Под сенью разрушенного мира 1: учеба маленькой лесной девы

В последнее время община Эйрола серьезно продвинулась в разведке планов секты. Информация собиралась по подслушанным обрывкам фраз, намекам, слухам, наводке особенного чутья последователей Покровителя чувств. И вот, проверяя одно из мест, упомянутых сектантами, Гай вновь отправился в очередную запретную зону. Впрочем, в последнее время в иных бывать особенно и не приходилось: оказалось, что многие из запретных мест активно используются последователями Покровителя разрушения, а если он хотел собрать самую ценную информацию, приходилось лезть в самую глубь сектантских угодий. Забытый друидами и самим Эрвом Алый лес располагался вдалеке от основных поселений. По информации общины Эйрола, многие тысячи лет назад в нем проходила ожесточенная борьба за нечто опасное, оставившее следы ярости и безумия в воздухе до сегодняшних дней. Это нечто физически ощущалось в воздухе, горячило кровь и толкало на необдуманные поступки. Его «населяли» лишь деревья Кона с гигантскими черными рассохшимися стволами, окутанные алой дымкой. Пройдя вглубь совсем немного, Гай ощутил невероятное чувство опасности, несравнимое ни с чем испытанным им до этого. Оно подсказывало бежать, не оглядываясь и даже не пытаясь спрятаться. Он удивился, но все же действительно отступил, пока чувство опасности не угасло. «С этим лесом точно что-то не так. Это логово существа, которое лучше не трогать? Но разве сектанты не сталкиваются с ним?» Гай увидел, что вокруг того места, откуда он убежал, быстро распространилась волна гнили. Его достиг хрипловатый, будто захлебывающийся голос: — Малыш Гай, куда же ты бежишь? Мы же уже почти одна семья! У меня есть для тебя подарок… Из леса показалась фигура старика в серых лохмотьях, опиравшегося на узловатый посох, при каждом прикосновении к земле которого широко вокруг распространялась гниль. «Это же аватар самого Иста! Да еще и при полном параде, с Посохом разложения при себе. Проклятье! Не уйти. Ах, я еще так молод!» Гай крепко сжал в руке кинжал, подаренный отцом, и все же бросился бежать со всех ног в междумирье по одним адептам Эйрола известным тропам, преследуемый по пятам зловещим булькающим хохотом. До тех самых пор пока, наконец, чуть не врезался в фигуру иссохшего старика в рваном плаще. Гай обмер, инстинктивно пятясь и поспешно прикрывая нос рукавом от непереносимой вони разлагавшегося тела и убивавшего все живое Дыхания Иста. Истинное тело Гнилого Лова! Да его ждали! Этот лич знал, как побежит разведчик! Ист наигранно-добродушно отчитал Гая: — А ты быстро бегаешь! Я только хочу сделать тебе подарок, не бойся… Старик протянул ему костлявую руку со следами разложения, в которой держал небольшой метательный нож, покрытый древними рунами. Гай с дрожью опознал старое оружие отца. Ошибки быть не могло, это тот самый уникальный нож! Он с детства мечтал о нем. Проклятье! Гай остановился в нескольких шагах от старика и молчал, стараясь не наглотаться смертельно опасного гнилого дыхания Иста. — Ну же, малыш, не робей. Пойдем, я проведу для тебя экскурсию по моему лесу в обмен на помощь в одном деле. Гай молчал, разглядывая нож. Нет, это все же не отцовский, но точно такой же, только новый. Он следит за сектой, а Ист следит за ним? Скорее, это даже насмешка: я знаю все о тебе. Кто ты, откуда, кто твой отец, что тебе нравится и о чем ты мечтаешь. Но если он знает все, почему его до сих пор не поймали и не прирезали сектанты? Или Исту все равно? Нет, нужно узнать больше, пользуясь шансом. Ист не дышит на него намеренно, значит, не собирается убивать. Гай тайком установил связь с Главой и почтительно склонился, принимая нож: — Благодарю великодушного Покровителя разрушения. — А ты знаешь кое-что о почтении к старшим! Ты мне нравишься. Следуй за мной. Ист неторопливо направился в обратном направлении. Гай, собрав всю храбрость в кулак, направился за ним на некотором удалении, передавая информацию. Лов не замечал установленной связи с Главой? Или ему правда все равно? Похоже, на этом его недолгая служба закончится. Эх, не так представлялся ему этот конец! Как же хочется жить! Прощай, сестренка. Очень жаль, что не удастся даже поздравить тебя со сдачей экзамена. Проклятая секта! И зачем он связался с этой работой?! Но ничего не поделаешь, хотя бы напоследок соберет как можно больше сведений об этой проклятой секте. Гай вышел в мир и вновь встретился с аватаром Гнилого Лова, ожидавшим его на опушке запретного леса. Солнце клонилось к закату, заливая и без того бледно-алый воздух леса красными лучами. Разведчик рассматривал массивные черные стволы деревьев Кона, золотистые листья на земле. Лес абсолютно пустой. Бросалось в глаза полное отсутствие животных и птиц, да и вообще любых живых существ: даже насекомые не приставали. Лес выглядел кем-то почищенным: на земле нет веток, упавших старых деревьев, лежат только прекрасные золотистые листья. Гая окружала полная тишина, нарушаемая лишь шелестом под ногами. Он наконец-то набрался храбрости спросить: — Что произошло здесь, после чего это место стало таким? — Каким? — Здесь нет ничего живого, будто прибрано и все в странной алой дымке. Откуда она вообще взялась? — Мои служители следят за порядком здесь. А источник дымки мы сегодня устраним. Ист уверенно вел его вглубь леса. Ближе к центру леса концентрация алого дурмана возрастала. От него не спасал ни толстый слой тряпок, ни защитные руны на одежде. Он похож на энергию, которая проникала в тело, кипятила кровь и обжигала энергетические каналы. Гай почувствовал, как сходит с ума. Ему хотелось подраться с Истом, вырезать всю его общину безумных сектантов, немедленно заняться сексом с кучей горячих девочек, забрать сестру, направиться на поиски отца и еще что-то и все сразу. Стало жарко. Он весь покрылся потом. Руки чуть подрагивали. Гай оперся на ствол дерева, пытаясь отдышаться, но не рассчитал силу и оставил на дереве вмятину, едва дотронувшись. Рука разодралась в кровь, а пара пальцев неестественно согнулась, но он не чувствовал боли. Он задумчиво поправил сломанные пальцы, снова не рассчитав силу и едва не оторвав их. Кровь очень быстро остановилась, а рана зажила, будто ничего и не было. Кости срослись. Гай задумчиво посгибал и поразгибал пальцы. Идеально срослись. Ист остановился перед могилой в самом сердце леса. На очень старом черном надгробии с разрушенными временем краями было что-то написано на древнеэлькринском. Руны недавно обновили, а надгробие выглядело так, будто за ним следили. Вокруг могилы алой дымки больше всего. Гай не знал древнеэлькринского и никак не мог прочитать имя. — Чья это могила? — Здесь же написано, — хрипло рассмеялся Ист. — Кто-то из твоих друзей? — В некотором роде. Раскопай. — Лич будто из-под своих лохмотьев вытащил и протянул ему лопату. — Почему именно я? — Должен же ты хоть как-то отплатить мне за терпение, малыш! Постоянно лезешь не в свои дела. Гай вздрогнул. Все равно умирать, но ведь страшно! Он что, хочет положить его рядом со своим древним другом? Но взял лопату и начал копать, продолжая расспрашивать. — Чем я обязан терпению почтенного? — Моим намерением принять тебя в свою семью. — Вынужден отказаться от приглашения в секту. Я никогда не буду следовать пути Покровителя разрушения, — хмыкнул Гай, копая. Это давалось неожиданно легко: влияние густой алой дымки значительно облегчало задачу. — От твоего решения здесь ничего не зависит: рано или поздно ты станешь частью нашей семьи, — полупрохрипел-полупробулькал Ист. — Я лучше умру, — твердо отказался Гай. — Разве это не расстроит твою сестру и отца? — вкрадчиво спросил Лов. — Гораздо больше их расстроит, если я вступлю в секту, уничтожившую наш дом и разрушающую наш родной мир. — Наша семья не планировала трогать ваш дом. Ткань мира под ним была слабой и провалилась сама. — Хочешь сказать, твоя секта виновата не во всех прорывах? — Только в тех, которые проходят по границе между опорами, мы же не безумцы. — Зачем вам это? — Чтобы добиться любви и справедливо распределить ее. «И этот ответ дал не безумец?» Гай закатил глаза, но уточнить явно бредовый ответ не успел: лопата уперлась в что-то твердое, едва не сломав хрупкие руки снова. Он стал осторожно раскапывать вокруг, освобождая каменную крышку гроба. — Уничтожить мир, чтобы распределить любовь? Что за бредовая идея?! Между кем ее распределять, если все погибнут?! — Настало время отогреть любовью тех, кто заплатил своей жизнью, чтобы остальные могли благополучно жить в счастье столько тысяч лет. — Трупы, что ли? — растерялся Гай. — Даровать достойное посмертие неупокоенным душам, — пояснил, как непонятливому ребенку, Ист. — Не проще ли позвать сестричек Архи побороть нежить и друидов провести очищающие ритуалы после? — Это не помогает. Для очищения нужна любовь, которой они были обделены. — Что же это за призраки такие?! — Большее я могу рассказать только своим последователям. — Ты же уже считаешь меня частью своей семьи? — хмыкнул Гай. — Эта информация затрагивает интересы других Ловов. Я могу ответить на твой вопрос, только если ты поклянешься мне в верности. — В таком случае откажусь. Гай дочистил каменную крышку, обвязанную цепями с рунами печати. Выглядело сложно. — Вскрой. — Ист ледяным прикосновением к спине заблокировал его связь с Эйролом и протянул Гаю схему взлома печати. — Пожалуй, откажусь, — напрягся он, хмурясь: не удавалось нащупать и капельку из Источника его Покровителя. Ладно бы только прервал доклад Главе, но это не значило ли, что ему и в самом деле предстояло стать сектантом или умереть прямо сейчас?! Лучше уж смерть… Или нет, лучше поклясться, узнать, как можно больше и раскрыть секреты Главе, умерев уже тогда. Сгубит душу, конечно, но ведь все равно умирать, какая разница, как именно: только телом или и душой тоже? — Выбор стоит между смертью и вскрытием печати с сохранением в секрете того, что произойдет после, — спокойно пояснил лич, следя за ним. — Что внутри? — нахмурился Гай. — Вскроешь — узнаешь, — вкрадчиво ответил Ист. — Почему не сделать это самому или не попросить своих сектантов? — Хочу, чтобы это сделал именно ты. — Почему? — Узнаешь в свое время. Слишком много вопросов, малыш. К делу. — Скажи хотя бы, ты отпустишь меня после? — На этот раз отпущу, если вскроешь печать и поклянешься сохранить произошедшее сегодня в секрете. Гай прислушался к своему чутью. Оно не видело в снятии печати ничего опасного. Да и поклясться в молчании и в верности Исту — две совершенно разные вещи. Он неохотно пробурчал древнюю клятву о молчании, болезненно отозвавшуюся следом в душе, поморщился и, повозившись немного, вскрыл печать. Крышка гроба даже под действием алой дымки казалась невероятно тяжелой. Гай с трудом поднял ее и поставил вертикально рядом. Он заглянул в гроб, и его сердце затрепетало. Рядом с прахом и аккуратно сложенным старинным поясом старейшины общины Кона лежали прекрасно сохранившиеся ножны, из которых выглядывала гарда, принявшая на себя не один удар, и потертая длинная рукоять со скошенным широким навершием. На рукоять наложены печати, но даже так из нее исходило алое пламя, порождающее дымку. Гай не утерпел и вытащил оружие из ножен — огромный толстенный тесак. Даже под действием алого пламени из рукояти и густой дымки Гай с трудом поднял его. «Этот покойник был тем еще монстром…» — вздохнул про себя он. Парень почувствовал желание оружия проливать кровь, убивать, его задор и нетерпение, жажду резни, а еще страсть во всех ее многогранных проявлениях, совсем как от источника Эйрола. Оружие вызывало искреннее восхищение: очень качественно сделано. На широком лезвии выгравировано имя, но прочитать на древнеэлькринском не удавалось. — Нравится? — вкрадчиво спросил его хриплый булькающий голос со спины. Гай не задумываясь прошептал, разглядывая прекрасное оружие: — Нравится… Запоздало он сообразил, с кем говорил, и, вздрогнув, повернулся. — Калир тебе не подходит, Гай. Позже я подарю тебе совершенно особенный нож. Благодарю за помощь, дитя… Лич зловеще улыбнулся из-под капюшона, и его глазницы вспыхнули алым. Он аккуратно ссыпал прах в сосуд, убрал будто за пазуху вместе с поясом, легко принял тесак из рук Гая, вложил в ножны и ушел. Парень оторопело посмотрел на старика, который так легко поднял эту махину, на секунду забыв, что это просто одно из обличий могущественного Лова. С Истом ушло и чувство опасности. Гай опустился на землю, сжав рукоять кинжала отца. Он дрожал. Осознал, что выжил, и был безумно рад этому. Остальное не так важно. Гай обшаривал лес весь остаток дня, но, кроме могилы и постепенно развеивавшейся алой дымки, ничего не нашел. Темнело. Он тяжело вздохнул и неохотно поплелся в общину, прикидывая, как будет докладывать Главе о произошедшем. Особенно о той части, о которой рассказывать нельзя: как Ист его отпустил без обращения в своего последователя, да еще и с учетом оставшейся на душе клятвенной печати, характерной для сектантов. Правда, у них она на теле, а не на душе, но не все ли равно? Вот так история…