Снег на песке

Небо над Мирсадином подернулось мерцающей вуалью Млечного Пути. Вдали тихо плескалось море, а теплый воздух был насыщен пьянящим ароматом цветов и звонкими трелями цикад. Какая прекрасная ночь! Самое время вломиться в чужой дом. Амрен и Бьянка стояли возле глухой стены аукциона. Они были одеты во все черное, а их лица — скрыты под темными платками. Амрен держал в руках моток веревки с привязанным к ней большим крюком, и внимательно изучал верхний край стены. Бьянка нервно переступала с ноги на ногу, руки подрагивали от волнения. Снова этот дом из красного кирпича, где ее раздевали догола, осматривали и ощупывали как бессловесную скотину. А где сейчас Мия? Каким унижениям подвергается она? Нужно как можно скорее ее освободить! Наконец Амрен нашел подходящий выступ. Неспешно раскрутив веревку, он забросил крюк на крышу. Металл лязгнул о камень, и Бьянка вздрогнула. По словам Ибрагима, на крыше не должно быть постоянной охраны, но что, если кому-нибудь именно в этот момент взбредет в голову полюбоваться на звезды? К счастью, все было спокойно. Амрен потянул на себя веревку и, убедившись, что крюк зацепился надежно, ловко взобрался наверх. Бьянка с волнением смотрела ему вслед, а когда он выглянул из-за края крыши и жестом поманил ее к себе, облегченно вздохнула. Пальцы схватились за грубый канат. Ей не раз приходилось карабкаться по скалам, поэтому восхождение не составило особого труда, и через несколько секунд она уже стояла рядом со своим спутником, настороженно оглядываясь по сторонам. На крыше никого не было, а до следующего обхода стражи оставалась пара десятков минут. Амрен достал из кармана чертеж. Аукционный дом, как и убежище «Кривых мечей», представлял собой внутренний двор, окруженный двухъярусной галереей. Кабинет Хасана находился на втором этаже. Амрен кивнул вправо, и они неслышно отправились туда, стараясь держаться в тени зубцов. Их сапоги были обмотаны тряпками и почти не создавали шума. Достигнув нужного места, Амрен лег на живот и заглянул под внутренний край. — Все чисто, — шепнул он. — Идем. С этими словами он скрылся внизу. Бьянка последовала за ним. Цепляясь за каменное кружево, она повисла над аркой, затем качнулась вперед, разжала пальцы и спрыгнула в галерею. Стражников пока нигде не было видно. До следующего обхода оставалось не больше четверти часа. Надо как можно быстрее взломать дверь в кабинет и найти нужные записи. Бьянка сунула руку в карман, проверяя, на месте ли пенальчик с отмычками. Хоть бы замок не оказался слишком сложным! Прячась в тенях, они бесшумно двигались по галерее, как вдруг впереди послышались голоса. Амрен замер и жестом велел Бьянке остановиться. Голоса раздавались из кабинета Хасана! Проклятье! Почему он не спит в этот час? Неужели все пошло прахом? Амрен оглянулся и приложил палец к губам, затем указал вниз. Они пригнулись, подобрались к окну кабинета и спрятались под подоконником. Бьянка осторожно заглянула внутрь сквозь ажурные ставни и сразу узнала работорговца. Дрожь отвращения пробежала по телу, когда она вспомнила, как тот ощупывал ее. Хасан сидел за массивным столом, а над ним склонился огромный свирепого вида мужчина с окладистой черной бородой. Амрен сдавленно хмыкнул. Бьянка с удивлением взглянула на спутника: похоже, он узнал его. Из-за пояса великана торчал пистолет, на боку висела огромная сабля. У стены стояли еще двое вооруженных мужчин. — Надуть меня вздумал, шакал смердящий? — грозно проревел гигант, хватая несчастного работорговца за полы зеленого халата. — Никак нет, почтеннейший Бахтияр, — сбивчиво залепетал тот. — Бурхан свидетель, я заплатил вам сполна. — Врешь, собака! Я слыхал, ты сорвал неплохой куш на последнем аукционе! Где моя доля? — Клянусь Бурханом, я заработал совсем мало! — Будешь врать — лишишься своей никчемной головы! — Помилуйте господин! Да разве посмел бы я вас обмануть? — Давай сюда свою учетную книгу! Посмотрим, насколько ты меня надул. — Но, господин Бахтияр… Великан выхватил из ножен саблю и угрожающе замахнулся. — Что тебе отрубить первым? Руку или ногу? — Н-не надо! Вот, возьмите, уважаемый. Открыв ящик стола, Хасан извлек оттуда толстый манускрипт и с почтением протянул его Бахтияру. Тот спрятал оружие и взял книгу. — Ладно, дома разберусь. Если ты меня надул, пес шелудивый, то клянусь Бурханом, тебе несдобровать! Он сунул книгу подмышку, кивнул своим охранникам и они направились к выходу. «Черт! Они же нас заметят!» — едва успела подумать Бьянка, как Амрен схватил ее за локоть, втолкнул в какую-то темную нишу и втиснулся в нее сам. Хлопнула дверь, раздались тяжелые шаги. Бьянка замерла и затаила дыхание, боясь выдать свое присутствие. Когда Бахтияр и его люди проходили мимо, ее ноги подкосились от страха. К счастью их не заметили. Стук сапог затих, и Бьянка обнаружила, что стоит так близко к Амрену, что чувствует исходящее от него тепло. Волна жара прокатилась по телу, стало немного не по себе. Но не успела она разобраться в своих ощущениях, как Амрен покинул укрытие и жестом велел ей следовать за собой. Он подсадил ее, чтобы она смогла ухватиться за выступ орнамента, затем подпрыгнул и уцепился за него сам. Взобравшись на крышу, они вернулись к закрепленной веревке, и спустились на площадь. Потрескивающее пламя жаровен выхватывало из сумрака опустевшие прилавки. Вокруг не было ни души. Амрен и Бьянка быстро миновали базарные ряды и нырнули в темноту извилистых улочек. — Что же нам теперь делать? — спросила Бьянка, когда они отошли на достаточное расстояние. — Как забрать книгу у этого громилы? Амрен повернулся к ней. — Не волнуйся. Я знаю, где он живет. — Правда? — в ее душе затеплилась надежда. — А кто он такой? — Бахтияр. Капитан городской стражи, шайтан его дери. Вот уж не знал, что он вымогает деньги у Хасана. Хотя, чему я собственно удивляюсь? — Капитан городской стражи? — присвистнула Бьянка. — И как же мы достанем у него книгу? — Доверься мне, я что-нибудь придумаю. *** Немного вздремнув после ночной вылазки, Бьянка решила спуститься на кухню чего-нибудь перекусить. Мустафа всегда наготавливал впрок, поэтому несмотря на прожорливость его подопечных, после завтрака осталась целая миска плова с курятиной. Утолив голод, Бьянка поднялась на второй этаж, собираясь снова лечь спать, но когда она шла по галерее, то из покоев Амрена до нее донеслись низкие вибрирующие звуки струн. Дверь была приоткрыта и Бьянка невольно заглянула внутрь. Амрен играл на чем-то вроде лютни. Их глаза встретились, и он кивнул, приглашая ее войти. Она уселась на диван и прислушалась к завораживающей мелодии. Длинные пальцы ловко двигались по грифу, извлекая из струн сильный глубокий звук, пронзающий до самого сердца. Бьянка закрыла глаза. Несмотря на непривычную тональность и вплетение алькантарского орнамента, мотив показался ей смутно знакомым. В томных тягучих переборах слышался звон ручья, шелест ветра в горах, раскаты грома летним вечером. Колебания струн затихли плавно как морской закат, оставляя после себя радостный трепет и воздушную легкость в груди. — Что это за мелодия? — спросила Бьянка. — А ты не узнал? Это хейдеронская песня, — ответил Амрен. — Мать напевала мне ее в детстве. Слова давно забыл, а мотив в голове остался. И тут Бьянка припомнила, что действительно не раз слыхала эту песню на пирах и охотничьих привалах у костра. — Ну-ка, дай лютню, — попросила она. — Лютню? — Амрен протянул ей массивный инструмент. — Это уд. Уд действительно отличался от лютни: гриф без ладов, а струн всего одиннадцать — пять сдвоенных и одна одинарная. Бьянка тронула струны — звучание показалось необычным. Она попыталась наиграть мелодию, но у нее толком ничего не получилось. — Возьми, — она со вздохом протянула уд обратно. — В Хейдероне другие инструменты? — полюбопытствовал Амрен. — Да. У лютни больше струн, и настроены они по-другому. Но у тебя очень хорошо получилось сыграть эту песню. Я даже вспомнил, что несколько раз слышал ее. — А слова ты помнишь? — с интересом спросил он. — С трудом. — Жаль. Мне бы очень хотелось узнать, о чем в ней поется. Бьянка напрягла память, но слова упорно ускользали от нее. — Что-то о борьбе с захватчиками, — наконец припомнила она. — С ангалонцами? — Ну да. Хейдерон ведь триста лет был под их властью. — Теперь вы, должно быть, счастливы, что наконец освободились? — Конечно. Но в первые годы после войны было непросто. За триста лет страны вросли друг в друга корнями, и разрывать эти связи было очень болезненно. К счастью, наша королева приходится кузиной князю Ангалонии, поэтому у нас с ними в итоге сложились неплохие отношения. — Бурхан свидетель, когда-нибудь я обязательно побываю в Хейдероне, — клятвенно пообещал Амрен. — Там очень холодно и ветрено. Тебе не понравится, — усмехнулась она. — Зато там, наверное, очень красиво. Мать всю жизнь тосковала по родине. Она часто рассказывала, какие там прекрасные горы и водопады. — Что есть, то есть, — вздохнула Бьянка. Доведется ли ей самой вновь увидеть родные места? Она взглянула на Амрена — в его глазах светилась печаль. — Ты должно быть очень любил свою мать? — Да. Очень, — глухо ответил он. Повисло неловкое молчание. — Я пойду? — наконец спросила Бьянка. — Да. Она встала и подошла к двери. — Бен! — Что? — она оглянулась. — Спасибо за разговор, — Амрен смотрел на нее с теплой искренней улыбкой. Бьянка улыбнулась в ответ и вышла за дверь. Какой же он все-таки… *** После обеда Амрен с половиной банды куда-то уехал, а Бьянка вышла в сад отдохнуть в тени деревьев. Она улеглась на скамейку, подложив под голову одну из атласных подушечек, и закрыла глаза, отдаваясь послеполуденной дреме. Жаль, что пока не удалось ничего узнать о судьбе Мии. Этот чертов Бахтияр так не вовремя забрал учетную книгу! К счастью, Амрен обещал ей помочь. Как же все-таки повезло встретить именно его. До сих пор он выполнял свою часть сделки, ничего не требуя взамен. А еще он защитил ее перед остальными, когда на нее хотели повесить всех собак за то ночное происшествие. Бьянка вдруг осознала, какую опасную игру она затеяла. Попади она в другую банду, еще неизвестно, чем бы это все обернулось. Амрен… Перед закрытыми глазами возник его образ, и она ощутила, как в груди разливается приятное искристое тепло. Он такой… Особенный… Но вслед за этим где-то на дне души мутным болотом всколыхнулось воспоминание о капитане Умберто. Бьянку передернуло. Неужели все мужчины такие как он? Неужели Амрен такой же?.. Нет, хватит об этом думать! Слишком больно. Слишком грязно. Раны еще кровоточат. Нужно поскорее найти Мию, освободить ее и убираться из этой проклятой страны, где солнце палит так нещадно, что плавится даже песок. Неожиданно над ухом послышался резкий голос, прерывая ее размышления: — Чего разлегся? Заняться что ли больше нечем? Назир! Вот же противный мальчишка. Бьянка лениво открыла глаза. Подросток стоял перед скамейкой, уперев руки в бока, а его черные глаза недобро сверкали из-под сросшихся на переносице бровей. — Проблемы? — спросила она, принимая сидячее положение. — Мне вот интересно, — въедливо начал тот, — с чего это наш атаман выгораживает тебя? Ты что, записался к нему в любимчики? Бьянка глумливо подняла бровь. — Завидуешь? Назир прищурился. — Послушай, умник, мне нужно, чтобы ты кое-что уяснил… — Да ну? Подросток угрожающе склонился над ней, от его рубахи резко повеяло потом. — Запомни, ты здесь никто, и звать тебя никак. Ты пришел позже всех, а значит будешь слушаться меня. И даже не пытайся подлизываться к атаману. — А то что будет? Назир обхватил Бьянку за шею, чтобы заставить ее склонить голову. — Я тебя прикончу! Бьянка молниеносно вскинула руку, нанося резкий удар под подбородок. Назир не удержался на ногах и рухнул навзничь. Спокойно сидя на скамье, Бьянка насмешливо глядела, как злобный волчонок поднимается с дорожки. Ее братья в подростковом возрасте тоже не отличались особой благовоспитанностью, и уж что-что, а обращаться с нахальными мальчишками она умела. — Ты об этом пожалеешь, — с ненавистью прошипел Назир, потирая ушибленное лицо. С этими словами он развернулся и потащился прочь, неуклюже переставляя чересчур длинные ноги. — Сопли сперва подотри, — бросила она ему в спину. *** Остаток дня Бьянка проспала, наверстывая упущенное за прошлую ночь. Когда она проснулась — солнце уже зашло, и последние отблески вечернего неба едва разгоняли полумрак маленькой комнаты. Бьянка зевнула, потянулась, и внезапно вспомнила слова той песни, что Амрен играл сегодня утром. Так выпьем же, братья, за славные дни Пусть сгинут бесследно наши враги Поднимемся все на борьбу как один Ньорун на битву нас благословил Горы и реки, озера, леса Нашей отчизны святая краса Меч мы поднимем, в битву пойдем Смерть ангалонцам! За Хейдерон! Ей тут же захотелось поделиться своим открытием. Она вскочила с тюфяка и выбежала в коридор. — Амрен, я вспомнил… — Бьянка распахнула дверь и влетела в его покои. …И тут же застыла как вкопанная. На диване среди кучи подушек лежала женщина. Кроме золотых браслетов на запястьях и щиколотках, на ней больше ничего не было. Красноватый отблеск свечей приглушенно мерцал на ее гладкой бронзовой коже. Длинные ноги незнакомка забросила на спинку дивана, а голову запрокинула, и ее вьющиеся черные волосы свисали до самого пола. Во рту она держала трубку стоящего рядом кальяна, а его гибкий шланг покоился между полных грудей, увенчанных крупными темными сосками. Бьянку бросило в жар. Женщина лениво взглянула на нее, вынула мундштук изо рта и, округлив пухлые губы, медленно выпустила плотную струю сизого дыма. — Ты кто? — подняла она четко очерченную бровь. — А-а-а… э-э-э… я лучше пойду, — растерянно пробормотала Бьянка. — Лейла, с кем ты разговариваешь? — послышался голос Амрена. Дверь ванной распахнулась, и он вошел в спальню. На нем были лишь белые шаровары, смуглый торс влажно поблескивал мелкими капельками воды. — Бен? Какого хрена ты тут делаешь? Убирайся! — Простите, — пролепетала она и выскочила за дверь. — Стучаться надо, — недовольно бросила Лейла ей вслед. Бьянка вихрем пронеслась по коридору и с отчаянно бьющимся сердцем влетела в свою комнатушку. Захлопнув за собой дверь, она без сил привалилась к стене. В груди кололо так сильно, словно внутрь напихали толченого стекла. Горло перехватило рыданиями, стало нечем дышать. Идиотка! Что она себе напридумывала? Он такой же как все. Такой же, как те упыри, что насиловали ее. Похотливый озабоченный мужлан, у которого лишь одно на уме. А она чуть ли не влюбилась в него, дура! Наивная дура! Бьянка рухнула на матрас и вцепилась зубами в подушку, чтобы не завыть от боли. Ногти глубоко впились в ладони, но она этого даже не замечала. Как это глупо! Личная жизнь Амрена никаким боком ее не касалась, но Бьянка ничего не могла с собой поделать. Ее разрывало от жгучей ревности к этой холеной ухоженной стерве, и в то же время испепеляла злость на саму себя. Она ненавидела свое тело, ненавидела изуродованное лицо, ненавидела Амрена и его любовницу, за то, чем они сейчас занимались в его спальне. За что ей все это? Неужели этот ад никогда не закончится? Забудет ли она когда-нибудь тот кошмар? Она провела рукой по щеке, ощущая под пальцами грубый едва заживший рубец. Нет. Она никогда не станет прежней. Никогда.