Выставка лиц

— Это вы просили вызвать полицию? — молодой парень в патрульной форме обращается к Франу, который уже полчаса сидит не сдвинувшись с места. У полицейского беззаботное выражение лица и искренний интерес в глазах, вот только серьёзности — ноль. — Да, я, — парень поднимает все ещё испуганный взгляд на патрульного, — вы осмотрели переулок? — обеспокоено спрашивает он. — Почему вызвали бригаду? Переулок осмотрели — там пусто. А что вы видели то? Какова причина вызова? — полицейский искренне недоумевает, почему студент перед ним настолько запуганный. Фран шокирован, в удивлении он поднимает глаза на полицейского в надежде, что тот только что жутко неуместно пошутил, но натыкается на все тот же спокойный и глупый взгляд. — Я видел кровь, стекающую в сток, прямо под ногами, — не меняя интонации говорит Фран, — слышал крик и звук удара, как кости рубят, знаете? И в темноте было что-то, я уверен, кто-то смотрел на меня, — только от одного воспоминания о том ощущении, что охватило его мгновенно, не давая дышать, двигаться, парень поежился. — Может быть вам показалось? Мой напарник только что осмотрел переулок, никаких следов крови, ничего необычного. Даже при всём желании невозможно замести улики преступления за такой короткий промежуток времени. Вы ведь вернулись в десять? — Да, все верно, — автоматически соглашается Фран, хотя не припоминает, во сколько именно он забежал в общежитие, да и сколько тогда вообще было времени, это последнее о чем он думал в тот момент. Может консьержка оповестила их или как-то зафиксировала? — Мы приехали сразу, как приняли вызов и двадцати минут не прошло, — уверяет парень из патруля, — может вам показалось? Устали на работе. — Да не показалось мне! — выкрикивает Фран, сразу же пожалев об этом, раздраженно взмахивает головой, будто пытаясь струсить лишние мысли. — Я видел то, что видел, и я в этом уверен. — Мы проверим ещё и раз и зафиксируем ваши показания. Если что-то обнаружим — сообщим, а пока распишитесь тут о том, что полиция приехала по вызову, — он протянул парню бланк и ручку, тот брезгливо черкнул на краю какую-то закорючку. — Это ваше? Нашёл возле переулка, — обращается к Франу второй патрульный, протягивая мокрую насквозь сумку. — Да, я обронил, когда бежал, спасибо, — Фран забирает из рук полицейского сумку за ремешок, и его рука обессилено повисает вдоль тела. С сумки, которая коснулась пола, вытекает вода. Жуткий ливень ни на секунду не стих. — Ваши показания не оставят без внимания, не волнуйтесь, — заверяет его патрульный, который только вернулся с улицы. Он повыше того, первого, более уверенный и ответственный по взгляду. — Мы все проверим ещё раз. Тем более в последние пару месяцев без вести пропало много людей. — Вот как, — без интереса протянул Фран. Об этом он не знал и, признаться, знать не хотел. — Пока наша работа закончена. Впредь, если увидите что-то странное или пугающее — удостоверьтесь в том, что вам не показалось, тогда вызывайте полицию, — язвительно бросил первый патрульный, хоть и уважительным тоном. — Да, конечно, — раздражительно согласился Фран, и полицейские удалились. Все это время консьержка ожидала у выхода, наблюдая за всем этим разговором, с интересом оперившись плечом об угол стойки. — Ну, и чего панику развёл? — спрашивает она с укором, словно парень действительно виновный в том, как все это сложилось. — Померещилось что-то на уставшую голову, чего ж сразу полицию и службу спасения? «Я могу отличить галлюцинацию от реальности, и видел то, что видел», — он хотел сказать это вслух, да не решился. Это бесполезно, доказывать глупому человеку свою правоту, который и бревна в глазу не заметит. Уже слишком на сегодня. В глазах как-то начинает двоится, и Фран облокачивается о стену спиной, подняв с пола сумку. Его трусит, он весь промок, а теперь одежда охладела и забирает теплоту у тела. — Извините, мне жаль, что так вышло, — на одном дыхании говорит он и идёт к себе в комнату. Консьержка что-то ещё бросает ему в след, но он будто не разбирает сказанные слова. Мозг сейчас сосредоточен абсолютно на другом.       Закрыв за собой дверь он снимает мокрую одежду, бросает её в одну кучу на пол и взяв полотенце идёт в душ, предварительно надев свободную длинную футболку и белье. Тёплая вода хоть как-то оживляет его застывшее во всех смыслах тело. Мысли мелькают сюрреалистические и непонятные. Он в таком отчаянии и грусти, что готов сейчас просто расплакаться. Страх ушёл, а осталось чувство дурости, неправильности и обманутости. Фран грелся под тёплыми потоками воды, и чувствовал себя несчастным идиотом. Сейчас уже все произошедшее никак не складывалось в одну картину, он вообще терялся в том, что происходит в его голове. Кроме подавленности и усталости, казалось, ничего и не осталось, и единственное, на что он сейчас способен и чего ему бы хотелось больше всего на свете — это сон. Развесив одежду на радиаторе, который хоть и не грел, но отлично подходил для роли сушилки: удобно и практично, он вытряхнул из сумки промокший конспекты, кошелёк, ручки вперемешку с карандашами и линейками и прочий хлам, который таскал с собой просто из-за забывчивости. Аккуратно разложив на маленьком деревянном столике все своё добро он тихо взвыл от отчаяния, взявшись за голову руками. Сполз по стенке, присел на пол и едва слышно всхлипнул. Глубоко вздохнув несколько раз, сильно взъерошил мокрые волосы обеими руками, пытаясь успокоится и лёг на кровать, выключив свет. Только на утро, собираясь в университет, он не заметит, что из его сумки пропал студенческий билет и маленький брелок в виде жабьей головы. Погода как раз приемлемая: солнце очень яркое и на небе ни облачка, оно как сплошное голубое полотно, простирается на огромное расстояние куда-то вдаль. Парень по дороге в универ останавливается у того самого поворота в переулок, оглядывает ничем не примечательные кирпичные стены ржаво-грязного цвета. В самом конце тупик и по углам зеленеет грибок, а в замазке между кирпичами куча трещин и пустот от выпавших кусочков. На земле также ничего нет. Какая-то лужа, то ли от рвоты то ли ещё от чего. Жуткая вонь, кажется, чувствуется на вкус и в желудке оживает кисловатая тошнота, поднимаясь вверх по пищеводу, до самого горла. Фран закрывает рот рукой, но его не рвёт, просто ощущение не из приятных, мерзость какая-то. Откуда эта жуткая вонь? Он отходит чуть дальше, к стоку, тот прямо возле его ног. Парень всматривается, но под старыми ржавыми решетками только темнота. Странно, что ни одной лужи вокруг не видно, неужели за пару часов утра после такого сильного потопа вся вода успела высохнуть? Фран присаживается на корточки, ближе вглядываясь в темноту канализации, как тень сходит, освещённая ярким солнечным лучом, и он резко ошарашено отскакивает. Внутри стока — труп разорванный по кусочкам. Он видел лицо, это точно девушка, её стеклянные замерзшие глаза, как не до конца застывшее желе, смотрели прямо на него, а возле головы огромным мясистым куском лежало бедро, спиленное у самого таза. Край локтя с костью торчал где-то из-за шеи девушки, она была обезглавлена. Начиная задыхаться, Фран пытался выкрикнуть что-то, но рвота застряла где-то посредине горла и он ничего не мог сделать, ни туда, ни обратно. Тот же шипящий смех и он чувствует тяжесть руки на своём плече. Резко скинув её своей рукой, просыпается от боли. Ребро ладони покраснело, он сильно ударился о стену. На часах почти семь, но что произошло до парня все ещё не дошло. По дороге в университет Фран все же подходит к злополучному стоку и поборов страх заглядывает внутрь. Там ничего нет. Сам переулок все также погруженный в не такую вязкую, но тень. Погода ничуть не лучше чем день назад, весь город укрытый в серость и легкую прохладу. Воздух влажный, и запах пыли и асфальта вместе с этой влажностью проникает в лёгкие. Сумка высохла не полностью, но другой у парня не было, так что пришлось идти как есть. Конспекты размыло и на многих листах уже невозможно было разобрать почерк. Фран взял новые чистые тетради, парочку, на всякий случай и безучастно ожидал начала пары, подперев левой рукой подбородок. В другой он держал ручку наготове, вот в аудитории уже появился преподаватель. Вот он покинул аудиторию. Студенты поднялись с мест и направились к выходу, на перемену. Прошла целая пара, а для Франа не прошло и минуты, он не написал ни строчки и не словил в голове ни одной мысли. Мир замкнулся вокруг и его сейчас волновало только одно «я схожу с ума». Он прокручивал эту фразу про себе снова и снова, осматривал со всех возможных сторон, растягивал, предполагал. Это догадка или факт? Что происходит? Что реально, а что нет? Он уверен в том, что видел, но после всех прошедших событий начинал ставить под сомнение. — Что вчера случилось? — обеспокоено спрашивает Рей, появившись прямо перед ним. — Ничего, — говорит самому себе парень, убеждая себя, что ничего не случилось. Все должно быть в порядке. — Как же ничего, если вся общага знает, что ты вломился вчера под ночь перепуганный и требовал вызвать полицию! — если она все знает, так зачем спрашивает? — Как же хорошо, что люди вокруг так беспокоятся обо мне. Стоит плюнуть не туда или подрочить в душе громче, чем требуется — вся общага будет знать об этом на следующее утро, — язвительно тянет он слова, укладывая голову на руки. — Фран, да что с тобой? — она разочарованно сводит брови, потом все же трясёт парня за руку. — Мне то ты можешь рассказать. Сколько мы знакомы! Что случилось на самом деле? Ты же не из тех кто будет на пустом месте бить тревогу, рассказывай, — он уговаривала и ныла, думая, что это лучшие проявления заботы со стороны хорошей подруги. Допрашивать, когда по человеку видно, что он хочет, чтобы его оставили в покое. — Ты все равно не поверишь, никто не поверил, — тянет Фран безразлично, никак не реагируя на внешнее раздражение. — Конечно поверю, зачем тебе врать? — девушка говорит серьезно и наконец отпускает его руку, быстро присев рядом. — Говори, что произошло, ты сам не свой вообще сегодня. — Я шёл с работы и услышал крик в переулке. Подумал, что просто показалось, тип звуки искажаются в дождь, звуковые волны прерываются другими звуковыми волнами от капель и все такое. Может это был ветер, а поток воды так исказил его, но потом последовал удар, такой треск, как кости рубят, похожий звук. Я, блять, из тысячи узнаю, потому что моя помешанная мать готовила свиной бульон почти каждую неделю, хотя я терпеть его не мог и она об этом знала, и каждый раз сидя за столом я давился этой чертовой жижей с недоваренными костями и обрезкам, фу блять, — он скривился так, будто сейчас та самая тарелка с бульоном стояла прямо перед ним. — Я испугался, но почему-то подумал, что нужно проверить, что там происходит, я прошёл к переулку и там нифига не было видно, темень тьмущая, как в чёрной дыре, будто смотришь в саму бездну, опустил взгляд под ноги, а вода красная — точно кровь, стекала в сток. Потом я услышал смех, из темноты на меня кто-то смотрел. Ты знаешь, я как бы не самый эмоциональный человек, не боязливый вообще, всё-таки устроился работать в морг и после самого первого дня даже близко не стремался, а тут испугался, словно умру прямо сейчас, вот будто расплющит на части, как паническая атака, только оправданная. Это не была эфемерная угроза, там реально кто-то был, — громко выдохнув на последних словах Фран будто сбросил с себя этот тяжкий груз. Рей сидела молча рядом и слушала очень внимательно, улавливая каждое слово или изменение в мимике парня, тот чуток нервно жестикулировал руками в процессе. — Что ж, — единственное, что смогла выдавить из себя она после услышанного, — если кто-то уронил банку с закрутками или это была потекшая краска? — включив свою супер дедукцию девушка выдвинула возможный вариант. — Ты издеваешься, да? Я омываю по 10 трупов за смену, а ты мне втираешь, что я не в состоянии отличить кровь с водой от какой-то другой жидкости? — Фран был раздражён, словно его приняли за идиота. — Я говорил, что ты не поверишь, нафига тогда до меня докапываться? — Успокойся, я тебе верю, верю, — она перегородила ему путь, когда Фран пытался уйти и одним своим сочувствующим видом упросила присесть обратно. — Но все же, посуди логически, если бы там произошло убийство, человек бы кричал и вырывался, шума бы было больше или во всяком случае остались бы какие-то улики, ну не мог за такое короткое время убийца избавится от тела и от всех следов крови и прочего. Если это действительно было что-то другое? Может раненое животное, выбросили в переулок и делов-то. — Тогда тело этого животного обнаружили бы полицейские или я сегодня с утра, хренов ты Шерлок, — парень закатил глаза, лишний раз показывая всем своим видом, что все версии выдвинутые Рей — бред. — Тогда может это всё-таки была не кровь, кто-то что-то разлил и оно затекало в сток, в такой ливень и темень разве разглядеть? Ты заметил и испугался — не разобрал конкретно, а сразу вбил себе в голову, что увидел кровь, потому что тебе это привычней, чем предположить, что это краска или ещё какая-то фигня. — Да хрен с кровью, хрен со всем этим, как ты объяснишь то, что я видел в темноте? Там был кто-то, я слышал его смех и я слышал этот ужасный звук, боже, — парень неосознанно обнял себя руками, поджав губу в волнении. — Если просто какой-то сумасшедший или пьяница вырубился там, а как увидел тебя — решил напугать. Как только ты ушёл, тот направился домой и все тут. Ничего паранормального, — Рей максимально старалась убедить друга в том, что все в порядке. — Может и так, — зачем-то согласился он, хотя в это предположении не верил ни капли. — Все равно они бы нашли хоть что-то. Полицейские. А так выходит я совершил ложный вызов, наговорил херни, поднял панику и все это потому что вижу всякую херню и у меня едет крыша. — Успокойся, не переживай ты так, — заботливо проговорила девушка, — всякое бывает, ну увидел, ну подумал, показалось, что теперь? Сумасшедший? Наполеоном себя ещё не считаешь? Или может инопланетяне за тобой следят? Фран грустно улыбнулся. — Ах, если бы. Но пока, к сожалению, нет, — он зажмурил глаза и потёр их, дабы согнать усталость. — Ску-ка, — приторно протянул он слово, которое как нельзя лучше описывало предыдущую пару. — Не раскисай и не загоняйся лишний раз, все будет нормально, — воодушевлять Рей умела, как никто. — Идём на пару, опоздали уже почти на десять минут.       После учебы Фран, еле волоча ноги, направятся на работу. Все вокруг будто работало против него, настроенное на волну угнетения с помехами влажной серости, бежало по проводам жизни, связывая все силы в узел, оставляя только усталость и немощность. На улицах не многолюдно, машин на дороге не много, для небольшого городка, вроде этого, даже относительно оживленно. Стабильность в ежедневных наблюдениях и поиске изменений в том, в чем их быть не может — прямой путь в дурку, так парень думал, но в рассуждениях не останавливался. Взгляд приковывали к себе то тёплые окна многоэтажных домой, то проехавшаяся по луже машина, от чего вода расплескалась по сторонам, высоко поднявшись маленькой волной вверх. Вся эта обычность была чужда, но одновременно приевшаяся. Обыденная ничем не примечательная суета, что даже громко сказано, для не особо насыщенной жизни обычного студента.       Рабочий день закончился слишком быстро, Фран витал в облаках и пару раз пришлось переспросить сенсея о том, что он сказал вот буквально только что. — Прочисти уши свечкой, шкет, ты сегодня ещё более отмороженный чем обычно, — огрызнулся главврач, когда Фран попросил повторить одну и туже фразу уже в третий раз. Любой бы сорвался, тем более, что Суперби подумал, что стажёр издевается. Под конец дня все были уставшие и раздражённые больше, чем обычно. Скуало, нагрузив указаниями подчиненных и лишний раз выругавшись, отправился домой. Фран тоже стал собираться, заодно собирая и мысли в кучу. — Слушай, Фран, не поменяешься со мной сменой? — очень учтиво и жалобно попросил Шоичи. — Очень нужно, выручи, я потом тебя дважды подменю, если нужно будет. У меня свидание наклевывается, я обещал ей уже дважды встретится, да все никак не получалось. Только сегодня мы оба свободны и что-то да должно получится. Фран скептично посмотрел на коллегу. Мол «ты что, серьезно?». — Я действительно очень прошу, сколько раз я тебя выручал, даже тот же зонт, который ты кстати, не вернул сегодня, хотя обещал, — что-то внутри парня расправилось, будь то благодарность или сочувствие, но он согласился. — Хорошо, поменяемся, только если в следующий раз захочешь спихнуть на меня свою работу — предупреди заранее, — он повесил куртку снова в шкафчик и снял с вешалки свой халат. — Спасибо тебе большое, настоящий друг, — радостно улыбнулся Шоичи, быстрее собираясь на выход, — там работы не много по сути, перепиши заключения, позакрывай везде все, я на столе оставил данные последних поступивших — забей в базу на компе по всем параметрам и поищи родственников в картотеке. — Спасибо, Ириё, я знаю, чем заняться на смене, — съязвил Фран. Перспектива остаться на сутки после последних событий его не радовала. — Если завезут обновления — прими со всеми почестями. А, — парень развернулся к студенту, словно забыл что-то очень важно и только что вспомнил, — привезли сегодня утром парня на кремацию, нужно омыть, подготовить, все дела, вскрытие не требуется, займись этим тоже, я должен был сделать это ещё утром, но не успел. Он в верхней крайней ячейки с права, — Ириё уже направился к выходу. — Чего же раньше не сказал? Как занимательно. Удачного свидания, хотя исход заранее известен, — пессимистично протянул Фран. — Не каркай, хорошо? — серьезно бросил Шоичи и попрощавшись покинул помещение. Парень остался один в ординаторской у стола с кучей бумаг.       Время подбиралось к полуночи. От компьютера и мелкого шрифта на таблице картотеки у Франа болели глаза. Он тёр их уже раз пятый за последние полчаса и конкретно тупил, понимая, что сосредоточиться ему жутко тяжело. Безразлично откинув на стол папку с историей болезни очередного мертвеца и очень широко зевнув, он завязал короткие волосы в хвост на затылке и поставил чайник. На глаз насыпал в чашку растворимый кофе из банки, пару ложек сахара туда же, залил смесь кипятком. Ход часов был уловимым и отвлекающим. Парень, как ни старался абстрагироваться, не осознанно вслушивался в этот настырный метроном, который будто пытался ввести его в транс. Было в этом банальном и всем привычном звуке что-то тревожное, а какую-то нервозность Фран ощущал на данный момент и в себе. Будто сегодня, именно сегодня, что-то было не как обычно. «Я накручиваюсь себя всякой фигней, а надо работать», — говорит он себе, возвращаясь к картотеке и нудным поискам родственников умершего пару дней назад бездомного. Даже понимая, что шансы на успех — минимальны, он выполнял работу, как положено, копаясь в базе до последнего. Спустя два часа унылых блужданий от фамилии к фамилии, Фран практически заканчивает с бумажной рутиной, а так же с уже третьей по счету чашкой кофе. Внезапно вспомнив, что у него есть задание иного рода, он берет связку ключей и выходит из ординаторской, доходит до лестнице и спускается на нижний этаж. Длинный коридор с множеством дверей сегодня выглядит как-то не так, а единственная лампочка в конце коридора чуть мигает, видимо собираясь вот-вот перегореть. Он доходит до нужной двери, открывает её и заходит в секционную, разделенную на два помещения. «Тащить самому труп до стола будет не легко», — вдруг задумывается Фран, ведь после смерти тело покойника, как ему кажется, становится в разы тяжелее, хотя по факту это не так. Полностью одевшись в рабочую одежду и подготовив все необходимое на столике, возле металлического стола для омывания, наклоненного специально чуть-чуть так, чтобы вода стекала к ногам трупа, парень заходит в соседнее помещение, к холодильным камерам. Находит ту самую ячейку, о которой сказал Шоичи, выдвигает ящик полностью. Это мужчина, лет 30 может максимум, на его ноге зеленкой написан номер карточки. Фран внимательно разглядывает его, про себя подмечая, что никаких увечий на теле (во всяком случае видимых) не наблюдается, от чего же так рано тот умер? Проведя манипуляции с перевозкой тела к секционному столу парень даже чуток запыхивается, одному это и впрямь тяжело. Омывание являлось таким себе удовольствием, и процесс этот парню едва ли нравился, но ему часто приходилось заниматься именно этим. После смерти человека, его физиологию никто не отменял и перед похоронами, даже если в данном случае это должна была быть кремация, тело нужно было полностью очистить от естественных шлаков и скопившихся в желудке и организме газов. Для кого-то даже поверхностное описание этого процесса — уже мерзость. Для Франа по большей части неприятная, но рабочая формальность. Закончив пожалуй с самым неприятным этапом — очисткой кишечника, он перешел к омыванию самого тела. В процессе парень порой даже слишком внимательно вглядывался в лицо умершего, подмечал для себя какие-то мелочи. У мужчины были густые блондинистые волосы, золотистые, как пшеничные колоски в закатном солнце, длинная челка закрывала глаза полностью, хотя сейчас была разделена на две части, чтобы был открыт доступ к лицу. Веки закрыты, кожа белая, как сахарная пудра, едва сероватая. Аккуратный нос с чуть-чуть вздернутым кончиком только украшал лицо правильной овальной формы с острым подбородком и вытянутой линии рта с тонкими губами, будто этот человек постоянно улыбался при жизни. Даже сейчас это выражение чем-то было похоже на блаженное расслабление, словно он всего лишь спит или ловит очень приятный наркотический трип. Фран тщательно обтирал губкой со специальным раствором и водой его шею, широкие плечи, грудь. Для своего возраста мужчина был довольно худощавым, даже можно было сказать болезненным, но мышечная ткань прощупывалась под стянувшейся кожей, может в дни болезни и потерял вес, отклонившись от нормы. «Кстати, от чего он умер?», — внезапно очень заинтересовался этим вопросом парень, что аж мурашки пробежали от нетерпения узнать ответ. Но сначала надо было закончить. На животе возле пупка у мужчины было родимое пятно в форме полумесяца, очень похожее на краешек от донышка чашки, когда с одной стороны она мокрая и ставишь её на стол — остается коричневатый полукруг на скатерти. Уже полностью закончив с подготовкой тела, Фран убрался вокруг, снял медицинские перчатки. Усталость чувствовалась достаточно ощутимо, надо было дотащить тело обратно до ячейки, но желание узнать сначала диагноз взяло верх и он воодушевленно направился за картой, запомнив обозначенный на теле мертвеца номер. Покопавшись немного в последних записях Фран нашел наконец искомые цифры на корешке одной из карт. «Бельфегор Каваллини, 27 лет, передозировка нейролептическими препаратами (суицид), время и дата смерти, кремация за счет государственного крематория, дата». После прочитанного интерес Франа только лишь возрос, а вопросов появилось уж очень много. «Вскрытие не делали, почему тогда уверены, что это суицид? Почему никто из родственников не объявился, причем так скоро подсуетились отправить его на сожжение. Можно же было оставить его в одной из ячеек и подождать как положено, может кто-то бы опознал его», — но ничего из этого парень сам себе объяснить не мог. Читая дальше Фран наткнулся на информацию по поводу лечения этого мужчины, оказывается большую половину своей жизни он провел в психиатрической лечебнице с не утешительным диагнозом, это заставило как-то засомневаться во всем происходящем еще сильнее. «Да бред, даже если у него и были проблемы с психикой, смерть в 27 лет, если в целом со здоровьем не было каких-то критических проблем, это странно. Суицид в психиатрической клинике? Слабо как-то верится. Почему не попросили о вскрытии, чтобы подтвердить указанную причину смерти?». Изучив карту практически от начала до конца, Фран понял, что многие подробности и факты об умершем опускаются или полностью отсутствуют. Рос сиротой, ладно, но кто-то же приглядывал за ним до того, как он попал в больницу первый раз в свои 8 лет и до 10, а потом с 17 до 19, затем снова с 21 до 23, потом снова была ремиссия почти на три года, и последний год он провёл там же, а затем покончил с собой? Его диагноз не предполагает самоубийство. Как он смог достать такое количество таблеток, чтобы хватало до передоза? Даже если откладывал, врачи совершают обход каждые пару часов, его бы могли успеть откачать, это все как-то слишком мутно. От размышлений и поисков ответов на внезапно появившиеся вопросы Франа вдруг отвлёк странный звук, похожий на стук в дверь. Вокруг территории дежурил охранник, может он решил зайти на кофе? Да нет, никогда не заходил, у него есть своё помещение для этих нужд. Звук повторился чуть громче, странный и противный, похожий на скрип. Парень насторожился, взял ключи и вышел из ординаторской все в тот же освещённый холл. Вокруг было тихо и кроме него в этом здании сейчас не было никого, это он знал точно. Взявшись за поручень, он спустился по лестнице на нижний этаж и остановился на последней ступеньке. Коридор был в темноте, ни единого просвета, гуща черноты, углубленная и неизвестная. Что-то неприятно отдалось в груди, Фран сухо сглотнул и достал телефон включая фонарик. «Лампочка всё-таки сдохла, впрочем ожидаемо», — успокоил он себя мысленно, сделав маленький шаг, стараясь не издавать вообще никаких звуков, второй. Он медленно пробирался во тьму, надо было вернуть омытый труп в холодильник, закрыть ячейки и дверь, а затем запереться в ординаторской и ждать спокойно своего конца смены. «Четвёртая дверь справа», — говорил про себя парень, словно боясь забыть. Еле освещенный коридор: тусклая лампочка держится на соплях, а тьма будто ползёт по стенам, пожирая все больше и больше пространства, укрывая в своих холодных лапах свет. В глубине, в самом конце коридора — чёрным-черно, но тут темнота как будто задвигалась, задышала, там что-то есть — эта мысль застала в распорах, врезалась в сознание, как машина на огромной скорости, разбившись всмятку. Дикий страх вдруг окатил Франа с головы до ног, стальные мурашки пробежали от пяток до макушки, он замер и тут вгляделся внимательней, целенаправленней, не отводя глаз. Холод блуждал по телу вместе с легкой дрожью, а сердце билось чуть ли не тахикардийно — сдвинулась, действительно едва уловимое чёрное движение на фоне такой же чёрной темноты, задышало пустотой. Не раздумывая он рванул в секционную, заставляя одеревенелые ноги отдаваться громкими и широкими шагами, распахнул дверь так, что она чуть не слетела с петель, а затем захлопнул со всей силы, припав к ней спиной, защелкнул щеколду и замер, пытаясь отдышаться и вслушиваясь в каждый шорох извне. Было тихо, настолько мертвецки тихо, что неудивительно для морга, но сердце кричало своим стуком, будто его биение отдавалось от стен и больше ничего. Ход часов, биение сердца, сорванное дыхание, судорожное, безумная какофония паники. Закусив нижнюю губу почти до крови, чтобы хотя бы через боль привести рассудок в порядок, Фран сминал её между зубов, стараясь успокоиться. Тело мужчины по прежнему лежало на столе, а прохлада в помещении заставила и так ледяные мурашки ещё раз пробежать по спине парня, что он аж вздрогнул от неожиданности. Приподнялся на ватных ногах, посмотрел на стол и тут присмотрелся внимательней: рука покойника, лежавшая на столе свисала с него, тонкие длинные пальцы были бездвижны и мраморно белы. Она никак не могла упасть сама, на столе места не мало, да и мышцы уже окоченели. Практически не дыша, Фран коснулся спиной двери и дернул за ручку, думая быстро выбежать и добежать до ординаторской, но к его нереальному удивлению и одновременно шоку — дверь была заперта. «Блять, это уже похоже на какую-то глупую шутку, очень глупую, если Шоичи решил меня просто подколоть?», — задумывается Фран, но тут же откидывает эту мысль, Ирие точно ушёл, тут никого нет. Как могла захлопнуться дверь? Никогда такого не случалось, а ключи с телефоном он обронил с той стороны, когда упал на копчик, а затем не разбирая что и где рванул в секционную. Перевёл взгляд на стол с телом и показалось, что рука покойника сдвинулась ещё на сантиметр. «Не может быть, та нет, нет», — Фран закрыл глаза жалобно завывая для самого себя, чтобы тишина перестала быть такой давящей хоть на секунду. «Все, блять, хватит ссать, это все херня, он умер», — мысленно говорит Фран и поднимается с пола, берет на всякий случай скальпель и подходит к телу. Вздрагивает от одного взгляда, едва краем глаза уловив улыбку, более широкую, безумную и с приоткрытым ртом, который открывал вид на белоснежно-белые ровные зубы, Фран закрыл глаза и открыл снова, столкнувшись со взглядом — пустые глазницы, красные и глубокие смотрели на него из-под открытых век. — Блять! — он отскакивает от стола, ударившись ногой о подставку для инструментов, те с жутким грохотом летят на каменный пол, переполняя комнату звуком. Он резко подбегает к телу и вонзает сжатый в руке скальпель в гортань, проводя разрез до грудины. Кожа на шее раскрывается, словно книга на середине, выпуская кровь наружу. Делает ещё один надрез, затем ещё и еще, он хаотично и бессознательно тычет скальпелем в уже мертвое тело, стараясь умертвить его наверняка? Сильно зажмурив глаза с выступившими слезами, он выпускает из руки скальпель и отползает к стене. На его руках осталась кровь мертвеца, пару капель брызнуло на щеку, халат, давления в артериях больше нет, умер мужчина давно, так что поток был не сильный, однако весь стол заплывал красным темным и сочным, густым. Фран слегка вытер дрожащие руки о халат и закрыл ими лицо, разрыдавшись. Дрожь в теле не унималась и он повторял про себя какой-то очень давно заученный стих, потом слова какой-то случайно услышанной на улице песне, бормотал про себя, раскачиваясь на полу у стены из стороны, а сторону, обхватив руками колени и уткнувшись в них головой. Живая дрожь терзала мышцы, как если бы он сидел на жутком холоде, а помещение эхом отражало его нечеткое бормотание, искажало, превращая в какую-то зловещую мантру. Ровно в 9 утра послышались шаги на лестнице, затем ближе — в коридоре и кто-то остановится у двери. Фран почти спал в том же положении, в котором и застыл пару часов назад. Дверь открылась, Скуало замер на пороге в безмолвии. Его шок, недоумение и одновременно волнение отразилось на лице в огромной палитре все и сразу, он аж приоткрыл рот. — Какого хуя? — тише, чем обычно лишь губами произнёс он. — Что тут вообще произошло? Это что за хуйня, Фран?! — опомнившись Суперби дал волю своим эмоциями. И если парень ночью боялся, что его убьёт сначала неизвестная херня в темноте, а потом загадочный мертвец психопат, то сейчас он был уверен, что по его душу был отправлен именно его сенпай. — Быстро объяснил! — строго рявкнул на него Скуало, даже не понимая о чем именно он хочет узнать сначала. О погроме в морге? О изувеченном теле? О брошенных ключах и телефоне у порога секционной? Однако заметив парня на полу, сжавшегося в один маленький комок паники, врач как-то немного успокоился. — Меня начало глючить, все это началось ещё два дня назад, когда мне показалось, что я стал свидетелем убийства, — Фран говорил медленно и в его голосе практически не было жизни. — Я не специально, мне просто показалось, что тело живое, я видел в темноте какое-то движение. Скуало слушал и наблюдал скептически, но не обвинял стажера во лжи. Он терпеливо подождал, пока Фран соберёт из своих рваных мыслей какой-то адекватный и последовательный поток событий, но поняв, что напрасно тратит время остановил его. — Хорошо, я понял, — сказал Суперби, помогая парню подняться с пола, — сейчас тебе лучше выпить хорошего успокоительного и поспать, ложись в ординаторской, а потом мы поговорим. Фран не возражал, ничего не сказал. Вид у него был жутко измученный, а взгляд практически пустой, словно он уже побывал на той стороне и вернулся обратно, но жизнь изменилась, какая-то очень важная частичка его осталась в прошлом, а без неё он не полностью целый. Шоичи завидев двух коллег на пороге был воодушевлен и видимо хотел что-то рассказать, но Скуало стальным голосом опередил его. — Ни слова и вниз, — заметив состояние Франа, Ирие заметно помутнел. Парня усадили на койку, главврач лично вколол ему довольно сильное успокоительное и уложил головой на подушку. Все события последних дней смазались в одно непонятное месиво под названием "безумие". Сейчас Фран размышлял о том, что скорее всего потерял работу, возможно его ещё не начавшаяся карьера закончилась, а ещё, что он достаточно стремительно начал терять рассудок.