Па-па-па с протагонистом

      Шэнь Цинцю знал, на что идёт. Он понимал, что их па-па-па необходимо, чтобы Бинхэ не настигло искажение ци — потому вознамерился мужественно его перетерпеть. Осознание того, что они с Бинхэ уже когда-то этим занимались, порочило и успокаивало одновременно — если раньше всё прошло на ура, тогда и сейчас будет не хуже, верно? По крайней мере, Шэнь Цинцю надеялся на это, когда укладывался на лопатки, затисканный в руках Ло Бинхэ, игнорируя восхищенные писки уведомлений вконец поломавшейся Системы, и старался сохранить спокойное выражение лица.       Ну что с того, что придётся немного помучиться? Этот старик Шэнь и не такое переживал! Да такой перепих для него — раз плюнуть! Он решил воспринимать это как… работу? Точно, работу попаданца, на чьих хрупких мужских плечах висели многие судьбы — и благосостояние его ученика в частности.       А у Ло Бинхэ всё в голове превратилось в кашу. Он выглядел так, словно нашел сокровище, которое искал всю жизнь — взволнованный, будто бы даже усталый, но очень и очень счастливый. Мысли его летели быстрее стрел, а кровь, казалось, вот-вот пойдет носом от перенапряжения в гудящей голове. Они с учителем уже разделили ложе однажды, но Бинхэ всё равно казалось, что этот раз будет их первым. Ощущения из сна-воспоминания казались блеклыми и скучными по сравнению с нынешними, потому что Бинхэ, несомненно, чувствовал всё острее: кожа учителя была горячее и нежнее фантомной, его запах, отдающий бумагой и бамбуком, казался таким родным, что хотелось расплакаться, а его сердце, которое Бинхэ благодаря своей крови чувствовал, как своё, летело испуганной птицей, словно он тоже… волновался…       Внезапная мысль заставила Бинхэ задержать дыхание — для шицзуня этот раз с ним и вправду должен быть самым первым: он ведь по-прежнему ничего не помнит! Несмотря на то, что на лице Шэнь Цинцю застыло привычное сдержанное благородство, сердце у него совершенно неспокойно металось. Бинхэ сглотнул, вдруг почувствовав груз ответственности на плечах.       — М-мы, — взволнованно проговорил он, зависая над Шэнь Цинцю и отбрасывая синюю тень на его лицо. — Мы правда… можем?       Взгляд Шэнь Цинцю смягчился.       — Да.       Ло Бинхэ засиял и, накрыв ладонь учителя своей ладонью, прошептал:       — Знали бы вы, как я счастлив…       Бинхэ трепетно поцеловал его руку, и Цинцю как-то сам собою порозовел. Ему подумалось, что сохранять достойное выражение лица будет очень и очень сложно, если протагонист продолжит быть таким нежным… Чёрт побери! Это совершенно не ощущалось как что-то, что можно описать словом «работа»! А всё из-за Ло Бинхэ! И этих его невыносимых глаз, полных звёзд, из-за которых в груди что-то загоралось, становясь жгучим и почти нетерпимым… Цинцю быстро закрыл глаза и попытался оградиться от эмоций, но выходило из рук вон плохо.       — Учитель, — судя по теплому дыханию на щеке, Бинхэ завис совсем близко. — Посмотрите на меня.       Шэнь Цинцю не мог выполнить этой просьбы, иначе он снова бы наткнулся на влажный любящий взгляд, следом за которым почувствует невыносимый жар в груди. Он не думал, что в этой затее с па-па-па появятся новые препятствия, но вот они — и дело теперь в самом Шэнь Цинцю!       «Эй, главный герой, это ведь должно быть обычным трахом! Просто сделай своё дело, и миссия будет закончена!»       — У-чи-тель… — горячо раздалось у самого уха, и Шэнь Цинцю дернул головой в противоположную сторону, закусывая губу.       Ло Бинхэ воспользовался этим, скользнув языком по натянутой жилке на шее Шэнь Цинцю до кромки запахнутых одежд.       — Взгляните на меня, — вновь попросил Ло Бинхэ. Не дождавшись реакции, нерешительно попробовал вновь: — Пожалуйста?       Шэнь Цинцю нехотя поднял ресницы, заслышав в чужом голосе намек на подозрительную дрожь, и уставился на… слёзы. Да что ж такое! Опять! Кажется, его ученик и правда был слишком ранимым! Несмотря на то, что учитель всё же посмотрел на него, Бинхэ оробел в несколько раз.       — Вам не хочется этого делать?       У Шэнь Цинцю ёкнуло сердце. Снедаемый виной, Цинцю подался выше, положил ладонь на теплую щёку Бинхэ и тронул губами крохотные капельки слёз, спрятавшиеся в уголках его глаз.       — Разумеется, я хочу помочь своему ученику, — произнес Шэнь Цинцю, оглаживая щеку большим пальцем. — Этот мастер готов. Прошу, Бинхэ, только не плачь.       Бинхэ довольно быстро вернулся в прежнее состояние, приютив кроткую улыбку на устах. Он отнял ладонь Цинцю от своего лица и поцеловал холмик на её внутренней части, а потом осыпал быстрыми, мелкими поцелуями всю кожу вниз до нежно-синих вен запястья.       — Спасибо.       Шэнь Цинцю глядел на него из-под полуприкрытых век и чувствовал волнами накатывавшее волнение. Держи себя в руках, Шэнь Цинцю. Всего-то какое-то па-па-па, которое займет от силы пару строчек в книге их жизни. Это помощь с ядром, только помощь…       — Учитель, снимите одежды.       Шэнь Цинцю помедлил немного и потянулся к вороту на груди Ло Бинхэ, но остановился, стоило его ученику покачать головой.       — Ваши одежды. Разденьтесь сами.       Цинцю замер в легкой нерешительности. Сам? Это, то есть… раздеться под взглядом Ло Бинхэ? Устроить мини-стриптиз на затравку? Так вот, что тебя заводит, главный герой?       Ло Бинхэ немного подвинулся, чтобы дать учителю простор действий. Цинцю сел ровно, немного неестественно из-за волнения, спустил с плеч верхний халат цвета цин и уронил на простыни за спиной. Пальцы поборолись с толстым поясом, уложили сбоку и поместили поверх подвеску-украшение. Два слоя белых внутренних одеяний легли поверх зеленых одежд. Перед тем, как снять нательную рубаху и штаны, пришлось немного замедлиться, чтобы собраться с духом. Зацепив рукой ворот, Шэнь Цинцю приготовился снять рубаху, но перед этим впервые за весь процесс раздевания взглянул на Ло Бинхэ.       Ло Бинхэ сидел на пятках, приняв смиренную ученическую позу, и скользил по коже Шэнь Цинцю пылающим, жадным взглядом — совершенно не подходящим его благочестивому виду. Острые глаза, поблескивающие красным, цеплялись за каждый оголяемый участок кожи — ключицы, яремную впадинку, белые запястья, щиколотки… Он будто тщательно прописывал в памяти каждый цунь, представленный его взору, как художник — предмет своего обожания. Шэнь Цинцю ощущал себя полностью голым под этим взглядом.       Руки Цинцю сами собой запахнули ворот.       — Почему этот мастер — единственный, кто оголяется? — выдавил Шэнь Цинцю.       Голос Ло Бинхэ показался чарующе низким:       — Шицзунь, прошу, разденьтесь до конца.       Шэнь Цинцю порадовался, что приглушенный прохладный свет, льющий с потолка, делал его румянец чуть менее заметным. В пару стремительных движений Шэнь Цинцю стянул с себя рубаху и штаны вместе с нательным бельём, оголяясь полностью, а потом сердито уставился вбок, полыхая от стыда. Ну что? Доволен, извращенец?       Со стороны Ло Бинхэ раздался приглушенный вздох. Зашуршали простыни, стало теплее, и Ло Бинхэ припал к Шэнь Цинцю в поцелуе, обхватив его щеки своими ладонями.       — Учитель даже не представляет, насколько прекрасен, — шепнул Бинхэ в чужие губы и поцеловал их вновь — уже чуть более смело, но по-прежнему сдержанно, как будто боялся сорваться.        Ноги Шэнь Цинцю непроизвольно поджались, когда Ло Бинхэ вклинился меж коленей, а рука зацепилась за черно-красное ханьфу, чтобы не потерять равновесия под напором мягких губ. Шэнь Цинцю неосознанно застонал сквозь поцелуй, когда Ло Бинхэ положил ладони на его грудь, горяча прохладную кожу.       Бинхэ невероятно быстро учился, потому поцелуи его перестали казаться неловкими — напротив, они стали раззадоривающими и волнующими. Цинцю распалялся, но при этом странным образом ему удалось успокоить нервы — в конце концов, Бинхэ пока не заходил дальше простых касаний и поцелуев, что радовало Цинцю, втайне переживавшего о том, что скоро произойдет.       Воздержание стоило Бинхэ поистине нечеловеческих усилий, в особенности потому, что он уже вкусил запретный плод воспоминаний и помнил, каково это — ласкать любимого человека, целовать его, вбиваться в его жаркое тело и терять себя в оргазме. Он очень хотел показать учителю, насколько это хорошо, но, как мог, держал себя в узде, боясь спугнуть — и его неторопливость окупалась, успокаивая Шэнь Цинцю, располагая его к происходящему…       Бинхэ готов быть сдержанным столько, сколько понадобится, пока учитель сам не начнет просить его об обратном.       Медленно, но неумолимо умелые руки Ло Бинхэ делали тело Шэнь Цинцю податливым, как глина. Шэнь Цинцю таял от мягких прикосновений. Он даже не заметил, как облокотился на одну руку сзади, а потом и вовсе стек на постель, полностью отдаваясь инициативе Ло Бинхэ.       Несмотря на то, что Бинхэ пока не предпринимал ничего серьезного, само ощущение сильных рук, крепко удерживающих тело, смелого языка, проникающего в рот, и чутких пальцев, медленно исследующих грудь и живот, казалось чрезвычайно волнующим и даже отчасти пугающим. Никто и никогда не касался его обнаженного тела, поэтому абсолютно любое прикосновение казалось странно горячим и возбуждающим. Шэнь Цинцю завозился под прикосновениями, втягивая живот и стараясь убежать от щекотки, но Бинхэ держал крепко, что только подстегивало ответную жажду Шэнь Цинцю.       Шэнь Цинцю совсем не ожидал, что Бинхэ окажется настолько… спокоен? Почему-то ему казалось, что Ло Бинхэ набросится голодным волком в тот же миг, как Шэнь Цинцю предложит им парное совершенствование, разорвет одежды, начнет кусаться и клеймить своим, так, чтобы метки не сходили ещё неделю, но…       Бинхэ не торопился. Он растягивал удовольствие и совсем не спешил начать обмен духовной энергией. Для него этот миг значил больше, чем просто помощь с восстановлением баланса в ядре.       Бинхэ углублял ненасытные поцелуи, делая их мокрыми и громкими, сопровождая довольным урчанием в глотке. Вибрирующее мычание Бинхэ действовало на Цинцю опьяняюще — оно эхом прокатывалось по всему телу, делая конечности ватными и непослушными.       Руки Бинхэ постепенно стекали вниз: с твердой груди на взволнованно сжавшийся пресс, с пресса на крепкие белые бедра, с бедер на ягодицы. Когда Бинхэ оторвал ягодицы Цинцю от кровати, вжимая нежный, полувставший член в свои жесткие одежды, под которыми твердело собственное возбуждение, у Цинцю закружилась голова. Стало очень горячо.       Бинхэ ничего не стоило держать его на весу — но совсем скоро Бинхэ просто упал на учителя, бесстыдно вжимая всем телом в постель, не переставая целоваться. Цинцю всхлипнул. Одежда Бинхэ царапала его чувствительные соски и плоть, когда Бинхэ шевелился на нём, и странно приятно контрастировала с нежными касаниями его пальцев на талии. Это было очень необычно, но Шэнь Цинцю нравилось…       Собственные чувства его пугали.       — П-подожди, — выдохнул он, отстраняясь от губ ученика.       Ло Бинхэ пробормотал что-то невнятное, переключившись на шею учителя, и Шэнь Цинцю вскрикнул, когда Бинхэ толкнулся в него бедрами, прикусив при этом нежную кожу под ухом. Он очень явно чувствовал, насколько сильно возбужден был его ученик.       — Бинхэ!       Шэнь Цинцю подцепил чужой подбородок, заставляя глядеть на себя. Ло Бинхэ, кажется, уже улетел — ведь как иначе объяснить этот замутненный, бессмысленный взгляд? А ведь в этом не было ничего удивительного — мечта Ло Бинхэ претворялась в жизнь. Бинхэ подался вперед, намереваясь поцеловать снова, но Цинцю приложил ладонь к его губам, остановив на полпути.       — Не забывай, ради чего мы это затеяли, — тихо проговорил он, стараясь быть серьезным. — Почему ты не передаешь мне свою темную ци?       Ло Бинхэ остановился, расфокусированно пялясь на Шэнь Цинцю. Учитель глядел на него отрезвляюще. Священно-трепетный огонь внутри Бинхэ вмиг стал простым тупым жжением, в его глазах промелькнуло какое-то горькое чувство, сменившееся мрачным смирением, а потом Шэнь Цинцю ощутил тоненькую, как ниточка, демоническую энергию, медленно текущую в его тело. Отчего-то её было даже меньше, чем когда они соприкасались ладонями, хотя объективных причин для этого совсем не было.       Что за чертовщина?       Единственным объяснением подобного могло быть нежелание одного из партнеров к обмену духовной энергией. Шэнь Цинцю был готов. Значит… дело в Бинхэ?       Ло Бинхэ лизнул пальцы Шэнь Цинцю, и тот одернул руку, глядя на него с упреком.       — Ло Бинхэ. Энергия…       — Я знаю, — раздосадовано сказал Бинхэ, полностью приходя в себя. — Я знаю, учитель. Парное совершенствование. Чтобы восстановить баланс в ядре. Я всё прекрасно понимаю.       Шэнь Цинцю подивился раздражению, промелькнувшему в голосе его ученика. Обычно Бинхэ был более сдержан и никогда не проявлял недовольства. Скоро это понял и сам Бинхэ.       — Простите меня, — Бинхэ опустил взгляд. — Просто… — голос надломился, — это очень много для меня значит.       Сердце Шэнь Цинцю дрогнуло. Ох. Кажется, не стоило мешать происходящему подобными словами. Однако Цинцю просто хотел убедиться, что его ученик не потеряет голову от желаний, позабыв про главное… Он потупил взор и пробормотал:       — Извини.       Разумеется, он не знал, что на самом деле было главным для Ло Бинхэ. Бинхэ было больно, но он всё понимал. Пускай у их близости есть предлог, но сегодня он хотел бы верить, что всё произойдет так, без обязательств и злых «потому что надо» — но с нежным «просто хочу». Он даже готов создать иллюзию этого. И попросить об этом учителя.       — Прошу вас, отдайте дело обмена энергией мне, — после короткой паузы Бинхэ приподнялся над телом Цинцю и развел его ноги в стороны, заставив кровь Цинцю взметнуться одновременно вверх, к лицу, и вниз, к паху. — Обещаю, что самостоятельно позабочусь о ци. А в обмен… — он прикусил кожу Цинцю около соска, выбивая из него короткую дрожь, — …забудьте обо всём, пока я рядом, — проникновенно выдохнул он, полыхая возбуждением в темном взгляде.       Шэнь Цинцю только и мог, что кивнуть, как болванчик, прибитый к постели этим властным взглядом Ло Бинхэ. Чёрт! Аура протагониста и так работает?! Это же какое-то читерство, он не должен был сдаться так легко!..       — Я могу продолжать? — улыбнувшись своей самой невинной улыбкой, вопросил Ло Бинхэ, нежно оглаживая бедра Шэнь Цинцю.       Шэнь Цинцю кое-как кивнул повторно, но Ло Бинхэ был неумолим:       — Учитель. Пожалуйста, скажите так, чтобы этот ученик понял.       — Негодник, — выдавил Шэнь Цинцю, бесконечно возмущенный подобной наглостью. А Ло Бинхэ был твердо намерен добиться от него ответа. Его ногти мягко царапнули под коленом и пробежали до чувствительных голеней, вызывая щекотку.       — Шицзунь, — Бинхэ мягко усмехнулся его упертости, даря мужчине такую улыбку, что у Шэнь Цинцю невольно дыхание перехватило. — Да или нет?       — Займись уже делом! — в конце концов Цинцю не выдержал, с напускной сердитостью шлёпнув ученика по руке и покраснев.       А что ещё мог сказать этот учитель? Ясно же, что ученик дразнится!       — Этот ученик понял.       Одна игривая ухмылка — и Ло Бинхэ стек ниже.       Бинхэ придерживал ноги учителя на своих плечах, пока скользил губами по белой, словно нефрит, коже бедер, и уши его ласкали тихие вздохи, когда он касался каких-то особых местечек учителя. Голова Бинхэ медленно скользила вверх-вниз, неизменно задерживаясь у кромки ягодиц, целуя мягкую кожу у паха, а руки скользили по всему телу — везде, где могли дотянуться — и разгоняли по коже табуны мурашек. Шэнь Цинцю подавил в себе желание вбиваться затылком в постель, но ему всё равно было жутко стыдно. Он не мог глядеть на это безобразие, а потому закрылся руками, но это едва ли помогло — обостренные органы чувств, усиленные культивацией, ловили каждый звук, каждое касание, рисуя картину чуть ли не более полную, чем когда глаза Шэнь Цинцю были открыты.       Бинхэ учился, лаская Шэнь Цинцю, запоминал, где его любимому шицзуню больше нравится, и искренне наслаждался его открытостью. Выяснилось, что у учителя очень чувствительная кожа с внутренней стороны бедер. Бинхэ наугад оставил там легкий укус, за что был вознагражден томным всхлипом сверху. Значит, учителю нравится немного поострее? Он это запомнит.       Бинхэ кинул взгляд вверх, присосавшись к розовеющей коже учительских бедер, мучаемых им уже которую минуту. Шэнь Цинцю не глядел на него, но Бинхэ видел, как сильно он краснеет. Алые губы Шэнь Цинцю, истерзанные его ласками, и плотный румянец, красивший кожу скул, груди, а теперь еще и бедер в нежный розовый цвет, делали учителя чрезвычайно соблазнительным. Кроме того, прямо перед глазами постоянно находился идеальный, красивый член учителя, словно испытывая Бинхэ на выдержку. Глаза Бинхэ заволокло темное возбуждение.       В момент, когда Ло Бинхэ подался вперед и опалил дыханием плоть Шэнь Цинцю, готовясь, по всей видимости, взять её в рот, Цинцю вдруг вскинулся и бросил на него лихорадочный взгляд. Бинхэ приостановился, чутко реагируя на любое движение Цинцю. Губы Цинцю приоткрылись, словно он силился что-то сказать, но только спустя три долгих секунды вперед мыслей последовал его голос:       — Этот учитель чувствовал бы себя более уверенно, если бы мой ученик тоже разделся.       Ему нужно было сказать хоть что-то, чтобы Бинхэ не сделал то, что хотел. И пусть Цинцю смирился с почти любым вариантом развития их па-па-па, воплощать свою решимость было очень непросто. По-простому — Цинцю умер бы на месте, если бы Бинхэ начал делать ему минет; если можно отсрочить, то почему бы не зацепиться за подвернувшуюся соломинку?       — Ох, прошу прощения, — Бинхэ тут же принялся раздеваться, скидывая одеяния куда попало.       Шэнь Цинцю опустился на локти, сведя колени вместе, и смотрел на то, как легко и быстро Бинхэ лишался одежды. Наверное, в оригинальном романе он делал это ещё быстрее… А может, и вовсе не раздевался, приспуская только штаны? Учитывая, что протагонист мог заниматься безудержным сексом хоть в диком лесу, хоть на деловых собраниях во время перерывов, одежда не должна была быть для него серьезным препятствием…       Мысль о том, как Ло Бинхэ вбивает какую-нибудь сестричку в стенку соседней с залом заседаний комнаты, пока никто из ожидающих его там не знает об этом, вдруг стала очень неприятной.       Ло Бинхэ заметил, что на лицо Шэнь Цинцю упала какая-то тень. Он связал эту перемену со своим телом и немного остановился, придерживая нижнее белье за кромку. Шэнь Цинцю не нравится, как он выглядит без одежды?       — Учитель, всё в порядке? — дрогнувшим голосом произнес он.       Одну короткую заминку спустя Шэнь Цинцю качнул головой и улыбнулся:       — Всё хорошо.       Надо перестать думать о таких тупых вещах, как цветник Ло Бин-гэ, чтобы настроение не пропало! А Шэнь Цинцю мог признать, что оно было. Виновата ли в этом аура протагониста или же такие искренние попытки Бинхэ сделать ему приятно — Шэнь Цинцю чувствовал, как загорается от смущения, стоило ему подумать о том, что па-па-па никогда не ограничивалось теми ласками, какие они уже прошли. Ло Бинхэ всё ещё очень возбужден — это видно даже через плотные штаны. Этому мастеру придется хорошенько постараться, чтобы не оплошать.       Несмотря на всю свою взволнованность, Шэнь Цинцю вдруг зажегся искренним любопытством, из-за которого не смог оторвать глаз от выпуклости на штанах Бинхэ. Он вот-вот узнает, как же на самом деле выглядит Небесный столп, вокруг которого было столько шуму в оригинальном романе!..       Шэнь Цинцю не пришлось долго ждать. Ло Бинхэ, подстегнутый столь пристальным вниманием со стороны учителя, резво стянул с себя последний предмет гардероба, выпуская наружу…       Выпуская…       Глаза Шэнь Цинцю превратились в блюдечки, стоило ему увидеть тот самый легендарный Нефритовый стержень.       Это оружие для удовольствий действительно будоражило умы: женские провоцировало на визги, мужские — сильно ущемляло в гордости. По пропорциям он был великолепен — не слишком толст, не слишком изогнут, подобный самому лучшему образцу Нефритовых стержней, но… его величина — вот, что поражало в самое сердце. Цинцю видел такие только в высококлассном порно.       Самолёт, какого хрена?! Это прямое нарушение моих мужских прав! Я прошу поменять этого «XL» Бинхэ на эсочку, пожалуйста, вы что-то напутали с размерами!       Шэнь Цинцю отодвинулся подальше, поджимая ноги.       — Бинхэ, давай без проникновения сегодня.       — Что? — Ло Бинхэ, только-только освободившийся от одежды, озадаченно воззрился на учителя, буквально сжавшегося в комок. Ещё большего удивления добавил тот факт, что Шэнь Цинцю закрылся подушкой.       — Я говорю, это в меня не вместится! — испуганно проговорил Цинцю, сминая подушку в беспокойных пальцах. Разумеется, он понимал, что подобный «щит» вообще ни капли в этой ситуации не поможет, но подарит обманчивое ощущение защиты. Хотя бы ненадолго.       — В прошлый раз прекрасно вошло, так почему в этот не сможет? — почти обиженно проговорил Бинхэ.       — Тогда тебе было всего семнадцать! За столько лет ты ведь наверняка не только в росте дал!       Да ты только сравни мой член со своим, цветочек, и задумайся! Крепко так призадумайся, ради нежной, почти не тронутой хризантемы своего бедного учителя!       — Шицзунь прав, — горделиво возвестил Ло Бинхэ, улыбаясь. — Он стал больше.       Не в ту сторону укатили твои мысли!       — А я о чем говорю! — чуть не взвыл Цинцю. — Кроме того, я совсем не помню, как это было в первый раз, так что твои слова для меня ничего не значат!       — Если учитель желает, мы могли бы поменяться местами? — нерешительно предложил Бинхэ.       — Нет! — закричал Шэнь Цинцю, краснея по самые кончики ушей.        Это тоже было невозможно! Гораздо легче лежать медузой, ничего не делая, и терпеть, чем присунуть такому здоровяку, как ты, и бояться потом, что в середине процесса упадет…       Это ведь первый раз твоего учителя! Не тот, который эфемерный, забытый, а самый настоящий первый раз, когда страхи подступают к самому горлу, и настроение меняется, бросая то в жар, то в холод. Не бывает так, как в тупом оригинальном романе — чтобы девственники кричали от удовольствия и теряли сознание от счастья. Легко может быть, как сейчас — странно, непонятно, волнительно…       — Да и вообще, Ло Бинхэ, лю-любовная связь может проходить без подобного единения, нам может быть достаточно того, что уже есть…       Ло Бинхэ поймал смущенное бормотание любимого в поцелуй.       — Учитель, клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы вам понравилось, — серьезно сказал он. Шэнь Цинцю зарделся весь и опустил глаза, не решаясь столкнуться со звездами в чужих глазах.       — У тебя-то… тоже особо опыта нет… так что же, ученик будет поучать учителя?       Спустя какой-то трепетный миг Ло Бинхэ застыл.       — Тоже?       — А?       Ло Бинхэ сел на пятки, взяв руки Шэнь Цинцю в свои ладони, и внимательно вгляделся в робость, засевшую в чужих глазах.       — Учитель, вы сказали… «тоже»?       Шэнь Цинцю разозлился. Ну да, да, верно, за более чем совокупных три десятка лет обеих жизней — Юань уже сбился со счета — у этого старика не было секса, и что с того?       — Что тебя удивляет? — немного топорно отозвался Шэнь Цинцю. — Заклинатели нередко избирают путь совершенствования, лишенный плотских удовольствий.       Ло Бинхэ быстро покачал головой.       — Дело в том, что в моих воспоминаниях вы сказали, будто у вас есть опыт, поэтому этот ученик никак не мог найти себе покоя, но… сейчас вы утверждаете, что не делили ложе ни с кем другим?       Шэнь Цинцю чуть в обморок не грохнулся.       Только не говорите, что за тот период, который успел стереть настой забвения, он успел потрахаться с кем-то ещё.       Бля-я-ять…       Шэнь Цинцю глухо застонал, закрывая глаза, и упал на постель, ранимо обхватив подушку двумя руками. Умница, прошлый Шэнь Юань. Ну и с кем, позвольте спросить, изволили кобелиться? И когда вообще успели?       Бинхэ взволнованно наклонился над Цинцю:       — Учитель?       — Что?       — Так… вы что-нибудь скажете?       — Я не знаю, что тебе сказать, — Шэнь Цинцю нахмурился, кусая губы. — Я не помню о… другом опыте. Может ли быть, что я тогда солгал тебе о нем? Чтобы успокоить, например?       Ло Бинхэ припомнил неловкую улыбку учителя прямо перед тем, как воспоминания испарились. Шицзунь обычно предпочитал правду лжи, поэтому врал он не всегда незаметно. Может, та странная улыбка… и есть ключ к правде? А если нет?       — Я хотел бы верить, что так и было.       Шэнь Цинцю сразу заметил перемену в настроении ученика — Бинхэ стал немного мрачным. Чтобы хоть как-то его успокоить, Цинцю взлохматил его волосы и примирительно сказал:       — Всё равно этот мастер ни о чем не помнит. Не стоит злиться из-за того, что давно в прошлом.       Ло Бинхэ нехотя кивнул и прильнул к телу Шэнь Цинцю, обнимая за талию, и тот положил свои руки поверх, обнимая в ответ. Подушка сбилась, Небесный столп уперся Цинцю в живот, и мужчина вздрогнул мысленно, оценивая его размеры тактильно. Чёрт. До пупка точно дойдет. Ло Бинхэ влажно поцеловал его в шею, сжимая крепче.       — Я хочу вас, — вырвалось у него хрипло и так честно, что тело Цинцю вмиг пробила дрожь. Шэнь Цинцю, кажется, снова начал возбуждаться.       Медленно, но верно, сам того не замечая, Шэнь Цинцю позволял Ло Бинхэ вести его эмоции туда, куда тот захочет. При этом он совершенно не понимал, как Бинхэ это удается. Возможно, ответ кроется в превосходящей ауре протагониста, который, стоит только захотеть, расположит к себе любого, кто ему понравится? Разве Шэнь Юаню не должно быть противно заниматься сексом с мужчиной?       К горлу подступила тошнота, стоило ему представить на месте своего ученика кого-то ещё мужского пола… но с Бинхэ было иначе. Задумавшись, Цинцю вспомнил, что даже когда Бинхэ поцеловал его в самый первый раз, во сне, ещё до осады Цанцюн, ему не было особенно неприятно. Он был просто… удивлен? Возмущен, удивлен, потерян, но на этом негативные эмоции себя исчерпывали. Так в какой же именно момент прошлого он вдруг стал относиться к своему ученику иначе?..       Ло Бинхэ медленно двинул тазом, проезжаясь влажной головкой по его животу, и Цинцю стало не до своих мыслей. Он быстро зажал рот рукой. «Не стонать. Не стонать, Цинцю!». Бинхэ заметил это, усмехнулся, припал губами к ладони шицзуня, целуя его сквозь преграду, и толкнулся вновь, пачкая его живот своей смазкой. Цинцю прикрыл глаза. Его было опавший от волнения член дернулся, наливаясь желанием. Чем больше он возбуждался, тем почему-то сложнее было это принять, хотя взбудораженное тело давным-давно ждало, когда хозяин позволит своим желаниям одержать верх.       Ло Бинхэ, не останавливаясь, самозабвенно прокатывался по коже учителя влажной твердой плотью, уверенно разрушая защиту Шэнь Цинцю. Бинхэ отчетливо видел, что шицзунь отчаянно не хотел признавать, что ему нравилось происходящее, а потому решил немного подбодрить учителя… Ну, или раззадорить — тут уж как посмотреть.       По телу Шэнь Цинцю пробежала легкая волна тепла. Сначала он подумал, что это от взволнованности, до сих пор держащей его пульс на высоких отметках, но когда волна повторилась, прокатившись тяжелым возбуждением в паху, он засомневался.       — Бинхэ, это?.. — начал Шэнь Цинцю неуверенно, но скоро буквально выгнулся дугой, вжимаясь в тело Бинхэ и отчаянно цепляясь руками его за спину. Дыхание стало горячим, и он почувствовал, как собственный член встает по стойке смирно, покалываемый искорками возбуждения.       «Не может быть! Не может быть, протагонист, чтобы ты использовал!..»       — Этот ученик подумал, что это может немного помочь учителю, — с улыбкой произнес Бинхэ, потираясь своим столпом о его плоть, начавшую истекать смазкой.       «Он только что действительно возбудил меня своей демонической кровью?!»       — Ло Бинхэ! — сердитый окрик оказался смазан очередным стоном из-за очередной волны возбуждения, прошившей позвоночник. — Это… поступок, недостойный чести молодого человека…       — Простите, — Бинхэ глянул на пылающее лицо Шэнь Цинцю и улыбнулся игриво, сняв с плоти учителя одну прозрачную капельку смазки. — Но, кажется, вам это по нраву?       — А чья это в… вина-а… — Шэнь Цинцю запрокинул голову, когда ладонь Бинхэ обхватила их достоинства и принялась двигаться, смешивая смазку и разгоняя в воздухе терпкий запах томительного желания. Ощущения поражали своей новизной. Шэнь Цинцю жмурился, мычал протестующе, но Бинхэ добился своего — бабочки желания вовсю трепетали в его животе, а в голове осел приятный туман.       Когда Бинхэ чуть не довел его до пика одной своей рукой, а Шэнь Цинцю приготовился краснеть за отсутствие выдержки, Бинхэ вдруг быстро поднялся и обхватил его бедра, подтягивая всё тело на себя, сминая простыни. Шэнь Цинцю бросил на него замутненный, возбужденный взгляд и заметил, как глаза Бинхэ заполыхали красным в ответ.       — Не могу больше терпеть, учитель.       Ло Бинхэ отодвинул одну ягодицу Цинцю и приставил к трепетно сжимавшейся хризантеме головку своего Нефритового столпа.       В этот же момент в голове Шэнь Цинцю взорвался красным яркий знак «Стоп».       — Стой, стой, Бинхэ! — вскрикнул он, судорожно хватаясь за руки протагониста. — Ты же… ты же меня порвёшь!       — Не порву, — упрямо мотнул головой Бинхэ. Шэнь Цинцю захотелось постучать по его умной, но при этом такой дремучей голове.       — Ты не понимаешь, — принялся быстро увещевать его Шэнь Цинцю, потому что орудие убийства до сих пор было приставлено к его самому уязвимому месту. — Этот мастер ведь не женщина, чтобы так просто взять — и войти!       На лице Бинхэ прочиталось удивление, и Шэнь Цинцю мысленно влепил себе фейспалм. Заниматься любовью с девственником, оказывается, та ещё морока… Себя опытным, конечно, тоже не назовешь, но в этом мастере ещё теплилась толика здравого смысла!       — В книге про это не было ни слова, — нахмурился Ло Бинхэ.       — В какой ещё книге?!       — «Сожаления горы Чунь». Там я… просто брал учителя, и всё…       Цинцю захотелось истерично рассмеяться. Или истерично заплакать. Истерика — неплохое защитное состояние мозга, находящегося на грани своих возможностей.       — Ты читал эту похабщину?.. — Шэнь Цинцю покачал головой и усмехнулся. — Это ведь просто роман, написанный какой-то крайне извращенной натурой. Этот мастер абсолютно точно уверен, что любой половой акт, извращенный её писательским пером, не более, чем пошлая выдумка!       Довелось как-то читать эти «Сожаления» — так, из чистого любопытства заядлого критикана на пенсии. Удовольствия мало, честно сказать. И Шэнь Цинцю-читателю, и Шэнь Цинцю-герою. Почему-то в этом ширпотребе больно делали всегда ему — а он будто бы и не был против, проливая «слёзы феникса на заре экстаза» из-за «таранящего его хризантему, подобно атакующему дракону — неприступную крепость, огромного Нефритового столпа»… Но ясное дело, что это чистой воды высосанное из пальца садо-мазохистское порно с явными кинками на боль и унижение! В этой книжке не было ни словечка про то, как сделать нижнему партнеру по-настоящему приятно!       Другие истории про них были не лучше. Не то чтобы Юань горел особым желанием прочитать их все, но так или иначе он выхватывал информацию то тут, то там. Скажем, он припоминал один случайно подслушанный на улице разговор. Две миленькие девицы обсуждали эпизод какой-то новой фанатской истории, где Шэнь Цинцю отдался сошедшему с ума Ло Бинхэ прямо на какой-то дремучей демонической горе. Тогда Бинхэ, превратившись в ужасного зверя, оттрахал его насухую, игнорируя крики и плач, используя кровь и слизь вместо смазки и обдирая кожу Цинцю о каменный пол. Конечно, об удовольствии там не могло быть и речи! А девушки только охать горазды — какая любовь, какая самоотверженность! Тьфу!       — А как тогда… — смущенно начал Бинхэ, чуть отстраняясь и глядя вниз, — как тогда мне нужно поступить?       Шэнь Цинцю впал в ступор. Пожалуй, на факте того, что сходу войти нельзя, его знания и заканчивались. Он не знал о мужском сексе ровно ничего.       [Дорогой пользователь, желаете экстренную подсказку?]       «О боже, Система, ты прямо вовремя! Давай, конечно, давай!»       [Это будет стоить…]       «Ни балла не отдам! — взвился мысленно Шэнь Цинцю. — И так прилично за лечение Цингэ содрала, нет у меня ни копейки! А это представление, между прочим, ты наблюдаешь бесплатно! Гони баллы за просмотр, извращенка, или не проси денег за то, чтобы происходящее могло продолжиться!»       [(｡•́︿•̀｡) Но, хост…]       «Кроме того, мы можем совершить коллективный перерасчет моих баллов. Боюсь, выявленных нарушений будет достаточно для падения твоего рейтинга».       [(╥﹏╥) Ладно…]       [Для занятий однополой мужской любовью необходимо разработать нижнего партнера. Возможны следующие средства: пальцы, искусственный член из нефрита или иных материалов, пробки, как вариант — язык, вино, <…> Обязательно добавление слюны или смазки. Кроме того, <…>]        «…»       Система сыпала советами, Цинцю пораженно внимал. Оказывается, в тайниках обрезанных рукавов содержатся поистине ошеломляющие знания. Бинхэ замер, глядя на отсутствующее выражение лица шицзуня, оконфузился и отодвинулся.       — Наверное… этот ученик и правда не сможет доставить учителю удовольствие, — пробормотал он без красок на лице. Цинцю мигом очнулся и схватил его за руку, чтобы тот не ушел вообще — а, видно, хотел.       «Какой милый…»       — Постой. Кажется, этот мастер кое-что припоминает из… кое-каких свитков.       Совсем скоро Шэнь Цинцю уже погружал в себя первый палец, смоченный своей слюной, сосредоточенно хмурясь и пытаясь не умереть со стыда под внимательным взглядом Ло Бинхэ. Он в общих чертах обрисовал своему ученику необходимость подготовки и пытался наглядно показать, как нужно её совершать. Хотя сам ни черта не знал, верно делает или нет.       — Учитель, позволите мне?       — Подожди, этот учитель должен сперва попробовать самостоятельно.       Бинхэ остался на том же месте, наблюдая. Только сейчас в его голове вспыло, как учитель из воспоминаний погружал в себя пальцы схожим образом, но… тогда Бинхэ не думал, что эти действия несут обязательный характер. Он столь многого не знает! Именно поэтому Бинхэ замер в почтительной близости, совершенно не почтительно пожирая глазами появляющийся и исчезающий из глубин учительской хризантемы палец, порочно блестящий от влаги.       — Бинхэ, тебе обязательно смотреть? — хрипло спросил Цинцю, чувствуя себя глупо.       — Это приносит этому ученику несравнимое удовольствие, — отозвался Бинхэ немедленно.       Цинцю даже не нужно было глядеть вниз, чтобы понять, что чужой Нефритовый столп стоит в полной готовности, готовый в любую секунду пуститься в бой…       «Ох, милый протагонист, смотри, сколько влезет, только, умоляю, держи своё возбуждение в узде, пока этот учитель как следует не подготовится, договорились?»       Кровь в венах Цинцю вдруг запульсировала мягко и потекла вниз, к заднему проходу, наливая каждый капилляр, сосредотачивая там тепло и размягчая тугие, зажатые мышцы, благодаря чему палец стал погружаться гораздо легче. Она перемещалась внутри жарких стенок в такт движениям Шэнь Цинцю, из-за чего ему казалось, что внутри его растягивает не один, а сразу два пальца. Шэнь Цинцю попеременно вздрагивал от ощущения ласкающей его крови, но при этом признавал, что от нее и правда есть польза.       Цинцю попытался расслабиться. Ощущения были очень необычными, не неприятными, но и возбуждающими их не назовёшь; благо, демоническая кровь Ло Бинхэ, казалось, пульсировала везде — включая плоть — и потому Шэнь Цинцю не терял возбуждения, будучи стимулируемым ею вопреки дискомфорту в заднем проходе. Ло Бинхэ, ты, грёбаный читер…       Член, ноющий и молящий о разрядке, требовал к себе внимания, но Цинцю не решался притронуться к нему, боясь выглядеть ещё более грязным, чем он уже себя показал, потому сжимал зубы и терпел, сгибая внутри себя полностью вошедший палец, оценивая ощущения. Немного странно, но… можно привыкнуть. Решившись немного ускориться, он откинул голову назад, развёл ноги шире, пытаясь не думать о том, как это выглядит со стороны. Хотелось добавить второй палец — но одной слюны для этого было маловато. С диким стыдом Цинцю прикоснулся к своему животу, собирая влагу, что оставил на нём Бинхэ, и направил пальцы вниз. Найденная влага увлажнила проход, и два пальца легче, чем думалось, скользнули внутрь, издав при этом какой-то тихий пошлый звук. Боже. Бинхэ ведь не обратит на это внимания?       Разумеется, Бинхэ обратил. Мимо него не могло пройти и секунды будоражащего действа.       Сильно закусив губы, Ло Бинхэ взялся за свой член, сделав три несдержанных рывка. Тяжело. Слишком тяжело сдерживаться, когда учитель совсем рядом — такой чувствительный, стеснительный… Бинхэ был на пределе, но все-таки смог нацепить нежную улыбку и прилечь на один локоть сбоку от учителя, чтобы, сдерживая своих внутренних демонов, гладить его подрагивающие бедра и помогать ему расслабиться.        Цинцю продолжал растягивать себя двумя пальцами, и, откровенно говоря, ощущение на себе пристального взгляда Ло Бинхэ, переместившегося под бок, поначалу нервировало. Но когда Бинхэ прижался губами к его волосам, передавая свое тепло, и положил руку на его бедро, мягко поглаживая, удивительным образом стало легче. Будто бы чуточку спокойнее. Шэнь Цинцю мог вообразить, скольких сил стоит Бинхэ его терпение, и был безумно благодарен ему за то, что тот позволял не торопиться в их первый раз, чтобы процесс прошел без боли.       Стеночки открывались, поглощая пальцы и буквально утягивая их внутрь, из-за чего Цинцю чувствовал, что его тело его предаёт. Стоило Цинцю развести пальцы внутри, как из прохода раздался новый хлюпающий звук. Цинцю опять покраснел. Да-да. Об этом он и говорит. Тело моё, кто знал, что ты настолько похотливо?       Пальцы на ногах поджались, когда Цинцю вдруг нащупал какую-то точку внутри, от которой стало чрезвычайно приятно. Он аккуратно потер ее еще раз и вздрогнул. Очень чувствительная. Это?..       От Ло Бинхэ не укрылась волна дрожи, охватившая учителя. Воодушевившись, он понял, что шицзунь нашел то самое «сладкое средоточие», о котором Бинхэ довелось знать из запретных книг, и направил кровь туда. У Шэнь Цинцю перед глазами померкло, когда кровь Ло Бинхэ окутала эту точку и принялась усиленно ласкать ее, находить волнами, подобно приливу, лижущему камни на берегу.       — Б-Бинхэ… — сорвалось с губ Шэнь Цинцю не то испуганно, не то взволнованно.       — Все хорошо, учитель. Это моя помощь вам.       Цинцю горделиво прикрыл глаза, словно бы показывая, что не стоило, но весь его вид кричал о том, что Шэнь Цинцю нуждается в этом.       Темный взгляд Бинхэ скользнул по промежности Шэнь Цинцю, оглаживая взглядом его прекрасный член, который так хотелось попробовать на вкус, и изящный изгиб руки, то появляющийся, то пропадающий во впадинке ягодиц. Взгляд пошел выше, обласкав вздымающуюся грудь, остановился на кадыке, дергавшемся от беззвучных выдохов Шэнь Цинцю. Когда Цинцю добавил третий палец, потеснив остальные два, его губы оказались трогательно прикушены. Удержаться от восхищения было просто невозможно. Бинхэ повернул голову Шэнь Цинцю к себе и поцеловал его в жаркие губы.       — Учитель чудно справляется, — промурчал Бинхэ.       — Не строй из себя взрослого, — фыркнул Шэнь Цинцю.       Бинхэ вспыхнул. Учитель читал все его мысли. Бинхэ на самом деле чувствовал особенную ответственность за происходящее, полагая, что в кои-то веки может быть опытнее учителя, и старался помогать ему, старался не спешить, но…       Его терпение подходило к концу.       Бинхэ вдруг подался вперед и решительно захватил в плен своего рта один из торчащих сосков учителя, которые так и требовали, чтобы их потерзали. Цинцю всхлипнул и дернулся, когда Бинхэ укусил его, и пальцы сами собой вцепились в гриву ученика, вплетаясь в кудри и сжимая их, рывком оттягивая назад.       — Не надо. Мне больно! — прошипел он.       Бинхэ зарычал от властности Шэнь Цинцю, возбуждаясь сильнее возможного.       — Этот ученик будет кроток, — пробормотал он, вновь потянувшись к алому соску и с диким удовольствием вбирая его в рот снова, облизывая по кругу, потягивая, но не кусаясь, внемля силе пальцев Шэнь Цинцю в его волосах. На какую-то долю секунды он пожалел, что учитель отказался поменяться местами, ведь его притягательность была ничуть не менее сильной, когда он руководил и приказывал.       «Будет кроток? — хмыкнул Цинцю про себя. — Вот уж не думаю».       — Учитель так красив, когда старается ради этого Бинхэ, — проурчал Бинхэ, дотрагиваясь до трех пальцев Цинцю, с трудом растягивающих тугой проход. Цинцю бросил на него возмущённый взгляд, и ноги рефлекторно сжались, пряча промежность, но на деле лишь притягивая обе руки ближе к хризантеме Шэнь Цинцю. Бинхэ усмехнулся и дотронулся до скользкого колечка мышц, пошло растянутого пальцами учителя. Шэнь Цинцю быстро замотал головой:       — Нет, нет, подожди, э-этот мастер ещё не закончил…       — Ещё не всё? — отозвался Бинхэ, задумчиво склоняя голову, и черти заплясали в его глазах. — Этот Бинхэ может помочь.       — Т-ты! Нет!       Цинцю подавился воздухом, когда к трём его пальцам начал проникать палец Ло Бинхэ. Сначала подушечка мягко обвела проход, щекоча его собственные пальцы, надавила на него, словно на проверку, а потом медленно толкнулась вперед, распирая, выдавливая влагу из подрагивающей дырочки прямо в ложбинку ягодиц… И вдруг Бинхэ согнул палец внутри, введя лишь одну фалангу, чем просто до невозможности оттянул край бедного подрагивающего входа!       — Что ты делаешь, прекрати! — испугался Шэнь Цинцю и потащил пальцы наружу, растерявшись, но Бинхэ придержал его руку, умоляя:       — Нет, шицзунь. Давайте вместе.       Глаза Цинцю расширились от подобного бесстыдства, но будущие слова выговора превратились в стон, когда Бинхэ, предугадывая возмущение учителя, взял его ствол в свободную руку.       Лицо Бинхэ на секунду озарилось шальной улыбкой, когда он припал ртом ко второму соску, а палец внутри начал задавать ритм. Их пальцы плотно прижимались внутри, потираясь друг о друга, раздвигая стеночки в стороны, вызывая пошлые влажные звуки, и Шэнь Цинцю жутко краснел, понимая, что это происходит в нём. Внутри него. Глубоко в его заднице.       Ох, чёрт…       Было странно, но и приятно, ведь кто-то из них обязательно задевал ту самую чувствительную точку, вызывающую трепет в животе. Кровь тоже помогала — то приласкает член, то растянет проход, то укатится в яички, делая их сладко тяжёлыми. Из-за диссонанса в ощущениях Цинцю потерялся, не зная, что ему делать. Беспорядка в голове добавил низкий голос Бинхэ:       — Учитель, расслабьтесь. Вам же хорошо?       Хорошо? Может ли быть хорошо, когда тебя готовят к такой гигансткой штуке, как у тебя? Млея от странного чувства дикой наполненности внизу, Цинцю на одно короткое мгновение вообразил, что почувствует, когда вместо пальцев внутри окажется огромный ствол Бинхэ, и… румянец залихорадил на щеках. Смотреть на Бинхэ было стыдно, а тот словно чувствовал это, чертов соблазнитель, нарочно прижимался плотнее, опаляя его уши своим дыханием:       — Шицзунь, вы так сжались сейчас. О чём вы подумали?       — Ни о чём, — резко бросил Шэнь Цинцю. Своих и чужих пальцев уже было достаточно для того, чтобы его тело билось в неконтролируемом жаре, а еще и этот шёпот, пускающий мурашки по коже, и это тело, прижатое к его собственному… Кажется, он скоро кончит. Вот так, в таком положении. Ему оставалось совсем немного — волны оргазма уже знакомо прокатывались в животе, готовясь к тому, чтобы выбросить Цинцю из реальности.       — Вы думали обо мне? Я прав? — не унимался Бинхэ, прикусив мочку его уха и крепко сжав чувствительную плоть у основания, не давая кончить. Цинцю зажмурился: черт-черт-черт…       — Бинхэ, Бинхэ, пожалуйста, дай мне… — сладко выдохнул он, не понимая, чего просит.       Бинхэ мягко, довольно оскалился и подался совсем близко:       — Шицзунь, поцелуйте меня. И я продолжу.       Шэнь Цинцю глянул на него почти озлобленно, а потом впился в его невозможные уста, изогнутые в ухмылке, наказывая за нарушение обещания быть послушным. Грязный, дерзкий, непочтительный ребёнок!       Ло Бинхэ с жаром отвечал на этот страстный, дикий поцелуй, и с усиленным рвением принялся двигать рукой на члене учителя, царапая изредка чувствительную плоть, усиливая противоречивость ощущений и подталкивая учителя к оргазму.       Шэнь Цинцю задышал быстрее, судорожнее; ноги задрожали, живот поджался, а через мгновение нервы прошила молния, и он взорвался удовольствием. Шэнь Цинцю кончил с жалким стоном и заломленными бровями, не ожидав, что разрядка настигнет его так скоро. Бинхэ заурчал, переполненный чувствами, и глубоко поцеловал его снова, ловя отголосок дрожи на чужом языке все время, пока учитель изливался ему в руку.       Пока Цинцю не пришел в себя и не успел бы испугаться вновь, Бинхэ решил действовать. Замедляя движения на члене учителя, выдавливая последние капли спермы себе на пальцы, он аккуратно пересел, располагалясь между ног Шэнь Цинцю, и помог учителю вытащить пальцы из нежной хризантемы, зажатые внутри силой оргазма. Бинхэ смазал спермой дырочку учителя, полюбовался мгновение её трепетным содроганием, а потом приставил свой член и толкнулся внутрь, медленно раздвигая колечко сомкнутых, но уже не зажатых мышц. Благодаря действию демонической крови и смазке его немаленький стержень входил довольно уверенно, хоть и всё ещё туго. У Бинхэ разум помутнился от жара, захватившего головку его Нефритового стержня в свой плен.       Шэнь Цинцю распахнул глаза и уставился на Бинхэ чуть испуганно, но по-прежнему возбужденно. Его тело ещё не покинула сладкая истома, тянущая в животе, а Нефритовый стержень протагониста уже прокладывал себе путь вперед! Шэнь Цинцю отвернулся и положил руки на свое тело, закрываясь, смущаясь, но Бинхэ переплел его пальцы со своими и положил их руки за голову Шэнь Цинцю.       — Мне нравится, когда учитель полностью открыт для меня, — выдохнул он, любуясь розовым цветом на чужих щеках.       — Распутник, — только и мог выдавить Шэнь Цинцю, пытаясь справиться с распирающим ощущением в заду и не умереть по пути.       Бинхэ было много. Очень много. Казалось, стоило бы растянуться подольше, но здравым умом Цинцю осознавал, что для подобных размеров он чувствует себя даже сносно. Просто… очень непривычно, но хотя бы не особо больно.       Когда член Бинхэ достиг той самой точки, Шэнь Цинцю вдруг изогнулся и воскликнул:       — Ах, вот здесь, ха-а…       Бинхэ чуть паром из ушей не пошел.       — Учитель, прошу, не сдерживайтесь.       Бинхэ сделал первый короткий толчок, заставляя Цинцю сморгнуть влагу с глаз и выпустить дрожащее дыхание. Второй — зажмуриться. Демоническая кровь опять взыграла внутри Шэнь Цинцю, и он возбудился снова, обуянный сладостью — его плоть совсем скоро затвердела, выпуская влагу.       Ло Бинхэ медленно толкался, любуясь Шэнь Цинцю, любя его, и готов был забыть обо всем на свете. Светлая энергия учителя, постоянно прибывающая в его ядро, делала его любовь чище, избавляя от примесей негативных чувств внутри, и Бинхэ лучился ей снаружи, снова и снова оставляя кроткие поцелуи на учительской шее, щеках, подбородке…       — Я люблю вас, — прошептал Ло Бинхэ, даря последний поцелуй в лоб.       Шэнь Цинцю снова уставился вбок, умирая от смущения и ловя неконтролируемую дрожь во всем теле.       Ло Бинхэ расцепил пальцы и аккуратно, но настойчиво повернул лицо учителя на себя. Пожираемый взглядом пылающих от внутреннего огня глаз Шэнь Цинцю он произнес, улыбаясь, снова:       — Очень люблю, учитель. Вы слышите? Я готов повторять это сколько угодно раз. Люблю, — поцелуй в переносицу и глубокий толчок. — Люблю вас, — сияющая улыбка. — Я лю…       Лицо Шэнь Цинцю исказилось от беспомощности, и через мгновение он потянул Бинхэ на себя, затыкая его рот поцелуем, чтобы тот больше не произносил столь интимных вещей вслух. Совсем иной огонь, не похожий на жар возбуждения, что шел из низа живота, накрыл Шэнь Цинцю — то был огонёк, идущий из сердца. С содроганием Цинцю снова опознал то самое чувство, что уже переживал прежде в присутствии Бинхэ, и вмиг этот огонёк оказался спрятан под щупальцами испуга и непонимания. Цинцю боялся ошибиться. Но ещё больше он не хотел обнадежить Ло Бинхэ, показав ему, что чувствует что-то.       Бинхэ был счастлив в эту секунду. Не было никаких преград, чтобы говорить учителю то, что на сердце, и доказывать это воочию. Ему не нужны были ответные признания — ему хватало этих теплых губ, накрывающих его собственные, и ощущение бешеного стука учительского сердца, бившегося вровень своему.       Бинхэ не переставал двигаться, с каждым толчком заходя всё глубже, и Цинцю казалось, что он уже заполняет его до краёв, но, бросив один взгляд вниз, Цинцю с ужасом понял, что Нефритовый стержень не вошёл даже наполовину. Когда его ученик толкнулся особенно сильно, хризантема Цинцю протестующе сжалась, не пуская крупный орган в свои глубины.       — Ка… кажется, этим заниматься легче, если ты будешь сзади… — неловко сказал Цинцю. Он не мог контролировать свою зажатость. Его тело недостаточно раскрылось для массивного Нефритового стержня его ученика, да и поза для первого проникновения была слишком откровенна. Напротив, если Шэнь Цинцю отвернется, им обоим будет легче — или, по крайней мере, он откуда-то это слышал.       — …Этот ученик понял.       Бинхэ несколько опечалился тем, что не сможет целовать Цинцю в губы, пока находится в нём, но ради удобства учителя был согласен на всё. Чмокнув Цинцю напоследок, он резво повернул его, практически не вынимая свой стержень (да чтоб тебя, охрененная протагонистическая сила!), и обнял учителя со спины.       Шэнь Цинцю охнул от удивления. Все перемещение заняло не более пяти секунд. Вместе с позой поменялся и угол проникновения, и опорные точки, позволяя столпу Бинхэ добираться до тех мест, что были недоступны прежде. Ло Бинхэ уткнулся Шэнь Цинцю в затылок, замирая — судя по дыханию, его ученик сдерживался из последних сил. Терпение Бинхэ было исчерпано ещё несколько десятков минут назад, но его верность своим решениям была безгранична.       Дождаться, когда учителю станет удобно, и только тогда отпустить себя — вот, какое правило установил Ло Бинхэ для самого себя ещё в самом начале. И он будет придерживаться его.       — Учитель, я собираюсь войти до конца.       Цинцю сглотнул и уставился в простыни, комкая их судорожно, пока Бинхэ медленно, но верно отвоевывал каждый новый сантиметр его тугого жаркого нутра. Это было жутко непривычно. Жжение охватило стеночки, невзирая на всю помощь демонической крови — сей факт совершенно явно указывал на то, что Бинхэ был уже очень глубоко. Но, видимо, этого было недостаточно, ведь Бинхэ не останавливался, пока не соприкоснулся пахом с ягодицами Шэнь Цинцю.       Широко расставленные бедра Цинцю к этому моменту уже бились в крупной дрожи, спина выгнулась, пытаясь сделать позвоночнику легче, а грудь, которую не удерживали обессилевшие руки, уже припала бы к простыням, если бы не поддержка рук Бинхэ. Учитель с учеником застыли, привыкая к ощущениям, и тяжело дышали. Хотя Цинцю даже дышать боялся — каждый вдох отдавался в животе, массируя органы гигантским стержнем изнутри. Нефритовый стержень Ло Бинхэ заметно пульсировал. Цинцю в ответ попеременно сжимался, переживая прокатывающиеся волны спазмов, выдавливая в себя ещё больше смазки из члена Бинхэ. Нет, такие размеры даже женщина выдержать не в силах! Что вы хотите от этого бедного старого учителя?! Почему на его долю выпадает столько страданий?!       Обжигающе горячие губы Бинхэ тронули заднюю часть шеи Шэнь Цинцю.       — Учитель, я весь внутри, — сладко произнес он, и Цинцю тут же вообразил чудную улыбку, которой обладал только Ло Бинхэ.       — А-а-а…       К своему стыду, Шэнь Цинцю был неспособен ни на что, кроме каких-то нечленораздельных звуков.       — Вы в порядке?       — …       — Учи-и-итель… — Бинхэ прикусил его за загривок, отрезвляя, и Цинцю выматерился про себя.       — Не знаю! — почти крикнул он, крепко смежив веки. Внутри всё смешалось. Было немного больно, но сладко; страшно, но томительно. Одно Цинцю знал точно — если Бинхэ не начнет двигаться прямо сейчас, то он совершенно точно сойдет с ума.       — Начинай, — хрипло прорычал Цинцю, сжимая простыни, готовясь ко всему.       — Вы уверены? — низкий голос Бинхэ скомкал в паху тягучее возбуждение.       — Давай же! — не вытерпел Цинцю, призывно сжавшись изнутри.       Он выдержит. Он справится. Самое тяжелое уже позади…       Но «самое тяжелое» на самом деле только-только готовилось начаться.       Когда Бинхэ усмехнулся ласково и принялся двигаться, Шэнь Цинцю понял, что значит находиться между раем и адом.       Ло Бинхэ перестал сдерживаться и вбивался в тело Шэнь Цинцю так, как того требовало нестерпимое желание. Демоническая кровь оттягивала перевозбужденные яички. Влажный член Бинхэ врывался в нежные стеночки, выбивая из Цинцю непотребные вскрики. Ненасытные руки его ученика ласкали ноющие соски, умудряясь поддерживать Цинцю под грудь, чтобы тот не упал на постель. Смазка хлюпала внутри и снаружи, капала на бедра, пачкала простыни. Бинхэ кусал его шею, перестав сдерживаться, и взрыкивал, оставляя собственнические краснеющие следы зубов, казалось, везде, из-за чего у Цинцю голова шла кругом.       Шэнь Цинцю просто плыл по течению, не разбирая, стоит он — или его уже держат, дышит — или же нет. Понял, что нет, когда Бинхэ потянул его за грудную клетку и заставил усесться на свои бедра, вскидывая таз и насаживая Цинцю глубоко-глубоко на свой демонический член. Цинцю чуть сознание не потерял, беззвучно закричав, но сильнейшее желание всё не покидало его вены, и член его до сих пор не опадал, а стоны — о, как Цинцю было за них стыдно после! — вырывались из его легких так легко и жалобно, что Цинцю никогда бы не поверил, что способен на такие звуки.       Бинхэ вбивался яростно, уверенно, ломая все мыслимые преграды, но умудряясь не причинять учителю боли — по крайней мере той, что Цинцю панически боялся ощутить, когда увидел Нефритовый стержень Бинхэ впервые, — и уносил их обоих в пучину порока. При всём при этом Бинхэ умудрялся шептать Цинцю поощрения на ухо и держаться за руки — а ведь казалось, что смутить этого учителя ещё больше просто невозможно! Как, каким образом ему удавалось быть таким милым и страстным одновременно? Как этот трах всё равно умудрялся походить на занятие любовью?       — Шицзунь просто великолепен, — проурчал Бинхэ, целуя Цинцю в шею, не переставая вбиваться в жаркое нутро, а тот, обессилев, просто оперся о грудь своего ученика, позволяя вести и делать всё, что вздумается. Он просто благодарил небеса за то, что каким-то чудом тоже умудрялся чувствовать удовольствие.       Потоки светлой и темной энергии пришли в полную гармонию. Они слились в один, не смешиваясь, и свободно гуляли по меридианам как Ло Бинхэ, так и Шэнь Цинцю. Темная ци не приносила вреда телу Шэнь Цинцю только лишь благодаря тому, что шла в паре со светлой, защищающей его золотое ядро. Сегодня Цинцю не только познал суть мужской близости, но и впервые в жизни ощутил столько демонической энергии в себе — это было сродни вхождению в клетку с диким тигром, смертоносные зубы которого в любой миг могли разорвать глотку, или приставленному к обнаженному сердцу клинку — одно неверное движение, и ты мертв. Но демоническая энергия не ранила. Казалось, ей самой внутри было очень даже привольно — она игриво переплеталась со светлой ци, любопытно лизала золотое ядро, не стремясь проникнуть внутрь, и радостно приветствовала демоническую кровь Ло Бинхэ, как потерянную сестру. Это ощущалось как-то… правильно. Две энергии пребывали в равновесии, как подобает гармонии жизни и смерти, и дарили удивительное ощущение силы.       «Странно, что в этом мире лишь один человек чувствует подобное», — промелькнуло в воспаленном разуме Шэнь Цинцю. Но теперь их было двое. И Цинцю понял, почему именно Ло Бинхэ суждено называться сильнейшим.       — Я чувствую её, — с трудом выдохнул Шэнь Цинцю, схватившись за руки Ло Бинхэ.       — Что, учитель? — Бинхэ провел носом по его волосам.       — Твою силу. Она просто… ошеломляет.       — Вам ведь не больно? — вдруг приостановился Ло Бинхэ, с тревогой глядя на Шэнь Цинцю.       Цинцю мягко усмехнулся.       — Нет. Напротив, мне…       Бинхэ застыл, Цинцю тоже.       — Скажите, — тихо попросил Бинхэ, трепетно сжимая его руку.        Цинцю прикусил губу.       — Это… не так плохо, как думалось.       Бинхэ улыбнулся и двинул бедрами, попадая по заветному местечку Шэнь Цинцю, вызывая у него дрожащий тихий стон. Тот распахнул глаза широко, закрывая рот. Опять! Бинхэ опять это делает!       — Н-не дразнись… — смущенно подняв брови, прошептал Цинцю.       — Только лишь «неплохо», шицзунь? — изящный наклон головы и новый толчок — опять по тому же месту.       Ах ты, хитрый, распутный, невозможный…       — Мне нравится, — на грани слышимости пробормотал Шэнь Цинцю, опуская глаза, не в силах скрыть дрожь в пальцах.       …совершенно очаровательный черный лотос…       Бинхэ судорожно вздохнул, словно и не ожидал, что учитель всё-таки скажет это вслух.       — Идите сюда, — шепнул Бинхэ, поворачивая его голову к себе и сминая алые уста, трахая его в рот так же безудержно, как начал брать снизу. Шэнь Цинцю вроде бы даже отвечал — память отказывалась записывать эти секунды, ведь вся концентрация его была направлена на то, чтобы просто не отключиться и цепляться, цепляться за сильные руки, держащие его с непоколебимой уверенностью и нежностью, но вдруг…       Раздался стук в дверь.       — Шэнь Цинцю. Это я.       Огонь возбуждения Шэнь Цинцю вмиг превратился в огонь сильнейшей паники. Ощущение реальности вернулось чрезвычайно быстро, как если бы Цинцю очнулся от дрёмы во время ученических спаррингов, потревоженный противным лязгом скрещенных мечей.       Шэнь Цинцю вцепился в руки Ло Бинхэ, и живот его испуганно поджался, сжимая член Бинхэ до невозможности, делая его очертания видимыми сквозь натянутую кожу. Бинхэ сзади глухо застонал, и у Цинцю каким-то чудом хватило гибкости обернуться, чтобы заткнуть его рот своей ладонью.       «Это…!!!»       «Это Лю Цингэ!» — одними губами проговорил Цинцю, ошарашенно глядя в подернутые пеленой глаза Бинхэ и отнимая ладонь. Сначала брови Бинхэ непонимающе нахмурились, а после в его глазах промелькнули молнии такой дикой ярости, что Цинцю аж вздрогнул.       — Прогоните его, — еле слышно ответил Ло Бинхэ, крепко сжимая руки на его талии.       — Вытащи! — почти истерично шепнул Шэнь Цинцю, пытаясь вырваться, но теперь его ладонь зажала уже собственный рот, ведь Бинхэ нарочно толкнулся глубже, совершенно очевидно показывая, что выходить из хризантемы Цинцю не собирается.       — Отвадьте его, или я продолжу так, — тише слышимого пригрозил он. В этот момент Цинцю был на сто процентов уверен, что Бинхэ претворит свою угрозу в жизнь, если он не послушается.       — Шэнь Цинцю? Я захожу? — хмуро донеслось из-за двери.       — Нет!!! — закричал Шэнь Цинцю. — Н-не заходи, шиди, пожалуйста, я… я-я не одет, — быстро выпалил он первое, что пришло в голову, и, в общем-то, не соглал.       Кажется, это сработало — как достопочтенный господин Лю никогда бы не потревожил женщину в ее покоях, так он не смог потревожить Шэнь Цинцю, если бы существовала хоть малейшая возможность увидеть его в непотребном виде.       — Я пришел по делу.       — Что ты хотел? — прочистив горло, как можно спокойнее спросил Цинцю, умоляя всех богов, чтобы его шиди скрылся за горизонтом как можно скорее. Бинхэ, кажется, начинал терять терпение, принимаясь вылизывать его шею. Цинцю принялся отмахиваться, будучи не в силах сосредоточиться.       — Я принес тебе накидку, которую ты мне одолжил. Она мне более не понадобится. Примешь?       Серьезно? Накидка?       — П-прости, шиди, а можно ли… м-м! — Цинцю ущипнул Бинхэ, когда тот толкнулся вновь, — позже? К чему такая спешка?       — Я ухожу.       В душе Шэнь Цинцю что-то всколыхнулось. Так вот в чем заключалась истинная причина его визита?       — Уже?       — Да. Меня ничто здесь более не держит. Я пришел проститься.       «Дьявол тебя дери, Лю Цингэ!!! Неужели нельзя было появиться на каких-то двадцать минут позже?! Ты мне очень симпатичен как персонаж, разумеется, я даже все кровные за твою жизнь не пожалел и ведь на самом деле хотел бы проститься, как подобает братьям по школе, но не в этот момент!»       — Этот Шэнь… не может выйти прямо сейчас. Мы можем поговорить позже?       За дверью послышался короткий вздох.       — Я не смогу ждать, Шэнь Цинцю.       Цинцю почудилось, или он услышал в этих словах какой-то посторонний смысл? Он промолчал, и тогда Лю Цингэ сказал:       — …Ну, бывай. Быть может, свидимся на поле боя… если оба выживем.       — Лю Цингэ… — хмурясь, выдавил Шэнь Цинцю. Его раздирали противоречивые чувства. Бинхэ вдруг отпустил его талию и отстранился от шеи. Цинцю быстро обернулся и заметил в чужих красных глазах…       Какую-то странную, острую, мучительную боль. И ожидание.       Бинхэ предлагал ему выбирать.       «Ах, да ладно…»       Шэнь Цинцю замер, глядя в эти глаза, и произнес так, чтобы стоящему за дверью было слышно:       — Если такова твоя воля, ступай с миром, шиди Лю. Когда-нибудь наши пути пересекутся. А теперь… прощай.       Лю Цингэ ничего не ответил. За дверью раздались удаляющиеся шаги, а когда всё стихло, Шэнь Цинцю устало сгорбился. Как ни странно, возбуждение Ло Бинхэ, в отличие от его собственного, никуда не делось, поэтому, когда Цинцю пошевелился, ощущение твердой плоти, тычущей в живот изнутри, заставило его еле заметно поморщиться.       — Нас чуть не раскрыли, — пробормотал Цинцю.       — Учитель боится быть застуканным со своим учеником? — Лицо Бинхэ не смягчилось.       Шэнь Цинцю, не задумываясь, хлопнул ему по макушке, как делал всегда, стоило Бинхэ ляпнуть что-то глупое.       — Пожалуй, только у тебя хватит наглости спрашивать о подобном.       — Учитель. У Лю Цингэ находится чёрная накидка с серым мехом?       Шэнь Цинцю моргнул непонимающе. А это здесь при чем?       — Зови своего шишу как подобает, Ло Бинхэ.       — Ответьте на мой вопрос.       Шэнь Цинцю удивился этой резкости в его голосе. Он бы вздохнул — да вот только тогда ощущения Нефритового столпа внутри станут нестерпимыми. Он признал:       — Да, всё так.       — В таком случае, могли бы вы сказать этому ученику, откуда у него моя накидка?       Шэнь Цинцю приоткрыл рот, чувствуя неловкость:       — Это… Так это была твоя?..       — Я оставил свою накидку в вашей комнате на случай, если учителю будет холодно.       Шэнь Цинцю стоило догадаться, что эта накидка лежала в его комнате неспроста.       — Этот учитель не знал, — искренне ответил Шэнь Цинцю. — Я отдал ее Лю Цингэ, потому что он был болен. Прости, что взял без разрешения.       — Вы успели хоть немного ей воспользоваться? — немного помолчав, спросил Бинхэ.       — Успел.       Бинхэ издал короткий вздох.       — Хорошо. Для шицзуня мне ничего не жалко.       — А для твоего шишу? — наклонил голову Шэнь Цинцю.       Брови Ло Бинхэ жестко сдвинулись к переносице.       — Не приходите к нему в будущем.       — Почему?       — Не приходите.       — Что же, теперь этот учитель принадлежит одному лишь тебе, чтобы не ходить ни к кому, кроме тебя? — приподнял уголок губ Шэнь Цинцю.       Это был довольно легкомысленный вопрос, заданный, чтобы поддразнить, но Ло Бинхэ воспринял этот вопрос слишком серьезно.       Ло Бинхэ с рывком притянул его к себе за талию, зарычал сердито и пребольно укусил в основание шеи, словно пытаясь оставить там свой след навсегда. Шэнь Цинцю вскрикнул от боли, вдруг ощущая биение своего неспокойного сердца аж в глотке, и оттянул Бинхэ от своей шеи за буйные черные волосы, мстительно не вытаскивая вцепившихся в гриву пальцев даже после того, как Бинхэ оставил его плечо в покое.       — Ревнивец, — качая головой, но ласково скалясь, шепнул ему на ухо Шэнь Цинцю. — Ты просто невероятный ревнивец, мой милый лотос, ты знаешь об этом?       Ло Бинхэ порывисто обхватил его поперек грудной клетки — так, что стало трудно дышать — и снова уткнулся носом в место соединения шеи с плечом.       — Таким Бинхэ может быть только рядом с вами.       — Учись делиться, Ло Бинхэ. Иначе несладко тебе потом придется, — хватка пальцев стала нежной, и Шэнь Цинцю принялся перебирать чужие волосы, позволяя держать себя в крепких объятиях.       — Не хочу, — отчаянно зашептал Ло Бинхэ. — Не здесь и не сейчас. Будьте со мной. Будьте моим.       — Разве ты и так не держишь этого учителя в своих руках? — ласково спросил Шэнь Цинцю, приподнимая бровь.       — Чувствую, что нет.       Голос Ло Бинхэ был очень слабым. Сломленным. У Шэнь Цинцю сердце оборвалось. Всё должно было быть не так. Он не хотел видеть это гнетущее смирение, несмываемой краской отпечатавшееся во всей мрачной фигуре Ло Бинхэ. Даже не глядя ученику в глаза, он был уверен, что увидит в них лишь боль.       — Бинхэ. Я здесь, с тобой, — вздохнув, наконец сказал Шэнь Цинцю.       — Надолго ли? — прошелестел Бинхэ.       Шэнь Цинцю, переживая сильный дискомфорт, кое-как сошел с Нефритового стержня — Бинхэ больше не пытался его удержать — и сел перед учеником на колени, взяв его руки в свои.       — Над прошлым маются несчастные, а будущее лишь грузит голову. Мы живем настоящим, потому смысла думать о другом времени нет. Я нахожусь подле прямо сейчас, потому что выбрал тебя. Не кого-либо иного — тебя, мой милый ученик. Неужели ты так и не понял этого?       Бинхэ поднял на него глаза, через край плескавшие красное отчаяние.       — Это сон?       — Отнюдь, — слабо улыбнулся Шэнь Цинцю.       Уголки губ Ло Бинхэ дрогнули в подобии улыбки, но печаль все еще не ушла из глаз.       — Вы не покинете меня? — прошептал Ло Бинхэ с таким страхом, как если бы от ответа Шэнь Цинцю зависела его жизнь.       Шэнь Цинцю первым подался вперед и нежно поцеловал его.       — Я буду рядом, — твердо ответил он и обнял напряженные плечи.       Ло Бинхэ просто упал в учительские руки, цепляясь за Шэнь Цинцю и пряча свое лицо ему в шею. Шэнь Цинцю нежно гладил подрагивающие лопатки своего ученика, переживая глубокую печаль за его страдания, и совершенно искренне и осознанно осыпал его волосы легкими поцелуями, прижимая к себе крепче.       — Все хорошо, — приговаривал Шэнь Цинцю, баюкая его, как тогда, давным-давно, когда его Бинхэ был одиноким несмышленым ребенком. — Этот учитель с тобой.       Бинхэ всхлипнул, не сдержав слез. Шэнь Цинцю осушил влагу с его щёк своими губами и припал к устам, деля с Бинхэ один соленый поцелуй. Пока Бинхэ моргал, безрезультатно пытаясь проглотить ком в горле, Шэнь Цинцю, не отрываясь, смело вливал в него всю светлую энергию, которую мог дать, пока не разорвалась их духовная связь, надеясь вытеснить ею печаль и боль, что мутили черноту в душе его ученика. Бинхэ оторвался и испуганно замотал головой, отказываясь принимать светлую ци, но Шэнь Цинцю был неумолим:       — Тебе станет легче, — оторвавшись на мгновение, сказал он. — Не упрямься, Бинхэ, прошу…       Шэнь Цинцю подался снова, намереваясь вновь припасть к губам, но Бинхэ отстранился, не давая ему это сделать.       — Шицзунь уже сделал столь многое для этого Бинхэ. Вам не стоит больше утруждать себя… и делить с ним одну постель, — Цинцю замер. Бинхэ скорбно опустил голову. — Вы сделали достаточно, и этот ученик вам очень благодарен, поэтому…       — Ты такой глупец, Ло Бинхэ, — вдруг разозлился Шэнь Цинцю и притянул к себе, целуя снова — смело, искренно, выбрасывая столько светлых эмоций, что Бинхэ чуть не подавился ими, не успевая поглощать энергию учителя.       Оторвавшись друг от друга, они не смогли отвести взглядов, тяжело дыша. Ло Бинхэ первым подал дрогнувший голос:       — Неужели… это то… что чувствует учитель?..       — Молчи, — отрезал Шэнь Цинцю, заливаясь краской, и повалил Бинхэ на спину, пока тот не успел ни о чем догадаться. В голове билось множество мыслей: они не закончили, Бинхэ всё ещё возбужден, обмен энергией прерван на середине, без ощущения Бинхэ внутри так пусто… но все они заглушали одну, сияющую, как самая яркая звезда.       Кажется, он и правда… в него…       Система, у тебя есть пособие по выживанию для обреченно влюбленных в опасных демонических лордов?..