Снег на песке

В подвал спускались неровные каменные ступени. Снизу повеяло прохладой — после жаркой улицы и душного зала это было даже приятно. Охранник провел Бьянку по темному коридору мимо двух рядов окованных железом дверей и остановился перед одной из них. — Все к стене! — рявкнул он, заглядывая в зарешеченное оконце. Убедившись, что узники исполнили приказ, он отпер замок и втолкнул Бьянку в камеру. Дверь захлопнулась. В кромешной тьме послышалось сопение нескольких носов. — Мир вам, — поздоровалась Бьянка на алькантарском. — И тебе мир, — отозвались женские голоса. Опираясь на холодную шершавую стену, она на ощупь прошла вглубь и опустилась на голый земляной пол. Рядом кто-то заворочался. Нужно познакомиться с сокамерницами, может они расскажут что-нибудь полезное. — Меня зовут Бьянка. А вас? — Фарида. — Айша. — Гульнара. — И давно вы здесь сидите? — Два дня, — судя по голосу, ответила Фарида. — Завтра нас уже продадут. — Завтра? — Да. Стражники болтали, что завтра состоится большой аукцион. На него приедут торговцы со всей страны. — Говорят, там будет даже главный поставщик султанского гарема, — заговорщическим тоном добавила то ли Айша, то ли Гульнара. — То есть мы можем попасть в гарем самого султана? — удивилась Бьянка. — Нет, — вздохнула Фарида. — Таких как мы продают по дешевке в самом конце, когда богачи уже разъедутся. Эх, не хотелось бы попасть к какому-нибудь горцу из дальнего аула. — Или, не приведи Бурхан, в пустыню увезут, — подала голос Айша, — к погонщику верблюдов. — Но нас хотя бы не выставят голыми на городском базаре, — заметила Гульнара. — А почему вы решили, что вас продадут по дешевке? — поинтересовалась Бьянка. — Потому что мы второсортный товар, — вдохнула Фарида. «Товар»! Эти женщины сами считают себя товаром. Проклятая страна, проклятые нравы! — Тех, кто предназначен для богачей, не держат в таких подвалах, — добавила Айша. — Эх, знавала я лучшие времена. — А где их держат? — Думаю, у них наверху есть комнаты, — ответила Айша. — Но уж точно не в подвале, чтобы не попортить вид перед аукционом. — Но тебе, подруга, это все равно не светит, — сказала Фарида. — Раз уж ты оказалась тут, видимо с тобой что-то не так. Недостаточно ты хороша, чтобы ублажать богачей. — Судя по голосу, ты не старая, — заметила Гульнара. — Наверное, как и я, мордой не вышла. Снаружи раздались шаги. Кто-то подошел к двери и отодвинул створку, закрывающую окошко. — К стене! — Делай, что говорят, а то получишь плеткой, — прошептал кто-то из пленниц. Бьянка прижалась спиной к холодной стене. Дверь отворилась, на пороге показался стражник с подносом, на котором тускло мерцал огарок свечи. — Ужин, — буркнул он, поставил поднос на пол и ушел. Пленницы уселись вокруг подноса и принялись есть пресные лепешки, запивая их кислым молоком прямо из кувшина. Бьянка жевала безвкусный хлеб, рассматривая своих подруг по несчастью в колеблющемся пламени свечи. Фарида и Айша были довольно привлекательны, но староваты — на вид им было хорошо за тридцать, а Гульнара хоть и выглядела молодой, но ее лицо сильно портил длинный с горбинкой нос. «Второй сорт». Здесь, в этом мире, где женщина считается товаром, очень быстро начинаешь думать о себе такими категориями. Пленницы в свою очередь с любопытством разглядывали Бьянку. — А ты красивая, — сказала Фарида. — Что за негодяй тебя так изувечил? — Одна мразь, — сквозь зубы процедила та. — И он за это ответит! Женщины недоверчиво хмыкнули и продолжили скудную трапезу. *** Бьянка провела бессонную ночь, свернувшись калачиком на земляном полу. Она совсем продрогла, отчаянно кутаясь в тонкие покрывала, и к утру околела бы от холода, если бы к ней под бок не подползли остальные пленницы. Вместе им стало теплее, но сон все равно не шел. То Бьянке грезилось, что она вновь на корабле. Под ней словно качалась палуба, а в ушах отдавалось мерное дыхание моря. То она вспоминала, как ее ощупывал этот мерзкий Хасан. Как он заглядывал ей в рот, как запихивал пальцы. При этих мыслях все внутри сжималось от отвращения. А завтра ее снова разденут и выставят голой перед толпой похотливых мужиков, один из которых купит ее. Она станет его собственностью, и он будет делать с ней все, что заблагорассудится. Надо бежать! Искать любой способ, и бежать из этого ада! Бьянка прислушалась к мерному сопению подруг по несчастью. Может, для них, выросших в стране, где женщина — рабыня мужчины, все это в порядке вещей, но только не для нее! Отец воспитывал ее наравне с сыновьями. Да, она была его любимицей, он держался с ней нежнее и мягче, чем с ее братьями, но на тренировках он не давал ей никаких поблажек. Никаких дамских седел, никаких облегченных рапир: он учил ее сражаться с мужчинами, сражаться за свою жизнь, защищать себя и своих близких. «Отец, я не подведу тебя! — одними губами прошептала она, невольно сжимая кулаки. — Я сбегу, спасу Мию и отомщу этому ублюдку!» Рано утром пленниц разбудил стук в дверь и громкий окрик стражника: — Подъем! Все к стене! Женщины недовольно заворчали, но повиновались. Охранник вновь принес поднос с нехитрым завтраком, а также ведро воды, кусок мыла и расческу. — Приведите себя в порядок! — велел он. — Сегодня вас продадут! Узницы поели, а затем принялись умываться, расчесываться и заплетать косы. Бьянка безучастно сидела у стены. — А ты почему не расчесываешься? — удивилась Фарида. — Зачем? — Как это зачем? Для того чтобы тебя купил господин побогаче. Ты ведь не хочешь стать рабыней погонщика верблюдов? — Я сбегу, — буркнула Бьянка. Пленницы недоуменно уставились на нее. — Сбежишь? Куда? — недоверчиво переспросила Айша. — Не знаю. Подальше от этой клетки. — Весь Алькантар это клетка для нас, — с горечью произнесла Фарида. — Мы — собственность мужчин. Тебя спросят: «Кто твой господин?», и если ты не найдешь, что ответить, то любой мужчина имеет право взять тебя себе. — Что за идиотские законы? — возмутилась Бьянка. — Так испокон веков повелось, — сказала Айша. — Мужчина умный и сильный, поэтому он главный. А женщина — глупая и слабая, поэтому должна подчиняться. На все воля Бурхана. — Вот уж нет! В моей стране у женщин почти такие же права, как и у мужчин! — возразила Бьянка. — Может, мужчины и сильнее нас, но уж точно не умнее! — Нельзя так говорить! — сделала страшные глаза Гульнара. — Если твой господин такое услышит, он высечет тебя плетью! Держи язык за зубами! Бьянка ничего не ответила и принялась задумчиво жевать остатки лепешки. *** После обеда начался аукцион. В подвал доносился приглушенный топот множества ног, разноголосый гомон, подвывания флейты и звон тамбурина. Пленницы то и дело подходили к двери и прислушивались, нетерпеливо ожидая, когда же их самих поведут наверх. Женщин охватило лихорадочное возбуждение. Заточение подходило к концу, и вскоре должна была решиться их судьба. Через несколько часов основная часть аукциона, по-видимому, закончилась, и в продажу пошел товар «второго сорта»: начали выводить рабов из подвала. Несколько камер уже опустели, и, наконец, стражники остановились перед дверью, где томилась Бьянка. — На выход! Дверь распахнулась, и женщины вышли наружу, щурясь после долгого пребывания в темноте. Трое охранников, вооруженных саблями и кинжалами, повели пленниц вверх по ступеням. Миновав длинные коридоры, они вошли в небольшую комнату, где стоял диван и туалетный столик, заваленный косметикой и дешевыми украшениями. — Можете принарядиться, — бросил один из стражников. Фарида, Гульнара и Айша кинулись подводить глаза и брови и обвешиваться яркими побрякушками, а Бьянка присела на краешек дивана и принялась внимательно изучать окружающую обстановку. Сквозь занавеску, отделявшую комнату от аукционного зала, до Бьянки долетали комментарии распорядителя. — Женщина, ангалонка, тридцать лет. На шестом месяце беременности! Два раба по цене одного! Начальная цена — двести золотых! — Двести десять! — выкрикнул кто-то из зала. — Двести тридцать! — Двести пятьдесят… Ребенок еще не успел родиться, а его уже продают в чреве матери. Он уже раб и останется им на всю жизнь. — Триста золотых! — Продана за триста золотых! Через несколько минут в комнату вошел слуга с небольшой грифельной дощечкой в руках. — Фарида, двадцать пять лет, — прочитал он. — Я, — выступила вперед Фарида. — За мной! Та подчинилась. Так значит ей не тридцать, а всего лишь двадцать пять! Выглядит намного старше. И неудивительно, если учесть, в каких условиях она, должно быть, провела все эти годы. Фариду продали за триста пятьдесят золотых. Следом вызвали Айшу, а через полчаса Гульнару. Один из охранников куда-то отлучился, и Бьянка осталась наедине с невысоким юнцом, одетым в белую рубаху, короткую черную жилетку и широкие синие шаровары, подпоясанные желтым кушаком. На поясе висел кинжал, а платок из черного муслина закрывал лицо, оставляя открытыми огромные газельи глаза. Еще на выходе из подвала у Бьянки отобрали чадру, и полупрозрачные покрывала скорее показывали, чем скрывали ее тело. Мальчишка тайком бросал на нее заинтересованные взгляды. Он столкнулся с Бьянкой глазами, и смущенно потупился. Она готова была поспорить, что если бы он не был таким смуглым, то непременно залился бы нежным девичьим румянцем. Это был шанс! Прикасаться к мужчине совершенно не хотелось, но либо ты позволяешь страхам взять над собой верх, либо берешь себя в руки и действуешь. — Эй! — окликнула она юношу. Тот вытаращил глаза. Бьянка приоткрыла вуаль, демонстрируя неповрежденную часть лица, и соблазнительно улыбнулась. Даже под платком стало заметно, как у мальчишки отвисла челюсть. Видимо, девушки нечасто ему улыбались. Оголенное плечо призывно показалось из-под воздушного покрывала. Охранник как завороженный подошел к Бьянке. Она потянула его за руку и усадила на диван, а сама забралась на него верхом. Он замер, боясь пошевелиться. Бьянка обняла его за шею и потерлась об него грудью. Из-под черного платка послышалось восторженное: — Ы-ы-ы! Бьянка нежно открыла его лицо. Совсем молоденький, только-только начали пробиваться усы. Она прильнула к его пухлым губам сладким поцелуем, а пальцами надавила на сонные артерии в углублениях по бокам от гортани, как учил ее когда-то отец. Парнишка хотел было вырваться, но Бьянка крепко прижимала его к спинке дивана. Через несколько секунд его глаза закатились, а тело обмякло. Бьянка вскочила на ноги. Теперь нужно действовать очень быстро: обморок продлится от силы пару минут. Она принялась судорожно стаскивать одежду с бессознательного тела. Сняла жилетку, рубаху, развязала кушак, стянула шаровары. Портками, все еще оттопыренными восставшей плотью, побрезговала. Тюрбан стянула с головы не разматывая — некогда будет накручивать его заново. Торопливо облачилась в наряд мальчишки. Сапоги с загнутыми носами велики, все остальное — почти впору. Бьянка завязала кушак, прицепила ножны. Жаль, что у него нет сабли, но даже с одним кинжалом она сумеет за себя постоять. Нахлобучила, словно шапку, тюрбан, поправила выбившиеся концы, закрыла нижнюю половину лица. Свои покрывала она скомкала и сунула в карманы шаровар. Пригодятся. Теперь — бежать! К счастью дверь оказалась не заперта. Бьянка выскользнула наружу и очутилась в лабиринте узких коридоров. Сперва побежала, но через несколько секунд заставила себя пойти обычным шагом. В этом наряде ее должны принять за охранника, нельзя привлекать к себе излишнего внимания. По дороге ей никто не встретился, похоже, все были в аукционном зале. Через несколько минут блужданий, ей удалось, наконец, найти выход. Сквозь ажурные ворота Бьянка увидела двоих стражников. С отчаянно бьющимся сердцем она толкнула тяжелую створку и вышла на улицу. Один из охранников лениво взглянул на нее, а второй, увлеченно занятый ковырянием в носу, не обратил никакого внимания. Пытаясь не сорваться на бег, Бьянка завернула за угол, нырнула в темный узкий переулок и уже там припустила, как сумасшедшая, уносясь прочь от кошмарного базара, где товаром служила человеческая плоть.