Опасные игры

Субботник устроили в воскресенье. Солнце высушило апрельскую слякоть, и показавшиеся из-под снега ещё в марте бумажные и консервные подснежники наконец можно было убрать, не боясь увязнуть по колено в грязи. Акула велел выгнать на подмогу всех, кроме хромых и безруких, но стоило отдать должное Сфинксу — его грабли были пригоднее для уборки, чем Слепой. Мусора вроде было немного, и народ высыпал в большом количестве, но уборка продвигалась с черепашьей скоростью. Шериф громко орал на своих и не только, но ребята по большей части дурачились, гонялись друг за другом с мётлами и мешками, устраивали перекуры каждые пять минут, а некоторые оголили телеса и устроили солнечные ванны на свежем воздухе. Ральф сметал со двора пыль и сухие ветки куцой метлой, витая мыслями уже в июле — всего ничего осталось до Выпуска, а все выглядели так, словно летом наступит не он, а очередная поездка в летний лагерь. Хорошо бы тоже думать об этом, а не о том, где искать новую работу, как жить в почти чужом теперь мире. Он остановился перекурить и стал искать взглядом Слепого, который ещё минуту назад расстилался вялой ветошью на лавке, помогая Сфинксу ценными указаниями, но того нигде не было. Наверное, вернулся в Дом, помощи от него было немного. И Ральф уже было плюнул на него и на Вожаков из других стай, которые тоже куда-то испарились, будто где-то в тиши покинутых комнат собралось вдруг внеплановое заседание командующих, когда его внимание привлёк смех, доносившийся из тёмного закутка, где не было окон, где они часто жгли костры, а малолетки тайно учились курить. Подкрадываясь из-за угла, Ральф расслышал голоса Слепого и Стервятника, ржач Лэри и Коня, Рыжего и, кажется, Тень. Он прижался спиной к стене и прислушался. — Ты чё, его разлюбил? — поинтересовался Рыжий. — Больше не вламываешься в его комнату и обходишь его стороной? — Не говори ерунды, — ответил Стервятник, увиливая от сути вопроса. — Не скучаешь? — Я дрочу на его фотку. Ральф подавился и сам не понял чем. Он зажал рот ладонью и приник взмокшей спиной к стене ещё плотнее. — Так вот почему у тебя волосы так быстро смываются, — поделился своим логическим заключением Рыжий, — слишком часто торчишь в душе! — Откуда у тебя его фотка? — спросил Лэри, но Стервятник не ответил. — Зачем он вообще тебе сдался? — пробурчал Тень. — Первый раз должен быть с опытным партнёром, — заявил Стервятник. — Первый ли? — хохотнул Рыжий. — Ну второй. — Второй?! — Заткнись, Крыса! — шикнул на него Стервятник. — От Крысы слышу! — фыркнул тот. — А ты чё молчишь, Слепой? Нормально, по-твоему, трахнуть воспитателя? — Вы бы лучше сами помолчали, — прошелестел безразличный голос Слепого. — Это ещё почему? — удивился Рыжий. Ральф понял, что раскрыт — Слепой услышал его приближение сразу и знал, что он стоял сейчас за стеной. Стало немного стыдно за то, что подслушивал, но не сбегать же теперь. И он выплыл из-за угла суровой чёрной тенью. Лэри с Конём переглянулись и рванули с места, пылая ушами и пряча взгляд, и Ральф заметил, как Стервятник торопливо завинчивал какую-то склянку и засовывал её в задний карман штанов. — Вам придётся объясниться, — заявил Ральф, оставляя свою метлу у стены и приближаясь к отлынивающим Вожакам, от которых тянулся слабый спиртной душок. — Я лучше пойду, — возразил Слепой, огибая Ральфа по не совсем ровной траектории. Тень уходить явно не намеревался, сверля Ральфа неприятным взглядом, но Рыжий подхватил его под локоток и настойчиво поволок за собой, лепеча что-то о том, что мусор сам себя не соберёт. Стервятник сбегать не спешил. Наоборот, он расплылся в довольной улыбке и вызывающе уставился на Ральфа блестящими глазами. На ум почему-то пришла покорёженная щеколда, которая третий месяц пылилась под обувной полкой, куда Ральф её бесцеремонно запинал и не желал вытаскивать. И слова Стервятника, о том, что Ральф приползёт к нему сам. Можно ли было считать то, что Ральф спокойно отпустил всех участников алко-междусобойчика и остался один на один с тем, кого практически не видел все эти три месяца, исполнением Стервячьего пророчества? Ральф испытывал стойкую неприязнь к самому себе. А ещё — лёгкую эйфорию. — Распиваете при свете дня. Совсем совесть потеряли? — спросил он, прислоняясь спиной к стене, чтобы скрыть дрожь в собственном теле. — Не нужно раздувать из мухи слона, — ответил Стервятник смеющимся голосом и пристроился рядом, вынимая из кармана свою таинственную бутылочку. — Хотите немного? — Стервятник! — Не будьте таким зажатым, — и Стервятник ткнул его пальцем под рёбра. Он неожиданности Ральф дёрнулся всем телом, и Стервятник удивленно выпучил глаза. — Вы что, щекотки боитесь? Ральф не ответил, но в пьяных глазах уже заплясали дьявольские искорки. Стервятник придвинулся чуть ближе и быстро пробежался пальцами по его рёбрам. Ральф весь взвился, отталкивая руку Стервятника, но тот уже довольно оскалился. — Не смей! — пригрозил Ральф, но разве можно было ожидать послушания от наглой Крысы — Стервятник его проигнорировал, вцепляясь в уязвимые бока. — Прекрати! — зарычал Ральф, сдерживая смех, и с силой стиснул запястье Стервятника, отрывая его от себя. Но возбужденный внезапно вскрывшейся слабостью воспитателя и подстегиваемый выпитой настойкой, тот и не думал останавливаться, пуская в бой вторую руку. Вертясь как ужаленный, Ральф сумел схватить и её, дернул Стервятника на себя и разом окаменел, уставившись в его безумные глаза. Стервятник был слишком близко, тяжело дышал в губы алкогольными парами, и глаза его горели превосходством. Обе его руки были в плену у Ральфа, но Ральф почему-то ощущал пленником себя. Его существо пылало и рвалось навстречу, словно торчащие рёбра Стервятника были созданы для того, чтобы встать в пазы его тела, чтобы притереть их к друг другу так тесно, что не разорвать. Он, оказывается, скучал по этому чувству. — Попроси, — тихо произнёс Стервятник. — Что? — непонимающий хриплый вздох с трудом прорвался через скованное спазмом горло. — Я хочу, чтобы ты умолял. — Ты бредишь, что ли! — фыркнул Ральф, отталкивая от себя Стервятника. Стервятник только хмыкнул, пожав плечами, и, прихватив свою трость, направился прочь. — Стой! — бросил Ральф ему вслед. И Стервятник остановился, оборачиваясь. Зачем он его остановил? Что теперь говорить? Не просить же в самом деле Стервятника… Сделать что? Ральф замер, упрямо глядя в горящие на солнце золотом глаза. И Стервятник улыбнулся — он видел насквозь всю его слабость, его гнилой порок, так тщательно заталкиваемый Ральфом в дальний угол под обувной полкой. Он знал, что Ральф не сделает первый шаг, что не позволит этого ему. Тогда он просто не спросит, как не спрашивал до сих пор. Стервятник оказался рядом так внезапно, что Ральф вздрогнул. Он не понял, кто из них первым поцеловал другого. Он сжимал в руках тонкое тело Стервятника, терзая его губы, и его накрывало чувство, похожее на брошенный в костёр полиэтиленовый пакет — оно плавилось молниеносно и вязко и, попадая на кожу, прожигало её до костей. Ральф дрожал и мечтал провалиться сквозь землю. Желательно вместе со Стервятником.