Я люблю тебя, "папа"!

***

- Мистер Роджерс, я все же хотел бы поговорить... - Да, Эдди, проходи. У тебя сегодня осмотр или завтра? Когда тебе и малышу удобно? Cкажи шоферу, и он отвезет тебя, няня останется с Робертом на целый день. - Я не о том, мистер Роджерс... - О чем тогда, малыш? - О странностях наших взаимоотношений. - Сядь, Эдди. Сядь и успокойся. Твоя паника, твои переживания абсолютно беспочвенны. Я тебе говорю сейчас это, как отец, которому пришлось принять выбор сына. Да, нам это было не просто, но мы не хотели потерять ни его, ни тебя, ни нашего внука! - Не горячитесь, мистер Роджерс, прошу вас. - Я не горячусь, мой милый, совсем не горячусь, мне просто больно видеть, что ты мучаешься этим. - А как же иначе?! Я замужем, по сути, за собственным сыном! - Практически это так, но давай поедем на очередной твой осмотр вместе и послушаем, что тебе скажут о суррогатном отцовстве генетики, и тогда ты уже решишь - надо тебе переживать или еще можешь погодить и со временем нам родить еще парочку внуков? - Без генетических катаклизмов? - Думаю, что да. Робби не выписали бы из роддома просто так, не обследовав недоношенного младенца вдоль и поперек и не найдя у него никаких отклонений на генетическом уровне в том числе! - Хорошо, я согласен с вами, мистер Роджерс. Мы поедем завтра, пока Тео в командировке черт-его-знает-где. - Хорошо, малыш, только пообещай мне выспаться и... зови меня просто Диком? Хорошо? - Хорошо мистер... Дик, да, спасибо. Спал ли я? Не помню, что-то ел, что мне накладывал сияющий улыбкой дружелюбный Поль, его ласковые руки я помню еще с поры моей беременности - он также ухаживал за мной. Дик тогда был практикующим хирургом и дома бывал редко. Но в важные моменты и он старался поддержать общий настрой семьи. Теперь мне предстояла нелегкая, разрывающая душу дилемма. Инцест или нет? Как мне к этому относится? То, что я люблю Теодора, а он меня - бесспорно! Но... Тут мои мысли путались и из розовых мои мечты становились серыми или приобретали какую-то неприятную буро-красную окраску засохшего кровавого пятна. Потом Дик рассказал мне, что нашли меня в глубоком обмороке в детской. Я упал, не дойдя несколько шагов до колыбельки. Так что под наблюдением я оставался в течение всего времени, пока Тео не взбунтовался и не проник ко мне варварским способом - через окно. Подкупил шофера и на выдвижной стреле его "докинули" до моего окна. Я смеялся, как мальчишка! Дик, Поль и доктор Эммерс хотели вначале запретить ему совсем навещать меня, но, услышав мой смех, смягчились, и стало чуть попроще - меня перевели в семейную палату - тут был и Робби, и Тео мог оставаться с нами, сколько угодно. А мне это было очень важно. Чувствовать его объятия, ощущать его близость. Когда малыш засыпал - мы позволяли себе иногда близость. Однажды (ой как потом было стыдно!) нас застукали за этим делом, я благополучно смылся в ванную, а мой несчастный муж принял на себя все раздражение старшей медсестры. Зато через три дня нас выписали, придя к выводу - раз у нас с интимной жизнью все хорошо, то и с сердечной тоже все в порядке. А между тем прошло три месяца, и милый доктор, похмурив свои брови-кустики, больше для порядка, постановил: - Ну что же, дорогие мои! Можно констатировать, что нашему дорогому Эдди больше не грозит длительная операция! Он практически здоров, но следует предохраняться и соблюдать определенные требования. Далее шла целая "прокламация" с указанием, чего мне есть и делать не следует и совсем немножко - чего следует. Я не слышал и половины. Тео, мой Тео нежно обнимал меня и гладил мои пальчики, и мы оба мечтали только об одном - оказаться вдвоем, как можно дальше ото всех... - Мой нежный, мой самый-самый любимый ангел! Как только у тебя закончатся эти вступительные экзамены, мы поедем туда, где встретились, высоко-высоко в горы, где будет легко дышать твоему сердечку, и где нас никто не найдет! Ни один из твоих профессоров или доцентов! А мне хватало и нашей комнатки в доме, ставшим вдруг таким родным. Поль нянчился с Робби, тот рос на редкость серьезным малышом, хотя его все баловали - от прислуги и садовника до няни и Дика! Он любил трепать деда за длинные усы и морщить при этом лобик. Мне же для полного счастья не хватало только одного - найти того, кого я потерял по глупости. Сыночек! Найду ли я тебя когда-нибудь?