Я люблю тебя, "папа"!

Я забеременел сразу с той самой памятной ночи в шале. Забеременел, но не сдался, я сопротивлялся, по сути, сам себе где-то месяца четыре, пока животик мило не вырос прямо на глазах. И это была моя первая, счастливая беременность. Про первую я вообще не вспоминал. Почти. Просто знал, что где-то на планете живет человек, которому я просто дал возможность появиться на свет. Я сам тогда был почти ребенком, едва отпраздновавшим совершеннолетие. Это было теперь уже не то восемнадцать, не то двадцать лет назад. Теперь совсем все по-иному, так трудно привыкнуть, что о тебе кто-то заботится, кто-то контролирует: хорошо ли ты поел, не замерз, не жарко ли тебе, не тошнит и так далее по списку, со всеми остановками! Да, меня тошнило уже только от этого! Еще мне предстояло знакомство с родителями будущего супруга, и я нервничал. - Малыш, ну перестань - отцы у меня просто замечательные! Они никогда особо не баловали меня. Я воспитывался в спартанских условиях, и мне всегда хотелось чуть больше тепла... - И почему ты решил, что я могу тебе дать это тепло? - А ты чем-то похож на странное существо из моего детства... Неясный образ, а глаза такие, как у тебя. Мне не известно, был ли это человек? Может, просто сон, моя фантазия о нереализованных желаниях. - Дети часто мечтают о таком, - я задумался, а что помнит мой ребенок, которого я оставил, только родив его на свет? Что я ему скажу, если встречу? Что долго искал его? Но он уже взрослый мальчик - ему лет 14-15, и я даже не знаю, кто он, омежка или альфа? Повезло ли ему встретить на своем пути добрых людей, как в свое время мне помогли те, почти забытые мною супруги? Наши ночи были наполнены страстью и нежностью, к шести месяцам я достаточно округлился, и теперь врачи настаивали, чтобы я лег на сохранение - стрессы губительно действуют на плод, а ему еще надо было развиваться. Любимый медленно брал меня, у нас струилась по ногам смазка, смешанная с его спермой и моими соками. - Ты восхитителен! Так пахнуть чистотой и свежестью можешь только ты! - Ты смешной! Тебе всего двадцать лет, сколько у тебя было до меня омежек? - Сколько бы их ни было, ты один такой... - он задышал часто-часто, и было уже не до разговоров, когда мы в очередной раз были близки к разрядке. Потом он нес меня в душ, медленно мыл, оставляя на моей белой коже засосы и укусы. Промежность тянуло от засохшего семени, сколько же его было во мне! Я превратился в ходячую похоть, желая больше всего, отдаваться моему возлюбленному, быть с ним, под ним ежечасно, ежесекундно. А мне надо было встречаться с кучей народа. Вот на восьмом месяце, так и быть, перестану следить за собой, раз меня запрут дома, и мне будет нечего делать, кроме того, чтобы ждать домой моего любимого мальчика, готовить еду и раздвигать ножки. Тогда мой организм подготовится произвести на свет дитя, и мне в первый раз будут оказывать помощь не социальные работники, а мой единственный альфа, мой нежный бычок-осеменитель и нежный будущий отец. - Дай я потрогаю тебя? Как нас учили в центре репродукции? - Нет, любимый, так еще рано, да и я боюсь. - Ты же взрослый омега и рассказывал, что уже рожал... - Прекрати... Не напоминай мне об этом... - Родной мой, прости-прости-прости меня, непутевого, я не думал, что это так больно для тебя! - Тот ребенок, которого я ищу, несчастнейшее существо. Меня тогда изнасиловали, и я просто не смог заставить себя сделать аборт. Я решил родить, ты знаешь, как в нашем обществе относятся к омегам-одиночкам? - Любимый, прости, я обидел тебя? - Нет, когда я рядом с тобой, мне ничего не страшно. Просто нахлынуло то, что хотелось бы никогда не вспоминать - память тела и неласковые руки социальных работников, делавших это с нами - омегами-одиночками, а нас там было не один и не два, а почти инкубатор, и они - будущие акушеры-практиканты. - Какой ты нежный, так сладко пахнешь, - перевел он тему и стал бережно укачивать меня, гладя через домашнюю кофточку живот, попку, грудки с набухшими сосками. И я уснул, чтобы снова проснуться в его жарких объятиях и плакать, вспоминая прошлые муки и то, как мне не дали ни взглянуть, ни прикоснуться к моему сыночку. Состоятельные друзья объясняли все это заботой обо мне, что мне будет неприятно видеть свой позор. И я лежал тогда один, брошенный в родильном блоке, и слезы текли по щекам, попадая в уши, и до сих пор помнил, как болела налитая молоком грудь. Один из бывших друзей тогда, как будто в насмешку, предложил забрать меня к себе, с условием, что я брошу все эти глупости и стану послушным мужем-инкубатором для его детей, и предложил мне немыслимую сумму по контрактному супружеству. Просчитался. Я в тот же день собрался и исчез из города навсегда. О чем до сих пор жалею... Туго повернулся мой малыш, чувствуя мои слезы. «Прости, маленький, больше не буду», - я погладил свой животик и почувствовал руки, жарко, надежно обнимавшие меня. И опять плакал от невыносимой нежности, а любимый, спустив с меня штанишки, снова ласкал мою голую попку. Все, перестаю заниматься самобичеванием и начинаю просто жить! Меня любят! Я любим и люблю и, несмотря ни на что, найду моего мальчика! А потом мой, такой надежный и защищенный мир рухнул. Боги смеются надо мной... Мне снова надо убегать от него - такого любящего моего нежного мальчика! Моего первенца...