***
— Сержант Лисовский, позывной Лис. — Сержант Гордеева, позывной Герда. — Сержант Василенко, позывной Беркут. — Сержант Громов, позывной Норд. Ребята стояли навытяжку — совсем юные, бойкие, необстрелянные. На них с Батей смотрели как на ветеранов — с безграничным уважением и вместе с тем с легкой самоуверенностью, считая собственную молодость безусловным преимуществом и залогом успеха. — Ну и зачем нас здесь собрали? — с некоторым вызовом в голосе спросил Беркут — высокий, под два метра ростом, заметно накаченный и самый боевой. Рита невольно поежилась — кого-то он ей напоминал: и яркими синими глазами, и мальчишеской улыбкой, и постоянными шуточками… — А ты, значит, считаешь, что вы уже и так все знаете? — чуть заметно усмехнулся Булатов, пройдя мимо выстроившихся ребят. — Все не все, но мы среди своих были лучшими, — дерзко бросил Беркут, нимало не смущаясь. — Лучшими, значит, — хмыкнул Батя. Рита поймала его короткий взгляд и чуть заметно кивнула — за многие годы бок о бок они давно научились понимать друг друга без слов. — Ну покажи тогда, на что ты способен. Беркут выступил из строя и столкнулся лицом к лицу с Багирой, тут же замешкавшись от неожиданности. Ей хватило и доли секунды, чтобы атаковать., а затем — буквально несколько приемов, чтобы противник очутился на земле. Хватая ртом воздух, Беркут с трудом поднялся, игнорируя протянутую для помощи руку Багиры. Красный и раздосадованный, принялся торопливо отряхиваться от налипшего на камуфляж песка. Рита, нисколько не запыхавшаяся, обвела ребят пристальным взглядом. — А теперь вопрос: в чем была его ошибка? — Растерялся просто, — ответил за всех Норд. Багира усмехнулась. — Это не ответ. Настоящий профессиональный боец, если он не хочет покончить жизнь самоубийством, должен быть начеку двадцать четыре часа в сутки. Даже когда ест, даже когда спит, всегда! Никаких «растерялся», «отвлекся», «задумался»! Но его ошибка была не в этом. — А в чем? — хмуро уточнил Василенко, вставая в строй. — Он растерялся и не смог ответить, потому что я женщина. Правильно? Беркут молча кивнул, раздосадованно опустив глаза. — Запомните главное. Противник не имеет пола. И возраста тоже. Неважно, кто перед вами: пожилая женщина, почтенный дед, юная девушка, это все не имеет никакого значения, если он ваш противник! Ваша задача — обезвредить или даже уничтожить, если это потребуется, и никакие стереотипы не должны этому помешать. Все ясно? — Да, — вразнобой ответили стажеры, переглядываясь. — Не слышу! — Так точно! — Уже лучше, — вздохнула Багира и повернулась к Булатову: — Командуй дальше сам, Бать.***
В палаточный лагерь ребята вернулись голодные, измотанные и злые. Контр-адмирал, задавшись целью показать, что спецназ это не детский сад, устроил команде настоящее испытание на прочность. В лесу группа осталась совершенно беспомощной: без еды, воды, навигации, связи. — Не слишком ли круто, Бать? Рита присела рядом с командиром у догорающего костра, протянула кружку с чаем. — В самый раз, — усмехнулся Булатов. — Пусть привыкают, ну или другую профессию выбирают. — Глотнул горячего напитка и поморщился весьма выразительно. — Господи, Багира, как ты это пьешь? — Не нравится — не пей, — обиженно буркнула Рита и отобрала кружку. — Мне больше достанется. — А что детишки? Спят? — хмыкнул контр-адмирал, поворошив остывающие угли. — Без задних ног, — с улыбкой подтвердила Багира. — Загонял ты их, Бать. — Да ладно тебе, «загонял». Это так, разминка была, — подмигнул Булатов и поднялся, похлопав Риту по плечу. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — рассеянно отозвалась Багира, глядя на красные огоньки костра. Несмотря на усталость, спать совсем не хотелось, а еще странная, необъяснимо-глухая тоска вновь заныла в груди. Сейчас, в прохладном ночном сумраке, наедине с собой, Рита наконец осмелилась признать, что так сильно ее растревожило: синие глаза Беркута, напоминавшие о столь многом. Напоминавшие о том, что ей следовало забыть. Навсегда. Рита устало прикрыла глаза — и непроизвольное погружение оказалось настолько полным, что она неосознанно вздрогнула. Ласковая бескрайняя синева, приглушенный голос, негромкий смех… А ведь даже не задумывалась никогда прежде, сколько было всего между ними — уже давно, с самого начала практически, задолго до того, как переступили черту дозволенного. Боевые операции и совместный отдых, часы опасности и минуты покоя, ее ранения, его ранения, и много, много чего еще… Как же так получилось, что она позволила Ваське перейти эту грань? И самое главное — что подтолкнуло к этому его самого? Мучительно, мучительно и стыдно думать об этом — но не думать не получалось. И не вспоминать не получалось тоже. Обрывистые, размытые кадры годичной давности вспыхивали в сознании — их общее задание, раннее утро, взрыв… И все, что случилось после. Все, о чем она раз и навсегда запретила себе думать — тогда это у нее получилось. А вот теперь… А Васька тогда прибежал в КТЦ сияющий, горящий, с улыбкой до ушей, сунул ей в руки шоколадный батончик — «Опять на кофе весь день?»; и улыбался, улыбался непозволительно счастливо, даже Бизон мимоходом выдал что-то в том духе, что Кот наконец нашел свою кошечку. А ее тогда, совсем как сейчас, обожгло запоздалым стыдом — и вместо того, чтобы сделать вид, что ничего не произошло, Рита осадила его решительно-жестко, напомнив, кто они есть. Вот только сейчас это ее почему-то совсем не спасало. Стало только больнее.