Хранительница: необыкновенное путешествие

Вчерашним вечером Торин Дубощит, которого нам с Бильбо так же представили как Короля-под-Горой, дал длиннющий список… Контракт… Соглашение. Бэггинс долго думал, мучался, а потом, приготовив части гостей (на всех места не хватило) постели, сам отправился спать. Я же прочитала этот список-контракт-соглашение и моя голова взорвалась от переизбытка информации. Там нужна только подпись Бильбо, но я, по словам Торина, тоже буду считаться как член похода, хоть и отправлюсь туда автоматически, если отправится хоббит. Хотя, в этом я сильно сомневаюсь. Скажешь тоже, такой домосед — и топать аж к Эребору, который захватил дракон! Ещё из рассказов моего отца я помню, как он, будучи Дергхингом предка Бильбо, тоже совершал поход очень далеко, но почти все истории безвозвратно утекали из его памяти, так же как и из моей. Мы всегда начинает потихоньку терять связь с прошлым и забывать какие-то моменты из детства, по прошествии долгого времени. Печальная истина. От мыслей меня отрывает очередной громкий храп Бомбура, который спал в кучке вместе с ещё какими-то гномами, чьи имена я плохо запомнила, у камина. Пока все спят, я, как обычно, бодрствую. Сдается мне, что именно я буду дежурить в лагерях ночью. Ну, а что? Камнем придавить тролля авось смогу, при всем желании не усну, да и сверху обзор открывается уж точно больший, чем с какого-то высокого камня. Рыжий гном продолжал храпеть настолько оглушительно, что даже мои уши начало закладывать, а его собратья посапывали как ни в чем не бывало. Наконец, я, сильно поднатужившись, своей телекинетической силой переворачиваю его на бок и ужасный храп, больше похожий на хрюканье здорового борова, прекращается. Облегчённо вздыхаю и снова поудобнее устраиваюсь на своем любимом месте — над люстрой и немигающие смотрю в потолок. Слышится какой-то шорох на кухне. Я быстро перелетаю сквозь стену и вижу там Бильбо, который, прикрывая ладонью узкое дрожащее пламя свечи и идёт к кувшину с водой. Не желая материализоваться, так как это получится с шумом, (ходить я учусь плохо) я улетаю обратно. Стоит заметить, что гномы сегодняшним вечером прекрасно спели возле камина. Про Мглистые горы и Эребор. Вот действительно, такие сильные голоса, такая могущественная и спокойная, воинственная и суровая мелодия… Я была в восторге. Но это их поведения вечером не отменяет — остался настоящий бардак. В голове всплыли моменты после гномьего банкета:       — Не трогайте, это салфетка, а не тряпка! — Бильбо, уже пребывающий на грани нервного срыва, взял у одного гнома кружевную салфетку.       — А чего она дырявая? — не понимал один из гостей.       — Это не дырки, это узорная вышивка! — любовно расправив предмет рукоделия, хоббит положил его на стол.       — Да, ужорная была выпивка! — подхватил Бофур, который носил смешную шапку-ушанку и косички. Бэггинс лишь обречённо вздохнул и отправился приводить дом в порядок. Я невольно прыснула со смеху, ещё раз вспоминая то, как лихо гном перефразировал слова бедного Бильбо. Снова раздались какие-то шорохи и непонятные слова. Наверно, их язык. Я слышала, как наши гости говорили на слегка резком, но красивом наречии. Хотя, по интонации можно было определить, что это были ругательства… Ну да ладно. Пусть уж лучше так. Утро следующего дня. Утро заискрилось светло-розовым светом, когда оранжевый диск солнца начал постепенно выкатываться из-за синеватого леса. Ветер колыхал листву деревьев, заросли гортензии, раздавались негромкие трели птиц из рощицы. Подобно стреле, я проношусь сквозь дома ещё спящих хоббитов и лечу к ручью. Мне нужно потренироваться. Как в ходьбе, так и в моих силах. Очередная попытка пройтись по ровной дорожке не увенчалась успехом. Как хорошо, что моя одежда — светло-голубая ряса с широкими длинными, почти касающимися земли рукавами и тонким поясом с золотистым солнцем — не пачкается. Иначе этот дивный наряд уже превратился бы из голубого в землисто-коричневый. Однозначно, у меня стопы не такие, как у других хоббитов. Мало того, на них ещё и есть обувь. Небольшие тонкие сапожки из светлой кожи, доходящие лишь до лодыжки. Сейчас раннее утро, хорошо, что меня никто не видит. Мохноногий народец хоть и гостеприимный, но, думаю, вряд ли ему бы понравилось то, что откуда ни возьмись появилась я. А ростом я, кстати, чуть выше Бильбо. Почти как Торин — заметила это, когда стояла рядом с ним… В итоге, когда ноги уже стали поддаваться мне лучше, и я перестала падать через каждые два шага, я решила попробовать что-нибудь взять в руки. Ещё вчера я изумлялась новым ощущениям, но даже держать ложки так и не научилась. Присев на колени, я заметила, как земля слегка холодит ноги, по которым прошла дрожь. Будто меня на миг встряхнуло, а потом все снова вернулось в привычный темп. Шершавая поверхность камешка тоже отдает прохладой, когда я дотронулась до него пальцами. Сжав поплотнее их, я подняла предмет вверх. Хм… Тяжеленький. Но он настолько мал, а мне ведь наверняка предстоит держать вещи и потяжелее, и побольше. Эта мысль далеко не из приятных. Нужно узнавать, какое все на ощупь. Та же вода в ручье, песчинки берега, древесная кора… Я много раз видела все это, но даже понятия не имела, что можно почувствовать их шершавость, холод или тепло, почувствовать запах… Став духом, я упражнялась над тем, чтобы управлять водой, так же передвигать крупные камни и другие предметы. Не сказать, что достигла мастерства в этом, но кое-что уже получалось. Если этим кое-что можно было назвать сдвиг двухфутового камня на пару десятков дюймов… Не буду отчаиваться и продолжу занятия. Ещё в походе у меня будет время научиться владеть своими силами. Не доверяю я этим гномам. Может, ребята они и добродушные, но как-то странно вчера смотрели на меня и Бильбо. Им, видимо, пришлось не по душе то, что с ними в поход могут пойти два ничего не умеющих… хоббит и дух. Солнце уже стоит над лесом, освещая тёплыми лучами уютную лощину, где и расположились норы выбирающихся на улицу хоббитов. Совсем скоро все снова пойдут на рынок, станут ухаживать за садом и жизнь вернётся в прежнее русло. Раздалось негромкое ржание лошадей. Будучи не слишком далеко от нор, я перелетаю сквозь рощицу и вижу стоящих рядом с пони гномов. Приняв материальный вид, я замечаю, как вздрагивает от моего неожиданного появления Ори, а затем обеспокоенно смотрю на Гэндальфа, стоящего неподалеку.       — Вы уходите? — высказываю я чуть с большим сожалением, чем хотелось бы.       — Да, дитя, — отвечает Митрандир, поглаживая гриву высокой лошади.       — Бильбо не изъявил желания отправляться с нами, — не без мизерной доли сожаления произносит Торин. — Но это его право. Я с едва различимым раздражением выдыхаю и становлюсь духом.       — Нам пора, Фрейя. Пожелай Бильбо удачи, — улыбается Серый, забираясь на лошадь, то же самое делают и остальные гномы.       — Прощайте.       — Отправляемся! — властно произносит маг, и колонна, под удивлённые взгляды вышедших из домов соседей, отправляются по дороге. Взглядом провожая удаляющуюся процессию, я ещё раз вздохнула. Сожаление потихоньку уступало место ярости. Проклятье! Вот почему вчера Бильбо, вопреки всем рассуждениям Гэндальфа, моим просьбам, все равно оставил затею отправиться в поход? Как я теперь стану полноценным Хранителем, если не буду хранить? Все мои предки — предки Бильбо также — путешествовали за пределы Бэг-Энда. Да что там Бэг-Энда, Шира! От накатившей злости я взмываю вверх и, выполняя замысловатые движения руками, нагоняю на рощу лёгкий ветерок, несущий за собой аромат трав и полевых цветов. Постепенно успокоившись, я закрываю глаза и остаюсь висеть в воздухе. Сегодня все станет точно так же, как и позавчера. Мы когда-нибудь забудем о том, что однажды вечером к нам пришли гномы, устроили пир, веселились и пели песни. Стало грустно и обидно. Но, может так даже лучше. Как бы то ни было, не нужно горевать. Быть может, мы с ними ещё встретимся! Золотое солнце — амулет — начинает подрагивать и светиться. Что? Наверно, эта штуковина барахлит! Хотя, отец рассказывал, что поломка просто невозможна — Бильбо покинул пределы района! Неужели Эру услышал мои мысли и решил немного подтолкнуть его к путешествию? Я опускаюсь вниз и не верю своим глазам: хоббит, размахивая свитком и придерживая увесистый рюкзак за спиной, бежит по каменной лестнице уже вдалеке. «Ныряя» вниз, я со скоростью гончего устремляюсь за ним и, наконец, нагоняю.       — Куда вы так спешите, мистер Бэггинс? — удивлённо спрашивает мистер Перрис, стоя на небольшом холмике.       — Навстречу приключениям! — непривычно весело отвечает Бильбо, перепрыгивая через ступеньки и быстро бежит по лесной тропинке, где недавно прошли пони гномов. С трудом, уже будучи запыхавшимся, Бэггинс нагоняет процессию.       — Стойте! Я подписал. Он отдает свиток Балину. Тот добродушно улыбается, смотрит через двойную линзу, а затем выдает:       — Кажется, все в порядке. Что ж, мистер Бэггинс, добро пожаловать в отряд Торина Дубощита. Я не слышу то, о чем дальше говорит Бильбо, так как слишком занята собственными мыслями, радостью о том, что великое путешествие, традиция Дерхингов Бэггинсов не прекратится и будет исполнен ее долг! Радость волной накатила на нее, будто закладывая уши. Двое гномов вдруг подхватывают хоббита и сажают на пони, что все время ехала рядом с Гэндальфом, в середине колонны. Она не заметила, как вокруг начали летать мешочки с деньгами, о чем говорили митрандир и Бильбо, блуждающие взгляды гномов проскакивали сквозь нее, а Гэндальф, наверняка не один раз, повторил ее имя.       — Фрейя, я не знаю где ты, но тебя звали уже четыре раза! — воскликнул Бофур, оглядываясь по сторонам.       — А что, если ее нет? — спросил Балин.       — Она здесь, — с загадочной фирменной улыбкой отвечает Митрандир.       — Прости, Гэндальф. Я задумалась, — я виновато улыбаюсь, продолжая медленно продвигаться наравне с лошадью мага.       — Ничего страшного, дитя. Я знаю, что ты рада исполнить свой долг.       — Долг? — переспрашивает Кили, ехавший в самом конце.       — Защищать своего хозяина ценой жизни, — чуть громче произносит Серый, поворачиваясь к юному гному.       — Ну духи ведь не могут умереть!       — Тогда зачем Дерхингам дана ещё и материальная оболочка?       — Девчонка не способна на такое… — скептически замечает Двалин, понижая голос.       — А вот и способна! — обиженно заявляю я. — Гэндальф, а если я не слишком хорошо хожу, то сидеть на лошади мне попробовать можно? Только не одной…       — Конечно, Фрейя. Можешь сесть сзади Бильбо, — Гэндальф указывает свободной рукой на хоббита, уже сидящего верхом на пони. Кивнув, я стараюсь устроиться удобнее, чтобы не застрять где-то в лошади или Бэггинсе, опускаюсь на заднюю часть седла, которую милостиво уступил мне воспитанный хоббит, а затем становлюсь человеком. Бильбо вздрагивает от неожиданности, подпрыгивая в седле и что-то бормочет. Сзади слышатся смешки.       — Так вот, собственно, зачем я стала человеком, — едва не теряя равновесие и не валясь с седла, я поворачиваю голову назад. — Двалин, можно я буду называть вас по именам? Можете не сомневаться в моей готовности к приключениям. Я сделаю все, чтобы защитить Бильбо и… Моя пафосная речь заканчивается на том, что вышеупомянутый гражданин, будучи не слишком умелым ездоком, слишком сильно пришпоривает пони, та дергается, а я сваливаюсь на землю под дружный хохот гномов. На мгновение я оказалась будто парализована, в спину ударилось что-то очень твердое, отчего мои движения вдруг оказались на время скованными. Наш конвой остановился, а Бильбо с виноватым лицом слез с коня и подал мне руку.       — Что это?.. — прохрипела я, держась за спину.       — Ты ни разу не чувствовала боли? — изумился Фили, после чего его братец давится смехом.       — Ничего смешного нет! — обиженно заявляю я, едва стоя на ногах. — А то сейчас возьму и вылью на тебя воду побольше одной капли…       — У-у, сурово, — весело смотрит на меня Бофур.       — Я же говорил, что вода тогда и правда вылетела из кувшина! — Кили посмотрел на брата, мол, вот тебе доказательство. Несмотря на всеобщее хорошее настроение и даже веселье, Торин оставался спокойным, а лицо его было словно выточено из камня: ни единой эмоции не отражалось на нем.       — Ты не в том положении, чтобы угрожать кому-то здесь. Даже Кили, хоть и без бороды, отлично владеет оружием, умен, но ему не хватает серьезности… — качает головой Двалин. Хотела было ляпнуть про то, что я могу управлять стихиями и передвигать предметы побольше обычной тарелки, но воздержалась и снова стала духом. Гэндальф лишь с улыбкой смотрит на летящую рядом меня. Бильбо снова залезает на пони и чихает.       — Извините, это все аллергия на конский волос… — бормочет Бэггинс, шаря в карманах вельветового бордового пиджака. — Стойте!       — Мы не уедем сегодня… — ворчит Глоин, потягивая на себя поводья.       — Мы должны вернуться, я забыл носовой платок… Со всех сторон послышалось недовольное бормотание, а находчивый Бофур быстро отрывает от своей тужурки кусок ткани и бросает его хоббиту. Тот ловит и с недоумением и некоторым отвращением поглядывает на кусок темно-желтой с грязным оттенком ткани.       — Придется тебе обходиться без носовых платков, салфеток, выходного платья и ещё много чего, Бильбо Бэггинс, — с улыбкой отвечает Гэндальф, пришпоривая лошадь. — По крайней мере, до конца путешествия. Ты, как и Фрейя, родился среди зелёных холмов и быстрых ручьев Шира. Но дом уже остался позади, а впереди — целый мир.

***

Когда небо начало потихоньку темнеть, блеклый диск полной луны показался над землёй, а солнце клонилось к западу, мы добрели на возвышенность и разбили там лагерь. Мне это было, как говорится, незачем, зато когда Оин не мог раздуть костер, я любезно нагнала воздуха, и, кажется немного подняла самооценку гнома. В образе человека я проводить время не желала, поэтому пролетала и осмотрела местность. От подножий холмов начинается лес, который потом становится глухим настолько, что сверху ничего не увидишь. Далеко улететь от Бильбо я возможности не имею, поэтому пришлось ограничиться осмотром небольших болотец, заводи и камней, поросших мхом. Гномы курили. Поголовно. Я терпеть не могу запаха табака, он мне успел стать ненавистным за то короткое время, что я провела человеком и успела вдохнуть его уже достаточно, закашлялась и едва не свалилась с лошади, сидя сзади Бильбо. Ни с кем, кроме Гэндальфа и Бэггинса я особо не общалась. Иногда перекидывалась фразами с Бофуром, который оказался очень интересным и находчивым гномом, а ещё поговаривал о том, что братья Фили и Кили очень любят над некоторыми подшучивать. А ещё я узнала, что Торин-каменное-лицо, я решила его так назвать, их дядя. Стрекотания сверчков не было слышно, до ушей долетали только одинокие уханья совы и некоторые странные крики птиц. Не так, как в Шире была эта ночь, от этого я чувствовала себя неуютно. Бомбур опять оглушительно храпел, то и дело вдыхая и выдыхая бедных золотистых мотыльков, порхавших над его лицом, Бильбо спал на каких-то покрывалах рядом, как и бо́льшая часть гномов. Фили и Кили оккупировали небольшую пещерку, точнее, выемку в маленьком холмике, Торин устроился возле камня, привалившись к нему спиной, Гэндальф сидел возле дерева. Мне, естественно, как всегда, не хотелось, и не требовалось спать. Я быстро взлетела на холм и уселась на край, свесив ноги вниз. Гэндальф мельком посмотрел на меня и улыбнулся. Воздух сотряс чей-то далёкий высокий рев, больше похожий на скрежет. Бильбо, лежавший у дерева, встрепенулся, подошёл к краю скалы, а потом вернулся обратно. Потоптавшись на месте, хоббит вытащил из кармана яблоко и подошёл к пони, тихонько что-то приговаривая. Пока животное с наслаждением хрумкает фруктом, слышится ещё один рев, после чего Бэггинс спрашивает:       — Что это за звуки?       — Орки, — отвечает Фили, а по голосу было слышно, что делает это с жутко серьезным и важным лицом. Я снова превращаюсь в духа, и, пройдя сквозь землистый навес, оказываюсь возле Фили, сидящего в дальнем углу.       — Орки? — переспрашивает Бильбо, а сидевший возле камня Торин как по команде открывает глаза, но с места не двигается.       — Убийцы. Их здесь целые дюжины, — продолжает гном, держа в руке трубку. — Вся долина кишит ими.       — Они нападают ранним утром, когда всё ещё спят, — подхватил Кили, в благоговейном ужасе понизив голос на несколько тонов. — Быстро и тихо, без криков. Только реки крови… От этих слов стало неуютно. Хоббит стал подозрительно озираться по сторонам, а братья переглянулись, после чего не смогли сдержать тихих смешков. Тут поднимается на ноги Торин, окидывая обоих взглядом, в котором ясно читался укор.       — Думаете это смешно… — произносит он, скорее, утверждая, чем спрашивая. — Думаете, ночные набеги орков — это шутка…       — Мы ничего такого не имели в виду… — Кили пристыженно опускает глаза.       — Ну конечно, — выдыхает Дубощит, отходя от костра. — Вы ничего не знаете об этом мире. Спустя несколько секунд всеобщего молчания, принимаю облик человека и снова замечаю, как в очередной раз моего появления пугаются и напряжённо вздрагивают. В нос сразу ударил терпкий запах табака, вперемешку с жженой травой. Кили с нескрываемым смехом смотрит на брата, снова делая неглубокую затяжку и выпуская изо рта серебристые вязкие колечки дыма. Видно, что он не слишком сожалел о шутке над Бильбо, но в то же время и прислушался к словам своего дяди.       — Ты всегда собираешься так пугать, Фрейя? — ещё раз выдохнув, наконец спросил старший племянник Дубощита.       — Не знаю… — пожимая плечами, я протягиваю руки к огню, от которого исходит жар. — Раз вы так пугаетесь, могу попробовать на троллях или орках, может их вовсе удар хватит. И сражаться не придется… Кили давится смехом, Фили лишь позволяет себе полуулыбку.       — А ты сама сражаться умеешь? — с интересом спрашивает темноволосый, поправляя назойливо лезущую в глаза челку.       — Я не умею держать ложку. Дальше объяснять, полагаю, не нужно.       — А у тебя острый язык, — с усмешкой произносит Фили.       — Значит, ты отлично дополнишь нашу компанию. Шутников очень не хватает, — улыбается Кили.       — Спасибо за приглашение. Подумаю над ним.       — На тебе ряса. Не холодно? — к нам подходит Бильбо.       — Не слишком. У моей одежды свойство такое: она не пачкается и заменяет собой меховую шубу.       — Вот это да!.. — восторженно произносит Кили.       — Не нужно, брат, — предугадав его мысли, что мне было не дано, притормаживает его Фили.       — Молодые люди, думаю, вам стоит прилечь и отдохнуть, — со стороны дерева слышится голос Гэндальфа. По его интонации никогда не скажешь, что он испытывает. Одинаковый добрый тон может присутствовать при его беспокойстве, радости, гордости или упреке.       — Останусь дежурить, — я пожимаю плечами и вскоре становлюсь духом.