Я люблю тебя, "папа"!

***

Серый спорткар стоял на площадке перед университетом, в котором я числился преподавателем. Вернее, преподавал компьютерную графику «по вызову» — что-то типа «Скорой помощи» бедным преподавателям совместно со студентами. Факультативом это никто не именовал, но когда я там появлялся, все вздыхали с облегчением — неготовых проектов в сессию сдано не будет, да и «умельцам» с кафедры тоже заодно все правил, естественно, за отдельную плату, а не от особой любви к искусству. Такого добра и в собственной мастерской было навалом — изощрялся как мог, скрывая кривые мазки, да и бросил я это неблагодарное дело — ручное творчество, если только не сводило кисть от мышки, и злобный Тео грозился сдать меня к отцу в больницу. Ирония судьбы — мой сын все время был со мной рядом — все три года, как он поступил в наше учебное заведение. Немудрено, что мы не сталкивались — отделения были разные, кафедр еще больше, а с юристами я не пересекался никоим образом. Только однажды читал историю Древнего мира из-за внезапно скончавшегося старичка-преподавателя. Да и то не помню никого из тех юных лиц, задерживаться я там не собирался — лекции были вводными, шедшая дальше история права меня не касалась никоим образом. И вот теперь среди высыпавших из дверей студентов я старался увидеть того, кто напоминал хотя бы отдаленно того парнишку на снимке. Все карты мне спутал внезапно пошедший снег — несколько человек натянули на головы капюшоны, другие раскрыли зонтики, и момент был упущен. Снег все шел, потихоньку засыпая чахлый университетский садик, спокойно оседая на веточках тоненьких изящных деревцев. — Грей, ты посмотри, как красиво! — и припозднившаяся пара замерла в открывшемся дверном проеме. — А у тебя, как всегда, нет с собой зонта, — ворчливо отозвался высокий, скорее всего, альфа, натягивая на голову невысокого кудрявого парнишки капюшон и повязывая ему шею шарфом. — Фу, какой ты неромантичный, Грей! Как только родителям в голову пришло назвать тебя таким романтичным именем? — От него и страдаю — надо же было какому-то писателю назвать так своего героя — исполнившейся мечты омежки-романтика… — Ах так? Ну тогда получай! — парнишка покрасневшими пальчиками слепил снежок и, промахнувшись, залепил прямо в стекло спорткара. Прыснул в кулачек и, подхватившись, оба шустро побежали по направлению к метро. Я же, выйдя из машины, сгреб ладонью со стекла кусочек счастья, пока он не превратился в воду. — Ты как будто искупался! С ума сошел? Заболеть захотел? Раздеваться и быстро в ванну — греться! — Тео был дома и, наблюдая за моими неспешными действиями, сам раздел меня, отнес в ванну, набрал воды, добавил моей любимой фруктовой пены и говорил-говорил-говорил. Я же как будто примерз к этой картинке — мой взрослый сын играет в снежки со своим молодым человеком. Покрасневшие от снега пальцы. — Эй, ты спишь совсем? — я молча кивнул, укутанный в теплый ворс огромной простыни. Разбаловал ты меня, любимый, никого я не подпускал еще к себе так близко. Что будет, если ты охладеешь ко мне? Мое «бумажное сердце» не выдержит… — Спи, сон для тебя лучшее лекарство, — он закутал меня в одеяло, поставил на прикроватный столик бокал домашнего лимонада и ушел поговорить с папой по телефону. В соседней комнате спал наш Робби, а у меня под подушкой всегда будет лежать фотография моего навсегда потерянного, найденного сына. — Эд, у тебя сегодня встреча с галеристами? — Надо посмотреть, на днях точно — это все, что я помню. — Давай съездим сегодня к родителям? Они по Робби соскучились, и у них скоро небольшая дата, они не хотят праздновать, просто желают обсудить список немногочисленных гостей. — С нами? К чему это? — Ты же, кроме моих родителей, знаешь только парочку знакомых отца, а все хотят познакомиться с моим знаменитым мужем и уже папе все уши прожужжали об этом. — Ну давай сходим… — Только не придумывай себе ничего и постарайся не задерживаться. Поедем на твоей машине, я хочу немного расслабиться. Ты не против? — Тео, ты уже взрослый мальчик, зачем спрашиваешь? — Затем, чтобы мой самый любимый «папочка» не ворчал, что от меня пахнет, и не выгонял в гостевую спальню. — Когда это я говорил такое? — Что ищешь? — Да перчатки вишневые запропастились куда-то! Не видел? — Второй слева ящик, посмотри. — Это что такое?! — из ящика вслед за перчатками появляется в тон им шелковый платок с нарядной вышивкой темным золотом. — Мой тебе подарок. — Тео, так нельзя… — Можно! — Ты совсем разбаловал меня… — Есть за что, иди ко мне, мой красавец! — мы обнялись, как будто уже никто никуда не спешил. — Вечером заеду за тобой, —тихо прошептал омега, раскрывая губки. — Буду ждать… — ответил альфа, прижимая к себе любимого.