Побочный эффект

— Все, я закончил! — неуместно бодро сообщил Уизли. Гермиона приподнялась на локте, смерила его безразличным взглядом и снова улеглась на подушку, так и лежавшую на ногах Драко. Панси, сидевшая на полу около похрапывающего Гойла, вздохнула. — Уизли, сможешь отправить Гойла в клинику Святого Мунго? — А ты? Сама же говорила, что можешь перевернуть человека. — Если ты не заметил, — ядовито усмехнулась Паркинсон, — твоей подруге плохо. Я планировала вернуться с ней в лабораторию корпорации и продолжить работу. — А почему бы тебе Гойла в корпорацию не забрать? — Эй, у нас зельеварня, а не волонтерский пункт Мунго! — возмутился Драко, и Гермиона поморщилась от его резкого возгласа. — Хуже? — встревожилась Панси, заметив ее выражение лица. — Снова подташнивает, — призналась Гермиона. — И свет слишком яркий. — А я говорила, что тебе лучше принять зелье и остаться в лаборатории, отоспаться! Я предупреждала, что вставать пока рано, а уж тем более аппарировать и так сильно нервничать. — А как тут не нервничать? — слабо прошелестела Гермиона, и Панси поникла. — Да, я бы, наверное, поступила так же, не доведи Мерлин до такого. Я не осуждаю тебя, Грейнджер, я понимаю твою боль. Но теперь нам придется потратить больше времени на лечение, чем я планировала. Малфой, посидишь еще вечер с Марком? Ему нужно живое общение с людьми, а не только с нянькой. — Да, посижу. Могу даже у тебя заночевать, постеречь дом, если хочешь. Гойл всхрапнул, чем напомнил всем о том, что время неумолимо бежит вперед. — Ладно, я оттащу Гойла в Мунго, — бросил Уизли. — Мне нужно заниматься поисками Ариадны и этого чертового Джона Доу. Подниму столько людей, сколько смогу. — Спасибо, Рон, — Гермиона улыбнулась. — Все будет хорошо, обещаю. Мы найдем ее, — Уизли с трудом поднял с пола храпящего Гойла, перехватил его поудобнее и аппарировал. — Ладно, Грейнджер, поднимаемся и тоже аппарируем. Время не ждет. Драко, отдохни немного, а к вечеру навести Марка, пожалуйста. Драко кивнул. Панси протянула руку, и Гермиона ухватилась за нее, поднялась на ноги. Паркинсон обхватила ее за пояс и аппарировала. Драко остался один в комнате, где еще несколько часов назад была его дочь. И он больше не мог там находиться. В совершеннейшем смятении Драко спустился в гостиную. Ноги сами понесли к мини-бару, но он вовремя остановился. Предстояло весь вечер занимать Марка, и не хотелось бы, чтобы тот видел крестного пьяным. Не зная, куда себя деть, Драко бродил из одного угла гостиной в другой, пока наконец не остановился перед зеркалом и не посмотрел на свое отражение. В стекле отражался разбитый, разуверившийся во всем человек, словно выцветший и растерявший свой лоск. — Трус, — губы отражения шевельнулись. — Трус, слабак и неудачник. Ты потерял жену и даже не попытался с ней примириться. Ты упивался своими страданиями по дочери, жалел себя за то, что никогда не видел ее, но не сделал ничего, чтобы это изменить. Ты нанял самых ненадежных в мире людей, чтобы только казаться хорошим другом, и из-за этого погибли невинные. Ты хоть помнишь их имена? Конечно, ты ничего не помнишь, они не интересовали тебя. Тебя не интересовало ничего, кроме денег. Никогда. Жена бросила тебя, любовница выставила из больничной палаты. А ведь она пыталась любить тебя. Она пыталась, но для такого эгоиста, как ты, любовь — пустой звук. Жена и дочь для тебя — ничто. Ты не из любви выторговал себе право общения с дочерью, нет. Ты сделал это, желая унизить жену. Ты загнал себя в глухой угол. Ты разрушил свою семью, ты разрушил свою корпорацию и разрушаешь теперь свою жизнь. Ты сам свой самый худший враг. Лучше бы ты погиб в Битве за Хогвартс. Скорее бы ты умер от последствий Непреложного Обета. — Закрой рот! — рявкнул Драко и саданул кулаком в челюсть своему отражению. Раздался оглушительный звон, на пол посыпались крупные осколки, обагренные его кровью. Драко посмотрел на них, и в каждом отражался рот, бесконечно повторявший одно и то же: — Скорее бы ты умер. Драко выхватил волшебную палочку и аппарировал. Раздался визг и звон разбитого стекла. — Малфой, ты с катушек съехал? — воскликнула Панси и повела волшебной палочкой, собирая осколки какого-то стакана. — Твое счастье, что это был просто пустой стакан. — Драко, что с твоей рукой? — встревоженно спросила Гермиона, лежавшая на кушетке. — Разбил, — пробормотал Драко. Только теперь он понял, что тяжело дышит, а сердце колотится так, словно вот-вот выскочит из груди. — Малфой, ты нормальный? — Нет! Нет, Панси, я не нормальный! Я сошел с ума! Или схожу, я не знаю! Со мной разговаривает мое собственное отражение и требует поскорее сдохнуть. Панси схватила его за подбородок и бесцеремонно повернула его голову так, чтобы свет ламп бил прямо в глаза. — Ты что… — Заткнись и дай мне осмотреть тебя, — пробормотала Паркинсон, рассматривая его лицо. — Посмотри вправо. Хорошо, теперь влево. Драко послушно делал то, что она велела. Злить Паркинсон не входило в его планы. — Ни драккла не понятно, но очень интересно, — пробормотала та и наколдовала еще одну кушетку. — Ляг и расслабься. Глаза можно закрыть. Драко послушно вытянулся на кушетке и закрыл глаза. В следующий миг по телу прокатилось приятное тепло, кожу под одеждой защипало. Казалось, что по нему бегают маленькие насекомые, то закручивая, то раскручивая спираль своего маршрута. Все ощущения медленно, но уверенно подбирались к голове. Драко чувствовал их бег на плечах, на шее. Когда первые мурашки пробежали по голове, волосы разве что не зашевелились. А потом затылок вспыхнул огнем, под веками заплясали разноцветные круги, в ушах раздался высокий писк. — Поздравляю, — донесся до сознания недовольный голос Панси, и мурашки исчезли. Драко открыл глаза и заморгал, глядя на нее. — С чем? — На тебе такое же проклятие, как то, что я снимаю с Грейнджер. Вот только оно совсем свежее. — Тогда ты с ним быстро справишься. Панси фыркнула. — Как будто от того, что оно более свежее, оно перестанет быть опасным. К тому же, ты и впрямь попал под действие Непреложного Обета. — Интересно, что из этого убьет меня быстрее. — Не говори так! — воскликнула Гермиона. — Не говори так, слышишь! Ты ведь обещал, что мы попробуем начать заново. Что все будет хорошо. Подумай обо мне! — Он сказал, что я эгоист, — пробормотал Драко. — Что я не умею думать о других. — Кто сказал? — Панси жестом попросила Гермиону замолчать и внимательно уставилась на Драко. — Я. Из зеркала. Панси смотрела на него, покусывая губу. — Если бы я была уверена, что мы успеем спасти тебя до того, как ты попытаешься совершить самоубийство или тебя доконает Непреложный Обет, я бы предложила тебе понаблюдать денек-другой за этим состоянием, вести дневник галлюцинаций и все такое. — Каких галлюцинаций? — Твоих, Малфой. Отражения не разговаривают. В любом случае, наблюдения не будет. Я слишком к тебе привязалась, чтобы подвергать твою жизнь опасности. Поэтому попытайся вкратце пересказать, что происходило с тобой в последнее время. — Я слышал голоса. Точнее, со мной разговаривало сначала мое отражение в окне, говорило о том, что я ничтожен, что я трус, что я делаю только хуже. Сегодня, пока я ждал вас, этот голос просто был в голове, говорил, что я разрушаю все, к чему я прикасаюсь, что все мои близкие страдают, а виновен в этом я. И вот, после вашего ухода, когда я спустился в гостиную, со мной решило пообщаться зеркало. — И ты его разбил. — Конечно, я его разбил. Отражение желало мне умереть как можно скорее. Конечно, я его разбил. А потом еще и все отражения в осколках пожелали того же. И я аппарировал сюда. Панси хмурилась. — А твое проклятие, кажется, по-другому действует, — пробормотала она. — Грейнджер отделалась наведенным страхом и измененными воспоминаниями. У тебя же стерты куски памяти, а теперь тот, кто тебя проклял, пытается наводнить твою голову мыслями о смерти. — Очень похоже на подталкивание к самоубийству, — вставила Гермиона. — Спасибо, Грейнджер, очень оптимистично, — Панси нахмурилась. — Хотя это именно то, что происходит. Малфой, ты здорово кому-то мешаешь. Тебя попросту пытаются сжить со свету. — Думаешь, это один и тот же человек проклял меня и Гермиону? — Я не думаю, кто кого проклял. Я разбираюсь с последствиями, — бросила Паркинсон и подошла к камину. — Миллисент, зайди ко мне на секундочку, пожалуйста. — Зачем тебе Миллисент? — Я прекрасно представляю свои перспективы на вечер, а потому хочу ее кое о чем попросить. Дверь скрипнула, и в лабораторию протиснулась Миллисент. Глаза у нее были красные, словно она недавно плакала. — Прекрати, Милли, с Гойлом все будет хорошо, — Панси потрепала ее по плечу. — Уизли доставил его в клинику Святого Мунго. Там ему помогут, там его подлечат. — Все равно я переживаю, — выдавила Буллстроуд. — Все так, все так, моя хорошая, — Паркинсон погладила ее по плечу. — Тебе надо развеяться. Что сидеть в пустом доме, когда Гойла нет, а в голову лезут всякие мерзкие мысли? Может, навестишь крестника? Миллисент слабо улыбнулась. — Ты планируешь засидеться в лаборатории? — Да. Надо спасать эту проклятую семейку. Все слова я говорю во всех смыслах. Во-первых, эта семейка уже в печенках у меня сидит, сама бы прокляла, да кто-то управился раньше. Во-вторых, если я их вылечу, они, скорее всего, помирятся. Из того, что мне известно, Малфой мечтает об этом ближайшие тринадцать лет, а Грейнджер слегка изменила мнение через пару дней после возвращения. Миллисент хихикнула. — Ладно, спасай. Посижу с Марком, а то с нянькой наверняка ужасно скучно. — Он тебе расскажет. Спасибо огромное. Я перед тобой в долгу. — Не надо, — Миллисент покачала головой и вдруг повернулась к Гермионе. — Кстати, о долгах. Грейнджер, я даже не знаю, как тебе удалось добыть контракты. Блейз на седьмом небе от счастья. Эти два контракта не дали нам рухнуть на дно. — Всегда пожалуйста, — Гермиона слабо улыбнулась. — Как закончим с лечением, я выбью из Ассоциации еще парочку. Таких мощных, скорее всего, уже не найдется, но до конца разбирательств протянем, а потом будем восстанавливать репутацию. Ой! Она зажала рот рукой. — Тошнит? — Панси прищурилась. — Тошнит, — с тоской в голосе отозвалась Гермиона. — Ладно, я пойду, — Миллисент закивала и поспешно выскочила прочь. Панси повернулась к Драко, затем перевела взгляд на Гермиону. — Кого первого погружаем в заколдованный сон? Пожалуй, начнем с Драко. Она взмахнула палочкой, и невесомое покрывало чар опутало его, укрыло от окружающего мира, даря тепло и спокойствие. Звуки стали тише, свет приглушеннее, а холодная жесткая кушетка казалась самой мягкой в мире периной. «Надеюсь, у Уизли есть хоть какие-то успехи», — мелькнула в голове мысль, а потом все вокруг погасло.