<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
С совсем недавних пор до здешних существ дошло, что, если они хотят, чтобы я выжила, морить голодом меня не стоит, а потому несколько дней назад мне принесли первую тарелку с какой-то субстанцией. Не желая терять сознание, я проглотила с закрытыми глазами. Так происходило и в следующие три тарелки, которые попали в мои когти. На четвёртой же красовался кусок рыбы. Я признала её не сразу, так как она пахла совсем по-иному и имела коричневатый цвет. Сперва, когда я недоверчиво глянула на неё и попробовала, меня чуть не стошнило. Однако потом я вдруг поняла, что всё не так плохо. Тем более, вряд ли у меня есть выбор. Конечно, с нашей едой — водорослями и морскими обитателями по типу морских ежей и той же самой рыбы — это не шло ни в какие сравнения. Но приходилось выкручиваться, а то иначе моё слабое человеческое тело не выдержало бы и совсем иссякло. Во всём этом деле были и плюсы. Точнее, один большой. На второй раз мне принесли кружку с водой. Я чуть не подпрыгнула от счастья, когда увидела её. Впилась губами и чуть не проглотила деревянный сосуд вместе с жидкостью. К моему телу наконец прикоснулась родная стихия, пусть даже это была маленькая её часть. Маленькая и не солёная, такая же, как в озере. Я слыхала, что люди только её пьют. Пресная вода тоже оказалась не так плоха. Откинув кружку, я вытерла губы тыльной стороной ладони и на мгновение замерла, уставившись на капли, усеявшие кожу. Опять подумала о том, что, будь вода привычной для меня, отец тут же почувствовал бы моё прикосновение к ней. Не знаю, понял бы ли он, где я, но гнев точно разросся бы в его сердце с новой силой. Может, он устроил бы огромное цунами, затопившее округу и наверняка вернувшее меня домой. Вообще, я удивлена, что он пока ещё так не сделал. Уничтожение человечества, несмотря на всю ненависть к нему, в планы отца пока не входило: погибли бы люди, погибла бы кровь, что подпитывает сирен. Но Морской Властитель — существо весьма вспыльчивое, так что меня вряд ли удивит какое-либо его решение. Наверное, его сдерживают мои сёстры. Не знаю, как у них выходит. Может, в нём с моим исчезновением сумело пробудиться какое-то неотрицательное чувство? Может, даже тревога? Что ж, пока я тут и пока он не погрузил это место под воду, мне ответа не узнать. Но мысль о доме была не единственной посетившей меня в тот момент. Мне на ум пришли дары Нептуна. Осознание Третьего, того, что у меня выросли ноги, конечно, было со мной всегда. Но вот Второй в силу обстоятельств был успешно проигнорирован мною после стычки с викингом у озера… и по сей момент. Я хотела пожалеть о том, что всё выпила, но не смогла. Когда я уже решила, что всё, что осталось — ждать неопределенное количество времени новой кружки, я вдруг заметила, что на дне что-то блеснуло. Капли. Ну конечно, вода же не может выйти вся просто так. Оглянувшись и осознав, что стражники смотрят в противоположную от меня сторону, я всё же развернулась спиной к ним и поставила кружку перед собой, стараясь закрыть спиной. Хорошо, что было уже темно, но огни факелов всё же добирались снаружи до моей обители. Я, молясь Нептуну, с замиранием сердца приподняла правую руку и направила на посуду. Сжала пальцы; дёрнула вверх. И залилась истинным счастьем, когда увидела, как в воздух поднялся с десяток едва заметных глазу водных частичек. Свела пальцы вместе, и они превратились в небольшой шар. Направила руку к груди и услышала стук собственной челюсти, смыкающейся вслед за водой, а через мгновение уже блаженно прикрыла веки, ощутив, как по горлу скатывается жидкость. С тех пор я ждала каждой кружки с нетерпением. Их за всё это время было не так много. Думаю, они были наслышаны о моих способностях и боялись чего-то, иначе воды было бы больше. Я думала экономить её, часть пить, а часть замораживать и откладывать, но потом поняла, что лёд не выдержит климат, и, какой бы сильной не была моя магия, природа возьмёт своё. Но возможность тренировки я не упускала. Перед тем, как опустошить посуду, я совершала с содержимым различные махинации: замораживала, размораживала, опускала руку и резко выставляла, едва успев поймать жидкость, разделяла и соединяла. Однажды я заигралась так, что меня окликнул стражник. Я тут же остановилась, завела водяной шар за спину и с невинным лицом обернулась на него. Хорошо, что и тогда было темно, и он, наверное, подумал, что ему привиделось. Этого было жутко мало для настоящих тренировок. Я думала как-нибудь, когда меня поведут к сестре, освободиться от верёвок и попробовать незаметно поиграться с водой из бочек, несколько из которых мы миновали бы по дороге (их я приметила в деревне). Или, может, той самой загадочной женщине, у которой сейчас Коббер, можно будет попробовать довериться и попросить у неё сосуд… На самом деле, я никогда не испытывала страх. Не знаю, можно ли им назвать покалывания в груди и мурашки по коже при мысли о том, что расскажет знахарка, но какое-то чувство я точно последний день испытывала. Также было и тогда, когда я гадала: жива ли Коббер? Все эти мысли прерываются, когда я слышу чьи-то шаги за решеткой. Прошёл уже почти день. Это за мной?.. Неужели совсем скоро я всё узнаю?***
Один час назад.
<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
— Это так… здорово, да? Но в то же время странно. Непривычно… Кажется, мы сами вчера только были детьми. Терялись в лесу, стараясь лучше спрятаться и победить. Спорили за лучший кусок рыбы на ужине. Мечтали о том, как покорим драконов. Однако… ты изменил наши планы. Я слышу её улыбку. Думаю, она на мгновение тупит взгляд, а затем поднимает вновь, глядя на меня. — Затем мы все вместе тренировались. Изучали прекрасных существ, что стали нашими друзьями. В то время я не верила в происходящее… Однако, сейчас понимаю, что, знай я о будущем, лишь посмеялась бы над нашими тогдашними «проблемами». Параллельно её голосу до моих ушей долетает скрежет угольного стержня о баранью кожу на столе, коим моя кисть выводит руны. — И проблемы эти зачастую создавали близнецы. И вот один из них скоро станет отцом… Можешь в это поверить? Раздаётся тишина; затем шаги. — Иккинг, ты меня слушаешь? — Да, конечно, — выдыхаю я, тут же отбрасывая занятие и поворачиваясь к ней. Хедер стоит в своей привычной позе: руки скрещены на груди, брови — у переносицы, губы поджаты. В последнее время оно особо часто применяет свой ястребиный взгляд, и порой это весьма утомляет. — Ты говоришь так, будто бы не рада. — Рада, — она тут же расслабляется и опускает ладони, смягчается в лице, — несомненно рада, но… Просто мне сложно с этим смириться. — С тем, что мы уже не дети? Она усмехается и корчит мне рожицу, заставляя ухмыльнуться. — Ты знаешь, о чём я. — Могу лишь попробовать угадать. Ты не веришь в то, что Задирака — первый? — Да нет… Ну не то, чтобы… Да он сам года три назад был как ребёнок! Я опять усмехаюсь, полностью поворачиваюсь к ней, сидя на стуле, и смотрю в глаза, на которые спадает парочка вороных локонов. В них мечется искреннее недоумение. — Но он изменился. Стал каким-то философским. Кстати, вообще-то он очень смышлён. К тому же, с ним Ханна. Я рад за них. На миг настаёт тишина. Хедер делает шаги в мою сторону, и пол откликается этому скрипом. — Ты заставляешь меня чувствовать стыд. Прекращай. Кстати, я тут подумала… На рождение малыша нужно будет что-то подарить. Давай сделаем общий подарок? Вместе? Думаю, нужно что-то универсальное, что подойдёт и мальчику, и девочке. Например, меч. Пока, конечно, деревянный. На вырост. Или ты можешь смастерить игрушечных дракончиков, а я их раскрашу. Или можно… — Хедер, это точно ты сейчас говоришь? Она замирает и удивленно уставляется на меня. — Я и представить не мог, что твою голову занимают сейчас такие мысли. Я думал там одни битвы, боевые приёмы и убийство сирен. Удивительно, как она сперва готова рвать и метать, а затем вдруг начинает придумывать детские игрушки. Я вдруг начинаю узнавать ту, рядом с которой рос. — Я просто подумала, что можно на мгновенье отвлечься. Тем более, по такому поводу. Я загораюсь пламенной улыбкой. — Это действительно здорово. Дракончики мне нравятся. Она почти краснеет, что заставляет меня приподнять брови. Я смотрю на неё снизу-вверх. Сейчас она действительно близко, всего в метре от меня. Звенит тишина, которую, как мне кажется, Хедер вот-вот нарушит. Но она молчит. Смотрит на меня, заставляя делать то же самое в ответ. Как только я понимаю, что она едва заметно тянется ко мне, что-то неведомое вводит меня в транс. Вместо розоватых губ Хедер я вижу алые губы сирены. Обрывки воспоминаний мелькают в голове… …Астрид… — Кстати, о Ханне и лазарете, — вдруг произношу я, и Вереск резко выпрямляется. — Да? — чуть потерянно спрашивает, заправляя за ухо выбившуюся из замысловатой косы прядь. — Как давно ты была у Эрета? — Недавно… — она тупит взгляд, перебирая руками локоны. Она всегда делает так, когда нервничает. — И что там? — Честно?.. Плохо. Он еле-еле пришёл в себя. Но не думай, что он может что-то сказать. Он ужасно слаб… — Мне стыдно, что я ни разу не навестил его. Надо обязательно сделать это. Не в силах смотреть на то, как она делает вид, что ничего не произошло, я предпринимаю попытку сбежать: поднимаюсь на ноги и начинаю движение к выходу из хижины. Хедер оборачивается, продолжая теребить косу. — Ты к нему? — Я обязательно зайду, но сперва нужно сделать другое дело. — Какое? — интересуется она, когда я уже готовлюсь переступить порог. Ну зачем, зачем ты спросила это, Хедер? Мы ведь оба знаем, что теперь будет… Я тяжело выдыхаю и замираю, стараясь звучать непринуждённо. — Отвести сирену к Готти. Она сама просила. Я готовлюсь к тяжёлой атаке, которая начинается с тяжелого дыхания. — Да? — Да. — Давай я сделаю это. А ты иди к Эрету. Ты действительно давно его не видел. Я не знаю, как описать эмоции, которые наполняют меня в этот момент. Я медленно поворачиваюсь на Вереск. — Зачем же? Я и сам могу. — Можешь. И я тоже могу. — Послушай, Хедер… — Что? — Мы оба знаем, какие у вас с ней отношения, — я стараюсь непринуждённо улыбнуться и поскорее убрать это негласное напряжение. — Совершенно обычные для сирены и человека. Они у всех с ней такие. Или нет, Иккинг? Мой мозг жгут воспоминания о поцелуе, и я мотаю головой, словно бы отмахиваясь от них. — Я просто не хочу перепалок… — О чём ты, Иккинг? Каких перепалок? Я просто проведу сирену к Готти вместо тебя. — Если вы не разорвёте друг друга на куски по дороге… — Какие куски, Иккинг? Ты несёшь какой-то бред! И всё ради того, чтобы отвести её лично! Что вы с ней обсуждаете? Или она околдовала тебя?.. Я резко подаюсь вперёд и впиваюсь в брюнетку грозными глазами так, что она едва ли не отскакивает назад. — Это ты несёшь бред, Хедер! Поэтому я не хочу, чтобы ты встречалась с ней лишний раз! Да она чихнёт, и ты попытаешься убить её за это! Она поражённо выдыхает и возмущённо изгибает брови. — То есть, ты защищаешь её! Бедная несчастная тварь! Я обижаю её! Всего-то лишь за то, что она десятками убивает моих братьев и сестёр… — А мы их убиваем сотнями, Хедер! Её глаза наполняются выражением, свойственным тому, кто смог раскрыть тайну мироздания и тут же разочаровался в ней, а губы, что, кажется, хотели минуту назад накрыть мои, сейчас с неимоверным поражением раскрываются. — Это что же, ты передумал? Больше не зовёшь себя охотником?! — Да я просто хочу хоть капли мира! Мы оба замолкаем и дышим так, будто бы только что скрестили мечи. На секунду, представляя такую сцену, я погружаюсь в воспоминания, в которых мы в таких же состояниях стоим пятнадцатилетними подростками на тренировках. Вереск медленно подаётся вперёд, словно разъяренный дракон, только что выплеснувший огонь. — Мира не может быть там, где есть они. Я не могу не закатить глаза, и делаю это, похоже, зря. — И я не понимаю, как ты этого не видишь. Наши лица опять весьма близки, только сейчас Хедер готовится меня убить. — Я не слепой, — выдыхаю сквозь зубы, — и я ничего не забыл. И если ты мне не веришь, Хедер, я могу предложить тебе лишь один вариант развития событий…***
Я вижу её лицо. Сейчас день, а мы обычно отчего-то чаще встречаемся ночью. Первым она замечает меня. И в момент этот во всех чертах её начинает искрить радость. По крайней мере, так мне кажется. По крайней мере, если это не всего лишь её игра. Она улыбается, и после перепалки с Хедер я начинаю думать о том, скольких моряков эта улыбка увела за собой на дно. Но эти мысли сейчас, тем более в деле, что я на свою голову затеял, мне явно не помогут. Не знаю, почему, но я стараюсь непринуждённо улыбнуться в ответ, хотя думаю, что выходит скорее натянуто. Почему я вообще об этом думаю? В любом случае, хотя бы мысли я пытаюсь успокоить. И когда мне уже кажется, что что-то из этого и вышло, я вижу, как внезапно начинает меняться выражение лица Астрид. Вижу, как вдруг ясность сменяется злостью. Приподнятые светлые брови сводятся к переносице. И я опять узнаю того воина, что встретил с неделю назад. — А она ещё что тут делает? — прямо-таки выплёвывает сирена. И тут я осознаю, во что ввязался. Мне страшно оборачиваться на Хедер, а потому я предпочитаю молча подойти к клетке. Мои руки тянутся к решётке. — И ты что, просто так откроешь её и зайдёшь внутрь? — Ну, — кратко оборачиваюсь, — да. Вереск едва не взрывается от возмущения. — Столько усилий было проделано для того, чтобы сдерживать её в озере! А как её усыпляли для того, чтобы вытащить отсюда? И сейчас ты просто говоришь, что шагнёшь прямиком к убийце, возьмёшь её под ручку и спокойно выведешь наружу? — Как ты и говорила, наши отношения, — как я и ожидал, тут сирена хмыкает, — изменились. Проделываю манипуляции с замком; шагаю внутрь. Сирена, окинув меня глазами, поворачивает голову на Хедер по ту сторону решетки и демонстративно протягивает сведённые руки назад. Я начинаю их связывать, не в силах представить, что чувствует всадница. Когда мы выходим из клетки, я, конечно, как и обычно обхватываю предплечье Астрид, обтянутое успевшей уже потрепаться тканью, и мы на миг замираем. Хедер окидывает сирену взглядом с ног до головы. — Вы только посмотрите, — хмыкает она, скрестив руки на груди, — ещё только косы добавить, и она будет как одна из нас. — Я повторюсь: что она тут делает? — Здесь мы задаём вопросы, дорогая. Вереск явно чувствует своё превосходство, но что-то мне подсказывает, что долго сирена этого терпеть не будет. Я морально готовлюсь к последующей пытке для ушей и думаю, как бы сделать так, чтобы эти двое не поубивали друг друга. Стычка парней, не поделивших оружие, девушку или кусок мяса — это одно, но вот стычка девушек… Особенно когда одна из них — сирена, которая знает, что ей нельзя никого трогать… Астрид прикрывает веки и гордо приподнимает подбородок. — Разве я с тобой говорила? Затем сирена медленно переводит холодный взгляд на меня. — Сегодня и она, — киваю на брюнетку, — поведёт тебя. Мы идём к твоей сестре. — Но ты и сам хорошо справлялся. — Если ты думаешь, что я так хочу быть рядом с тобой — ты ошибаешься, — шипит Вереск. О, тебе напомнить твоё недавнее желание, из-за которого мы сейчас все здесь, Хедер? Закипающая брюнетка хватается за второе, свободное предплечье Астрид. Та резко дёргается, пытается скинуть руку. — Отпусти меня! — А не многого ли ты хочешь, тварь морская? — Я лишь хочу, что б ты заткну… — Вы обе! — моя нервная система не выдержит, если я не успокою этот балаган. — Прекратите! Не прошло и минуты, как вы готовы вцепиться друг в друга! Вот, о чем я говорил, Хедер, — бросаю на неё взгляд, стараясь встать на одинаковом расстоянии от обеих, чтобы если что предотвратить побоище, — но я и сам виноват. Зря я решил свести вас. Будто бы это что-то кому-то доказало бы. «Ну так пойдём за ней вместе!», — бросил я Вереск тогда в хижине. Я знал, что всё будет плохо, но и не подозревал, что настолько. — Попробуй не реагировать на её фразочки, — обращаюсь к брюнетке, затем тут же переключаясь на Астрид, — а ты прекращай всё это. Или перехотелось видеть сестру? Я с мгновение вглядываюсь в её посерьёзневшее лицо. — Ты не разорвёшь договора, — заявляет она. — Ты обещал. — Да? А ты обещала никого не трогать. Немного помедлив, я вскидываю голову и начинаю тянуть сирену за собой. Из-за этого в движение приходит и Хедер. — Мы ещё поговорим с тобой, — язвительно кидает всадница, упрямо уставившись вперёд и поджав губы. Я тяжёло выдыхаю, моля Одина о том, чтобы остаток пути прошёл в тишине.<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Я искренне не понимаю, какого морского дьявола эта девка с волосами цвета чернил каракатицы забыла рядом с нами. Но упрямое выражение лица Иккинга и тон его речей кричат о том, что она останется. Я бросаю взгляд на свою псевдо-охранницу из-под ресниц. Она шагает с весьма воинственным выражением лица. Какой бы высокомерной и равнодушной она не старалась держаться — пара оскорблений, и она фыркает, как разгневанный дракон. Значит, легко вывести её из себя. Это может быть мне на руку. Зря она хмурится. Это не красит её, а делает похожей на ту, что мечтает уничтожить всё живое. Некоторые недалёкие порой путают с этим понятием нас. И что-то мне подсказывает: она одна из таких. На самом деле, в какой-то мере я рада, что Иккинг прервал нашу перепалку. Глупо тратить свои силы на кого-то, когда впереди меня ждёт сестра и возможные ответы на многочисленные вопросы. Моё левое предплечье сжимается куда меньше правого, что заставляет хмыкнуть. Сморкала тоже так выражал свой гнев. — Что тут?!.. — Ничего. Мне уже улыбнуться нельзя, мисс Контроль? Может, я так высказываю счастье от нахождения в вашем обществе. Иккинг царапает меня укором во взгляде, но я не собираюсь обращать на это внимание. Сам виноват. Привёл её — пусть терпит. За всеми этими мыслями я и не замечаю, как мы доходим до нужного дома. Деревню, кстати, всё ещё минуем: видимо, они не хотят лишний раз показывать меня народу. Какая жалость. Дверь раскрывается, и я встречаю глазами знахарку, склонившуюся над постелью, на которой замерла Коббер. Мысленно благодарю Нептуна за то, что он послал им знак о нашем приближении и тем самым дал подготовиться: никто ведь из людей так и не знает, что сестра пришла в себя. Мы с женщиной как-то само-собой обмениваемся улыбками, и никаких рук я уже на себе не ощущаю. Я готовлюсь ступить внутрь… — Итак, Хедер, — вдруг произносит Иккинг, — не удивляйся: сейчас мы оставим сирену и уйдём. Будем у порога. Но не с ней. Всё верно, Готти? Женщина кивает, и я удерживаюсь от того, чтобы обернуться и глянуть на наверняка искаженное гневом лицо. Чувствую, как её пальцы и тёплые пальцы Иккинга, прикосновение которых взметает воспоминания в голове, отпускают мою плоть, а через мгновение слышу, как захлопывается дверь позади. Коббер тут же раскрывает глаза и садится на койке, разгораясь пламенной улыбкой. Я подбегаю к ней, и она обвивает меня руками. — Давай я развяжу тебя, — предлагает она. — На время. Будешь уходить — верну всё обратно, чтобы они ничего не заподозрили. Я киваю и поворачиваюсь спиной. Кто-кто, а уж сирены — знатно распутывают сети и прочие переплетения верёвок. Вскоре я чувствую, как запястья освобождаются, и с облегчением свожу ладони. С мгновение смотрю на них, залитых светом огня, а затем поднимаю глаза на Коббер. — Тебе лучше? — Намного! Отвар, что дала Готти, очень сильно помог. — Готти? Я знаю, как зовут женщину рядом с нами: Иккинг многократно произносил это имя; однако привыкнуть к тому, что теперь оно будет вылетать из уст сестры — нелегко. Мы синхронно поворачиваемся к человеку, что замер совсем рядом. — Да. Вообще-то, — тут она отчего-то начинает улыбаться, — вообще-то, она для нас не просто Готти, Астрид. Приходит время нахмуриться и начать попеременно оглядывать обеих в немых поисках ответов на вопросы. Коббер зачем-то медлит, а Готти, замерев с непонятным выражением лица, прислоняет свою палку к стене и берет мои руки в свои. Я вздрагиваю, когда она касается меня, но не могу сопротивляться; лишь неотрывно наблюдаю за её лицом. И в тот момент, когда она поднимает на меня большие немного грустноватые глаза, сбоку доносится голос сестры. — Она всё мне рассказала, Астрид. Не думай, что я сразу это приняла… Но мне придется. Нам обеим, сестра. Мы сделаем это вместе. Я готовлюсь вспыхнуть от кипения в крови, а потому не могу молчать: — Не томи, Коббер! Говори! Она опять улыбается. И несмотря на все мои ярые просьбы отвечает лишь через пару мучительных мгновений. — У нас есть бабушка, Астрид. И она сейчас сжимает твои руки.