У этого идиота ещё и со слухом проблемы?
— Да, как я уже сказал. Натали Санкёр, моя ассистентка, управляющая особняком, гувернантка Эдриана, как вам угодно.Внутри Агреста все потихоньку вскипало.
— Прошу прощения, я хотел просто убедиться в том, что все услышал правильно. — Убедились? — высокомерно спросил модельер. — Да-да, продолжайте, Габриэль. Что же происходит в ваших снах?Что происходит во снах! Вот вам все пять ночей в одном предложеньице!
— Разное… Ужасные вещи… — Пожалуйста, постарайтесь пересказать мне ваши кошмары со всеми подробностями, которые только сможете вспомнить. — Я… В первом сне я… наблюдал за происходящим от третьего лица. Натали должна была передать нашему повару, что он уволен, чтобы он… — мужчина осёкся.Подумать только, он чуть было не проболтался про акуманизацию!
— Чтобы он?.. — Чтобы он как можно быстрее собрал свои вещи и освободил место для нового шефа. Но он отреагировал совершенно не так, как предполагалось. В порыве гнева он схватил кухонный нож и…В голове Габриэля снова появилась та ужасная картина… Но он быстро взял себя в руки.
— И дважды ударил им в живот Натали. А затем стремительно выбежал из здания и скрылся в переулках между домами. Дальше сон я видел от первого лица. Услышав шум внизу, я поспешил спуститься. Вбежав в столовую, я увидел Эдриана. Он сидел на коленях, спиной к двери. Он разговаривал с кем-то, кто лежал на его ногах, убеждал что-то делать, или, наоборот, чего-то не делать, я сразу и не понял. И только подойдя ближе, я заметил на полу что-то красное. Лужа крови расширялась с каждым мгновением, пачкая всё вокруг. Я быстро обошёл Эдриана и сел напротив него. И тогда я увидел её. Я никогда не видел её такой. Такой… беззащитной?.. От её вечных строгости и холодности не осталось и следа. Льдинки её голубых глаз растаяли под напором кроваво-красного пламени, объявшего её живот, спускавшегося на мои брюки. Растаявший лёд превратился в два бескрайних океана. Я тонул в них, и понимал, что она тонет вместе со мной, не в силах всплыть на поверхность. Она умирала… Умирала на наших руках, и все в комнате понимали это. Я поднял взгляд на сына. Его лицо, казалось, насквозь промокло от слёз, а губы шептали ей держаться, не уходить, убеждали, что помощь уже рядом и что всё будет хорошо. Но ничего уже не могло быть хорошо… Она тоже это понимала, и старалась только изобразить грустное подобие улыбки, не проронив до сих пор ни слова. Её взгляд скользил то на меня, то на Эдриана. И снова на меня. И снова на Эдриана. Мы провели так несколько минут, показавшихся мне вечностью, в ожидании скорой зажимая раны некогда белым кухонным фартуком. Натали прервала это затянувшееся молчание. Её голос звучал… странно… В нём не было той стальной нотки, выделявшей его из множества других голосов. Того стержня, способного поставить на место кого угодно. Она произнесла: «Мальчики, вы просто себе не представляете, как же я вас люблю!» Эти слова, эти до ужаса банальные слова, только укрепили у меня чувство сомнения. Мой мозг отказывался соотнести поведение этой бедной женщины с поведением той «бессердечной» Натали, которую, как мне казалось, я когда-то знал… Она попыталась обнять нас, но силы уже практически покинули её. Её веки задрожали и опустились. А вместе с ними остановилось и сердце, которое всё-таки способно было чувствовать…В глазах щипало. Вспоминать это оказалось более, чем трудно, но он всё же поведал психотерапевту этот сон со всеми подробностями.
— Очень хорошо, Габриэль. Вы отлично поработали. На сегодня это всё. Следующая встреча назначена на четверг, то есть на завтра, если вам удобно.Но Габриэль не проронил ни слова. Он молча покинул комнату, оставив на столе хозяина кабинета лишь банковский чек.