<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Мрак всепоглощающего моря успел накинуться на округу, нагло и безжалостно заняв место своего предшественника — золотого Солнца, источающего закатные лучи. Он, мрак этот, был повсюду: отражался в волнах, шуршал среди листьев деревьев… застыл в глазах людей. Дерево корабельного борта сталкивается с, должно быть, ледяной сейчас твёрдой землёй. Почти в этот же миг с полтора десятка толчков раскачивают этот же только приставший к суше драккар и другие два, отчего на секунду кажется, будто он сейчас уйдёт вниз, под воду. Эта мысль будоражит меня, но я тут же прихожу в себя и, от неустойчивости сделав пару шагов назад, к борту, в который вцепляюсь, вскидываю голову вверх, к звёздному небу. В нём тенями проносятся драконьи силуэты. Кажется, будто Беззубик мелькает прямо надо мной. Я, судорожно выдохнув, слежу за его молниеносным перемещением вперёд глазами, а, когда он сливается с ночью, перевожу взгляд на едва заметный огонёк, единственный не скрытый массивным холмом. В голове всплывает напоминание о том, зачем мы прибыли на остров, и оно заставляет когти впиться в кожу ладоней. Оно прогоняет холодок, успевший пробежаться по спине. — Готова? — доносится сзади от человека, и я на фоне грядущего почти тому не удивлюсь. Я киваю Рыбьеногу. Он, поджав губы, обращает беспокойный взгляд туда же, где ранее был и мой. Тусклый огонёк — лишь начало. Он — предвестник огромной огненной толпы, скрытой массивом холма. Огонёк — первый признак берсерков. Я не собираюсь ни одному из них позволить дожить до рассвета.***
<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
Как хорошо, что Плевака всё-таки отыскал ту карту, что они с отцом лет десять назад составили по острову берсерков. Так, на всякий случай. Если те вдруг поведут себя… не запланировано. И они сделали это. И это убило моего отца. И ещё многих. Многих ранило. Что ж, Дагур, за всё надо платить. Огни поселения начинают рябить в глазах довольно быстро. Я, слева Хедер, справа — Сморкала, и ещё несколько всадников позади, проносимся над ними, желая мысленно сопоставить карту, тщательно изученную каждым, с действительностью. На это у нас, учитывая все факторы, есть около десяти секунд. Я уверен, что спят не все, хоть картина внизу и довольно тиха и даже спокойна. Несколько домов, прямо у склона, выглядят крошками на фоне сильно выступающей из самого холма огроменной круглой постройки. Годы назад именно здесь берсерки устроили что-то вроде своего штаба, а позже и оборудовали места для пленных, как драконов, так и людей. Им вряд ли был смысл переносить тюрьму в иное место, так что наша цель — именно это их логово. Как жаль, что нельзя просто разнести тут всё, расколоть на щепочки. Я, думаю, никогда не испытывал подобного желания, но теперь не могу от него отделаться. Железно сдерживает один-единственный факт: пострадает остров — пострадают наши пленённые Дагуром и его псы-люди. Если же среди них уже нет живых, нас ничто не сдержит. Голос Хедер прорывается сквозь ветер. — Ещё секунда, и нас заметят! Пора! — Начинаем! — отвечаю я. Мы снижаемся; в момент приближения к земле кто-то мелькает новым факелом, похоже, выскакивает наружу, но я не успеваю различить точно, потому что достигаю цели слишком для этого быстро. Беззубик проносится прямо у крыла постройки с привычной молниеносностью. Нам вслед несётся неясный человечий вой. Совсем скоро раздаются новые. Мы атакуем деревню. Драконы поджигают дома; некоторые неимоверно мощные их удары сносят куски крыш. Посреди мрака ночи начинают белеть лица людей, вопящих и кричащих, шокированных нашим появлением. Интересно, они вспоминают в этот момент то, как были шокированы мы? Я уже и не знаю, где из наших кто. Поначалу мне сложно поверить в то, что я бью по спящим людям, но осознание того, что сотворили они и/или их мужи, как никогда бодрит и возвращает к действиям. К тому же, у нас нет цели просто всех истребить. Мы бьем по домам, но осторожно, аккуратно, чтобы задеть, но не уничтожить. У нас иная цель. Интересно, где же Дагур. Где он затаился? Знает ли, что мы уже тут, в его логове? Знает ли, что это его последняя ночь? Проходит около пяти минут, а вся деревня уже стоит на ушах. Зрелище, раскидывающееся перед глазами на тот краткий миг, когда я наблюдаю за островом с довольно приличной высоты драконьего полёта — а взлетели мы так высоко для того, чтобы оценить успех, — довольно скверно. Думаю, уже абсолютно все живые покинули свои дома и в шоке носятся, пытаясь понять, что происходит. Внизу, под нами, юрко мелькают драконьи спины и на них — силуэты людей. Я перевожу взгляд к другой части острова, той, что за холмом. Тамошнее зрелище радует: по чёрной, словно крыло Беззубика, земле струится толпа человеческих фигурок. И они уже совсем-совсем подходят к деревне. Всё идёт по плану…<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Всё, кажется, идёт по плану, составленному Иккингом. Мы достигаем нужного места к тому моменту, когда все вокруг, не замечая ничего, носятся туда-сюда, паникуют. В общем, не ожидают нового удара. Того удара, что мы совершаем, вторгаясь в огромную круглую постройку, слитую со скалой. Перед тем, как оказаться внутри, я успеваю взглянуть ввысь, в безрадостное иссиня-чёрное небо, сейчас символично, что без единой звезды. Я выхватываю глазами стремительно двигающуюся точку. Почему-то думаю, что это именно Иккинг с Беззубиком. — Вперёд! Огромные двери, видимо, уже закреплённые изнутри, не выдерживают натиск внушительного по размеру бревна, перенесённого с помощью пары оставшихся нам драконов, и с треском проламываются внутрь. Вслед за кусками дерева и многочисленными щепками проносятся воины, среди которых я, близнецы, Рыбьеног. Особенно сильно этого момента ждал Задирака. Он всё последнее время был покрыт пеленой печали, но всё же не забывал своей истинной натуры. А сейчас, похоже, забыл. Ненависть и ярость в его глазах просто кричали о его воинственном настрое. Первый берсерк (оказывается, не берскерк, как я думала, как-то меня исправил Иккинг), которого я вижу, успевает выразить лишь изумление и даже страх. Едва он приподнимает меч, как я рублю его любезно предоставленной мне викингами секирой. Он, чья грудь теперь увенчана продолговатой лентой, из которой брызжет кровь, замертво падает. Я кидаюсь дальше. Внешнее устройство острова — да, но вот внутренность его построек никак не могла быть нам известна, поэтому приходится разбираться на ходу. Как я успеваю заметить, место, в котором мы находимся, является коридором, который заворачивается с обеих сторон, следуя архитектуре строения. Когда все находящиеся у ворот берсерки уже лежат без жизни на полу, с обеих сторон появляются новые. Перед этим я успеваю переглянутся с Забиякой. Все наши прежние недопонимания уходят в небытие. — Разделимся! — Мы слева, — кивает она на себя, Рыбьенога и ещё четырёх воинов рядом. Я оборачиваюсь на её брата и других олуховцев. — Все направо! Минуты через три получается продвинуться по коридору так, что наши союзники теряются из виду. Ещё появляется какой-то ход, в который мы ныряем один за другим. Задирака, первым оказавшийся в новом месте, вдруг замирает так, что я едва не сталкиваюсь с его спиной. — Что ты?.. — гневно начинаю я, одновременно поворачивая голову туда, куда смотрит он сам. И я всё понимаю. На нас из-за огромной решетки, растянувшейся окружностью вдоль стен, взирают измазанные грязью лица. Некоторые из них выглядывают из-за спин берсерков, что направили на нас, незваных гостей, свои острые взгляды и кончики оружия. У меня сжимается сердце. Коббер… Я начинаю судорожно оглядывать округу в её поисках, но ничего толкового из этого не выходит. Мне вдруг становится как никогда страшно. Кожа за миг леденеет сильнее обычного, сердце вообще с ума сходит, пытаясь пробить грудную клетку и вырваться наружу. Но добивает меня не всё это, а голос, человеческий голос, полный отчаянья. Голос Задираки. — Ханна!.. И ему отвечают. Тихо, но ощущение такое, что одновременно в полную силу. — Задирака… Я буквально за секунду отыскиваю её за спинами воинов. Тонкий серый силуэт, на моих глазах произведший лишь одно непонятное движение, плавное, усталое, скрывается так же быстро, как и появился. Его перекрывают огромные злые люди. А потом начинается бой.<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
— Похоже, они уже добрались до цели! — кричит сквозь ветер Хедер. — Можно присоединяться! Она права; их «главный штаб» минуту назад потерпел крушения, а значит, олуховцы уже вовсю орудуют там. Элемент неожиданности сыграл свою роль, дал нам время, но берсерки, похоже, уже почти отошли от шока и начали защищаться. Стоит приступать к главной цели. А ею, бесспорно, является наказание за тяжёлое преступление против Олуха. И понесёт его тот, кто того заслужил. Сконцентрировавшись на этом, я направляю Беззубика вниз, в гущу событий, и ничто не мешает нам до тех пор, пока сбоку не появляется резкая вспышка света. Из неё затем в одну сторону отлетает два тела. Дракон и человек. — Хедер! — пронзительностью вскрикивает Сморкала. Я забываю, как дышать. Беззубик реагирует даже раньше меня. Заслышав знакомое имя, он кидается в сторону так, что я сам чуть не вылетаю из седла. Крепко перехватившись, принимаю нужное положение и помогаю дракону с управлением. Мы проносимся мимо какого-то всадника и какого-то выпущенного в него снаряда, такого, что, похоже, попал в Хедер и Розу Ветров. Я молю Одина быть милосердным… И мы успеваем подхватить ее как раз в тот момент, когда она готовится соприкоснуться с землей, на которой оказываемся в следующий миг. Я, быстро спрыгнув с Беззубика, осторожно беру её бездвижное тело, судорожно вглядываюсь в него, пытаясь заглянуть в лицо, частично скрытое выбившимся из косы прядями и испачканное землей и кровью. Беззубик тут же скрывает нас от чужих глаз, готовясь защищать. — Хедер! Хедер… И она подаёт признак жизни. Как только это происходит, я ощущаю булыжник, скатившийся с шеи. Я хочу от счастья прижать её к себе, но тут же осознаю, что это может причинить ей боль. Она едва заметно поворачивает голову, которую я спешу для помощи обхватить ладонью и придержать. У неё получается заговорить не сразу. Всадница безуспешно пытается, а потом словно что-то бьёт ей в голову, и она резко распахивает покрасневшие глаза: — Роза Ветров! Я вдруг вспоминаю про дракона Хедер. И про то, что с ним, должно быть, произошло… Один… — Хедер, ты меня хорошо слышишь? У тебя что-то болит? Глупый вопрос, шок сперва перекрывает любую боль. Но что-то сделать, чтобы её отвлечь, надо. К тому же, у нас не так много времени, чтобы лежать в пылу битвы и болтать. Она не слышит меня; пытается встать, вырвавшись из оков моих рук, игнорируя искривляющиеся от боли мышцы лица. — Тебе нужна помощь, Хедер. Тебе нужно уйти… — Где Роза Ветров? В нас попали?.. Справа гремит новый взрыв, и мы обращаемся к нему. Даже Беззубик по инерции немного отступает, открывая нам обзор… Лучше бы мы не видели того, что видим. Лучше бы Хедер не видела. — Не-е-ет! — жалобно вскрикивает она тогда, когда её дракон, своим огнём опаливший поразивших её и её хозяйку берсерков, пронзается стрелой в самое сердце и, замерев, падает. Затем его отличающее серебром тело и само погружается в огонь. В том повинен пылающий прежде наконечник стрелы. С Розой Ветров падает и Хедер. Её тело сотрясают рыдания; она бьется кулаками оземь. Вокруг гибнут люди. Она сама может умереть в любую секунду. Однако куда глубже ранит её гибель дракона. Мне становится страшно: я ставлю себя на её место, а Ночную Фурию — на место Розу Ветров. — Беззубик! — со стеклянный взглядом произношу я, пытаясь сдержать бьющуюся кричащую девушку, — уходим. Надо её увести.<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Может, дело в том, что помещение более замкнуто, чем предыдущие места, в коих я убивала людей и люди пытались убить меня и друг друга. Но, кажется, столько крови одновременно я ещё никогда не видела. Не помню, говорила ли, что она теперь для меня вовсе не сладкий нектар. Так вот, подвожу официальный итог: меня тошнит от того, ради чего губит жизни мой народ. Я изгибаюсь, и нож, что должен был полоснуть мои рёбра, проносится по воздуху. Его владелец лишается сперва запястья, (гомон боя разрезается звоном упавшего металла), затем и целой, здоровой шеи. Труп, из коего бьёт кровь, падает к моим ногам. Отлично. Я ещё ближе к клеткам. Наш план образовался как-то сам собой: дойти до решёток, обезвредив их охранников, и выпустить людей. Я, кажется, инстинктивно направляюсь в сторону Ханны, потому что успела разглядеть и увидеть лишь её лицо. Однако попытки высмотреть Коббер также не прекращаются. Просто у меня не вышло сделать это прежде: берсерки лезут отовсюду, не давая возможности шелохнуться лишний раз. Краем глаза я вылепляю из толпы яростно бьющегося Задираку. Достойно сражаются все люди Иккинга, я готова это признать, но блондин, движимый чистым гневом, почти рвёт всех на своём пути на куски, продвигаясь к Ханне. Вскрик знакомого голоса отвлекает меня, и я поворачиваю голову, тут же справившись ударом в бок, но успеваю понять: Забияку ранили. Её брат, кажется, и этого не замечает. Но она продолжает своё дело, и я, немного выдохнув, следую её примеру. Число берсерков заметно уменьшается; редеют и наши ряды. Всё идёт довольно неплохо, даже хорошо. Правда, чужое лезвие проходится по моей руке, оставляя на ней красную полосу, а потом я, спотыкаясь обо что-то, падаю. Резко вскидываю голову, но противник уже куда-то исчезает. Стараясь как можно скорее подняться, опираясь на руки и морщась от резкой боли в ране, нахожу глазами застывшее лицо с безжизненными глазами. На миг я замираю. Труп олуховца, что совсем недавно на корабле делился со мной едой. Кажется, он был другом Иде: я видела его, он заходил к ней. Это об него я споткнулась. Я на миг будто выпадаю из реальности; а, тут же вернувшись, осознаю, что что-то не так. Вокруг чрезмерно тихо. Я поднимаю голову и замираю опять. Теперь уже до тех пор, пока не приходит в движение берсерк, откуда-то появившийся перед всеми нами. В его грязных лапах застыла Ханна. Он прижимает её спину к себе. Правая его лапа лежит как раз на ложбине между грудей, скрытых тонкой тканью скудного одеяния, близкого к моему тогда, когда меня только поймали, так, что пальцы обхватывают место, где шея переходит в подбородок. Вторая же его мерзкая лапа столкнула холод лезвия короткого кинжала с схваченной и из-за этого невольно изогнутой шеей девушки. Так быстро у меня никогда не получалось кого-то возненавидеть. Она даже не стоит, она висит: её ноги обездвижены его громадной ногой. Она словно статуя, тонкая статуя, какие мы иногда находили в море, статуя страдалицы, мученицы. Она с трудом сглатывает. Она боится дышать. Её пленитель сверлит взглядом Задираку. Он зол, он непоколебим. Он не напоминает безумца Дагура, что разыграл бы сейчас сцену. И слава Морским богам, что так. Хоть я и не понимаю, как они допустили всё это… Вслед за Задиракой не колышется никто. Я осознаю: берсерков осталось всего трое, тот, что схватил Ханну, и ещё двое обступивших его. Нас же около пяти. Наверное, осознавая ситуацию, тот берсерк пошёл на крайние меры… — Отпусти её, — осторожно произносит Задирака, — мы всё сделаем. Никто не смеет ему перечить. — Опусти её, — повторяет он уже настойчивее, немного наклоняя голову вперёд и делая мелкий шажок вперёд. — И не говори мне, что вы тогда уйдёте, — нервно усмехается берсерк справа. Ханна не отрывает глаз от Задираки. Не движется никто; даже люди за решеткой. — Мы уйдём, — кивает блондин, — отпустите всех, нам большего не надо. — Зачем же мы тогда их брали? — спрашивает всё тот же, справа. — Я не знаю. Просто отпусти её. И мы уйдём. Десять секунд — самых длинных в моей жизни — проходят в звенящей тишине. Мои глаза метаются от Задираки к Ханне. В голове всплывает их образ в день праздника, тот, когда был атакован остров. Таких счастливых, светящихся людей я никогда прежде не видела. Он наполнял её, а она его. Может, поэтому он был добр ко мне. Потому, что он не ненавидел меня, как остальные, ведь его переполняла любовь к Ханне и их не рождённому ребёнку, переросшая в любовь ко всему миру. Они же ждут ребёнка… — Берсерки никого никогда и никуда не отпускают, — наконец подаёт голос палач Ханны. Сжимаемый им кинжал вонзается в плоть. Каменное лицо не выражает эмоций, а рука ведёт металл всё ниже до тех пор, пока тот не вырывается на воздух, захватывая с собой капли крови. Он толкает истощённое измученное и всего секунду назад обладавшее жизнью тело вперёд, от себя, почти к ногам заледеневшего Задираки, что не отрывает глаз от смысла своей жизни. Утерянного смысла. Ханна, навеки закрывшая глаза, лежит перед своим женихом спиной вверх, и этот факт, а ещё разметанные её волосы, скрывают её смертельную рану. Её ребёнок, теперь тоже мёртвый, никогда не увидит белый свет, три недели назад обернувшийся для его матери самым в мире чёрным. Я хочу вдохнуть, но это плохо получается, я пытаюсь ещё, но всё повторяется. Меня охватывает дрожь. Я, дрожа, отрываю глаза от Ханны и поднимаю их к её жениху. Он не шевелится. Он неотрывно смотрит на неё, позабыв, что вокруг вооруженные берсерки, отчего-то как и все не смеющие двигаться. Кажется, он и сам сейчас умрет, как умерла она и их ребёнок. Я не права. Он уже мёртв.