Тридцать градусов в тени

      — Макаров Игорь Григорьевич, бывший майор спецназа, после того, как ушел со службы, несколько лет работал начальником безопасности у бизнесмена Горцева, который, по непроверенным данным, был связан с поставками оружия за рубеж. Потом уволился и на неизвестно какие деньги организовал частное охранное предприятие, под прикрытием которого и вербовали бойцов в «Черный ворон». Это он сводил Лешего с заказчиками и только он знает, кто нанимал банду, — Булатов прошелся по кабинету, привычно заложив руки за спину. Остальные, оторвавшись от изучения досье, выведенного на экран, вопросительно уставились на командира.       — Будем разрабатывать? — спросил наконец Бизон.       — Догадливый, — скупо усмехнулся Батя. — Но действовать надо осторожно, нельзя спугнуть его раньше времени. Есть информация, что на него вышел новый заказчик, так что главное сейчас — не спугнуть. Мура, — повернулся к Жене, — готова немного поработать под прикрытием?       — Так точно, — широко, совсем не по-уставному улыбнулась в ответ Мурашова.       — Ну вот и отлично. Слушай вводную…       — Батя! — Рита догнала его уже в коридоре, остановилась, немного задыхаясь — не затянувшееся до конца ранение все еще давало о себе знать. — Бать, ну не слишком ли круто? Не страшно девочку в самое пекло отправлять?       — Багира, ты о чем? — Булатов, остановившись, недоуменно приподнял брови. — Она же не в одиночку на танк идет. Всего лишь операция прикрытия, рядовое задание, тем более для опытного бойца. Рита закусила губу, взглянула непримиримо, остро.       — Бать, не юли. Ты прекрасно понял, о чем я. Прикрытия тоже бывают разные. Да уничтожить в одиночку десяток головорезов легче, чем одно такое «внедрение»! Одно дело с автоматом по горам бегать, и совсем другое…       — Рит, ну что ты от меня хочешь? — Булатов тяжело выдохнул, устало нахмурился — и от этого вдруг стали особенно отчетливы и привычные уже морщины, и хроническая утомленность, проскальзывавшая порой от штабной рутины. А еще стало понятно, что и самому контр-адмиралу решение далось очень непросто. — Отозвать приказ? Сорвать внедрение? Ну кого мне вместо нее отправить? Уму? Так ты и на нее не согласишься. А Мура девушка видная, умеет мужчинами крутить…       — Бать, ну хочешь, я сама этим Макаром займусь? Ты же помнишь, для меня эта «любовь под прикрытием» дело привычное… Боюсь я, Бать, боюсь, понимаешь? Она же девчонка совсем, может не выдержать…       — Ну все, все, Рит, тише, — Булатов успокаивающе сжал ее плечо. — Все когда-нибудь бывает в первый раз. А у нас тут не Институт благородных девиц, сама понимаешь, всякое в нашей работе случается, даже вот такое грязное. И рано или поздно ей придется с этим столкнуться. И вообще, что за упаднические настроения, кап три Кошкина? — добавил в голос начальственной строгости. — Или ты в нашей Муре сомневаешься? Думаешь, с влюбленным мужиком не справится? Но Рита даже не улыбнулась, еще сильнее помрачнев.       — У меня нехорошее предчувствие, Бать, понимаешь? Неспокойно на душе…       — Отставить предчувствия, — и, видя, что Багира по-прежнему хмурится, легонько притянул за плечи, перейдя на мягкий, отеческий шепот. — Ну ты чего, Рит? Тихо… Все хорошо будет, она справится, наши ребята ведь самые лучшие, не забывай… Он бормотал что-то еще, а Рита, крепко, почти испуганно зажмурившись, подумала о том, что очень хотела бы ему верить. И очень хотела бы ошибиться.

***

Звонки. Почта. Контакты. Прослушка. Жене ничего не стоило незаметно вытащить информацию из телефона своего невольного «информатора», равно как и вскрыть его переписки, отследить все контакты, установить «жучки». Сложность оказалась совсем в другом — в игре. Это сначала было легко: вроде бы совершенно случайно познакомиться с Макаровым в ночном клубе, невинно флиртовать за барной стойкой, зажигать на танцполе… Дальше стало труднее. Фокус с шампанским, начиненным снотворным, сработал только первые пару раз, на третий Мура со смешками ловко увернулась от близости, а вот на четвертый… Четвертый раз, то есть первый, оказался сущим кошмаром: Макар не только был напорист и груб, но и любил «пожестче» — так что наутро пришлось замазывать синяки на руках и шее, а уж вспоминать похабные словечки, которые ей шептал «любовник», было и вовсе тошно. Но о завершении операции и речи не шло — информации было ничтожно мало, к заказчикам Макар их так и не вывел. Вот и приходилось, сцепив зубы, терпеть и изображать африканскую страсть, когда не получалось ускользнуть… Только после Женя позволила себе сорваться  — уже в КТЦ, услышав о том, что группа выехала на задержание. Знала, что живым Макара никто брать не будет, он просто не нужен, всех интересует только тот, кто выйдет с ним на связь. Знала — и, вспоминая несколько душных, тяжелых ночей, признавала, что ничуть не жалеет — не как хладнокровный профессионал, просто как униженная, растоптанная женщина, не способная справиться с глухим омерзением.       — Ну что ты тут сидишь, поехала бы домой, выспалась, — Рита заглянула в комнату отдыха с чашкой чая, присела рядом на диван, тихонько погладила по плечу.       — Не хочу, — Мурашова непроизвольно дернулась. — Не хочу одна…       — Понимаю. Женя вскинула на нее заплаканные, нездорово горящие глаза.       — Багира, а ты тоже… Рита невесело усмехнулась, придвинулась ближе, ласково, совсем по-матерински притянув к себе.       — Всякое случалось, — ответила тихо. — Служба у нас такая, Жень. Родину защищать — это ведь не только обезвреживать бомбы, сидеть в засадах, стрелять, догонять… Иногда вот так… Незаметно, тихо, очень грязно… Издержки профессии. Мура негромко, как-то беспомощно всхлипнула и тут же осеклась, вырвалась, вскочила, уловив скрип двери.       — Батя! Контр-адмирал, землисто-бледный, с перевязанным плечом, едва успел придержать ее, налетевшую вихрем.       — Бать, очень больно? Тебе врача надо… Бать!       — Да в порядке я, тише, — снисходительно усмехнулся Булатов, слегка приобняв за плечи. — Тараторка… Рита поймала встревоженный и одновременно как-то по-особенному сияющий взгляд Жени и чуть заметно качнула головой. Батя-Батя… Хоть бы у него хватило мудрости ничем не обидеть девочку и не разбить ей сердце… И тут же под ребрами ужалило нестерпимой горечью — вспомнились отчаянно-синие, неправдоподобно счастливые глаза Кота. Ей самой хватило бы мудрости…