Будь Моей

Туман доедает последний, выпавший уже в марте, снег. На улице промозгло и серо — утро мало отличается от сумерек. Я иду на работу пешком, подставляя лицо гадкой мороси. Хуже уже не будет. Кофе не пью — к кружке с космонавтом даже прикасаться больно. Надо будет принести другую. Вполуха слушаю босса на утренней встрече. Думаю о том, как бы ему сказать, что ближайшие пару недель я не смогу ходить к дизайнерам и на пальцах объяснять его гениальные идеи. Работаю кое-как. Постоянно отвлекаюсь и залипаю, как сломанная клавиша на клавиатуре. Ни о чём в принципе не думаю — просто пустота внутри. На обед не иду — кусок в горло не лезет. Вообще полная апатия какая-то. Болевой шок, наверное. Во второй половине дня на наш этаж приходит Лиза. Решительно цокает к моему рабочему месту, делает жест рукой, чтобы я встал и подошёл к ней, я показываю, что очень занят. Не хочу с ней разговаривать ни о чём. Но если Лизе что-то надо сказать — она это скажет, хочешь ты или нет. Подходит, кладёт ладонь на подголовник моего кресла, наклоняется к уху. — Карпов, что с Сашей? — вкрадчиво интересуется. — Только не говори мне, что вы расстались! — Больше мне сказать нечего, — глухо отвечаю я. — Это из-за меня? — Нет, это из-за меня. Ты здесь вообще ни при чём, Лиза, успокойся. Лиза выразительно вздыхает. Лера внимательно следит за нами, хоть и пытается изображать усердную работу. — Женя, она же мне не даст работать нормально! Какого хрена ты меня впутал в свои разборки? — Не тронет она тебя, — мрачно отрезаю я, повторяю: — Ты здесь ни при чём. Она раздражённо фыркает, резко выпрямляется, слегка толкая моё кресло, и уходит. Напоследок разворачивается и заявляет на весь отдел: — Если я уволюсь — это будет на твоей совести, Карпов. Я сдавливаю виски ладонями и пару минут тупо смотрю в стол. Это какой-то идиотизм. Что происходит? Почему всё так резко перевернулось с ног на голову? Всё должно было быть не так. На стол рядом со мной выразительно шлёпается блокнот босса. — Карасик, ты заболел, что ли? Сегодняшний текст — какой-то отстой, откровенно говоря. — Отстой — моё второе имя, — отчаянно выдавливаю я. Добейте меня кто-нибудь. *** То ли вселенная слышит мою немую просьбу, то ли организм охреневает от стресса, то ли надо меньше шляться по такой погоде, но через пару дней я сваливаюсь с простудой. И это какой-то персональный ад. Потому что мне то жарко, то холодно, кости крутит, голова раскалывается, горло горит — но это не самое страшное. Хуже всего то, что я целыми днями дома один. Сам с собой. Лежу в кровати, пялюсь в потолок. Не жалею себя — получил по заслугам. Чего уж тут жалеть. Сожми зубы покрепче и терпи, пока не переболит. А болит сильно. Всё время пытаюсь отвлечься, но безрезультатно — проваливаюсь в воспоминания. Как назло, счастливые. Сколько ни пытаюсь сконцентрироваться на том неудачном свидании на катке, сколько ни пытаюсь представить самый скучный и посредственный секс, сколько ни выискиваю аргументы, что мы не пара — всё кажется такой фигнёй. Зато счастливые дни один за одним всплывают в памяти в мельчайших подробностях. Какой-то мазохизм, честное слово. На третий день болезни ко мне приезжает мама. Заваливает меня таблетками, сиропами, советами и причитаниями. — Женёчек, день рождения же на носу. Как это ты разболелся так? Надо срочно поправляться. Нельзя болеть в день рождения. Вот это откровение, мам. Вот никогда бы не подумал. Язвить вслух нет сил, поэтому я просто послушно глотаю всё, что мне подсовывают. — Такой ты у меня бестолковый. Ну ведь нашёл себе девочку уже. Чего она не приедет, не присмотрит за тобой? Сомневаюсь, что моя «девочка» меня бы так облизывала и нянчила. Скорее всего это было бы её классическое «пей. ешь. спи». Но я бы на это посмотрел. Чёрт, я бы хотел поболеть вот так и чтобы меня лечила Саша. От неё бы точно не тошнило, как от мамы. Или это от таблеток тошнит? — Мы расстались, — морщусь я. — Как расстались? — мама разочарованно всплескивает ладонями. У меня отвратительное, раздражающее чувство дежавю. Очень хочется рассказать маме всё как есть. Но мама не поймёт. — Вот так, мам. Бывает. И — видимо, мне нужно было произнести это вслух самому близкому человеку — меня наконец накрывает осознанием. Я прихожу в себя, перестаю чувствовать себя так, будто меня шарахнули кирпичом по голове и засунули в мешок, изнутри обклеенный нашими фотками. Я понимаю, что мы действительно разошлись и… Всё. Нет смысла вымаливать прощение, добиваться, доказывать. Рано или поздно мы придём в ту же точку, даже если снова сойдёмся. Сойдёмся — и разойдёмся. Я не хочу ходить по кругу. Я хочу идти дальше. Рано или поздно это бы случилось. Жаль, что случилось так. За это надо бы извиниться. А больше жалеть не о чем. Мама уходит. Я полночи реву в подушку, как школьник. А наутро просыпаюсь с нормальной температурой. Через два дня больничный закрывают, и я выхожу на работу. *** День рождения я отмечаю дома — со Стасом, пивом и приставкой. Чувствую себя лузером. Наверное, двадцать пять надо отмечать как-то не так. Но я молодец, я профукал любимую девушку, друзей — которые в первую очередь её друзья, лучшую подругу. Короче, только Стас и остался. Ну, Димка ещё, но мы с ним никогда особо не дружили. Мама желает мне, чтобы у меня всё наладилось, я нашёл ту самую и вообще наконец устроился в жизни. А то двадцать пять — это же почти тридцать, уже мужчина совсем, а веду себя как мальчик. Короче, как обычно, из поздравлений она скатывается в нравоучения и причитания. Классика. Весь день не могу перестать ждать, что Саша тоже меня поздравит. Вздрагиваю от любого оповещения. Пусть бы хоть слово написала. Я не знаю, почему мне это так важно. Просто важно. В понедельник на работе мне дарят «мужской букет» от отдела — ну там всякие копчёности, вкусняшки, красиво упакованные. Прикольно. Лера скромно вручает отдельный подарочный пакетик лично от неё. Там оказывается футболка с принтом «Думай под другим углом». Она наверняка дарила её с посылом типа «креативь!», но я вижу в этом другой смысл. Думаю под другим углом, так сказать. Благодарю её, даже обнимаю. Она смущается. А потом весь день светится, будто это ей подарок сделали. — Даша, золото, у Лизы вопросы по ТЗ для «Технозоны», — замечает в какой-то момент босс. — Можешь подскочить? Я реагирую на знакомое название, достаю наушник из уха. — Я же этот проект веду… Сергей и Даша переглядываются. Даша пожимает плечами, мол, я-то могу, но ты, босс, сам решай. — Ну-у-у, рыба моя… Если ты готов. Боже, какие у меня сердобольные коллеги, с ума сойти. Я награждаю босса красноречивым взглядом «мне уже ничего не страшно» и топаю на пятый. Не то чтобы мне совсем пофиг, но хуже точно уже не будет. Лиза меня приветствует довольно прохладно. Не грубо, не надменно, но — учитывая, как мы общались раньше — прохладно. До сих пор бесится, что я её впутал? Неужели Саша её действительно достаёт? Да быть не может. Место в самом конце зала у стены пустует. На подоконнике стоит подаренный мной фикус, на столе кружка с космонавтом. — А где Саша? — спрашиваю я, пока Лиза открывает док с заданием. — Над дизайном будет Кирилл работать. — Да я не к этому, — фыркаю я. — Просто интересно. С Кириллом как-нибудь разберёмся. Не Глеб — и на том спасибо. — Ушла в отпуск… — она вдруг вскидывает голову, смотрит на меня с отвращением. — И знаешь что, Карпов? Я без понятия, что ты натворил, но я рада, что на её месте не я. Давай о работе. Я аж закашливаюсь. Ну, класс. Это что ещё за фигня? Женская солидарность? Я вон тоже неделю болел — сомневаюсь, что кто-то винил в этом Сашу. Стас же вон мне не говорил: «Рад, что я не на твоём месте». Разве что думал… Хотя Лизу можно понять. Саша же в её глазах вся такая железная леди. А тут какой-то тусовщик вывел её из равновесия. Я бы тоже удивился. Саша планировала взять отпуск в начале июля — на свой день рождения. Вместе со мной. Мы хотели поехать кататься по стране, отметить в дороге — или где-нибудь в лесу, в палатке. Она, конечно, смеялась, что я дитя асфальта и через пару дней попрошусь домой. Но мы оба знали, что это шутки… Глупо было строить планы настолько заранее. Наверное, она договорилась с Виктором и поменяла даты. Уехала к семье. Гоняет со старшими на великах, играет с мелкими в футбик. Неплохая возможность перестать думать обо мне. Не видеть меня, не слышать, не пересекаться по работе. Не знаю, поможет ли ей это. Мне не особо помогает. Я вроде как отпустил её и понимаю, что надо двигаться дальше. Но застрял. Разбираюсь с ТЗ и возвращаюсь к себе. Долго смотрю на Леру. Пишу ей в мессенджере: «Хочешь на выходных в кино?» Ловлю её удивлённый взгляд. Наблюдаю, как она заливается краской.