<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
На меня смотрит такая же, как у нас с Коббер, но более яркая, более коричневая морская звезда, чьи очертания расплылись по морщинистой коже с нередкими пигментными пятнами. Сестра пораженно выдыхает, я отстраняюсь. — Это невозможно… Женщина, чьи глаза наполнены водой, кивает. Она выпускает рукав из дрожащих пальцев, и ткань мягко покрывает её кожу, скрывая то, что поразило меня до глубины души. — Но вы… Вы нам… — Коббер еле-еле выдавливает слова. Думаю, у неё в голове сейчас такая же каша, как и у меня. — Вы нам… Женщина хватается за палку и начинает что-то судорожно чертить. Сколько вас всего сестёр? Есть ли братья? — Пять, — голос мой срывается. — Только девочки. И у всех такие же родимые пятна? — Да. Она выдыхает, и это первый звук, который я слышу из её уст. Он вроде бы радостный, облегчённый, но несмотря на это её вдруг словно гарпуном пронзает, и я вновь слышу, как палка ходит по песку. Что с вашей матерью? Я бросаю взгляд на сестру, прежде чем ответить. — Она умерла. Её убили… люди. В тусклых глазах её отражается такая невыносимая печаль, что моё сердце на мгновение застывает. С самого первого момента нашей встречи мне казалось, что эта женщина хранит в себе какую-то загадку. Я и помыслить не могла о том, что эта загадка может быть связана с моей матерью, но, раз уж так произошло, я сделаю всё, что угодно, чтобы узнать правду. — Откуда вы знаете нашу мать? — я пытаюсь хмуриться, ощущая, как щеку покрывает тепло слезы, стремящейся вниз, к подбородку. Алленна. Она ушла раньше времени, но оставила мне семью, о которой я не могла и подозревать… Я готовлюсь разрыдаться от нахлынувших воспоминаний и собираю все силы в следующий возглас: — Откуда вам известно её имя?! Да кто вы такая?! Она уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но снаружи вдруг доносятся людские голоса и скрип шагов.***
<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
После того, как подобие совещания заканчивается, я сразу сажусь за письмо. Стараюсь как можно аккуратнее и непринуждённее затронуть причину, по которой прошу предоставить список лиц корабля, и искренне надеюсь, что выходит правдоподобно. Показывать отцу это творение нужды нет: некоторые ключевые моменты послания взяты прямо из его речей, а потому через половину часа Жуткая Жуть уже взмывает в небо со свёртком, примотанном к когтистой лапке. Я наблюдаю за тем, как этот маленький зелёный дракон превращается в точку на горизонте, уперев руки в бока и ощущая на лице лёгкий свежий ветерок. Когда расстояние окончательно скрадывает силуэт существа, я начинаю свой следующий путь. Вообще, путь этот я не собирался начинать. Я мог бы сразу отправиться к близнецам и девушкам легкого поведения, так обозливших Хедер, но я решаю поспорить с логикой и совершить весьма необязательное действо, кривое оправдание которому я силился найти всё последнее время. И я вроде бы его нашёл, хотя понимал, в чём истинная причина. Но на неё я собирался закрыть глаза. А потому я, насвистывая что-то веселое под нос, бодро шагаю вверх по склону и через пару-тройку минут уже вижу свою цель. Остальное расстояние я тоже преодолеваю быстро. И как же сильно моё удивление, когда на входе я встречаю людей. — Сморкала? Задирака? Вы почему не внутри?! Два парня как ни в чём ни бывало расхаживают по узкой деревянной площадке, окружающей дом. Первым спохватывается Йогерсон. Его тон удивлён не меньше моего. — Ты что тут делаешь? Я готовлюсь спасовать, но возмущение пробивает мой голос, сохраняя в нём твёрдость. — Для начала объясните, почему вы оставили Готти наедине с сиреной! Она внутри? Я порываюсь вперёд, к двери, но рука Торстона пресекает мою попытку, заставляя нахмуриться. — Мы тоже этого не хотели. Но Готти сама нас попросила. А с ней не поспорить, ты знаешь… Всё это очень и очень странно и настораживающе. Я хмурюсь. — И что? — оглядываю обоих. — Слышали что-то подозрительное? — Один раз что-то как будто упало, — сообщает Сморкала, — но мы прислушались — ничего. Не знаю уж, как там этот домина устроен, но тебе известно, снаружи всегда хуже слышно происходящее внутри, чем изнутри происходящее снаружи. — Хорошо, что вам хватило ума остаться тут, — устало выдыхаю я, закатывая глаза. — Ладно. Сейчас я захожу внутрь. Если через минуту не выйду и если вы не услышите крики или ещё какие-то признаки побоища, спускайтесь к деревне. Тебя, Задирака, ищет сестра, а тебя, Сморкала, Хедер. Они скажут вам, что делать. А сирену я сам отведу. Они дарят мне вопросительные взгляды, но я не собираюсь на них отвечать и толкаю деревянную дверь. Шагаю внутрь. Всё тихо; запахи привычные. Я оглядываю округу и, к своему удивлению, не нахожу ничего удивительного. Вторая сирена, сестра Астрид, так и лежит неподвижно в углу. На миг я задерживаю на ней взгляд: мне кажется, что что-то изменилось, то ли одеяло лежит по-иному, чем вчера, то ли она сама. Но такое вполне возможно. Думаю, Готти продолжает обработку ран и может ненароком задеть девушку… то есть, сирену. Сама старейшина занимает место перед полками со склянками. Она как раз ставит одну из них на место, и они с Астрид, которая стоит прямо перед ней, в недоумении переводят на меня глаза. — Всё… хорошо? — спрашиваю я, немного удивляясь увиденной картине, сам не зная, почему. Готти спокойно, как и обычно, кивает. Я переминаюсь с ноги на ногу. — Ты закончила? Пауза… кивок. Касаюсь глазами сирены. — Что ты можешь сказать? Она устало тянет край палки к песку на земле, и на мгновение мне кажется, что она чертит слова на каком-то неизвестном мне языке, быстро перерастающем в каракули. Готти тут же исправляет ситуацию, в прямом смысле заметая следы, и переходит на привычные руны. Всё относительно нормально, но она слаба. Ей нужно хорошо есть и пить мой отвар. Приводи её завтра. Я послушно склоняю голову, уже пытаясь понять, на что можно списать моё желание отводить Астрид к знахарке лично. Взгляд мой бродит по силуэту, облачённому в скандинавскую одежду. Тут я замечаю её руки. — Она не связана! — в голове пролетают сотни мыслей. Как так вышло? Как она освободилась? Она могла околдовать Готти? — Что случилось? Всё точно хорошо? Делаю два шага вперёд, хочу схватить сирену, но огребаю по голове от старейшины, вынужденный замереть и почесать ушибленное место. Я поднимаю удивлённые глаза на Готти. — Ау! Ты чего? Она, кажется, и сама не в силах найти ответ на этот вопрос, но пытается сделать вид, что всё так и было задумано. Вместо объяснений она направляется в сторону, к своему очередному складу, и выуживает оттуда верёвку, кидает мне. И тут я впервые за всё время поднимаю глаза к лицу Астрид. Я только сейчас замечаю его странность, отстранённость. Только сейчас понимаю, что всё это время она молчала, противореча ещё вчерашней самой себе. Кто кого тут околдовал? Я молча подхожу к ней, ожидая действий. А она молча вытягивает ладони за спину. С ней явно что-то не так. От этого я медлю, чем, наверное, заставляю её спохватиться. — Ну? — рвано и резко бросает она. — Вяжи уже! Мои пальцы начинают проделывать знакомые махинации, и я стараюсь как можно меньше касаться её кожи, ведь знаю, к чему иное может привести. Всё проходит в тишине; через минуту я уже стою, держа её под руку. Завтра!, — чертит Готти вновь, и мы покидаем её дом. Астрид на удивление хорошо справляется со ступеньками. Да и идёт она весьма смирно. Мне не нравится это ощущение недоговоренности, и я делаю попытку всё разузнать. — Почему она просила стражников оставить вас? — аккуратно спрашиваю я, глядя на её лицо, опушённое вниз. — Я не знаю, — отвечает она, изучая ступеньки под ногами. Но ей так просто не выкрутиться. — Вы о чём-то говорили? — Нет. — Но она явно пыталась до тебя что-то донести, не могли же вы молчать. Как вы понимали друг друга? — Жестами, — она, вроде бы, может остановить свой ответ на этом, но дымка задумчивости вокруг неё начинает рассеиваться, а я начинаю узнавать её прежнюю. — Слыхал про такие? Я издаю смешок. Мы минуем тропинку, по которой я сюда взобрался, и идём вдоль склона. Она провожает деревню, от которой мы отдаляемся, глазами. — Мы пойдём в обход? — Да. Сейчас уже день. — Ну и что? Всё равно теперь про меня все знают. Чего меня прятать? Я воздерживаюсь от ответа. Мы шагаем вдоль склона, мимо леса, что начинается слева и скрывает в себе озеро Ларсона, Вороний мыс и ещё много всякой всячины. Подол её платья путается с моими ногами. — Что там с нападением? — вдруг спрашивает она. — Я должен тебе отчитываться? — спрашиваю я, поворачивая голову к ней. Она поднимает на меня взгляд, и я опять читаю в нём вечную манящую загадочность. — Нет… Но ты мог бы со мной поделиться. Уверенность в том, что я сдамся, так и читается в ней. В её голосе, жестах, словах. Она думает, что сможет пленить меня. И порой я склоняюсь к такому же мнению, однако ни за что не дам ей это понять. Я с усмешкой отворачиваюсь, и она фыркает. Я брожу взглядом по округе, и вдруг замечаю вдалеке два силуэта. Астрид права, деревня про неё уже наслышана, но лишние волнения нам ни к чему. Гнилец без конца ищет повод, чтобы возмутиться, и разгуливающая по острову сирена явно его ему даст. Мне несказанно везёт: место, мимо которого мы проходим, являет собой густое скопление деревьев. Я резко поддаюсь в сторону, заставляя сирену шумно вдохнуть от неожиданности, и тяну её в лес. Она спотыкается, но я продолжаю шагать, и ей приходится, не успев прийти в себя, проскальзывать меж веток вслед за мной. Когда мы оказываемся чуть поодаль дороги, я разворачиваю её к себе и прижимаю спиной к дереву, замирая напротив. — Тихо, — бросаю я. Она пилит меня гневным взглядом, вызванным тем, что я посмел потревожить её покой. Вокруг тишина. Видимо, те двое всё никак не могут пересечь этот Одинов участок и наконец уйти. — Из ума выжил? — сверкая глазами, шикает она. — Мне ветки чуть глаза не выкололи! — Лучше бы они попали тебе в рот, — парирую я, стараясь высмотреть сквозь деревья силуэты, — может, ты наконец замолчала бы? Даже не глядя на Астрид я вижу, как эта реплика выводит её из себя. Сирена резко дёргается, пытаясь вырваться из моей хватки, и это заставляет меня перевести внимание на неё, ведь ей почти удаётся задуманное. Я чувствую, как в моих жилах закипает кровь, и слышу шум шагов со стороны дороги. — Какого Локи ты творишь?! — шепчу я. — Не зазнавайся, викинг, — тут все её маски трескают, и я, кажется, становлюсь свидетелем воистину настоящей разозлённой сирены, — не смей так со мной разговаривать. Её глаза метают в меня молнии, а грудь тяжело вздымается под тканью скандинавского платья. Волосы её, не собранные в прическу, размётаны по плечам. Она походит на северную богиню. Разве что богиню войны. Со стороны деревни доносятся голоса. Я чуть выглядываю и поражаюсь силе совпадений: по дороге проплывает силуэт Гнильца. Удивительно, что идёт он не один, но ужасно сейчас не это. — Пока ты на этом острове, — твёрдо начинаю я, оборачиваясь обратно к сирене, — ты будешь играть по нашим правилам. И сейчас ты замолчишь, иначе я не смогу опять уберечь тебя от смерти. — А я не просила тебя меня оберегать, — последнее слово она выплёвывает с особым акцентом, — ты сам этого захотел. Сам навлёк на себя беду. Я не просила тащить меня сюда, на этот идиотский остров, к людям, чтобы потом спасать от них же. Это ты так решил. Ты сам пошёл таким путём. Уверенности ей не занимать. Я смотрю на неё и вспоминаю Беззубика в нашу первую встречу, когда я перерезал все веревки, а он набросился на меня и чуть не заставил распрощаться с этим миром. Я резко меняю положение рук и вжимаюсь ладонями в дерево, окружив силуэт сирены. Я приближаю своё лицо к её. — Да, я так решил, и тебе придётся мириться с этим решением. Ты будешь тут столько, сколько я того захочу! А будешь рыпаться, пойдёшь на корм драконам! Так что перестань пререкаться и замол… — Да кому ты лжёшь, Иккинг? Не ври хотя бы самому себе! Ты не убьёшь меня! Ты не сможешь… Я резко замолкаю. Её слова настолько задевают меня, что я чувствую, как из легких пропадает воздух. Лучше бы она кричала. Лучше бы она брыкалась. Делала что угодно, но не смотрела на меня так… Отлично. Представление начинается. Но я попробую оттянуть открытие занавеса на как можно большее время. — Я помню о твоём хвалёном отсутствии страха смерти, — с расстановкой произношу я, продолжая нависать над ней, уперевшись в кору ладонями так, что на них, думаю, долго будут оставаться рельефы, — но тебе стоит перестать о нём напоминать. Однажды моё терпение лопнет. — Правда? — она картинно хмыкает. — Жду не дождусь. Я хочу вмазать кулаком по стволу, но понимаю, что это привлечёт внимание. Хотя я удивлён, как наши препирания ещё его не привлекли. Либо это всё же произошло, а мы настолько вовлеклись в спор, что не заметили. Тогда дела наши плохи. Но они уже плохи. Не такого я ожидал от встречи с ней. — Зачем ты это делаешь? — с искреннем непониманием вопрошаю я. — Что делаю? — слышу я, наблюдая невинное похлопывание ресниц. Скрепя зубами и едва не царапая дерево, я приближаюсь ещё, и наши с сиреной носы готовиться встретиться. — Ты знаешь, о чём я. — А ты ещё не понял? — она с самодовольной улыбкой наклоняет голову. — Мне нравится, как ты злишься. У тебя так мило эти твои зелёные глаза сверкают. Я это ещё с первого раза запомнила. Тогда, на корабле, когда мы впервые встретились. Я тогда чуть не утащила тебя и твоих дружков в морскую пучину, помнишь? Но я этого не сделала. Даже если бы я убила всех, тебя я оставила бы. Это ведь ты поведёшь меня завтра к знахарке, да? Я и впрямь не понимаю, зачем она это делает. Я совсем ничего не понимаю. Она для меня загадка. Её цели, её мотивы — мне их не понять. Что скрывает взгляд её глаз? Смотрит она так, словно сейчас набросится на меня и стянет всю броню, но мне кажется, что она хочет меня убить.<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Моя тактика работает весьма отменно. Потрясение, которым одарила меня эта женщина с палкой, засело внутри надолго. У нас есть родственники… да ещё и на суше. И я разузнала бы об этом всё, если бы не этот шатен, что вжимает меня в дерево. Когда снаружи послышался его голос, женщина тут же дернулась. Она приказала Коббер лечь обратно и притвориться бессознательной. Хоть она и не успела обьяснить, зачем это, я могу догадаться: новая очнувшаяся сирена вызвала бы очень много вопросов, которые могли бы разлучить нас всех. Коббер сделала так, как попросила старушка, и вышло весьма правдоподобно. Ну, это как мне показалось. А вот самой мне пришлось не совсем легко, ведь я должна была что-то говорить. Мне кажется, викинг даже что-то заподозрил. Но это не так важно, ведь теперь мы здесь, в лесу, вдвоём, и я веду игру. Забавно, что он решил сам отвести меня обратно. Он и не знает, в какую ловушку угодил. Но это и хорошо: его присутствие, как никого другого, отвлекает меня от мыслей о неизвестном и помогает успокоиться. Точнее, взбудоражиться. Но именно в таком состоянии я чувствую себя раскованно и привычно. — И чего ты добиваешься? — хрипло спрашивает он, бродя глазами по моему лицу — от глаз до губ. Думаю, наша близость начинает пьянить нас обоих. — Ну выйду я из себя, и что?.. Я задерживаю взгляд на его обветренных губах и подбираю самый чарующий тон из всех имеющихся для следующей фразы. — Кажется, ты уже вышел из себя. Давай посмотрим, что из этого вышло. И я тянусь к его губам. Думаю, это мой первый поцелуй. Ведь обычно на охоте мне для того, чтобы перетянуть человека через борт, хватало и взгляда, максимум — жеста. Люди, кажется, придают ему особое значение, но я этого не понимаю. Мы просто касаемся друг друга. Так я думаю до тех пор, пока он не углубляет поцелуй. Вообще-то, я хоть и не сильно сомневалась в себе, но всё же не исключала того, что он может меня оттолкнуть. Но этого не происходит, что заставляет меня улыбнуться сквозь поцелуй. Когда я только касаюсь его губ, подаваясь вперёд, он, кажется, сильно удивляется и чуть подаётся назад. Я приоткрываю глаза и вижу его неуверенный взгляд, но начинаю напирать, и он сдаётся. Едва я успеваю задействовать язык, как он подключает свой и начинает сам вести танец. Он прижимает меня к дереву с небывалой силой. Через секунд пять уже я начинаю удивляться тому, что он вытворяет. Его язык так и пляшет в моём рту, а он сам старается прижаться как можно ближе ко мне, вдавиться в меня, слиться со мной, а потому даже при всём желании попытка захватить его вероятнее всего обернётся крахом. Но я и не думаю о ней сейчас. Я думаю об игре, в которую вовлекла человека и из которой пока не хочу выходить. Он начинает использовать руки, обвивая ими мою фигуру. Его ладони перемещаются с коры дерева на мою талию вдоль по плечам и начинают прохаживаться по спине. Мне надо как-то на это ответить. Я не особо разбираюсь в этих людских штучках, а потому приходиться импровизировать. Я аккуратно поднимаю руки и приставляю их к его торсу. Сперва осторожно, а затем всё более уверенно прохожусь пальцами по броне. Даже она не в силах скрыть то человеческое тепло, что так манит меня. Да он весь меня манит. На мгновение он отрывается от меня, тяжело дыша. От его шеи, к которой я оказываюсь неимоверно близко, тянет солью, немного травами и порохом. Он едва задевает меня глазами, как затем, словно пьяный, вновь приникает ко мне. Водоворот чувств, ощущений и эмоций повторяется, и мне это нравится. Его ладонь оказывается в моих спутанных волосах, и он тянет их, заставляя меня на миг зашипеть. Но это лишь заводит его ещё больше. Он с новой силой вдавливается в меня. Что ж, сыграем по твоим правилам, мальчик. Я слегка прикусываю его губу, заставляя дёрнуться мышцу скулы, но крови не ощущаю. Так даже лучше. Иначе я в край сойду с ума и не смогу остановиться. А, если он сможет повторить всё то, что делает со мной сейчас, определённо стоит сохранить ему жизнь. Интересно, много с кем он также поступал? Надеюсь, нет. А то придётся их убить. Хотя Хедер, например, я итак убью. Моя нога приподнимается, и он тут же подхватывает её, начиная активно избавлять от ткани платья и водить ладонью по икре. Я провожу языком по его десне. — Ну что, — на мгновенье отрываюсь от него, затем сцепляю наши губы опять, издавая причмокивающий звук, а затем вновь отрываюсь, — ты получил ответ на свой вопрос? Он отпускает мою ногу, по которой скатывается вниз ткань, отстраняется от меня, прервав поцелуй, опускает руки и теперь касается меня лишь лбом, которым прижимается к моему. Я изгибаюсь, стараясь опираться на дерево, но делаю это с трудом, ведь ноги мои холодеют, а тело всё расслабляется. Мы оба тяжело дышим. Его дыхание опаляет мне горло. Он смотрит на меня. — Забудь это, — хрипло выплёвывает он. Эта реплика вызывает ухмылку на моём лице. Я поднимаю левую руку, вновь приставляю её к его торсу и прохожусь вверх по нему, затем резко бросая вниз. Мои глаза находят его. — Размечтался.