***
Рита очнулась только тогда, когда на светофоре Кот проскочил нужный поворот, выезжая каким-то совсем другим маршрутом — никак не к ее дому. Вздернув брови, повернулась к Ионову. — Вась, ты же сказал, что отвезешь меня домой? — Ко мне домой, — спокойно уточнил Кот, сворачивая во дворы. Поймал возмущенный взгляд Багиры и качнул головой. — Рит, ты меня что, полным идиотом считаешь? Или чурбаном бесчувственным? Думаешь, я вот просто так оставлю тебя сейчас одну и уеду? — Вася… — Не обсуждается, — решительно оборвал Кот и первым дернул дверцу автомобиля. — Одну я тебя в таком состоянии не оставлю. Рита хотела было что-то возразить — но Ионов, обойдя машину, уже распахнул перед ней дверцу — а Багира, бросив взгляд в его утомленное, отвердевшее в какой-то незнакомой суровости лицо, поняла, что слишком устала, чтобы сопротивляться.***
Кот слышал, как в ванной шумела вода, как хлопнула дверь, как по направлению к гостевой комнате тихо прошелестели шаги. Рита не вышла поужинать, даже от чая отказалась — а он, замерев перед темным проемом окна, бездумно изучал текущие по проспекту огни машин. Сознание будто раздвоилось — одной частью себя он понимал или, скорее, чувствовал, как невыносимо и плохо Рите — и сейчас ей больше всего хочется забиться в темный уголок, свернуться, сжаться, пережить, перетерпеть эту боль… Но другая его часть рвалась туда, в тихую неосвещенную комнату, к ней — такой разбитой и беззащитной сейчас — обнять, прижать к себе, не отпускать, не оставлять один на один с этим кошмаром… Кот зажмурился, сжимая кулаки — от ярости, от бессилия, от воспоминаний: как сейчас нахлынуло сокрушительным страхом, неверием и отчаянием в ту самую минуту, когда в пропахшем лекарствами и хлоркой коридоре до него дошли слова доктора. Сколько… сколько еще это будет длиться? Сколько еще потерь, горестей, боли суждено этой женщине, пережившей столько ударов? Она была такой неизменно сильной — а он, даже себе в этом не признаваясь, так боялся, что в очередной раз случится что-то непоправимое — что-то, что ее безвозвратно сломает… Ионов с глухим стоном обхватил голову руками, морщась как от физической боли. Он только-только думал, что ее нашел — и они потеряли самое ценное. И как знать — может быть, вслед за этим он снова потеряет и ее тоже — на этот раз уже окончательно… Кот медленно выпрямился, помутневшим взглядом обведя ярко освещенную тесную кухню. С грохотом отодвинул с дороги стул и решительно двинулся в комнату.***
Рита почувствовала его присутствие еще в коридоре — до того, как Кот толкнул дверь. Не повернулась, услышав его шаги, не дернулась, когда он осторожно присел на край постели. — Вась, уйди, пожалуйста, — не шевелясь, выговорила с трудом нездоровым, мучительным голосом. — Мне так плохо сейчас… Уйди. — Не могу. Что-то такое прозвучало в его негромком измученном голосе, что Рита невольно вздрогнула. — Не могу, — повторил он. Прилег рядом, пододвинулся ближе, привлек к себе — осторожно, будто боялся неловким движением причинить ей новую боль. — Все понимаю… Но нет. Не могу сейчас тебя оставить одну… Рита несколько мгновений лежала без движения. Потом медленно развернулась — и, уткнувшись лицом ему в грудь, беззвучно и отчаянно задрожала. Кот бережно гладил ее по волосам, по спине — все также не говоря ни слова, хотя внутри все надрывалось от боли, нежности, жалости. И сейчас, прижимая ее к себе, он молился лишь об одном — чтобы не случилось ничего, что смогло бы отнять и ее тоже.