***
Руки Эммы тряслись от напряжения, а губа закушена, так сильно она была сосредоточена. — Не нервничай, дорогуша, — сказал Румпельштильцхен, стоя рядом с ней. Он легко коснулся ее плеча. — Просто расслабься. Помнишь, как ты пряла нить? Улови тоже ощущение. Дай силе течь по твоим венам, и не напрягайся столь сильно. Магия может менять форму, но в большинстве случаев она как жидкость. Как вода… Ее не нужно приручать. Но и сдерживать не стоит… Пусть течет… Пока Эмма слушала его вкрадчивый голос, то и сама не заметила, как прикрыла глаза, ощущая, как по венам вновь, как и в тот раз, пронеслась волна волшебства. Тут огненный шар, едва ли искра, в ее ладонях внезапно вспыхнул, и она, испуганно вздрогнув, открыла глаза. Да так и замерла, восхищено рассматривая теперь уже полноценный шар из пламени в своих руках. — Вот, молодец, — довольно протянул колдун, даже сам пораженный, как быстро его новая ученица осваивала азы. Они уже два дня как покинули королевство, в котором были на фестивале. И уже были буквально в паре дней от его дома. Как ни странно, Румпельштильцхен хотел оттянуть момент возвращения в свой замок. Он даже не знал почему точно. Оттого, что стены Темного замка вновь вгонят его в тоску, или потому, что не хотел столкнуться там с Белль. Та, насколько он знал, уже вполне могла вернуться от отца. Но если прежде он боялся того разговора о разводе, который, как колдун знал, неминуем, то теперь Темный просто не хотел ее видеть. А еще больше он не хотел, чтобы Эмма увидела Белль. Тут шар погас, и Эмма недовольно надула губы, отвлекая его от мрачных мыслей. — Почему он так быстро гаснет? — буркнула она. Блондинка была разочарована тем, что дольше минуты не могла удержать шар и тот гас. — Потому, что обычно наколдовав шар, его кидают во врагов, — ехидно сказал Румпельштильцхен, слегка наклонившись к насупившейся Эмме. Девушка нахмурилась. — Я не хочу никому вредить, — твердо сказала Эмма. Темный вздохнул. — В том то и проблема, — проворчал он себе под нос, но блондинка его услышала и возмущенно повернулась к нему. — То есть? — сердито сказала Эмма. — Разве плохо, что я не получаю удовольствия от вреда другим? — Нет, дорогуша, просто порой лучше ударить первой прежде, чем ударят тебя, — утомленно сказал колдун, слегка поведя больным плечом. Рана так и не закрывалась, доставляя ему море неудобств. Эмма закусила губу, увидев, как в золотистых глазах мужчины промелькнула боль. Отчего-то она была уверена, что он говорил не только о огненном шаре или ее нежелании убивать. — Рана опять кровит, да? — сочувственно сказала она, вмиг забыв о своем возмущении. — Все нормально, — жестко сказал Румпельштильцхен. Он терпеть не мог чужой жалости, и тем более не хотел ее от птички, но та лишь беспокойно посмотрела на него, но не стала настаивать дальше, а просто сказала, что устала и не хотела продолжать. Темный знал, что она лжет. Магия очаровывала девушку, и та была готова познавать новое часами напролет. Блондинка нахмурилась, но не разозлилась. Она уже поняла, что мужчина не любил, когда его жалеют и лезут в душу, поэтому и не обижалась.***
В последующие два дня их распорядок был примерно одинаковым. Ночью — отдыхали, днем пару часов ехали, пару занимались магией, а потом вновь ехали, и так до вечера. Так потихоньку они стали пробираться все ближе к Темному замку. — А какой он, твой дом? — с любопытством спросила Эмма. Румпельштильцхен мрачно хихикнул. — Такой же, как я, — туманно сказал он. — Загадочный и непредсказуемый? — с улыбкой сказала Эмма. Колдун фыркнул. — Скорее мрачный и безжизненный, — самоуничижительно сказал Темный. Эмма вздохнула. — Почему столько ненависти к себе? — тихо спросила она. Пару минут между ними висело молчание, и когда она уже решила, что колдун не ответит, тот подал голос. — Когда-то я был просто прядильщиком, — тихо сказал Темный, на которого внезапно накатил приступ откровенности. — У меня была жена… А еще там, где я жил, уже не одно поколение шла война с Ограми. И меня призвали. Но когда пришло время идти в бой, как раз в ночь перед этим, я узнал, что у меня родился сын. И не захотел его бросать, как мой отец когда-то бросил меня… — Что случилось? — мягко спросила она. — Я себя покалечил, — сжав челюсти, сказал колдун, смотря лишь перед собой, не желая видеть, как в глазах девицы появится отвращение, которое он видел в глазах жителей его деревни, когда он вернулся. Отвращение, которое появилось в глазах Милы. Блондинка еле слышно ахнула. Она неверяще посмотрела на мужчину. — Это ужасно… — выдохнула она. — Знаю, я трус, и всегда им был, — холодно сказал Румпельштильцхен, думая, что она теперь его презирает. — Нет! — вдруг воскликнула девушка, и нагнувшись к нему вновь, как и тогда у ворот, схватила его за руку. — Я может и мало знаю о мире, но уверена, что не каждый сможет причинить себе вред, чтобы не оставить своего ребенка сиротой. Колдун издал рваный вздох и сжав ее хрупкую ручку, посмотрел девушке в глаза. И не увидел в них отвращения, как и презрения. Лишь сочувствие и тепло. Румпельштильцхен был удивлен. — Люди в моей деревне, как и моя жена, так не думали, — ошеломленно пробормотал он. Если честно, о том, что он себя искалечил, колдун не говорил даже Белль. Та лишь знала, что он стал Темным, чтобы уберечь сына от войны и все. Но Эмме почему-то хотелось открыться. Довериться. — Меня все возненавидели, — продолжил он, сжав ее пальчики. — Дураки, — тут же резко сказала Эмма. Румпельштильцхен ласково усмехнулся. — Никто не любит трусов, — сказал он, а потом помрачнел и продолжил: — И моя жена не любила. Она стала презирать меня, а позднее и вовсе сбежала. Оставила меня и сына… Мне пришлось сказать своему мальчику, что она умерла. Точнее, какое-то время я и сам так думал… — И ты вырастил его, — утверждающе сказала Эмма. — Да, — с улыбкой сказал колдун. — Мы жили не богато, но я старался для него. Бей был для меня всем… — Бей? — с интересом спросила она, любуясь, как глаза ее попутчика засверкали от упоминания о его ребенке. Колдун сглотнул комок, который внезапно образовался в его горле. — Бейлфайр, — с трудом выдавил он из себя имя сына. Румпельштильцхен тут же ощутил уже привычную боль от упоминания его мальчика. Господи, как же он соскучился!.. Но тот не хотел его видеть, а колдун не хотел услышать очередной поток обидных слов из уст своего сына. — Красивое имя, — еле слышно сказала Эмма, с печалью смотря, как его взгляд как резко заблестел, так и погас. У нее было плохое предчувствие насчет того, что случилось с его сыном. А в том, что что-то случилось, она не сомневалась. — Что с ним произошло? — робко спросила Эмма. — Я его отпустил, — с болью в голосе ответил Румпельштильцхен. — К тому моменту, как он стал старше, война не закончилась. И за ним тоже пришли. Но я не мог его отдать. Из этой войны только калеки назад возвращались… Но по большей части никто там не выживал. И когда мне выпал шанс, я… Я стал таким. И я спас сына. Остановил войну. Но… Бей этого не хотел. Он хотел прежнего отца. Труса и калеку. А я не хотел вновь становиться таковым. Но все же я заключил сделку с ним. Пообещал, что если он найдет способ снять проклятие, то я от него избавлюсь. И он нашел, хотя я не думал, что это возможно. Бей добыл боб, благодаря которому можно открыть портал в другие миры. А точнее в один. Без магии… На миг Румпельштильцхен замолчал, боясь открыть самую постыдную часть этой истории, но все же решил закончить, раз уж начал. — …но когда разверзлась у нас под ногами воронка портала, — едва слышно сказал он, опустив голову, из-за чего его лицо скрылось за волосами. — Я не смог. Я струсил. Мне так нравилось это чувство могущества, магии текущей по моим жилам, а главное то, что я больше не должен был никого бояться… Что я не смог. Но притяжение было сильнее, и Бей упал в портал. Уже через миг я пожалел, но было поздно. Портал закрылся, и мой мальчик исчез… От муки и боли в его голосе на глазах Эммы появились слезы. — Мне жаль… — печально сказала она. Колдун резко повернул голову и посмотрел на нее. — Ты не должна меня жалеть, — жестко сказал Румпельштильцхен. — Я — монстр, который ради власти, из-за страха, отпустил своего ребенка. Оставил его одного в незнакомом мире!.. Но если он надеялся, что это оттолкнет девушку, то ошибся. Лишь печаль и сочувствие наполняло ее сердце, узнав его историю. — Нет, — твердо сказала она. — Монстру было бы не жаль. И его бы это не мучило. Да, это ужасно. Но это не делает тебя монстром, как и трусом. Просто человеком, который ошибся. Колдун неверяще слушал девицу и попытался найти в ее глазах следы лукавства или насмешки, но ничего, кроме твердой уверенности в своих словах и тепла, не увидел. — Ты ведь и впрямь так думаешь… — хрипло прошептал он. Несколько минут они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, не замечая ничего вокруг. Пока вдруг Румпельштильцхен не почувствовал, что они пересекли один из его же магических щитов, которыми был окружен его замок. Он вздрогнул и с трудом оторвав взгляд от птички, посмотрел вперед. — Ну, вот мы и на месте, — тихо сказал он, смотря на замок, который появился перед ними. Как всегда мрачный и зловещий. Темный замок во всей своей славе.