Всё хорошее имеет обыкновение рано или поздно заканчиваться. Порой, завершение выстраивается логично, тянущейся цепочкой, полной предпосылок и последствий. А иногда, конец приходит нежданно-негаданно.
Через две недели Габриэль Агрест был выписан из больницы и возвращён домой. Но дом не вернулся в него. Крыша уже поехала, и остановить её падение было невозможно. Помаленьку, как падают обломки черепицы, покидал здравый смысл сознание модельера. Рассудок собрал котомку ума и ушёл в закат. Их осталось двое: он, Габриэль, и
он, голос. Только они друг против друга.
Всё пыталось стать так, как было раньше, отчаянно пыталось и даже почти добилось результата, правда, к сожалению, только внешнего. Габриэль старался вести себя как прежде, да только мало что из этого выходило. На Эдриана он перестал обращать внимание совсем. Натали он перестал узнавать: при взгляде на неё у него появлялось странное чувство, будто он знает эту женщину тысячу, нет, даже сто тысяч лет, и в то же время ему казалось, что видит её в первый раз.
— Открой глаза, Габи, — навязчиво шептал голосок. — Ты забыл открыть глаза!
Мужчина послушно распахивал веки.
— Ну же, вставай, мразь! — Поспешно вскакивал в кровати, буквально страшась самого себя.
Голос в голове был его главным страхом, и единственным, чего Габриэлю хотелось, было избавление от этой диктатуры, и со временем он открывал для себя новые способы осуществлять свою мечту хоть на время.
Габриэль обнаружил, что голосок негативно реагирует на боль, и сразу же начал бить в это слабое место противника. Сначала он выворачивал запястья, порой до хруста выламывая суставы, но надолго этого не хватало, и вымышленный враг возвращался. После этого мужчина попробовал порезать измученные запястья кухонным ножом, но и от этого толку было мало.
Тогда в больное, но
пока живое сознание модельера пришла мысль, ослепившая его сквозь черепную коробку изнутри: стены! Они же здесь такие крепкие! Надо биться головой! Тогда я смогу вышибить этот мерзкий голос вон!!!
—Ты, Габи, кажется, берега попутал! Ты кого это мерзким назвал, ублюдок?
Но Габриэль уже не отвечал, он побежал к стене и с силой врезался в неё, специально выставив голову вперёд. Стена радушного приёма не оказала, да и не отпружинила: не в её это стиле; стены, они довольно жестки своим характером, да, впрочем, и не только характером.
В ушах стоял неимоверный звон, и Агрест готов был буквально плакать от счастья: голос пропал, хотя, наверное, слёзы наворачивались всё-таки после такого сильного удара. Но несколько минут это стало уже не важно: хотелось рыдать, оттого что этот чёртов голос вернулся.
Но Габриэль, хоть и не был русским, сдаваться всё равно не любил. Он продолжал долбиться головой о стену, с каждым ударом увеличивая силу и частоту. Он и не заметил, как на белом фоне стали появляться сначала капли, а потом и целые пятна и брызги крови.
Его собственной крови. Стук стал невыносимым, а голосок истошно орал, видимо, предчувствуя скорый конец.
Череп трескался, потом крошился, а затем удары прекратились, и бездыханное тело, уперевшись остатками подбородка в стену, медленно сползло вниз. В таком положении Габриэля Агреста и нашла его верная ассистентка, Натали Санкёр. Нашла и тут же сама упала в обморок, хотя была не из слабонервных.
***
После смерти отца Эдриана отправили жить к тёте Амели и кузену Феликсу — последним родственникам юноши. Суд не позволил Натали оформить опекунство над ним из-за того, что после того, как она лишилась работы, у неё не было стабильного дохода. Бренд Агреста был продан вместе с офисом и особняком, а деньги были переведены на счёт тёти, которая их благополучно присвоила.
***
Натали больше так не могла. Ей осточертела эта жизнь. Она лишилась работы, второй раз в жизни потеряла любимого человека, у неё не было детей, а того мальчика, которого она воспитывала больше и усерднее его собственных родителей, у нее забрали и увезли за пределы её безденежной досягаемости.
Проблема её была не в том, что она больше не смогла найти работу. Нет, она заключалась в том, что Натали и не хотела её искать. Она твёрдо решила, что хочет умереть, но тянула с собственной расправой, потому что боялась. С одной стороны, ей нечего было терять: у неё не осталось ни семьи, ни друзей. А с другой стороны, ей отчаянно хотелось жить, чуть только она хоть на полшага приближалась к поставленной цели.
На четвёртый день Натали больше не смогла терпеть. Она стояла под дождём, на самом краю крыши, слегка покачиваясь, будто упругая ветка на ветру. Стояла и смотрела вниз. Страха не было: она заглушила его алкоголем и сигаретами. Её манило спрыгнуть. Полететь вниз, гордо глядя на толпу вокруг. Почувствовать свою невесомость. И Натали последовала своим желаниям. Мысленно сказала миру «пока», и сделала уверенный шаг вперёд, в бездну...
