Последняя осень

Голова и без того раскалывалась, так ещё и проклятое солнце способствовало сильнейшим болям. Мне в самом деле следовало завязать с алкоголем, или хотя бы пить не в таких количествах, иначе я рисковала однажды попрощаться с жизнью. На самом деле Фрэнк был прав, вчера я была настолько пьяна, что было бы совсем неудивительно, если бы Вентцу всё же удалось затащить меня в постель. Его плотоядные взгляды можно было заметить невооружённым глазом, я была для него всего лишь очередным трофеем, пусть и менее доступным, чем все остальные. Поэтому, даже если бы мне и нравились парни, я бы ни за что не стала с ним связываться. Наверное. После этой ночи я уже ни в чём не могла быть уверена, в конце концов, я переспала с какой-то девушкой, которую вообще впервые в жизни видела. Возможно, она назвала мне своё имя, но я всё равно не запомнила. А запомнила я лишь её каштановые волосы и большие голубые глаза. Такие глаза вообще сложно забыть, вот и я не сумела, хотя теперь было немного неловко думать о том, что мы можем столкнуться в школе. Оставалось надеяться, что по крайней мере она меня не помнит. Хотя, если верить моим пьяным воспоминаниям, секс с ней был чем-то охуенным. Её аромат, её нежные руки... Стоп. Нельзя об этом думать, я и так натворила дел, что теперь едва ли от них отмоюсь. С трудом и тяжестью в голове я всё же дошла до дома, под конец уже еле борясь с рвотными позывами. — Посмотрите-ка, кто пришёл! — саркастически-холодный тон отца не предвещал ничего хорошего. Развалившись на шезлонге, он с нескрываемым презрением смотрел на меня, напоминающую сейчас, наверное, проститутку после ночной смены с этими размазанными стрелками и рванымм колготками. — Мне нечего тебе сказать, — бросила я и хотела прошмыгнуть мимо него навстречу дому с тёплым душем, но не успела. — Ты, кажется, начала забываться, юная леди, — процедил сквозь зубы отец и, вскочив с шезлонга, преградил мне путь, угрожающе нависая надо мной. Мои родители были хорошими людьми. Чаще всего. Они позволяли нам с Фрэнком репетировать в гараже, отпускали меня на всякие сомнительные тусовки и давали деньги на карманные расходы. Так было большую часть времени, когда я не оступалась, не рушила образ идеальной дочери и не приходила домой с явным перегаром. Тогда, несмотря на всю свою обыкновенную доброту и щедрость, мои предки превращались в тиранов, а отец... Он снова ударил меня. Щёку засаднило, и я, борясь с заполоняющими поле зрения слепящими мошками, встала с травы и молча одёрнула юбку. Чувствуя, как по горящей щеке ползёт слеза, я посмотрела на отца исподлобья, потому что показывать свой страх для меня было унизительнее всего на свете. — Что теперь скажешь? — поинтересовался отец, сжимая и разжимая правый кулак. — Что ты мудак, — ответила я, стараясь не выдавать дрожь. Он не имел права меня бить. Никогда. Только ему это доказать было невозможно. — Выбирай выражения, дрянь! — его кулак просвистел над моим ухом, потому что теперь я, готовая к атаке, успела отскочить в сторону. — Ты, малолетняя шалава, даже парня себе найти не можешь, только и думаешь, как бы ускакать на очередные блядки. Разве так мы тебя воспитывали?! Я пятилась назад, пока отступать стало уже некуда. Почувствовав спиной тяжёлую дубовую дверь, я быстрым движением открыла её и так же быстро забежала внутрь. Однако запереться не успела — отец подскочил и распахнул её, чуть ли не сорвав с петель. — Не подходи ко мне, — твёрдо произнесла я, вытирая кровь с небольшой ранки на нижней губе, которую сначала не заметила. — Мы столько лет вкладывали силы в твоё воспитание, так какого чёрта ты выросла такой охреневшей мразью? Надвигаясь в мою сторону, он схватил зонт, стоящий у самого входа, и я нервно сглотнула, прекрасно понимая, зачем он ему нужен. — Я была с подругой, а не с парнями! — отчаянно выкрикнула я, понимая, что фраза «лучшая защита — это нападение» здесь уже неуместна. — Да что ты? — злобно усмехнулся отец и, сократив расстояние между нами за пару шагов, резко толкнул меня на пол. Потеряв равновесие, я выставила ладони вперёд, принимая на них больший удар от столкновения с паркетом. Встать мне так и не удалось, потому что в следующую секунду отец ударил меня зонтом по спине с такой силой, что я рухнула обратно на пол, заскулив от боли. Мамы не было дома, но даже если бы она сейчас увидела происходящее, то поддержала бы отца. Во-первых, потому что была с ним согласна отчасти, а во-вторых, потому что боялась его. — Хватит, — с хрипом выдавила я после второго удара зонтом. — Пожалуйста. — Правда? — с наигранным скептицизмом спросил отец, наклонившись надо мной. — Когда ты уже поймёшь, что спорить со мной нельзя? Схватив под локоть, он резко дёрнул меня наверх, заставляя подняться. Спина и колени нещадно ныли, ненавязчиво намекая, что скоро проступят синяки, что мало меня радовало. Несколько секунд я молча смотрела на отца, едва сдерживая едкие слова, после чего сорвалась с места и бросилась к лестнице, собираясь запереться в своей комнате и до завтрашнего дня носа оттуда не высовывать. — Кстати, ты под домашним арестом! — крикнул отец мне вслед. Замерев посреди лестницы, я сжала кулаки и, ощутив, как ногти впиваются в ладони, судорожно выдохнула. С ним и правда бесполезно спорить. Лучше молчи, Линз, лучше молчи. Самовнушение — единственная вещь, которая спасала меня в таких ситуациях. Зайдя в комнату, я громко хлопнула дверью и тут же щёлкнула замком, на случай, если отец и хлопок сочтёт за оскорбление. Боже, давно он так меня не лупил, я даже забыла, каково это — получать такие многообещающие побои. Да, в школе я была конченой оторвой, королевой панков, которую боялись даже чёртовы спортсмены, но дома, перед собственным отцом, я была точно кролик перед удавом. Дерзкий и бойкий, но всё же кролик. Нет, он был не самым худшим предком, правда, ведь есть вечно бухающие отцы, есть настоящие насильники, а он... Он просто слегка неуравновешенный. Если честно, я даже могу его понять, потому что в самом деле очень часто не оправдываю ожиданий и веду себя слегка распущенно. Вот только почему-то мне всё равно обидно и неприятное чувство несправедливости так и давит изнутри, выжимая из меня непрошенные слёзы, солёными дорожкам бегущие по щекам наперегонки. В подобных ситуациях я всегда объявляла родителям бойкот, чтобы они поняли, что переборщили и чуть смягчились по отношению ко мне. В этот раз я поступила так же, сначала полностью игнорируя голос мамы, предлагающий поужинать, а после отвечая коротким «не хочу». Как и ожидалось, на коленях, спине и даже на скуле выступили синяки, обещающие сойти в лучшем случае дня через четыре. С другой стороны, в школе это можно было преподнести таким образом, словно я подралась с кем-то, тогда это добавит мне авторитета. Раньше я так и делала, и только Фрэнк знал правду об истинном происхождении лиловых пятен на моём теле. До самого заката я не выходила из своей комнаты, хотя чертовски хотелось и в туалет, и хотя бы глотнуть воды, потому что похмелье уже прошло, но сухость во рту была просто невыносимой. Поэтому, дождавшись, когда родители лягут спать, я первым делом рванула в туалет, а после на кухню, где выдула сразу три кружки воды. Дышать стало легче, но, вспомнив, что я теперь под домашним арестом, захотелось взвыть. Под падающим из окна светом луны я как можно тише прокралась к выходу и попробовала открыть дверь, но это было бесполезно — предки заперли её на второй замок, ключ от которого был только у них, как раз на случай моего домашнего ареста. Однако они всегда проявляли наивность в этом деле, явно недооценивая свою дочь, способную противостоять целой банде школьных упырей, не то что сбежать из дома посреди ночи. Поднявшись к себе, я набрала Фрэнка, прекрасно зная, что он ещё не спит. — Привет, полуночник, — хмыкнула я в трубку, как только длинные гудки сменило ни капли не сонное «алло?». — Давно не виделись, — усмехнулся он в ответ. — Меня опять отпиздили, — чуть ли не с гордостью сообщила я и, зажав телефон между плечом и ухом, резким движением сорвала с кровати простыню. — Чёрт, — судя по звукам, он явно сплюнул. Дай бог, если из окна, а не на пол своей комнаты. — Сильно? — Я насчитала шесть синяков, — сообщила я и, кряхтя от усердия, вытащила одеяло из пододеяльника. — Три на коленях, два на спине и один на лице. Сегодня меня, кстати, били зонтом, это что-то новенькое. — Линз, ты же понимаешь, что это не смешно? — абсолютно серьёзно спросил Фрэнк. Он множество раз убеждал меня если не пойти в полицию, то хотя бы пригрозить такой возможностью родакам. Но я не могла. Несмотря на всю их периодическую жестокость, я не могла предать их, они ведь в самом деле очень многое для меня сделали. Да и Фрэнку легко говорить, мама ни разу на него руку не подняла. — Я прекрасно это понимаю, — заверила его я. — Не мешай защитной реакции спасать мою крышу от окончательного отъезда. С этими словами я связала края пододеяльника и простыни крепкий в узел и, подойдя к окну, распахнула его, оценивающе глядя вниз. Ладно, в конце концов, это не первый раз. — Извини, но что ты там делаешь? — осторожно поинтересовался Фрэнк, которого, видимо, насторожили звуки открывающихся ставней. — Собираюсь выйти из окна, а что мне ещё остаётся? — усмехнулась я. — Пойдёшь к реке? — А у меня есть выбор? — Не-а. — Буду через пятнадцать минут, — со смешком ответил он и сбросил вызов. Иногда мне казалось, что я не заслуживаю такого друга, как Фрэнк. Особенно в такие моменты, когда мне приходилось бежать из дома через окно, а он всегда соглашался встретиться со мной. Да, это был далеко не первый раз, и Фрэнк практически всегда был моей личной жилеткой если не для слёз, то для эмоционального срыва так точно. Найдя в шкафу запасную простыню, я привязала один её конец к пододеяльнику, а другой – к ножке стола. Бросила эту хлипкую конструкцию в открытое окно и, несмотря на весь свой опыт путешествий со второго этажа, посмотрела вниз всё же с некоторой долей страха. Но отступать назад было слишком поздно даже чисто из принципа, поэтому я глубоко вздохнула и, крепко обхватив ткань пальцами, перепрыгнула через подоконник, опираясь ступнями о стену дома. Достигнув первого этажа, я ощутила жгучую боль в ладонях, поэтому поспешила добраться до земли, благо моё сооружение до неё достало. Забраться обратно не составляло большого труда, потому что почти под моим окном лежала двухметровая деревянная лестница, так что самое сложное было позади. Когда я дошла до берега, Фрэнк уже сидел на песке, медленно курил и задумчиво смотрел вдаль. Скинув тапки, я плюхнулась рядом с ним и зарылась босыми ступнями в песок. — Ты как будто войну прошла, — недовольно заметил друг, покосившись на мои колени. — Бывало и хуже, — отмахнулась я. Он лишь печально вздохнул в ответ. — Как твоё похмелье? — Прошло. Кстати, Джерард тебе не писал? — У меня нет ни одного его контакта, — я удивлённо пожала плечами. — А почему ты интересуешься? Фрэнк повернулся ко мне, готовясь ответить, но, заметив моё довольное выражение лица, так и замер с открытым ртом. — Просто так... — Он тебе нравится, правда? — я весело ткнула его локтём в бок, отчего он нервно подпрыгнул. — Послушай! — возмущённо воскликнул Фрэнк и, судя по его выражению лица, за несколько секунд он покрутил в своей голове сотни самых несуразных объяснений по этому поводу. А в итоге лишь тихо ответил: — Нет. — Но он же милый? — хитро улыбаясь, спросила я. — И что с того? Боже, ты ведёшь себя хуже моей матери! С этими словами он потушил бычок о кроссовок и демонстративно отвернулся в сторону реки, всеми силами делая вид, что изучает спокойную водную гладь. Меня же это только рассмешило. Вообще, Джи был совсем не похож на всех тех парней, что нравились Фрэнку раньше, поэтому был смысл верить в то, что у него действительно нет никакой симпатии к Уэю. Однако Фрэнк всегда был просто ужасным актёром, не умеющим скрывать свои чувства, и это выдавало его с потрохами. — Я ведь не утверждаю, что ты в него влюблён без памяти, но согласись, он очень симпатичный, — уже менее издевательским тоном произнесла я. — Я и не спорю, — как ни в чём не бывало пожал плечами Фрэнк, и тут же поспешил сменить тему. — А за что тебя избили? — Отец решил, что я всю ночь трахалась с парнями, — ответила я, и он громко хохотнул. — Ну да, — важно кивнул Фрэнк, едва сдерживая распирающий его смех. — Может, скажешь им уже, что ты по девочкам? — Хочешь, чтобы из меня отбивную сделали? Он лишь рассмеялся в ответ, за что тут же получил от меня лёгкий подзатыльник. Ещё ни разу я не жалела о подобных вылазках, ведь только во время ночных прогулок я забывала обо всех семейных ссорах. Забывала об этой чёртовой семье, напоминающей хрустальный дворец: такой красивый и надёжный снаружи, но стоит единственному камешку ударить по хрупкой стене — и она треснет.