Будь Моей

Мы возвращаемся в город. Снег налипает на лобовое, Саша барабанит по рулю в такт музыке. Я болтаю о штормглассе — о том, как делал его и вспоминал детство, как в голове всплывали картинки из прошлого, которых вроде как там никогда не было. Дедушкины руки, смешивающие ингредиенты, его спокойный голос, объясняющий, что к чему. Специально бы вспоминал — никогда бы не вспомнил. Саша улыбается и кивает, а когда я умолкаю, замечает: — Жень, слушай, я на Рождество поеду к своей семье. Может, ты хочешь со мной? Я аж с мыслей сбиваюсь. Я её пока вообще не планировал с мамой знакомить. Это будет стресс для всех. Я буду нервничать и пороть чушь, Саша будет нервничать и угрюмо молчать, мама будет нервничать и задавать всякие неудобные вопросы типа «а ты та самая Саша из отдела дизайна, с которой Женечка уже один раз расстался?». Вот как я Саше это потом объясню? — А я не буду лишним? — Малышня точно будет от тебя в восторге. Маме ты тоже понравишься. Папе… Ну, если дрова поколешь, то и ему понравишься, наверное. — Дрова? — я хмыкаю, смущаюсь. — Я не умею колоть дрова. — Ни за что ему в этом не признавайся. Скажем, что ты спину потянул, — она ловит мой потерянный взгляд, кладёт ладонь на колено. — Я не настаиваю, Жень, прости. — Да не, всё в порядке. Поехали. Просто это как-то… Ответственно. Она хмыкает. — Ой, вот только в лучший костюм не наряжайся. Мои родители не из тех, кто сразу представляет дочь в свадебном платье, в ЗАГСе, с кольцом на пальце, — она ненадолго отвлекается, потому что мы въезжаем в город. Я представляю её в свадебном платье. Почему-то картинка кажется неестественной. Да и себя я рядом с ней в ЗАГСе не вижу. Вообще все эти штампы — фигня полная. Пережиток прошлого. Бюрократия. — Короче, я большая девочка, и мои отношения их не беспокоят. У них других забот выше крыши. Так что веди себя как обычно и ни о чём не парься, — наконец продолжает она, улыбается. — Но про дрова папе не признавайся. *** Папа оказывается здоровенным бородатым шкафом с очень добрым лицом. Он выходит встречать нас на крыльцо коттеджа в пригороде. Из-за него высовывается сразу несколько любопытных мордашек. Откуда-то доносится звонкое «Санька приехала?», и во двор горохом высыпаются четверо — пятеро! — детей разного возраста. Сашин отец цапает за воротник одного, выбежавшего в домашней обуви, ловко заталкивает обратно в дом. Я тихо офигеваю. Сашка говорила, что она из многодетной семьи, но никогда не упоминала, что их столько! А я и не спрашивал… Две девчонки — одной на вид лет пятнадцать, другой двенадцать или вроде того — буквально виснут на ней и пищат так, что мне искренне жаль Сашин музыкальный слух. Но Саша переносит это стоически. Обнимает парня постарше, который стоит в сторонке и изо всех сил делает вид, что не хочет повиснуть на ней третьим. Ему, наверное, восемнадцать уже есть — или будет скоро. Потом очередь доходит до мелких — тому, который сначала вылетел в тапочках, около семи. Самому младшему четыре, наверное. В комбинезоне и куртке он выглядит как болоньевый колобок, так что я даже пол определяю исключительно по синему цвету вещей. Но тут все за всеми донашивают, небось, так что это не точно. — Марш в дом! — объявляет Саша командным голосом. — Сейчас буду знакомить. Кто последний, тот и подарок получит последним! Ребята наперегонки кидаются к дому, отец невозмутимо придерживает дверь. Обнимает Сашу, пожимает руку мне и только потом заходит. Конечно, теперь он будет считаться последним. Народ топчется в коридоре, снимая одежду. Галдит, засыпает Сашу вопросами и комментариями, любопытно поглядывает на меня. В доме пахнет, как в школьной столовке: борщом, пюре и котлетами. Дом совсем не похож на дизайнерский коттедж Кирилла и Яны. Обычный интерьер, небогатый и весьма истрёпанный. Обои затёртые, половицы поскрипывают, мебель качественная, но видно, что старая. Понятно, почему Саша пашет целыми днями. — Стройсь! — она сгоняет всех в гостиную. Не то чтобы ребята прям в шеренгу встают, просто отлипают от Саши и как-то равномерно распределяются по комнате. Открытый книжный шкаф вдоль стены весь заставлен фотографиями, какими-то кубками и дипломами. Саша забирает у меня пакеты с подарками — а я-то недоумевал, почему их так много — и задумчиво в них роется. Как-то подчёркнуто медленно. Интригу тянет? — Это подарок для Пашки. Вперёд выходит самый мелкий карапуз, хватает запакованную коробку, трогательно прижимает к груди, благодарит. — Это подарок для Димы. Это подарок для Оли, — дальше дети идут по очереди, от младшего к старшему. — Это подарок для Светы. Это подарок для Сени. Это подарок для Михаила Анатольевича. Так, а где Надежда Витальевна?! Михаил Анатольевич, явно польщённый и смущённый вниманием не меньше детей, теряется, смотрит куда-то в коридор. — Надя! Тут слонов раздают! Малые уже распаковывают подарки и пищат от восторга. В гостиной появляется Надежда Витальевна, маленькая, полноватая женщина, на ходу вытирающая руки о передник. Волосы у неё совсем седые — у Сашиного отца чёрные с проседью. Если б у меня было шестеро детей, я бы тоже поседел. — Сашенька, ну зачем так тратиться? — Мам! — они коротко обнимаются, Саша быстро суёт ей самую маленькую и скромную коробку. Я вообще без понятия, что она кому приготовила и как она во всём этом не запуталась. У меня в голове уже даже из имён каша. Папа Миша, мама Надя. Всё, что мне нужно знать. Остальные будут просто малыми. Я предлагал Саше поучаствовать в подарках хотя бы финансово, но она сказала мне ни о чём не париться. Надо было настоять. — Так, семейство! Это мой молодой человек, Евгений. Прошу любить и жаловать. И умоляю не затискать до смерти. — Можно просто Женя, — с бодрой улыбкой сообщаю я. *** Мы играем в снежки и строим крепость. Валяемся в снегу так, что мне потом приходится вытряхивать его даже из капюшона байки, который вообще-то был спрятан под курткой. Младшие пацаны мне прямо заявляют, что я классный. Девчонки пищат то же самое Саше в уши во время перерыва на какао. Думают, я не слышу. Интересно, про Глеба они говорили то же самое? Глеб вообще как себя вёл? Он похож на человека, который мог бы строить снежные замки и лепить снеговиков, но вдруг Саше это не нравилось? И понравился ли Глеб родителям? А может, Саша вообще его с родителями не знакомила? У них всё-таки немного другие отношения были… Саша, кстати, в наших снежных баталиях не участвует — проводит время с родителями. После обеда малышня отправляется спать, а я зависаю, рассматривая в гостиной дипломы и награды. Сашины — из художки, из музыкалки, с соревнований по ориентированию, Сенины — за олимпиады по математике и физике, Олины и Светины — с танцев, Димины — с карате. Малой ещё ничем не занимается, видимо. Я пытаюсь вспомнить, чем я занимался в детстве. Да ничем. На велике гонял и в футбик играл во дворе. Ну, то есть я рисовал для себя, истории какие-то придумывал, но ни в какие кружки мама меня не водила. — Санька никогда на месте не сидела, — рядом со мной возникает Михаил Анатольевич. — То турслёты, то художка, то конкурсы всякие музыкальные. Даже когда их двое только было. Но и с малыми маме помогала, конечно, и по дому. Короче, молодчина она у нас. Вся в отца. Он задумчиво хмыкает. Я улыбаюсь, киваю и продолжаю изучать шкаф. На всех фотках Саша какая-то строгая, даже на самых ранних. Я бы с такой девчонкой во дворе даже не заговорил, наверное. — Она барышня боевая и целеустремлённая, но ей нужно надёжное плечо. Не чтобы как за каменной стеной. Просто человек, на которого можно положиться. Я смущённо молчу. Не знаю, такой ли я человек. — Пап, чем ты тут его грузишь? — Саша появляется, как всегда, вовремя. — А, любимой дочей хвастаешься. Женя и так в курсе, какая я неотразимая. Пойдём лучше прогуляемся, свежим воздухом подышим. Мама остаётся дома — контролировать спящую малышню, а мы со старшими прогуливаемся по частному сектору. Болтает в основном Арсений, забавный малый, острый на язычок и с неплохим чувством юмора. Иногда Света, которую старший брат, видимо, немного раздражает, начинает с ним спорить и пререкаться, но Михаил Анатольевич это как-то быстро гасит — иногда шуткой, иногда строгим замечанием. Саша действительно папина дочка. Я постоянно улавливаю похожие интонации, похожие взгляды, жесты. Это очень трогательно. Но надеюсь, я не похож на свою мать так, как Саша похожа на своего отца. *** Мы уезжаем домой после ужина. Вся семья настаивает на том, чтобы мы заночевали, но Саша упирается. И по её взгляду я понимаю, что ей нужна моя помощь. Подтверждаю, что нам обязательно нужно вернуться сегодня в город — и, видимо, звучу убедительнее, чем она, потому что нас оставляют в покое. Ну, если ей в таких вопросах нужно надёжное плечо — то это пожалуйста, сколько угодно. — Спасибо, что поехал со мной, — замечает она спустя полчаса умиротворённого молчания. — Я там вечно застреваю, если приезжаю одна. — Застреваешь? — Ну ты же видел, как они на мне гроздьями виснут. Приехала в субботу — уезжаю в понедельник утром. Лечу на работу сломя голову. В лучшем случае. В худшем звоню Вите, договариваюсь о выходном. Я вспоминаю тот понедельник, когда она опоздала и Кирилл её обнимал. Так это с семьёй было связано? Может, мелкий болел или что-то в этом роде? — Обращайся, — улыбаюсь я. — Мы неплохо провели время. Было весело. Она улыбается в ответ, снова долго молчит, смотрит на дорогу, по которой ползут снежные ужи. — Ты хочешь детей? — Я? Да я сам ещё ребёнок. Нет, наверное, не хочу. А ты? Она фыркает. — А ты как думаешь? Я съехала, ещё когда в универе училась. Нашла работу, сняла квартиру и до свиданья. Ну, то есть я всегда буду помогать им деньгами, поддерживать и всё такое. Но жить я хочу для себя. Первое время одной было непривычно, конечно, но у меня быстро появился Пряник и я словила кайф от одиночества. — Пряник? — потерянно переспрашиваю я. — А, ты же не знаешь… Это пёс мой. Он как-то зимой пришёл под дверь моей квартиры и лёг на коврик, — она горько улыбается. — Не знаю, по какому принципу выбирал, но вот как-то выбрал именно меня… Умер в конце лета. Вот теперь то мрачное утро выглядит действительно понятным. Спасибо Кириллу, что он был с ней рядом. А я, дурак, бесился. — Мне жаль, — тихо говорю я. — Всё в порядке, Жень, я его уже отпустила. Всё в этом мире конечно. Опять она за своё. Я закусываю губу, чтобы не начать спорить. К счастью, она сама меняет тему: — Везти тебя домой или заночуешь у меня?