Эффект бабочки

Эмма посмотрела через плечо на колдуна, который напряженным взглядом смотрел на нее и крепко сжимал ее за плечи, после чего пораженно моргнула. — Что? — выдохнула она. Поняв, что он серьезен, Эмма нахмурилась и резко сказала: — С чего вдруг такая перемена? Я думала… Вдруг она услышала странный звук, похожий на фырканье какого-то животного, а точнее нескольких, и громкий топот. Более того, эти звуки стремительно приближались к хижине. — Тшш, — прошипел ее гость, выразительно прижав палец к губам, тоже, вероятно, услышав эти звуки, и останавливая тем самым новый поток вопросов, которые уже было сорвались с ее уст. — Сюда кто-то идет, да? — испуганно спросила Эмма. Ее с крестной домик находился глубоко в лесу, и если не знать тайных троп, до границы можно идти не один день, а то и неделю. Деревья в этом лесу с характером и любят путать своих гостей, меняясь местами, как и тропы, которые порой исчезали или меняли свое направление. Поэтому, путь сюда знала только она сама и крестная, и никто больше, даже ее гость не знал, ведь все то время, пока она его сюда тащила, он провел без сознания, так как тогда это место нашли чужаки?.. Ее гость, тем временем, отпустил ее плечи и резко встал, на миг прижав руку к груди, и поморщившился от боли. Но он быстро оправился, но все так же не отнимая руку от места на рубашке, где, как Эмма знала, была мучавшая его рана, и быстро подошел к окну, которое вело на задний двор и откуда был виден лес. Колдун настороженно выглянул наружу, и кинув на нее краткий взгляд своих острых глаз, вновь посмотрел в окно и прошипел: — Я не шутил, птичка. Тут скоро будут Черные рыцари королевы, которые везде, где находятся, не сеят ничего, кроме разрухи и смерти. Поэтому бери все, что тебе дорого, и уходим. Остальное оставь здесь. Эмма быстро задышала и огляделась. Она внезапно поняла, что этот дом, дом, где она выросла, сделала первые шаги, заговорила, что его она сейчас видит в последний раз. Эмма была уверена, что сюда вернуться больше не сможет. «Это так несправедливо!» — вскрикнула внутри нее маленькая девочка, но Эмма была уже взрослой и достаточно практичной. На охоте нельзя мешкать или оплакивать животных, на которых охотишься, иначе сама можешь стать добычей. Поплакать о потерянном доме детства она может и позже. Она рефлекторно обрезала нить и встала с места. Топот был все громче, и ей нужно было думать быстро. Эмма схватила сумку, которую обычно брала на охоту, когда шла на крупную дичь, и которая могла затянуться на пару дней. Она подбежала к сундуку, и откинув крышку, схватила пару сменных пар одежды, которые засунула в сумку и выбросив остальное, вскрыла ложное дно. Там лежал холщовый сверток, внутри которого лежало ее одеяльце, плащ крестной и мешочек с парой монет и украшений, которые принадлежали вышеупомянутой. Едва она успела засунуть это все в сумку, как послышался звук разбитого окна и зажженная стрела влетела внутрь. Она попала как раз в стену, где сушились травы и те мгновенно вспыхнули. Эмма от неожиданности вскрикнула, а Румпельштильцхен отпрянув от окна, в которое как раз стрела и влетела, торопливо подошел к напуганной девушке и одним резким движением поднял ее на ноги. Боль тут же вспыхнула в его груди и отдалась в руку, но он не обратил на это внимания. Недавнее видение, которое столь внезапно его посетило, все еще ярко горело перед его взором, и он отчаянно не хотел, чтобы оно сбылось, но прежде, чем он успел их переместить, Эмма вдруг вырвала свою руку из его хватки и кинулась к ширме, которая была в противоположном углу домишка. — Стой, взбалмошная девчонка!.. — прорычал ей в след Румпельштильцхен и хотел было пойти за ней, но очередная стрела влетела в дом, прямо между ними. Он глухо рыкнул, и взмахнув рукой, переместился в бордовой дымке в угол, куда побежала эта несносная девица. Едва оказавшись перед ней, он схватил ее поперек талии и вновь перенесся, оставляя позади уютную обитель, в которой он на краткий миг смог обрести недолгий покой.

***

— Почему ты меня не послушала, невыносимая девица?! — крикнул Румпельштильцхен на Эмму, едва они оказались на окраине поляны, где Крюк на него напал. Это все, что он успел сказать, прежде, чем перед глазами у него все поплыло, а рана вспыхнула от боли. Темный прикрыл глаза и прислонился к дереву, около которого стоял, схватившись за грудь. По его пальцам тут же потекла кровь, которая стремительно увлажнила бинты и рубашку. Дыхание сбилось, а сердце, как сумасшедшее, забилось в груди. «Кажется, перемещение еще мне не по силам…  — рассеяно подумал Румпельштильцхен, чувствуя, что еще немного и он рухнет без сознания. — Проклятый Крюк! Найду его и теперь уже точно убью!..» Тут, поверх его окропленной кровью руки, легла маленькая прохладная ладошка. Он приоткрыл глаза и посмотрел на испуганное лицо девушки, которая смотрел на него с неподдельной заботой и сожалением. — Мне жаль… — тихо промолвила Эмма и попыталась остановить кровь, прижав одну из рубашек, которую успела засунуть в сумку, к плечу колдуна. Она так испугалась!.. Эмма не хотела, чтобы ему стало хуже или что-то еще. Она просто хотела забрать лук! Тот принадлежал ее матери, и она не хотела его оставлять позади. — Жаль?.. — прошипел колдун и закусил губу, чтобы не застонать. Его прежнее мнение, что он все же пошел на поправку, вероятно, было ошибочно. Румпельштильцхен почувствовал себя так, словно резко вернулся на несколько дней назад. Когда боль и лихорадка сжигали его тело. Из-за этого на него накатила такая злость!… Он терпеть не мог подобное бессилие и слабость. Темный не желал помнить о том, кем он был когда-то. Слабым и жалким. Но сейчас именно это он и ощущал. Оттого и не мог сдержать свой гнев, который выливался на блондинку в виде жестоких слов. — Я просто… — пролепетала Эмма, не привыкшая, чтобы на нее орали. — Да нас чуть не убили! — рыкнул Румпельштильцхен, пытаясь сосредоточится и вновь закрыть рану, но сил на это у него не было. Магия привычно бурлила под его кожей, но призвать он ее, сколько не бился, не мог. Губы блондинки задрожали. — Я лишь хотела забрать лук, он — это все, что осталось мне от матери, — еле слышно сказала она. Румпельштильцхен устало вздохнул, несмотря на боль. Вся злость в нем резко иссякла, при виде слез, которые вновь наполнили глаза Эммы. «Ну, что со мной такое?..» — тоскливо подумал он. Нет, он догадывался что с ним, но отчаянно желал этого не замечать. Он этого не хотел. Достаточно было боли в прошлом, да и Белль… Проклятие! Даже мысль, что он уподобился, в некоторой степени, Миле, его первой жене, не могло угомонить глупое сердце, которое заикалось, каждый раз когда он смотрел на златокудрую красавицу. И мысли о Белль не помогали. Воспоминания о жене вообще были столь горькими и печальными, что он невольно старался их игнорировать. — Не реви, — тихо сказал он, и подняв левую руку, которой не зажимал рану, обхватил затылок девушки и на мгновение прижал к себе. — Не реви, говорю. — Я не реву, — всхлипнув, сказала Эмма, невольно прижавшись ближе. Колдун незаметно закатил глаза. А то он тихого сопения не слышал. Упрямица… — Забрала лук-то свой? — спокойно спросил он, и отодвинувшись, посмотрел ей в лицо. Эмма шмыгнула носом, трогательно утерев рукавом слезы с щек, кивнула. — Да, — тихо промолвила она и задала столь волнующий ее вопрос: — Почему они пришли ко мне домой? Румпельштильцхен еле слышно вздохнул и ответил: — Не знаю, птичка… Не знаю. Он и сам, если честно, хотел узнать, чего ради Реджина послала своих солдат в хижину посреди Бескрайнего леса, где жила всего лишь юная девушка с крестной, чья пропажа ему все больше не нравилась. Но он поклялся себе, что выяснит почему. Отчего-то ему, казалось, что это очень важно, и касалось как его, так и многих других. Будто от этого зависела судьба всего Заколдованного леса. Чушь, конечно, Эмма всего лишь девочка, но своим предчувствиям он привык доверять. И они говорили ему докопаться до истины и узнать правду. К тому же, кто не любит хорошую загадку?..