Будь Моей

Боже, как хорошо. Я выпиваю за пару глотков целую кружку воды. Сегодня пришлось нормально так попотеть, чтобы доставить ей удовольствие. Вообще секс у нас какой-то нелепый, что ли. Вроде горячий. Но при этом нелепый. На Новый год ладно — первый раз, ещё оба друг друга стеснялись, в доме друзей, короче, много факторов. Но так каждый раз! Как в первый! Как будто она меня до сих пор стесняется или боится. Блин, надо будет это обсудить. Я собираюсь отправить кружку в раковину, делаю решительный и размашистый жест, задеваю локтем ручку стоящей рядом кастрюли, кастрюля летит на пол, я пытаюсь её поймать, кружка летит не в раковину, а следом за кастрюлей, а я для полноты картины задеваю задницей холодильник, и на нём дребезжат какие-то стеклянные салатницы. Хорошо хоть не сыплются мне на голову — было бы совсем красиво. Я замираю. Всматриваюсь в кафель, по которому только что бодро скакала кастрюля. Кружка, понятное дело, разбилась. Но если я ещё и плитку на полу Саше расколотил, то можно писать завещание, наверное. Пол вроде цел. Я аккуратно собираю осколки и вслушиваюсь. Еле слышный скрип кровати, тихие шаги. — Какого чёрта? — сонно и очень строго интересуется Саша, жмурясь от света на кухне. Да тут при всём желании не объяснишь, как так вышло. Я неловко поднимаюсь с корточек, ставлю летающую кастрюлю на место, виновато смотрю на Сашу. — Извини. Я уберу. — Уберёшь, — кивает она и уходит. Возвращается через полминуты с резиновыми перчатками, вручает их мне. — Не порежься. Садится на стул и, подперев голову рукой, наблюдает за моей уборкой. Чертовски неловко! Ну помогла бы, раз пришла. Или шла бы спать. Разве что ей доставляет удовольствие наблюдать, как я сижу на полу и собираю осколки. Я поднимаю на неё взгляд. Она насмешливо улыбается. А ведь доставляет… Я опираюсь спиной на холодильник, кручу в руках кусочек кружки. Острыми сколами действительно можно было бы порезаться. Наверное, даже в перчатках можно. Я веду большим пальцем по острой кромке. На перчатке остаётся светлая царапина — ещё раз, и разрежет. А если надавить сильнее… — Женя! Чем ты занят?! Я прихожу в себя, отбрасываю осколок. — Убирай давай и идём спать! Она не злится. Говорит строго, даже жёстко, немного устало, смотрит неодобрительно, губы поджимает. Но не злится. Я же вижу. А что, если она не стесняется и не боится? Ну, то есть боится, но не меня, а себя? Что, если она просто очень сильно сдерживается? — Саш, можно вопрос? — М? — Тебя всё устраивает, ну, в постели? — В данный момент меня не устраивает, что я не в ней, — скептически замечает она, потом добавляет почти нежно: — Ты отлично трахаешься, Карпов, успокойся. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо. — Тогда убирай быстрее. — Ну Саша! — Женя. Мне хорошо. Тебя что-то конкретное не устраивает? Я быстро закидываю осколки в мусорку, по ходу пытаюсь сформулировать ответ. Меня вообще всё устраивает. Мне кажется, что ей чего-то не хватает. — Нет, я просто… Просто, если тебе хочется быть со мной пожёстче, то я не против попробовать… — Закрыли тему, — резко отрезает она. — Да почему? — Потому что мне хорошо, тебе вроде тоже — ну, или ты пока не сформулировал, что не устраивает. Значит, обсуждать нечего. Она встаёт, быстро сметает остатки осколков на совок, отправляет в ведро. — Живо спать. *** Снежный январь сменяется тёплым слякотным февралём. У нас с Сашкой вроде всё выравнивается — наверное, мы оба привыкаем. Я больше не достаю её дурацкими разговорами, она в свою очередь с каждым разом всё более раскованна. Короче, шикарно у нас всё. Я довольно часто остаюсь у неё, и Стас уже начинает подшучивать, не пора ли ему искать однушку. Нет, съезжаться мы точно не планируем. Глеб, естественно, в шоке, в бешенстве и вообще полон праведного гнева, но нам с Сашей на это как-то плевать. Он пытается нас достать в компании только однажды, я жёстко прошу его закрыть рот ещё до того, как Саша первый раз скрипнет зубами, — он офигевает, конечно, но просьбу выполняет. С Лизой мы пару раз обедаем вместе. Она общается очень дружелюбно и мило, короче, отпустило её по ходу. В компании уже все, кажется, в курсе, что мы с Сашей вместе, от бухгалтерии до последнего девелопера. А много ли сплетням надо? Босс мне, естественно, припоминает, что вот если бы не он… В общем, всё идёт путём, приближается День всех влюблённых. Я покупаю ей набор классных медиаторов — их много не бывает, — красиво упаковываю, приглашаю её на каток. И слышу в ответ откровение века. Саша Демьянова чего-то не умеет. Саша Демьянова никогда не стояла на коньках. Да как так-то? Я начинаю придумывать какую-нибудь альтернативу, но она меня убеждает, что хочет попробовать. Мы идём на крытый каток, на самый поздний сеанс, чтобы народу было поменьше. Я показываю ей, как ставить ногу, как держать корпус, что делать с руками. Она вроде понимает и повторяет, но вцепляется в бортик и, кажется, не планирует его отпускать весь вечер. — Саш, давай мне руку и поехали. Не бойся. Будешь падать — я удержу. — Погоди. Я езжу рядом с ней спиной, змейкой, наворачиваю маленькие круги — ну не бросать же её. Она медленно ползёт вдоль бортика. — Саш, ты так не научишься. Поехали. Я буду держать крепко. — Женя, подожди! Я чувствую, как она напрягается. Я понимаю: её бесит, что не получается сразу — но так и не получится. Можно всю жизнь вдоль бортика ездить. Я ведь дёргаю её не от скуки. Она уже и так неплохо справляется — равновесие держит, лапками перебирает. — У тебя отлично получается. Не бойся. Она резко останавливается, вскидывает голову, буравит меня взглядом: — Карпов! Езжай катайся, а? — очень похоже на тон, которым она отправляла Глеба покурить. Я не Глеб. Меня так не отправишь. — Без тебя — не поеду, — упрямо отрезаю я. — Я же хочу как лучше, Саш. Доверься мне! Она отворачивается, будто ей нужна секунда, чтобы взять себя в руки и не дать волю эмоциям. Потом твёрдо просит: — Оставь меня в покое. Пожалуйста. Остаток сеанса я катаюсь один, тупо нарезая круги. Наблюдаю за ней издалека. Саша несколько раз даже отрывает руки от борта, но так и не отъезжает от него. Лизу бы я уже вытянул, вытолкал, выкатил, а Сашу — боюсь. Как-то это не круто… Когда мы расшнуровываем коньки, она несколько раз тревожно смотрит на меня, а потом, уставившись в пол, тихо говорит: — Извини, Жень. Я испортила нам свидание. — Эй! Всё в порядке. Ну, то есть мне было неприятно, конечно, но я всё понимаю, — я аккуратно её приобнимаю. Она благодарно кивает и на секунду прижимается ко мне. Мы едем домой и занимаемся отличным сексом. *** На восьмое марта я дарю ей очаровательный фикус. Вроде не совсем в Сашином стиле — у неё ни на работе, ни дома растений нет, — но её подарок очень радует. Но ещё больший подарок я делаю маме: знакомлю их с Сашей. Заранее предупреждаю Сашу, какой чуши про неё наплёл. Саша смеётся и очень ласково называет меня дурачком. Даже не обидно. Чего на правду обижаться? С мамой они общаются довольно мило, хоть и сдержанно. Саша изо всех сил старается быть приветливой, но мама её всё равно побаивается, что ли. Так что болтаю в основном я. В итоге обе барышни вроде как остаются друг о друге неплохого мнения, правда, мама потом в трубку парит мне мозг, что я мог найти кого-нибудь помоложе. Я на это не обращаю внимания. Когда в этой жизни моя мать была всем довольна? Она вечно из всего драму делает. Спустя неделю она звонит мне в обед и с паникой в голосе сообщает, что вечером придут менять счётчики, а она уже давно купила билеты в театр с тётей Людой — и «о боже, что же теперь делать?!» Естественно, я говорю, что приеду и побуду в квартире вместо неё. Но напрочь забываю сообщить об этом Саше — просто как-то наваливается работа и вылетает из головы. По-дурацки. Без десяти семь приходит сообщение: «Жду тебя в машине» — и я чувствую, как внутри холодеет. Мы собирались сегодня ехать к ней. Я быстро заканчиваю задачу, закрываю комп и на трясущихся ногах отправляюсь на выход. Как вот с ней сейчас объясниться? Так я ещё не лажал. Видимо, у меня на лице это написано, потому что как только я открываю двери машины, она сразу спрашивает: — Что случилось? — Эм, слушай, Саш, мама срочно попросила приехать. Прости, пожалуйста, что так… — Она в порядке? — обеспокоенно перебивает Саша. — Да, там просто счётчики поменять, — я говорю это, чтобы она не волновалась. И тут же жалею о том, что говорю. Она вскидывает брови. — Срочно поменять счётчики? — Да. Ну, то есть нет. Короче, она позвонила и попросила приехать, потому что не может быть дома, а придут менять счётчики, и вот, — сбивчиво объясняю я, с полувопросительной интонацией добавляю: — Ты можешь поехать со мной. — Ты об этом когда узнал? Скажи, что только что. Карпов, скажи, что только что, свали всё на бестолковую мать — и тебя не распнут. — В обед. Прости, вылетело из головы совсем! Она кивает, заводит машину. — Я могу приехать сразу после! Там должно быть недолго и… — Не надо, — жёстко обрывает она, смотрит на меня очень холодно. — Ты как собирался к маме ехать? — На такси, — тихо отвечаю я, уже понимая, что будет дальше. — Вот и вызывай такси. Увидимся завтра.