<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Металл железа холодит мою шею, но я не веду и бровью. Я так и стою, застыв приподнятой на пальцах ног, и перед глазами у меня лицо викинга. Так, вблизи, оно ещё веснушчатее. На нём пляшут в хороводе удивление и изумление. Но ничего; скоро он привыкнет. Захочет ещё. Расслабится, и я застану его в тот самый момент. До моей щеки доносится его горячее дыхание. Мне вообще непривычно чувствовать тепло. Но это отчего-то импонирует. Я медленно опускаюсь на пятки, и рука блондина, разумеется, двигается за мной. Этот человек не так прост, как кажется. Я думала, что менее безобиден, но он и головы мне не даёт повернуть свободно, всё время его взор рядом со мной. Нужно быть с ним осторожнее. Он не дал мне дотянуться своими когтями до шеи шатена, которая так манит меня своей выступающей, пульсирующей веной. Я могла бы обхватить викинга руками и тем самым взять в заложники. И, пользуясь этим, смогла бы выйти отсюда. Найти себе оружие, дабы облегчить долю моих бедных когтей, ведь только они сейчас служат для моей защиты. А сила голоса в таком состоянии пока что неизвестна. Это всё мечты. Призрачные и неясные. У меня нет на них времени. И всё-таки, это не было только желание захватить его. Это был какой-то порыв, движимый воспоминаниями. В море с жестами всё проще. Он дотронулся до меня, а я захотела прикоснуться к нему. Неужели это несправедливо? А ещё я хотела заглянуть в его глаза. Есть ли в них страх? Из тех ли он, кто падает в обморок при взгляде на нас, или же звание охотника на сирен в самом деле оправдано? Тем не менее, план, возникший за мгновение в моей голове, весьма шаткий. К тому же, даже если получится сбежать, я не знаю, верну ли себе хвост когда-нибудь. Вспомнит ли моё тело вода? Очень хотелось бы, ведь я до сих пор не понимаю, как на этих палках можно устоять. Да теперь ещё и эти тряпки. В том клочке ткани было гораздо удобнее, а теперь меня отягощают бесформенная белая рубашка с каким-то мелким красно-зелёным узором вокруг шеи и длинный сарафан цвета водорослей. Хоть драться и будет гораздо неудобней, зато я теперь не дрожу от холода. Сперва ткань шершавила мою кожу, а сейчас я уже начинаю привыкать. Будто я опять в море, только не из воды, а из переплетения нитей. И всё же одно напоминание о доме остаётся: мои ступни коченеют от каменного пола так сильно, что я уже не обращаю на это внимания. Но, с другой стороны, в темнице дела с этим обстояли ещё хуже. А ещё жест этого викинга, при котором он колдовал над тканью поверх моих рук. Он так смотрел на меня… Кажется, я начинаю добиваться своего. Иккинг делает шаг от меня. Они вновь переглядываются с блондином, и это их единство меня бесит. Рука шатена тянется к одному из бесчисленного количества потайных карманов на его одежде. — Сведи руки сзади. — Что? — Сведи руки сзади. Сожми запястья. Я с недоверием смотрю на него и, нехотя делаю то, что он сказал. Клинок всё ещё держится у моего горла, а Иккинг начинает огибать меня и вскоре оказывается сзади. Через мгновение я чувствую, как мои руки вновь оказываются во власти верёвок. Он дёргает их, ткань платья щекочет щиколотки. Викинг старается оплести мои запястья и лишить меня тем самым единственного оставшегося мне оружия. Не успеваю я нахмуриться, как он оказывается передо мной с горой чего-то в руках. Опять какая-то одежда. Я пристально слежу за тем, как он расправляет её в своих руках. Это оказывается большой кусок тёмно-синей ткани, присборенный сверху с помощью какой-то верёвки много тоньше чем те, которые сковали мои руки. Он резко подаётся вперёд, и мне в нос бьёт его аромат. Морская соль, какое-то растение с озера, немного пота, что-то, что люди называют порохом… свобода. Я опять дёргаюсь: он заносит обе руки, сжимающие ткань, за мою шею. Касается моих волос, непривычно сухих и теперь каких-то немного кудрявых, и готовится сомкнуть два конца ленты на моей шее. Ткань облегает всю меня: спину, ноги, бока, плечи. Я чувствую тепло его рук, они так близки ко мне. Пальцы проделывают какие-то махинации с тонкой верёвкой. Он хочет меня задушить? — Что это? — бросаю я, когда он, закончив, делает шаг назад. Ткань, в которую он меня закутал, из-за той верёвки на шее держится на моих плечах. — Это накидка. Как плащ. Уже темно и холодно. Да и… — Что? Он замолкает, и голос подаёт его дружок. — Да и руки твои связанные так никто не увидит. Ну конечно. — Нам пора, — быстро произносит Икккинг, разворачиваясь к двери. Чья-то рука забирается под «плащ» и хватает меня за предплечье. Чувствую это прикосновение даже через ткань рукава. Я пытаюсь вырваться, но ничего не получается. — Либо так, либо с ножом у горла, — сообщает блондин. — Не надо дёргаться, будет только хуже. Молчи, когда мы выйдем. Если кто-то из прохожих что-то спросит, веди себя спокойно и тоже молчи. Мы сами всё скажем. Он, наверно, ждёт, что я покорно склоню голову и отвечу: «Да, повелитель». Шатен придерживает дверь, и мы с длинноволосым оказываемся снаружи. Свежий воздух не лучше воды, но и он придаёт силы. Передо мной раскидывается пейзаж. Верно, близится ночь. Мы находимся на каком-то возвышении. Сбоку видна частичка леса, а снизу, видимо, находится деревня. Диск солнца готовится закатиться за горизонт, но он ещё способен осветить крыши небольших деревянных домов, украшения, которые сходны с теми, что я видела на людских кораблях. Помимо них ещё какие-то непонятные постройки, столбы с какими-то отсеками, а немного дальше и подавно огромное круглое строение с крышей из цепей. Мне кажется, именно там меня и держали. Снизу какое-то движение. Видно, никто ещё не спит: движутся силуэты, в паре из которых я с удивлением узнаю драконов. Но единственное и прекрасное во всём этом только одно: впереди виднеется море. Золотые лучи играют с волнами, и это вызывает у меня печальный вздох. — Да она… Прямо как наши, — слышу я, и лишь теперь замечаю рядом с нами брюнета и длинноволосую блондинку. Вместо ответа кидаю на него злой взгляд. Касаемо этого викинга я готова делать это постоянно и без причины. Он просто меня бесит, Блондинка фыркает и протягивает мне два каких-то одинаковых предмета из меха. С секунду я гадаю, где уже видела такие, а затем вспоминаю, что такие же красуются на ногах людей. Я хорошенько запомнила их, глядя снизу-вверх на людей на берегу. — Что мне с этим делать? — Сунь в это стопы. — Поставь на землю. Она с раздражением кидает их к моим ногам. Я полминуты безуспешно пытаюсь залезть в них, но они падают в стороны. — Давай я помогу. Шатен приземляется на корточки перед моими ногами прежде, чем я реагирую. Обхватывает один из предметов… Мама же учила меня их словам… Один из сапогов, и замирает. Я просто смотрю на него, не двигаясь, и он поднимает на меня глаза. — Ну? На этот раз всё получается, и я ступнёй ощущаю твёрдую, войлочную подстилку. Пока я проделываю повторную операцию, вокруг царит напряженное молчание. Викинг поднимается на ноги, глядя на мои сапоги перед тем, как они скрываются за подолом платья. — Пошли, — ни в чём ни бывало бросает он. Остальные глядят на него как-то странно, но всё же начинают движение. Все, кроме Блондинки и дородного парня. Они направляются вниз по неизвестной мне дороге. Я ошибочно думала, что мы двигаемся в сторону деревни. Вместо этого тот, кто сжимает длинными, тонкими пальцами моё предплечье, тянет меня в сторону. Мы идём по возвышению вместо того, чтобы спуститься с него. Я немного путаюсь в сарафане, низ которого сталкивается с высокой травой и моими неуверенными ногами, но стараюсь не спотыкаться. Все молчат. Только снизу доносятся тихие голоса и людской шум, а сверху — крики птиц. Удивительное место. Мы подходим к небольшой хижине. Кажется, отсюда открывается вид на добрую половину острова: видимо, она находится в самой высокой точке острова. Хижина выглядет очень странно, насколько я могу судить по остальным: возвышается на какой-то каменной ноге, и ведёт к этому всему узкая, круглая лестница. Мама говорила, что люди используют такие, чтобы взлетать ввысь так, как мы парим в воде. Мне становится плохо от её вида. Только сейчас я осознаю: если меня не обманули, я вот-вот наконец увижу сестру. И это придаёт мне столько сил, что я начинаю шагать быстрее. Ради Коббер я преодолею и сотню ступенек. Меня толкают к дому. — Осторожно поднимай ноги. Смотри не споткнись, а то мы все пропадём. Что ж, это было бы не так плохо… — Давай живей! Первым заходит Иккинг. Он быстро и ловко побеждает деревянные доски, возвышающиеся одна над другой. Он оборачивается на нашу с блондином возню. — Я не могу живее. Ты же не хочешь, чтобы я споткнулась. Моя реплика вызывает раздражённый вдох, но, игнорируя его, я заношу ногу над первой ступенькой. Через пару мгновений уже я тяну за собой блондина. На удивление, это оказывается не так сложно. Спина шатена прямо перед моими глазами. Броня так заманчиво обтягивает его… — Держись! Я и не замечаю, как моя нога соскальзывает с деревянной доски, и меня резко начинает тянуть вниз. За считанное мгновенье перед моими глазами мелькает зелёная трава и камни, а потом что-то так резко дёргает меня назад, что руку обжигает боль. Моя спина врезается в преграду, и я думаю, что вот-вот полечу вновь, только уже в другую сторону. Однако этого не происходит. Меня с силой сжимают чьи-то пальцы. С бешено колотящимся сердцем я поворачиваю голову назад, задев взглядом викингов вокруг, которые с ужасом и шоком уставились на меня и вытянули свои руки. Даже тот брюнет, который, я уверена, не был бы против, если бы его друг не поймал меня. Я встречаюсь взглядом с блондином. Это он не даёт мне упасть, прижимая мою спину к своей груди. Мы чудом умещаемся на одной ступеньке вместе. — Осторожно, — отрезает он. Я чуть не полетела на встречу к смерти, на камни, над которыми возвышается хижина, а он спас меня. Кажется, люди в такие моменты что-то говорят… Нет, не припомню. Его руки медленно отпускают мои, и я поднимаю ногу, которая тряслась бы, не умей я вести себя перед людьми. Я медленно разворачиваюсь, выдохнув после того, как викинг окончательно меня опускает. Иккинг возвышается надо мной. В его ярко-зелёных глазах плещется испуг. — Ты идёшь? — холодно бросаю я, и через несколько секунд он молча продолжает путь. Мы подходим к небольшой двери, над которой остроносая крыша смыкается точно глыба льда над океаном. Иккинг распахивает дверь и придерживает её для меня. Как мило. Прежде чем исчезнуть в темноте дома, я кидаю взгляд на темнеющий горизонт и спокойно вдыхаю. Я погружаюсь в тьму, спорящую с огнём факелов. Это небольшое помещение, в центре которого — своеобразное костровище. У стен какие-то полки со склянками и сосудами. Под одной из них — зачем-то горка песка. Я обвожу всё это равнодушным взглядом до тех пор, пока не натыкаюсь на дальний левый угол. Там что-то вроде места для сна, но на ножках. Кровать. Точно. А на ней… Моя сестра. Я её чувствую. Её закрывает какой-то скрюченный силуэт, и в мою голову закрадываются худшие мысли. — Коббер! Я резко подаюсь вперёд и, вырвавшись из цепкой хватки, делаю шаги по направлению к сестре. Её плохо видно за одеялом, но я знаю, что это она. Когда я уже почти достигаю цели, опять оказываюсь в плену чьих-то рук. Я резко и грозно оборачиваюсь, задев волосами лицо блондина. — Мы так не договаривались! — серьезно произносит он. — Договаривались! — возражаю я перед тем, как отыскать глазами Иккинга. И мне все равно, что мой голос срывается, в нём слышится проблеск истерики. — Я всё тебе рассказала, ты обещал дать мне встретиться с сестрой! Ты обещал! Я не собираюсь смотреть на то, как она умирает! Ты сказал, что я помогу вашим лекарям! — я бросаю взгляд в угол, где начинается какое-то медленное движение. Дергаюсь, но длинноволосый обеими руками сдерживает мои запястья. — Дай мне подойти к ней! Какое-то мгновение он по-странному жалобно смотри на меня, будто готовится сдаться, а потом с выдохом бросает ладонь в сторону, в другой спрятав лицо: — Да, да. Иди. Я бросаю ядовитую, победоносную улыбку на блондина, и он нехотя двигается с места. Мы подходим ближе, и я замечаю какого-то человека рядом с сестрой. Вся покрытая морщинами старая маленькая и скрюченная женщина с палкой-посохом раза в два больше неё самой. Один её глаз открыт лишь наполовину, а на лице царит удовлетворённое спокойствие. Когда она поворачивается ко мне, в глазах появляется проблеск удивления, в миг сменившийся тёплой улыбкой. Я хмурюсь. — Всё хорошо, это лекарь, — сообщает шатен. Фраза не до конца усмиряет мою настороженность. Я смотрю на женщину, а она на меня, и мне кажется, что она читает мои мысли, сканируя меня насквозь. Что-то очень странное мелькает в её глазах, будто она вдруг поняла смысл какой-то тайны. А потом вдруг отступает, мягко кивнув на Коббер. Я перевожу взгляд на сестру, и все остальные здесь и во всём мире перестают для меня существовать. Я не замечаю, как мне удаётся освободиться от надоедливых пальцев и свободно оказаться у койки. Я хочу протянуть руку, но быстро осознаю, что ничего подобного не удастся. Поэтому просто подхожу ближе и с замиранием сердца, боясь лишний раз выдохнуть, смотрю на Коббер. Её малиновые прежде губы, за которыми скрывались смертоносные клыки, побледнели. Веера тёмных ресниц из-за огня отбрасывают тени на щёки. Спутанные, светло-каштановые волосы, как были у мамы, разбросаны вокруг лица. Она покрыта куском ткани по самую шею, на боках которой я сперва по непривычке пытаюсь отыскать жабры. Но их нет. И у меня тоже нет. Хочу дотронуться до шеи, но опять вспоминаю, что не могу. — Коббер? Ты меня слышишь, Коббер? — бормочу я на солтванском, вглядываясь в её лицо. — Коббер, открой глаза, Коббер… Я тут, я рядом, наконец-то рядом… Я прижимаюсь к её щеке своей, ощущая небывалый холод.<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
Удивительно, насколько сильно меняется сирена при встрече со своей сестрой. Вся её холодность, дерзость и гордость куда-то исчезают, будто их и не было. Их сменяют нежность, сожаление. Я вижу любовь. Она склонятся над сестрой, что-то тихо произносит на своём языке, и из всего я различаю только «Коббер» в немного грубом для нас произношении. Они обе кажутся такими беззащитными в этот момент… Я слышу раздражённый вздох. — И долго это будет продолжаться? — скрещивая на груди руки, интересуется Сморкала. — Тебя интересует точное количество минут? — Нет. Но я не хочу проторчать здесь весь день. — Ты можешь идти. Ты уже сделал всё, что требовалось. — О, спасибо, хозяин Иккинг! — «откланивается» он с весьма угрюмым лицом. — Но если она выцарапает вам всем глаза в моё отсутствие… — Она точно так сделает, ведь угроза в лице тебя минует, — киваю я, вызывая смешок у Торстона. — Я знаю, — он направляется к двери, — внимайте моим советам, пока я жи... Тут в проёме появляется фигура кузнеца, и они с Йогерсоном чуть не сталкиваются. Чертыхнувшись, Плевка даёт всаднику покинуть помещение, а сам проходит к нам, вглубь. — Вот, как и просила, — он небрежно кладет на одну из полок пучок каких-то трав. Готти благодарно кивает. Дыхание у викинга такое, будто бы он то ли пробирался через дебри, то ли покорял горы. — А остальные где? — спрашивает он, глянув на нас с Задиракой. — Дежурство никто не отменял, — я пожимал плечами. Плевака согласно кивает. Он, восстанавливая дыхание, оглядывает помещение, и взгляд его резко мрачнеет, наткнувшись на сирену в углу. — Она там что ли колдует? — Нет, — бросает Задирака, глядя, как и все, на ту, о которой говорит, — просто с сестрой общается. — Что с ней? — интересуюсь я, кивнув на кровать. Готти опускает закруглённый край своего посоха, поддевает им гору песка и начинает чертить что-то. — Что она говорит? — интересуется Торстон. — Задето её ребро и лёгкие, — читаю я, — но как всё было изначально уже невозможно определить, ведь рану она получила будучи сиреной. Я сделала всё, что могла. Теперь ей нужно отдыхать и ежедневно принимать отвар. Она побудет у меня, а потом перенесёте её в лазарет. — То есть, помощь второй сирены не нужна? — Это неважно. Я в любом случае хочу с ней поговорить. — Это о чём? — Я не спрашиваю тебя, почему ты не пьёшь снадобье по моему совету, — мои брови удивленно поднимаются, пока я бегу по тексту, — а ты не спрашивай меня о моих целях. Плевака усмехается, но ему, кажется, тоже не ясны побуждения старейшины. В этот момент светловолосая сирена, наконец, замечает наше присутствие. Она поднимается на ноги и сверкает грозным взглядом на Плеваку. А затем обращается ко мне. — Что с ней? Она всегда у меня всё спрашивает. Только у меня. — Повреждено ребро. Но она поправится. — Она приходила в себя? Мы все обращаем взоры на Готти. Она отрицательно мотает головой, закрыв глаза. Во взгляде сирены читается проблеск ужаса. Она опускает голову. — Она хочет поговорить с тобой, — быстро сообщаю я. Астрид поднимает на меня удивлённый взгляд, который деформируется в настороженный, когда она переводит его на старейшину. — О чём? — Мы не знаем, — пожимает плечами Задирака, — она не хочет нам говорить. Сирена выглядит напряжённо, в то время как сама Готти весьма расслаблена. Она со спокойной улыбкой разглядывает сирену. Она вообще странно себя ведёт по отношению к Астрид. Насколько мне известно, в смерти её дочери повинны морские девы. А у нас даже те, в чьей судьбе они не фигурируют, ненавидят сирен. — Ладно. Пусть говорит. — Не сейчас. У нас нет времени, уже поздно. Мы приведёт тебя сюда потом, как минимум на осмотр. — И это всё? То есть, я не могу ничем помочь? — Нам сказали, что всё, что можно, уже сделано. — Но откуда ей знать, как лечить сирену? — Она ведь теперь как человек. Почему, кстати? — вдруг решает узнать Задирака. Астрид смотрит на него как-то странно и хмуро. — Я не… не знаю. Я не могу обьяснить. — Ничего. У тебя будет ещё много времени, чтобы подумать, — сообщает Плевака. Сирена ещё больше мрачнеет. Думаю, сейчас она больше прежнего жалеет о связанных руках. — А одежды вы не пожалели, — усмехается кузнец, оглядывая Астрид с ног до головы. — Её теперь легко спутать. — Но ведь этого вы и хотели с отцом, да? На первое время? Он ничего не отвечает. Я поворачиваюсь к Задираке. — Надо отвести её обратно. А я займусь вечерним облётом. Он кивает. Сирена дёргается. Торстон медленно подходит к ней. — Давай. Просто подойди. Сделаем всё тихо и мирно. Её глаза кричат: «Я — сирена, ты — человек, какой меж нами может быть мир?!», но она подходит к Задираке и лишь слегка вздрагивает, когда он залезает пальцами под накидку и обхватывает её предплечье. — Я тоже прогуляюсь до академии, — сообщает Плевака. — Давненько не видал Ворчуна. Он, наверное, совсем заспался. Астрид смотрит на меня, и я с трудом отвожу взгляд, прежде чем они с Торстоном и кузнецом скрываются в ночи. — Мы ещё приведём её, — обещаю я старейшине, когда она грозно заносит надо мной свой посох. Эта фраза заставляет её перестать хмуриться, — обещаю.***
— Давай, братец. У нас, наконец, есть время насладиться полётом. Шершавый язык скользит по моей щеке, и я со смехом морщусь. Через пару мгновений я уже запрыгиваю на спину дракона, и мы вместе устремляемся ввысь, навстречу звёздам. Когда ветряные потоки перестают бить в лицо и Беззубик выбирает высоту по нраву, мы начинаем лететь размеренно, я снимаю маску и откидываюсь назад. Как хорошо вот так лететь и смотреть на беззаботное ночное небо. Кажется, будто бы все проблемы и волнения исчезают. Я просто парю по прохладному воздуху, и ничего мне не мешает. Беззуб рядом. Когда бывает лучше? Однако небосвод пялится на меня в ответ, вопрошая, почему я не решил ещё почти ни одну из своих проблем? Их сейчас так много, что я потерял счёт и путаюсь в них. Я совсем забыл про результат диалога с сиреной в штабе и то, что его нужно донести до отца. Ещё тот странный парень великан в Большом Зале… Я хотел разузнать про него побольше, но, когда я на следущий день проснулся, их корабль уже уплыл. Но я в любом случае ещё обсужу это с отцом. А пока что у меня есть официальная причина, по которой я могу оторваться от дел на земле и ощутить кусочек неба. Нападение. Это что, чёрт возьми, было? Кому понадобилась их смерть? Хотя, нет, главный вопрос: кто и как узнал о том, что они на острове? Я выпрямляюсь и глубоко вздыхаю. Глаза невольно задевают мрачное, тёмное море, в котором мирно перекатываются волны. Даже находясь в воздухе, я не могу перестать думать о той, что вышла из воды. Я совсем её не понимаю. Она начинает рушить мои представления о чёрствых убийцах, но в то же время я не имею понятия, чего от неё ожидать в следующий миг. Она может оскалиться, а может потянуться к моим губам, как было несколько часов назад. А зачем это было? Она хотела как-то напасть на меня, сбить со здравого смысла? Что ж, у неё это получилось… Беззубик издаёт вопросительный рык, чуть наклоняя голову и цепляя меня взором. — Ничего, всё хорошо, братец. Просто у меня слишком много тем для размышлений. Я треплю его по ушному отростку. — Бери в сторону Олуха. Нужно его осмотреть. — Слышится недовольство. — А после ещё полетаем, честно. Мы начинаем медленно пикировать к острову, от которого отлетели на пару морских миль. Его немногочисленные в такой час огни точками светятся во тьме. Как бы я не любил простор, на Олухе всегда можно найти уют и покой. Это всё-таки дом. Побитый, покрытый льдом, но это дом. Довольно быстро мы облетаем тихий лес, приближаясь к деревне. Большинство семей сейчас уже спят, светится разве что кузня да Драконий Штаб. Так я думаю до тех пор, пока не оказываюсь с нужной стороны. На Олухе что-то происходит, но я не могу понять, что, но автоматически хмурюсь и сжимаю пальцами седло сильнее. Стадо факелов движется куда-то… Куда? Они все что-то восклицают, даже отсюда слышно. — Снизься немного, Беззубик… Мы опускаемся на пару десятков метров. Я вижу толпу людей, огонь отражается на их хмурых лицах. Они… Они двигаются к Академии… — Долой сирен! Убить сирен! Уничтожить, сломать, подавить сирен! Я с ужасом распахиваю глаза, не веря в происходящее. Нет… — Астрид!