Бинхэ принялся извиняться, пытаясь сказать, что не он был виновен в инциденте, что снаружи был найден опасный враг, что учителю нужно быть осторожным… Но Шэнь Цинцю выгнал его прочь раньше, чем Ло Бинхэ успел сказать всё это. Он был неприступен, как сама гора Байлу, и взгляд его был таким же — возвышенным, но при этом неживым. Холодным. Ло Бинхэ вновь молча уходил от того, к кому так сильно тянулось сердце, и в груди что-то треснуло во второй раз.       Всё же Бинхэ не мог оставить своих попыток. Он решил последовать за учителем, не попадаясь ему на глаза. Выяснилось, что Шэнь Цинцю пришёл к Мобэй-цзюню, чтобы просить защиты от холода. Ло Бинхэ притаился за одной из колонн, наблюдая за диалогом демона и человека, как вдруг заметил за другой колонной, неподалеку от той, за которой стоял сам, ещё одного наблюдателя.       Шан Цинхуа. Ло Бинхэ еле сдержался, чтобы не выкинуть эту псину из зала.       Мобэй тоже заметил его и приказал уйти. Шан Цинхуа, впрочем, не послушался. Выйдя из зала с одной стороны, он зашел с другой, продолжая бесстыдно подглядывать. Тут Ло Бинхэ не сдержался. Переместившись за спину ничего не подозревающему заклинателю, он поднял его над землей за шиворот и зарычал на ухо:       — И что мы делаем? Следим за Шэнь Цинцю?       — Я-я не за н-ним… — заскулил Шан Цинхуа, прикрываясь руками, будучи жутко напуганным этим злобным рыком. Ло Бинхэ не поверил. Встряхнув свою ношу ещё раз для устрашения, он вышел на свет, демонстрируя её Мобэю.       — Он подсматривал, — мрачно проговорил он, намекая на выполнение своей части сделки, заключенной демонами недавно. Мобэй изменился в лице и последовал за Шан Цинхуа в тот же миг, как тот, отпущенный Ло Бинхэ, убежал прочь. «Пусть втолкует, что находиться с Шэнь Цинцю теперь ему не получится», — усмехнулся про себя Ло Бинхэ.       Предсказуемо, учитель ушел тотчас, как Бинхэ вышел на свет, не обратив на ученика ни единого взгляда. Ло Бинхэ смотрел ему вслед и думал, как же подступиться. Казалось, что если учитель отвергнет его в третий раз, то Бинхэ не вынесет этого и сломается, чем даст Синьмо возможность вновь захватить его разум, поэтому он думал долго и тщательно. В конце концов, решение пришло, однако… выполнение его тоже несло в себе невыносимую муку.       «Если… — Ло Бинхэ сглотнул. — Если червяк Шан действительно любовник учителя, то, быть может, мне удастся… подобраться к учителю, притворившись им?»       Играть кого-то, кто был влюблен в Шэнь Цинцю, было бы несложно. Однако, что делать, если учитель… вдруг начнет относиться к Шан Цинхуа с той же лаской, с какой относился к Бинхэ в воспоминаниях? Как тогда ему справиться с этим?       Но Ло Бинхэ уже всё для себя решил. Даже если учитель никогда его не полюбит, он постарается сделать так, чтобы тот хотя бы… не ненавидел его.       Вздохнув, Ло Бинхэ напустил мираж и постучал в дверь.       — Шэнь-шисюн, это я!

***

      — Ты ведь всё и так прекрасно услышал. Не так ли, мой милый белый лотос?       Ло Бинхэ в личине Шан Цинхуа распахнул глаза. Все тело его застыло неподвижно. Лицо учителя — испытующее и напряжённое — и лицо ученика — поражённое и заворожённое — зависли близко-близко, а глаза встретились, не отрываясь, в упрямом противостоянии.       Бинхэ… провалил свою миссию.       Спустя несколько секунд «Шан Цинхуа» опустил ресницы, сдаваясь первым, и буквально на глазах мираж спал, представляя взору понурую фигуру Ло Бинхэ, всем своим видом выражающую молчаливую покорность. Шэнь Цинцю хмыкнул, ничуть не удивляясь, и выпрямился.       — Мой ученик неплохо продвинулся в создании иллюзий, — прохладно произнес он.       — Простите, что решился на такой шаг. Мне казалось, что учитель не захочет выслушивать этого Бинхэ, но послушает лорда Аньдин…       Шэнь Цинцю смерил его изучающим взглядом, словно раздумывая, выгнать его вновь или дать, наконец, объясниться.       Ло Бинхэ смотрел в пол. Он был готов принять любое решение своего учителя. В конце концов, он не хотел сердить его еще больше. А в том, что учитель зол, Ло Бинхэ был практически уверен.       Во всей фигуре Шэнь Цинцю сквозила настороженность. Спина его застыла, руки были сложены за спиной, а взгляд стал цепким и острым, словно он пытался заглянуть Ло Бинхэ в душу. В конце концов, он произнес:       — Слушаю тебя.       Ло Бинхэ выдохнул, опустив плечи. Учитель согласился хотя бы разговаривать с ним. Это обнадеживало. Бинхэ не стал преклонять колени, ведь учитель отреагировал на это не самым лучшим образом в последнюю их встречу, поэтому остался стоять так. Вернув присутствие духа, Ло Бинхэ поднял на мрачного Шэнь Цинцю свой осторожный взгляд, решив начать с главного.       — Вчера около Ледяного дворца этот Бинхэ заметил змеиного приспешника Тяньлан-цзюня.       Тонкие брови Шэнь Цинцю немного приподнялись. Он ожидал, что Ло Бинхэ вновь начнёт разговор с извинений, и потому совершенно отвлеченная новость о том, что Чжучжи-лан вдруг объявился на пороге, кажется, одного из самых защищённых мест Севера, сбила его с толку.       — Он появился в тот момент, когда мы с Лю Цингэ сражались. Моё внимание переключилось на змея, и потому лорд Байчжань перестал меня интересовать. После схватки со змеиным демоном я вернулся на место, где в последний раз видел Лю Цингэ, но, сколько бы ни искал, не нашел и следа его присутствия. Вероятно, вы нашли его раньше меня.       Шэнь Цинцю смотрел вниз, предаваясь своим мыслям. Ло Бинхэ сделал маленький шаг вперед, с надеждой разглядывая напряжённое лицо учителя.       — Этот ученик просит поверить ему. Этот Бинхэ не наносил лорду Байчжань смертельных увечий. Более того, этот ученик искал его после, и отнюдь не со злым умыслом!..       Будучи в здравом рассудке, он не стал бы добивать соперника, что уже потерпел поражение. Точно так же, как не убил Лю Цингэ 99 раз до этого.       Ло Бинхэ сделал еще один шаг, но Шэнь Цинцю предупредительно поднял руку, останавливая его. Бинхэ снова замер. Отчего учителю так сложно поверить ему? Неужели мнение учителя о Ло Бинхэ настолько низко?       — Что с Чжучжи-ланом? — не смотря в его сторону, спросил Шэнь Цинцю.       Ло Бинхэ вдруг захотел узнать, что связывает учителя и этого… Чжучжи-лана. Откуда учитель знает его имя? Почему назвал «муженьком» в первую же встречу? А возможно, то была даже не первая их встреча?.. Но учитель утверждал, что не знал тех двоих прежде… В душе заскребло, но Ло Бинхэ решительно задавил подкрадывающееся чувство обиды обратно, потому что знал: следом за ним всегда следует насмешливый голос Синьмо.       — Чжучжи-лана… я не сумел захватить. Дело в том, что после того, как Синьмо захватил мой разум, ко мне… снова пришли воспоминания прошлого, — щеки Ло Бинхэ практически незаметно порозовели, стоило ему вспомнить о содержании тех воспоминаний. — Из-за них я выпал из реальности на какое-то время, и потому позволил ему сбежать. Прошу меня простить.       Шэнь Цинцю смотрел вбок, крепко задумавшись. Ло Бинхэ не прерывал его, с потаенным страхом ожидая вынесения приговора. Скоро Шэнь Цинцю поглядел на него — стало заметно, что настороженность в его взгляде снизилась, уступив место какой-то… слабой надежде?       — Ты… действительно не убивал Лю Цингэ?       — Нет, — ответ твердый и непоколебимый.       — В таком случае, может ли быть замешан Чжучжи-Лан? — закусив губу, отстраненно вопросил Шэнь Цинцю, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему ученику.       — Если только после битвы со мной он решил вернуться и добить заклинателя, коих его господин так ненавидит, — мрачно отозвался Ло Бинхэ. — И всё же… пусть этот ученик желает свернуть шею этой гадюке, он не может говорить наверняка. Во время наплыва воспоминаний я… потерял чувство настоящего времени — не знаю, как долго меня не было. Поэтому… я не знаю, что сделал этот змей после нашего поединка. Однако, вероятность его вины в произошедшем с Лю Цингэ очень и очень высока.       Шэнь Цинцю покачнулся, присаживаясь на постель, и совсем не благородно и устало сгорбился. Он упер руки на колени и позволил лбу упасть на сцепленные пальцы. А потом, судя по голосу… чуть-чуть улыбнулся.       — Я знал, что это не ты.       Ло Бинхэ вздохнул рвано. Учитель верил в него?.. Несмотря ни на что, верил?       — Вы… — прошептал Ло Бинхэ, желая поверить и не смея. — Вы прощаете меня?       — Прощаю, — последовало после секундной паузы, и Шэнь Цинцю поднял на него свой мягкий взгляд.       Теперь Шэнь Цинцю выглядел иначе. Его спина перестала быть напряженной, похожей на идеально ровную доску для иероглифов, на устах затерялась слабая улыбка, а глаза… О, эти потрясающие глаза! — сейчас в них не было ни капли злости, а только лишь мягкое тепло, которое так сильно напоминало тепло из прошлого, что всё тело Бинхэ зашлось в невольном трепете. Ло Бинхэ сам собой упал на колени и обнял ноги Шэнь Цинцю, уткнувшись лицом в чужие колени, ничуть не стыдясь своей радости.       — Спасибо, шицзунь, — проговорил он. — И простите за все волнения, вызванные этим жалким учеником.       Ло Бинхэ ощутил учительскую руку на своих волосах и подался в неё, как пёс, просящий ласки. Шэнь Цинцю запустил пальцы в его волосы, аккуратно массируя кожу на голове. Ло Бинхэ успокаивался, и вместе с тем буквально чувствовал, как затягиваются раны на его сердце.       Шэнь Цинцю был искренне рад, что его самые худшие опасения не оправдались. Ло Бинхэ не был жестоким убийцей. А этот Шэнь был глупцом, потому что не выслушал его с самого начала.       Плечи Бинхэ чуть подрагивали, показывая сильнейшие переживания, царившие в его душе. Цинцю раздосадовался на себя. Он опять заставил своего чрезмерно чувствительного ученика незаслуженно переживать… Вторая рука легла на чужое плечо и легонько сжала его, передавая сожаление молчаливой поддержкой.       — Садись, — через какое-то время мягко произнес Шэнь Цинцю, простирая руку в сторону резного кресла из черного дерева, расположенного напротив. — Нам нужно многое обсудить.       Вероятно, это кресло было добыто в одном из рейдов на человеческий мир, ибо резьба для демонического ремесла была делом слишком уж дорогим и необычным. Ло Бинхэ нехотя оторвался от ног учителя и присел в кресло, переводя дыхание. Настроение его значительно улучшилось — это было заметно по сияющим глазам и легкому, взволнованному постукиванию ноги по полу. Шэнь Цинцю стало легче, когда он увидел, насколько более расслабленным стал Ло Бинхэ.       — Итак, Бинхэ. Расскажи этому мастеру о том, как тебе удалось справиться с влиянием Синьмо.       Расположение этой информацией будет очень полезно в случае, если Ло Бинхэ вновь выйдет из-под контроля. Шэнь Цинцю не знал о том, насколько часто и сильно подобные атаки Синьмо ранят сознание Ло Бинхэ, но, судя по его нездоровой ауре, они были более чем серьезны.       — Этот ученик полагает, что всё дело в теплых эмоциях. Я часто замечал, что выйти из-под гнетущей власти Синьмо мне помогают воспоминания, которые могут их вызвать. До этих пор мне удается сражаться с силой демонического меча именно благодаря воспоминаниям.       — Воспоминания… Какие? Имеешь ли ты в виду воспоминания о своей матушке? Помнится, когда-то ты рассказывал о ней с трогательной любовью.       В оригинальном романе на пути становления личности Ло Бинхэ попадалось не так уж много персонажей, что могли вывести его к свету в моменты страданий. Наиболее часто среди подобных упоминались фигура его приёмной матери и Нин Инъин — они были самыми близкими ему людьми.       — Часть воспоминаний действительно касается её, всё так, — признал Ло Бинхэ. — Но видения о ней приходили от силы один-два раза, да и то несколько лет назад. Всё, что связано с матушкой, часто заставляет меня чувствовать печаль и гнев за её судьбу, поэтому тепла от этих видений немного. Наибольшую часть видений составляют… иные вещи, приносящие мне гораздо бóльшую радость.       — Например?       Тут Ло Бинхэ терялся с ответом. Он до сих пор не был уверен в том, что учитель готов воспринимать информацию об их прошлом спокойно. Будет ли в порядке сказать ему правду? Ло Бинхэ деликатно понизил голос:       — Воспоминания о вас. И о нас. О нашем общем прошлом.       Нетрудно было догадаться, какое именно прошлое имел в виду Ло Бинхэ, когда говорил так таинственно и проникновенно. Шэнь Цинцю не дернулся — ни единой эмоции не проскользнуло на его лице, однако внутри него что-то невольно всколыхнулось.       — Вот как, — ровно отозвался он.       Ло Бинхэ легонько сжал свои колени. Ему нечего было на это ответить. Продолжать говорить на эту тему, не зная, как отреагирует учитель, было боязно, поэтому Бинхэ просто ждал, когда шицзунь подаст голос первым. Внутри царила крохотная надежда на то, что он не станет обходить этот вопрос стороной, как делал это обычно, когда Бинхэ начинал говорить об их прошлом, ведь… Им было что обсудить.       К большому удивлению Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю и правда не стал переводить тему разговора. Он просто кивнул, принимая эту информацию.       — Хорошо. У этого мастера есть несколько вопросов касательно твоих воспоминаний, — Шэнь Цинцю распахнул веер, немного прикрывая лицо. — Расскажи, каким образом они появляются, в какой момент возникают? И что ты чувствуешь при этом?       Ло Бинхэ посмотрел на веер в руках учителя, и желваки заиграли на его скулах. Он не мог не узнать этот зеленый веер, что так часто замечал на поясе у Лю Цингэ, когда тот приходил за телом Шэнь Цинцю в Хуаньхуа. Ло Бинхэ пытался отобрать его у Лю Цингэ, но видят небеса, лорд Байчжань защищал этот веер чуть ли не с той же яростью, с какой бился за тело учителя. И вот… этот злополучный символ верности Лю Цингэ находится в руках Шэнь Цинцю…       Ло Бинхэ почувствовал непреодолимое желание сломать этот веер и выбросить Лю Цингэ в лицо.       — Воспоминания просыпаются, когда мне становится особенно плохо, — начал Ло Бинхэ, отвлекаясь от созерцания веера. — В те моменты, когда, казалось бы, меня вот-вот поглотит темная сила, а голова разрывается от боли, они просто… приходят. Окутывают теплом, успокаивают, мне становится легче, и я прихожу в себя. По возвращении в реальность я подчиняю Синьмо, и так из раза в раз без исключений.       — Тебе достаточно одного и того же воспоминания, чтобы прийти в себя?       — Скорее, нет. Чем чаще мне видится одно и то же, тем менее действенен эффект. Этот ученик должен признаться — в этот раз мне пришлось особенно тяжело, Синьмо был силён, но и видение, пришедшее ко мне, было чрезвычайно сильным. Потому что оно было новым.       — Новым? — Шэнь Цинцю вопросительно склонил голову вбок. — Ты имеешь в виду какое-то недавнее воспоминание?       — Прошу прощения, вероятно, этот ученик неточно выразился, — Ло Бинхэ ненадолго задумался, подбирая слова. — Под «новым» воспоминанием я имею в виду то, что раньше было мне недоступно из-за зелья забвения. Сегодня я вспомнил кое-что новое касательно наших отношений.       Шэнь Цинцю остановил движение веера.       — Ты хочешь сказать, что… ты знаешь о нашем прошлом не до конца? — глаза его стали предельно внимательными и вновь будто бы настороженными.       Шэнь Цинцю полагал, что Ло Бинхэ была доступна вся история, стёртая зельем, и подводных камней в ней не осталось. Совсем недавно они с Бинхэ, проанализировав открывшиеся ему воспоминания, сошлись на том, что между ними что-то было, но по странному стечению обстоятельств им пришлось спрятать свою любовь не только от остальных, но даже от самих себя. Согласно этой теории, Ло Бинхэ пытался возродить их чувства, ну, а Шэнь Цинцю… по-прежнему не мог верить этой сказке до конца. Он верил Ло Бинхэ и его чувствам, но вот самой теории в целом…       И новость о том, что Бинхэ знал не всё, странным образом начала нехорошо волновать его застарелые сомнения. Волнение Шэнь Цинцю вышло на новый уровень. Мысли накручивались одна на другую, затягивая нутро Шэнь Цинцю в сжатую спираль. Не зря же он в прошлом решил, что им нужно обо всём забыть. «Значит, было, что забывать…» — неприятно шепнул внутренний голос.       Подозрение на какую-то жуткую тайну, что была стерта зельем забвения, заскребло на душе. В итоге они оба не знали всей правды. Обрывки воспоминаний ведь… не могут дать цельную картину того, что было в прошлом, так вдруг… всё, что знал Ло Бинхэ, встанет вверх ногами и окажется ложью? Вдруг и не было между ними никакой любви? Шэнь Цинцю, однако, был уверен в том, что любовь была хотя бы со стороны Бинхэ, но вот что насчет него самого? Со страхом Шэнь Цинцю понимал, что ни с того ни с сего вот так просто вступить в серьезную связь с протагонистом ему, девственному натуралу, было бы довольно трудно. Так вдруг он… лишь притворялся влюбленным и преследовал какую-то цель?..       Неизвестность пугала. Шэнь Юань, честно говоря, боялся прошлого себя. Что, черт подери, он скрыл от себя нынешнего? Шэнь Цинцю сжал веер крепче, пряча переживания глубоко внутри себя.       «Ох, Шэнь Юань, ну наворотил дел, конечно, а сейчас разгребай, как хочешь!..»       — Этот ученик предполагал, что какие-то моменты могут остаться в забытьи, — уклончиво ответил Ло Бинхэ, возвращая напряженного, как перекрученная веревка, Шэнь Цинцю на землю. — Но я… могу предположить, о чем вы сейчас думаете. Нет, суть наших отношений не изменилась и в этом воспоминании. Мы были всё так же близки, как и в других отрывках видений. В этом, последнем отрывке, вы… вы сами позвали меня в постель, и касались так ласково, а ещё… — Ло Бинхэ задумчиво улыбнулся, уплывая в мечты, но тотчас был возвращен на землю сердитым окликом:       — Ло Бинхэ, — отчеканил Шэнь Цинцю, складывая веер с каким-то сердитым щелчком. — А можно без подробностей, пожалуйста?       — Простите, — опустил ресницы тот, не переставая улыбаться. — Учитель всё ещё не хочет верить, что этот ученик и учитель когда-то любили друг друга, не так ли?       — Этот учитель просто… до сих пор в раздумьях, — ответил Шэнь Цинцю, прикрывая глаза.       — Хотите, покажу? — глаза прохвоста-Бинхэ игриво прищурились.       — Нет! — зарделся Шэнь Цинцю. Нет, нет и ещё раз нет! Знает этот учитель, в какой именно отрывок «отношений» ты его утянешь!       — Если шицзунь переживает по поводу того, что в каких-то до сих пор не поднятых обрывках воспоминаний может быть намёк на… неискренность наших чувств, этот Бинхэ смеет заверить, что всё не так! — поспешил добавить Ло Бинхэ прежде, чем его осадят грозным окликом снова. — Даже если откроется что-то неприятное, уже пришедших воспоминаний достаточно, чтобы быть уверенным в нашей теории! Вам бы только увидеть это своими собственными глазами, шицзунь, и вы бы сами поняли…       Шэнь Цинцю просто встал и пошёл, дыша невидимым огнём не хуже драконьего ящера. На его бедную голову ещё и этого добра до кучи не хватало! Да не хотел он смотреть на то, как трахается с подростком, цветочком Ло Бин-мей! Нет же! Он не готов!       Ло Бинхэ поймал его за тонкую кисть, взмолившись:       — Стойте! Стойте, подождите, шицзунь, не уходите! Я буду молчать, обещаю. Прошу вас, не уходите.       Шэнь Цинцю нерешительно задержался, кидая на Бинхэ быстрый взгляд, и тот, воодушевившись, положил его руку себе на голову.       — Вот. Стукните, если вам станет легче.       Шэнь Цинцю мысленно закатил глаза. Он поднял руку, словно и правда приготовился как следует проучить вконец обнаглевшего ученика, и Ло Бинхэ, зажмурившись, приготовился к шлепку, но… Шэнь Цинцю только взлохматил его волосы, качая головой. Он силился показаться грозным или рассерженным, но его забавно нахмуренные брови вместе с рвущимися наверх уголками губ явно говорили о том, что он пребывал в добром расположении духа.       — Ты… просто невыносим, Ло Бинхэ.       Честное слово. Сначала сердишь и дразнишь, а потом просишь прощения с таким жалостливым тоном и круглыми глазами… и рука ведь не поднимется, чтобы наказать за дерзость! Как можно быть таким милым, а, цветочек?       Ло Бинхэ замер, а потом загорелся весь и расцвел солнечной улыбкой, делаясь ещё очаровательнее:       — Но вы всё ещё позволяете мне быть рядом, шицзунь.       Глаза Шэнь Цинцю расширились. Заклинатель одернул руку, спешно отвернувшись, и принялся спешно приводить одежды в порядок, хотя они и так были чисты и опрятны.       Эта улыбка Ло Бинхэ… была донельзя прелестной. Добродушной, милой и очень, очень искренней. Невольно она вызвала в Шэнь Юане какие-то волнующие эмоции. Словно маленький, нежный цветочек внутри вдруг начал робко раскрываться и щекотать тепло, вызывая радость. Это… нельзя было ни с чем сравнить. Шэнь Юань закусил щёку.       Кажется… он догадывался, что это за чувство. Но осознание этого чувства ничуть не добавляло этому старику счастья. Напротив, он кровью плеваться был готов! Вот той самой, что сейчас красила его щеки в розовый и из-за которой ему приходилось прятаться от своего ученика!       «Ты влюбляешься, Шэнь Юань. И ты влип. Конкретно так влип, гетеросексуальная твоя душонка! Спасибо за плохую компанию, Шан Цинхуа! Твои кинки на всесильных демонов перенеслись и на невинного малыша А-Юаня!»       Шэнь Юань захотел истерично рассмеяться. Всю свою первую жизнь — да и начало второй — Юань был уверен, что его сердце когда-нибудь будет занято милой сестричкой, но… молодым человеком? Да ещё и собственным учеником? Это казалось странным, неверным, но… Недовольно фыркая, ругаясь, морщась и заливаясь густой краской, Шэнь Юань нехотя признал, что Ло Бинхэ занимает в его сердце чуть больше места, чем сам Юань мог когда-либо предположить.       А Ло Бинхэ был тих и спокоен. Он тихо любовался Шэнь Цинцю со спины, не скрывая любящего взгляда, ведь тот пока не мог видеть его, а значит, и отругать за проявление подобных чувств тоже не мог. Сердце Ло Бинхэ согрелось. Учитель… понемногу менялся. Страшно было поверить, что это происходило благодаря терпению Ло Бинхэ. Но очень хотелось.       Шэнь Цинцю первым пришел в себя и громко кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание.       — Что ж… Довольно о лирике. Продолжим. Скажи мне, Бинхэ, слышал ли ты наш с Лю Цингэ разговор о наступлении Тяньлан-цзюня?       Ло Бинхэ незаметно вздохнул. Момент, когда он, кажется, буквально ощущал ниточку, тянущуюся от него к учителю, оказался слишком быстро пройден. При упоминании имени Тяньлан-цзюня всё внутри как-то сжалось, и голос Ло Бинхэ стал сухим:       — Этот ученик слышал всё.       Шэнь Цинцю хмыкнул. «Так значит, Бинхэ и правда подслушивал!»       Ну конечно. Стоило и раньше догадаться, что весь шум, творящийся снаружи комнаты словно в ответ на какие-то определенные двусмысленные их с Лю Цингэ реплики, раздавался именно от бушующего от ревности Ло Бинхэ.       Шэнь Цинцю вернулся на постель и сложил ладони на идеально расправленном одеянии.       — Тем лучше. Значит, ты осведомлен о моих идеях. Но прежде, чем спросить о твоём мнении, я хотел бы узнать о твоём отношении к Тяньлан-цзюню, ведь он твой о…       — Я убью его, — тихо зарычал Ло Бинхэ, даже не дослушав, и метка его полыхнула алым, подкрашивая глаза в красный. — За то, что он сделал с шицзунем, прощения быть не может.       Шэнь Цинцю невольно замер. Это он про то, что Шэнь Цинцю разрубили напополам, как какую-то колбасу, да? Спасибо, конечно, но за украденный Синьмо тебе вообще не грустно?       — И не отец он мне, — чуть успокоился Ло Бинхэ, насилу усмиряя темную волну, вновь взметнувшуюся внутри. — У меня нет человека ближе, чем учитель.       От Шэнь Цинцю не укрылось это еле заметное усилие, которое приложил Ло Бинхэ для того, чтобы погасить свою метку. Прежде ему ничего не стоило держать свои эмоции в узде, да они и не приносили ему особенного неудобства, однако сейчас любое повышенное проявление негативных чувств наверняка провоцировало Синьмо, только и ждущего, чтобы нанести новый удар по и так расшатанному сознанию своего хозяина. Заклинатель чуть нахмурился, кусая губы. Видимо, дело и правда плохо. Нужно как можно скорее вернуть Бинхэ в нормальное состояние… Однако сперва стоило закончить разговор о будущих планах.       — Хорошо, — примирительно кивнул Шэнь Цинцю. — Этот мастер понял тебя. Тогда что ты думаешь о том, чтобы поддержать Царство Людей в противостоянии с Тяньлан-цзюнем и выступить на стороне заклинателей? Этот учитель уверен, что нам придётся худо, если Тяньлан-цзюнь объединится со своими соседями, поэтому… — на следующих словах Шэнь Цинцю изящно склонил голову в легком поклоне, — …этот Шэнь смеет просить северного Владыку о помощи.       Это была просьба не от учителя ученику, а от простого заклинателя к могущественному хозяину Севера, правящему гигантской территорией, с кем считаются и кого боятся оба мира. Шэнь Цинцю на самом деле даже повезло, что подобную просьбу он может озвучить лишь с одним легким наклоном головы, а не распластавшись по полу подобно ящерице, как стоило бы какому-нибудь мелкому подчиненному перед каким-нибудь демоническим лордом.       Ло Бинхэ застыл. Учитель никогда не склонял перед ним головы, поэтому это действие показалось Бинхэ… неправильным?       — П-прошу вас, не стоит, этот Бинхэ не заслуживает подобных почестей… — выпалил он, не зная, куда себя девать от внезапного смущения.       Шэнь Цинцю аккуратно посмотрел на него, не меняя положения, и тихо произнёс:       — Прими же эту просьбу с достоинством, мой ученик. Ты много старался, чтобы стать тем, кто ты есть — так будь горд и уверен в себе, отвечая достойно своему положению.       [Дзинь! Воодушевляющие речи: +50 очков к репутации, +100 очков крутости, +200 очков привязанности!]       Ло Бинхэ чуть приоткрыл рот. И вновь закрыл. Это был очень, очень важный момент. Учитель, при всей его нелюбви к демонам, сейчас признал… вторую сторону Ло Бинхэ. Демоническую. Ту самую, благодаря которой Ло Бинхэ сейчас имел право звать себя лордом и занимал равное — если даже не более значимое — место рядом с Шэнь Цинцю в обществе.       Во всём облике Бинхэ проскользнуло что-то взволнованное, горячее, но он сумел взять себя в руки, чтобы улыбнуться и, глубоко поклонившись, сказать:       — Этот Бинхэ с радостью присоединится к стороне людей. Если вам понадобится моя помощь, я сделаю всё возможное, чтобы оказаться полезным.       — Так-то лучше.       Похвала Шэнь Цинцю была полна учительской гордости. Распахнув веер, заклинатель успел прикрыть довольную улыбку, но его глаза-полумесяцы, глядящие удовлетворенно над кромкой ребристой бумаги, уже являлись достаточной наградой для Ло Бинхэ. Бинхэ засиял той самой аурой протагониста, которой окутывался только в моменты истинного воодушевления. Глядя на чудный блеск в его глазах, Шэнь Цинцю еле удержался от того, чтобы похлопать Бинхэ по макушке.       — Этот ученик постарается оправдать ожидания, — светло произнес Бинхэ, но вдруг его взгляд чуть посмурнел, и он посмотрел в пол. — Кроме того… мне и самому хочется как можно скорее расправиться с кое-какими скользкими демонами.       Шэнь Цинцю в ответ на это мог только похлопать глазами. А? Куда пропал блеск из его глаз?       — Учитель. У этого ученика тоже есть одна просьба, — тяжело проговорил Ло Бинхэ, и глубина его глаз окрасилась красным. — Расскажите мне, что связывает вас со змеиным приспешником Тяньлан-цзюня.       Ох, Ло Бинхэ. Видимо, когда в тебе так много демонической энергии, переключаться с белого на черный лотос становится в три раза проще.       — Хм? Ты говоришь о Чжучжи-лане? — Шэнь Цинцю пытался тянуть время, размышляя, что можно рассказать, а о чем лучше умолчать.       Ло Бинхэ хмуро кивнул, и Шэнь Цинцю вздохнул.       — Однажды, сам того не ведая, этот мастер оказал Чжучжи-лану одну услугу. Позже тот вознамерился отблагодарить меня, оказав ответную услугу, и помог мне выбраться из Хуаньхуа — тогда Лю Цингэ похитил моё тело, а ты карал всех, кто к этому причастен. Для Чжучжи-лана, однако, этого было явно недостаточно, поэтому он также вознамерился забрать меня в Царство демонов. Тогда я не знал, зачем ему это, но сейчас мне кажется, что он желал оградить меня от последствий похода Тяньлан-цзюня на заклинателей. В общем и целом, его план не увенчался успехом — этот мастер смог обхитрить его и сбежать на полпути. Ну, а теперь наши пути уж точно разошлись, учитывая, что его хозяин перестал разделять его идеи о помощи мне. Как видишь… нас связывают не самые однозначные отношения.       — Но почему… почему вы звали его «муженьком» в тот день? — тяжело отозвался Ло Бинхэ, имея в виду день встречи с Тяньлан-цзюнем. — Было ли между вами… что-то ещё, о чем шицзунь не желает мне говорить?       «Хахаха… Черт. И как ему объяснить этот финт с Желейкой, если здесь про желе, да ещё и с названием Сичжи-Лан, и слыхом не слыхивают?..»       — Это не так, — твердо сказал Шэнь Цинцю. — Никакой он мне не муженек, естественно. Это всего лишь прозвище.       — Прозвище… — внутри Ло Бинхэ больно кольнуло. В его понимании прозвища дают только близким, любимым людям, что только омрачало произнесенные учителем слова.       — Спокойно, — быстро произнёс Шэнь Цинцю, замечая барашки темных завихрений, закружившихся около ног ученика. «Что ж тебя так мотыляет, главный герой, из счастья в гнев, из гнева в счастье? Только недавно ведь всё было нормально! Неужели это и есть тот самый признак того, что искажение ци не за горами?» — Нас ничего не связывает. Ничего между нами нет и никогда не было. Я просто… дразнюсь, когда зову его Сичжи-Ланом. Но не более.       Ло Бинхэ готов был поверить, но мысли, как вереница резвых скакунов, неслись всё дальше, ковыряя одну душевную рану за другой.       — А Шан Цинхуа? Вы с ним и правда… любовники? — с трудом проговорил он.       — Нет же! — настал черед Шэнь Цинцю хмуриться. — О небеса, Ло Бинхэ! Только в твою голову могла прийти такая глупая мысль!       — Но что насчет вашего с ним обмена знаками расположения? — запальчиво сказал Бинхэ, сжимая бедные подлокотники до треска. — Не вы ли говорили мне о том, что они символизируют душевное расположение и глубокую любовь?       Шэнь Цинцю вообще не понял, как разговоры о планах на дипломатический поход вновь свернули не в то русло. Осознав, что без разъяснения щекотливых моментов никак не обойтись, он ненадолго прикрыл глаза и, складывая-раскладывая веер, произнес:       — Этот учитель должен признаться. Я… солгал насчёт значения тех знаков.       Технически это была не ложь, а сарказм, но он сам был виноват в том, что Бинхэ его не понял, поэтому ему и разъяснять.       — Солгал? — эхом отозвался Ло Бинхэ. — Но… что тогда значат поднятые средние пальцы?       Шэнь Цинцю поманил ученика к себе. Ло Бинхэ послушно приблизился, а потом Шэнь Цинцю прошептал ему на ухо три слова. Без цензуры, чтобы уж наверняка. И отодвинулся поскорее, закрываясь веером.       — Таково, кхм, их истинное значение, — неловко сказал Шэнь Цинцю.       Красный цвет как-то чрезмерно быстро потух в глазах Бинхэ, а вот щеки, напротив, остро загорелись, словно весь алый цвет перетек вниз, решив найти себе новое местечко для существования. Брови Ло Бинхэ опустились ещё ниже, рот приоткрылся — Ло Бинхэ неверяще глядел на шицзуня, надеясь распознать в его шепоте какую-то постыдную шутку. Шэнь Цинцю, скрепя сердце, кивнул, подтверждая свои слова, и закрылся веером аж до глаз, скрывая сконфуженный румянец.       Вдруг Ло Бинхэ стек на пол, упираясь руками о пол около учительских ног, и быстро-быстро заговорил, вскидывая ошарашенные глаза:       — Э-этот ученик никогда и ни за что не послал бы шицзуня на… Т-то есть… Простите, учитель, простите, что я показывал вам эти знаки, я же… Я не знал!..       — Это я должен просить прощения. Не извиняйся.        Шэнь Цинцю, честно говоря, злился на самого себя. Стоит поставить галочку на будущее: лучше говорить обо всех незнакомых ему вещах сразу искренне и без лукавства. Бинхэ ведь не виноват в том, что верит любому слову, шутливому или серьезному, произнесенному этим стариком!       — Т-то есть, вы… не любите друг друга, но… наоборот? — прошелестел Ло Бинхэ, окончательно запутавшись.       — Мы просто… друзья. Такие, что могут позволить себе и злиться друг на друга в том числе. Поднять средний палец иногда бывает даже полезно. Но этот учитель просит… забыть об этом и никогда не вспоминать, — Шэнь Цинцю принялся обмахиваться веером активней.       «Каков учитель, просто класс, Шэнь Юань! Молодец! А до чего тебя довел твой юмор? До смерти господина Лю, дьявол тебя дери! Хорошо хоть, что тот жив остался…»       Шан Цинхуа наверняка бы лопнул от смеха, узнай он про эту ситуацию, злорадствуя над Цингэ, что всё время колошматил его и даже чуть не убил недавно, если бы на своей шкуре не ощутил последствия этих тупых факов…       Кстати, по поводу их истинного значения. Ло Бинхэ его, может, нахуй на одно занимательное место и не посылал, но… кажется, Шэнь Цинцю должен будет пойти туда добровольно. Ибо красная метка Бинхэ и не думала угасать сама собой, да и в целом его ученик выглядел довольно… плачевно, в прямом смысле этого слова. Вон, даже влага в уголках глаз скопилась. Только не плачь, Бинхэ, этот учитель тебя уже простил!       — Ну так… договорились? — Шэнь Цинцю подал Бинхэ руку.       — Хорошо, шицзунь, — дрожащим голосом ответил тот, принимая руку и поднимаясь на ноги.       Пока Ло Бинхэ был погружен в свои думы (даже знать не хотелось, в какие конкретно), Шэнь Цинцю ловко перенаправил его порыв вернуться в кресло и усадил рядом с собой на постель, раздумывая, как бы подвести ученика к… объяснению того, что они должны сделать, чтобы вернуть Бинхэ в норму. А тот, казалось, даже не заметил, что сел на учительскую постель, и продолжал пялиться в пол.       В голове Бинхэ царил кавардак. Во-первых, он осознал, что его ревность была напрасной. С одной стороны, это было замечательно, ведь сердце учителя свободно, но с другой, черное чувство ревности и боли внутри так легко никуда не делось, и Бинхэ едва ли стало легче. Возможно, на принятие правды потребуется какое-то время. Во-вторых… учитель никогда не говорил бранных слов при нём. Особенно так — на ушко, шепотом, краснея и закрываясь веером после. Это… стыдно признаться, волновало. Ло Бинхэ насилу подавил свои тайные желания, заставив себя не возбуждаться.       — Бинхэ?       Ло Бинхэ очнулся, воззрился на учителя и только потом понял, что сидит не там, где положено. Он подорвался встать, чтобы пересесть, но был остановлен одним коротким взмахом руки.       — Всё хорошо, сиди. Лучше расскажи мне, что происходит с балансом в твоём ядре. Этот учитель не ошибётся, если предположит, что Бинхэ истратил большую часть своей светлой ци за последние дни?       — Учитель, как всегда, прав, — грустно улыбнулся Бинхэ. — К сожалению, этот Бинхэ и правда столкнулся с некоторыми проблемами из-за того, что демонической ци стало слишком много. Боюсь, Синьмо воспользовался именно этим, чтобы подчинить моё тело и разум.       — Эту проблему нужно решать. Нельзя, чтобы Синьмо вновь захватил твое тело и разум.       — Этот ученик всё понимает, — печально отозвался Ло Бинхэ. — Вскоре я найду человеческий сосуд, чтобы восстановить баланс, поэтому учитель может не беспокоиться…       — Постой. Быть может, это и не понадобится. На поиски сосуда уйдет слишком много времени, а твоё состояние слишком нестабильно, чтобы рисковать.       Шэнь Цинцю долго думал о том, как рассказать своему ученику о самом надежном и быстром способе обмена ци — парном совершенствовании в постели. Ло Бинхэ был прилежным учеником и знал о совершенствовании практически всё, зачитав до дыр все книги в библиотеке Шэнь Цинцю, но легко было представить, что Ло Бинхэ был несколько далёк от этого конкретного способа передачи духовной энергии.       В школе об этой серьезной теме говорить было не очень-то принято из этических соображений. Любые книги на подобную тему дозволялись лишь совершеннолетним адептам, в чьё число Ло Бинхэ не успел попасть из-за событий с Бездной. Друзей, чтобы пообсуждать щекотливые темы, у Ло Бинхэ практически не было. Ну, а Шэнь Цинцю никогда не поднимал подобный вопрос за отсутствием необходимости и тех же этических соображений. Кроме того, вряд ли Ло Бинхэ после событий с Бездной было дело до подобного, ведь он был бесконечно занят подчинением земель и своей демонической сути.       Ну что же. Пришло время обучить ученика и этому. Шэнь Цинцю глубоко вздохнул и начал их своеобразный урок.       — Этот учитель хотел бы рассказать тебе о духовном обмене. И пусть мой ученик, вероятно, знает об этом предостаточно, однако некоторые стороны этого вопроса могут оказаться для тебя неизведанными. Первым делом позволь спросить: известно ли тебе о преимуществах совершенствования в паре?       — Разумеется, — Ло Бинхэ сложил руки на коленях, прямо как тогда, когда отвечал на поставленный вопрос мастера в далеком прошлом, и размеренно продекламировал: — Совершенствование двух человек одновременно позволяет обоим достичь более значительных высот по сравнению с одиночным совершенствованием. Благодаря единению энергий через совместные духовные практики, такие как медитация, очищение меридианов и другие, происходит многократное усиление каждого совершенствующегося по отдельности.       — Замечательно, — улыбнулся Шэнь Цинцю. Следом улыбнулся и Ло Бинхэ. За его спиной было несложно мысленно дорисовать виляющий хвост. — Тогда следующий вопрос: знаешь ли ты о том, что физическое единение совершенствующейся пары позволяет стимулировать работу ци в их телах даже сильнее, чем духовное?       — Этому ученику известно и это.       Шэнь Цинцю кивнул, несколько удивленный. Значит, объяснять ничего не придётся!       — Учитель имеет в виду, что физическое соприкосновение позволяет энергии легче перетекать из тела в тело, верно? Этот Бинхэ прекрасно знает этот способ. В тот раз, когда вы… — Бинхэ прервался на полуслове, уголок губ его нервно дернулся, но он нашел в себе силы продолжить: — Когда вы умерли в первый раз, именно через соприкосновение я поддерживал в вас ток ци.       Шэнь Цинцю опустил взгляд, почувствовав укол вины. Как же глуп он был, раз позволил себе думать, что Бинхэ может сделать с его телом что-то непотребное, пока он был мертв. Оказывается, тот просто хотел помочь…       — Кроме того… однажды во времена моего юношества вы изволили лечить меня через касание, не используя при этом амулеты или медитацию.       А на этих словах вину залила теплая волна милых воспоминаний, и Шэнь Цинцю слабо улыбнулся. Конечно, он помнил, как затащил овечку-Бинхэ на свою постель, поглаживая по спине, чтобы передать ци. И как потом вылавливал бесконечно смущенного мальчишку из ледяного пруда. Однако же, господин Ло, возвращаясь к нашей теме… Тут уж стоит говорить о единении поплотнее. Улыбка Шэнь Цинцю стала чуть более неловкой, пока он пытался придумать, с какой бы стороны подступиться к этой деликатной теме.       — В общем и целом, ты прав, но и не совсем. Позволь этому учителю продемонстрировать на практике. Дай мне свою руку.       Ло Бинхэ послушно протянул руку ладонью вверх, и Шэнь Цинцю накрыл её своей, медленно вытягивая темную энергию из тела Бинхэ и вливая в него свою, светлую. Ло Бинхэ тут же выдернул ладонь, встревоженно поглядывая на учителя.       Этот обмен нельзя спутать ни с чем иным — именно с его помощью Шэнь Цинцю вернул Ло Бинхэ ясность разума в Хуаюэ, но тогда же он умер, истратив всю свою светлую энергию и разрушив себя темной. Воспоминания того дня до сих пор тяжелым мечом висели над головой Ло Бинхэ. Он не мог не винить себя за то, что произошло тогда, и боялся, что сейчас случится то же самое.       — Шицзунь, я лучше подыщу человеческий сосуд. Вам нет нужды помогать мне.       Шэнь Цинцю покачал головой, догадываясь, о чём на самом деле думал Бинхэ, и ласково сказал:       — Не переживай. Этот учитель знает, что делает. В этот раз я не собираюсь идти на крайние меры, выпивая всю темную энергию без остатка, ведь сейчас ситуация не настолько опасна, как… тогда, в Хуаюэ. Пусть и настолько же серьезна. Я больше не оставлю тебя. Доверься этому учителю.       Ресницы Ло Бинхэ дрогнули. Шэнь Цинцю потянулся вперед и вновь взял ладонь Бинхэ, поглаживая ее, пока передавал свою ци. Ло Бинхэ глядел на их соединенные руки довольно неодобрительно. В душе его успела разрастись тревога, пробираясь и вовне, заставляя плечи деревенеть, что, конечно, не укрылось от чуткости Цинцю.       — Всё хорошо, — продолжил увещевать он. — Смотри, я вытягиваю твою энергию очень медленно и постоянно контролирую циркуляцию ци в моём и твоем ядре. Ничего не случится, ведь мы оба можем прервать связь в любой момент. Однако, погляди — обмен происходит довольно медленно, не находишь?       — Верно, — размеренно произнес Ло Бинхэ, продолжая хмуриться, будто до сих пор не доверял надежности этого способа. На лбу его, прямо аккурат посередине демонической метки, пролегла складочка недовольства. Шэнь Цинцю захотелось её разгладить.       — Отлично, — Цинцю расцепил их руки и наклонился чуть вперед: — А теперь попробуй поцеловать меня.       — Что?.. — Бинхэ застыл. Прежде… шицзунь никогда не просил его об этом. Сердце невольно забилось чаще.       — Не задавай лишних вопросов и просто поцелуй, — чуть досадливо цокнул языком Шэнь Цинцю и прикрыл глаза.       Ло Бинхэ подался навстречу и аккуратно прижался губами к губам учителя. Цинцю мысленно вздохнул и легонько коснулся его губ языком, прося открыть их. Когда уста Бинхэ разомкнулись, Цинцю немного углубил поцелуй, запуская в тело ученика свою энергию. Ло Бинхэ взволнованно вздохнул, ощущая, как светлая ци шицзуня буквально побежала по его меридианам. По сравнению с передачей энергии через соприкосновение рук, похожей на капель тающих сосулек, поступление её через поцелуй было сродни бегу стремительной речушки, весело орошающей потрескавшиеся после зноя каналы.       Шэнь Цинцю отстранился, глядя Бинхэ в глаза:       — Разница достаточно велика, не так ли?       — Так, — еле слышно согласился Бинхэ, сияя румянцем с щёк.       — Это и хотел показать этот мастер. А если интимная связь окажется ещё более… интенсивной… то произведенный эффект будет даже лучше, — кашлянул в кулак Шэнь Цинцю, силясь казаться уверенным, хотя внутри, конечно, не мог не смущаться. — Дело в том, что чем выше уровень душевного сопереживания, тем легче происходит настройка энергий на единый лад. Когда пара объединяется в любовной связи, в гармонию приходят не только тела, но и души, и духовная сила. Благодаря этому один поток ци способен пополнять другой, и совершенствующиеся могут обмениваться энергией практически свободно. В этом и заключается преимущество подобного парного совершенствования по сравнению с традиционными практиками.       — Этот ученик понял, — чуть отстраненно ответил Ло Бинхэ, думая о чём-то своём.       Заклинателя пробила легкая волнительная дрожь, когда он сказал тише:       — В общем… я предлагаю восстановить баланс в твоем ядре прямо сейчас.       — Хорошо, — ответ пришел после небольшой заминки. Ло Бинхэ, как видно, всё ещё витал в облаках после поцелуя с учителем.       Шэнь Цинцю вздохнул, сомневаясь, понял ли Бинхэ смысл этого предложения до конца.       — Ло Бинхэ. Этот мастер предлагает нам заняться парным совершенствованием.       Ло Бинхэ сначала кивнул, соглашаясь, и только потом понял, что именно имел в виду учитель. Рот Бинхэ приоткрылся от изумления, когда он во все глаза уставился на Шэнь Цинцю, замершего напротив в напряженном ожидании.       Не может быть.       Учитель… хочет, чтобы они… они…       — Ш-шицзунь, — осторожно начал Ло Бинхэ, переживая целую бурю эмоций, захлестнувшую его бедное сердце, — желает… с этим Бинхэ… разделить ложе?       — Заняться парным совершенствованием, — быстро поправил его Шэнь Цинцю, прикрывая глаза, но нежный розовый цвет уже расцвел на его щеках, довольно красноречиво говоря о том, что Ло Бинхэ прав. Не важно, какова формулировка, смысл остаётся тем же — им нужно заняться любовью. — Для того, чтобы Бинхэ поскорей наладил потоки светлой и темной ци в своем золотом ядре, конечно.       Ло Бинхэ издал придушенный всхлип. Шэнь Цинцю опасливо приоткрыл один глаз, ожидая, что загребущие руки его жадного ученика тут же начнут срывать с него одежду, но увидел лишь… слёзы?       Ло Бинхэ плакал и даже не пытался этого скрыть, позволяя слезам стекать по щекам и капать на простыни.       — Ну что ты, что на этот раз? — дрогнувшим голосом вопросил Шэнь Цинцю, торопливо подсаживаясь ближе и вытирая лицо Бинхэ своим рукавом. — Почему мой ученик вновь плачет? Разве этот мастер не говорил забыть об этой вредной привычке?       А Ло Бинхэ лишь плакал да смеялся сквозь слёзы, позволяя любимому учителю ворчать и приводить его в порядок за себя. Он просто… был безумно счастлив.       Взяв руку шицзуня в свою, он поцеловал сначала тонкое запястье, а потом, подавшись вперед, и губы Шэнь Цинцю, надеясь показать учителю всю радость, что обуяла его в этот миг.       — Этот ученик… с благодарностью примет помощь своего учителя, — трепетно выдохнул Ло Бинхэ и повалил Шэнь Цинцю на белые простыни.