Последняя осень

— Я же не специально забыл! Сколько раз я ещё должен извиниться?! — прокричал я, отчаянно глядя на Линдси, усевшуюся на небольшой диванчик с гитарой в обнимку. — На твоём месте, Джи, я бы его вообще к себе в дом не пустила, — заявила Линз, глядя на Уэя, неловко замершего у сдвинутых вверх гаражных ворот, и полностью игнорируя моё присутствие. — Да ладно тебе, это я его отвлёк, — он пожал плечами и, подойдя к Линдси, сел рядом. — Может, уже начнём репетировать? — раздражённо поинтересовался я, в ожидании уставившись на подругу. Джерард смотрел на неё так же внимательно и с небольшой долей жалости, видимо, заметив синяк на её лице. А мне стало до скрипа в зубах обидно, что он смотрит таким взглядом на неё, а не на меня. Конечно, Линдси не станет с ним встречаться, просто потому, что он парень. Но она бесспорно красивая, а если учесть ещё и то, что Уэй натурал, вполне вероятно, что она может его привлечь. Отчего-то эта мысль задела меня гораздо сильнее факта о гетеросексуальности Джерарда, и это мне ужасно не понравилось. Влюбиться в жутко застенчивого новенького, да ещё и предпочитающего девушек, было бы самой страшной ошибкой наступившей осени. К счастью, Линдси развеяла мои неприятные мысли. Вскочив с дивана вместе с гитарой, она смерила меня мрачноватым взглядом и с деланным равнодушием спросила: — Что будем играть? Я обожал Линз за это. Я по жизни был страшным похуистом и частенько забывал о данных мной обещаниях, о просьбах близких мне людей и ненароком мог кого-то обидеть. Но она никогда не держала на меня зла, хоть и давала понять, что я не прав. Наверное, поэтому мы ни разу по-крупному не ссорились. Иногда мне казалось, что нас вообще невозможно поссорить, Линдси всегда была для меня тем самым другом, которого ждёшь всю жизнь и с которым, вырастая, дружишь семьями, живёшь по соседству и отмечаешь вместе День благодарения или Рождество. Линдси молча ждала, когда я буду готов играть, как и Джерард, с огромным интересом наблюдающий за тем, как я подключаюсь к усилителю, а после, стоя у микрофона, пою «Сержанта Пеппера», параллельно играя его в нашей собственной, странной и оглушающей панк-обработке. Линдси, к этому моменту окончательно меня простившая, играла свою партию, полностью уходя в музыку и буквально источая энергию. Я задыхался под конец песни, но каким-то образом, обуздав второе дыхание, ударил по струнам с двойной силой и пропел припев ещё раз, после чего обессиленно опустился на пол вместе с гитарой. — Это, конечно, круто, — подал голос Джерард, как только последний аккорд стих, — но вы хоть понимаете, как сильно вам не хватает ударных? — Прекрасно понимаем, — грустно усмехнулась Линдси. — Мы не знаем ни одного барабанщика, — пояснил я, поднимаясь с пола, и вытер пот с лица, убрав чёлку со лба. — Можно повесить объявление в школе, — предложил Джерард. — В моей старой школе так и делали: если нужен был какой-то музыкант в группу, развешивали бумажки с предложением пройти прослушивание. — Ты в какой-то интересной школе учился, дружище, — произнёс я, подозрительно поглядывая на него. — У нас за такое засмеют, да и не придёт никто на это самое... Прослушивание. — Джи прав, — подала голос Линдси. Я резко повернулся к ней, глядя недоумевающе, и она беспечно пожала плечами. — Ну, а что? Нам терять нечего, мы и так не самые уважаемые личности в нашей школе. Она была полностью права, но как же мне захотелось выколоть себе глаза от вида Джерарда, просиявшего, точно начищенная серебрянная ложка, после того, как Линдси его поддержала. Я не должен был позволять своему импульсивному разуму ревновать первых попавшихся людей, так почему же это происходило? Я ревновал даже не лучшую подругу, я ревновал парня, с которым был знаком всего неделю, разве это чувство поддаётся хоть какой-то логике? Со мной и раньше такое происходило, я мог приревновать всего лишь симпатичного мне парня к фонарному столбу, мы даже не обязательно должны были быть знакомы. Самое стрёмное в этом было то, что это чувство ревности лишь подогревало интерес к этому человеку, и, кажется, сейчас происходило нечто подобное. Пожалуй, мне больше всего на свете хотелось это прекратить. Хотя кого я обманываю? Мне до чёртиков нравилось страдать, нравилось томно вздыхать, глядя на очередного симпатичного парня, с которым мне даже в параллельной вселенной ничего не светило. Может, стоило в самом деле послушать маму? Найти себе девушку, заставить себя влюбиться в неё, а влечение к парням задвинуть в дальний ящик и запереть там навсегда? Не это ли было лучшим выходом из сложившейся ситуации? Драматические страдания смотрелись уместно лишь в фильмах про подростков, в жизни же это никогда не заканчивалось хэппи-эндом. Мы ещё около часа провели в гараже, разбирая некоторые новые табулатуры и прогоняя старые песни, после чего мы с Джерардом попрощались с Линдси и сели в его машину, благо нам было по пути. — Солнце всё раньше садится, — заметил Уэй, выглянул из-под лобового стекла и, морща лоб, уставился на небо, покрытое перистыми облаками, пронизанными ярко-оранжевыми лучами. — Это хреново, — грустно вздохнул я, пристёгиваясь. — Почему? — он несколько удивлённо покосился на меня. — Это значит, что скоро будет зима, а я ненавижу зиму. — А как же Рождество? Этот вопрос прозвучал так наивно и по-детски, что создалось ощущение, будто Джерард всё ещё каждый год ждёт Санту у камина и пишет ему письма. — Ну, я люблю Рождество, — я пожал плечами, глядя на дорогу, только-только начавшую покрываться желтеющими листьями. — Но я терпеть не могу холод. — Значит тебе просто нужно найти человека, который поможет тебе согреться зимой, — Джерард улыбнулся и, отведя взгляд, прежде, чем я успел на него посмотреть, надавил на педаль. Мне почему-то стало грустно. Он ведь вполне мог быть этим самым человеком, как и любой другой парень из всех, что нравились мне когда-то. Из всех, что оказались натуралами. В свете этого факта Уэй теперь выглядел для меня, словно желанный приз, которого я никогда не добьюсь. Он ведь и правда был очень красив, с ним было интересно разговаривать и мне нравилась его коллекция комиксов и музыка, которую он сам написал. Чёрт, этот парень казался мне почти идеальным, пусть я слегка и дорисовывал его образ в своей голове. А ещё Джерарда в самом деле было приятно обнимать. Я никогда не думал, что мне понравится парень подобной комплекции, но теперь я понимал, что вес совсем не имеет значения. К нему хотелось прикоснуться, заключить в объятия и уснуть, уткнувшись в копну густых тёмных волос. Я не мог влюбиться настолько быстро, мы были знакомы совсем ничего, но, кажется, в этот раз я превзошёл сам себя. Хотя, конечно, было ещё не поздно остановить это безобразие. Более того, это было даже нужно остановить хотя бы потому, что у меня не было не единого шанса. Этой ночью я выкурил полпачки, а ещё писал стихи. Умом я понимал, что сам себя накрутил, напридумывал романтики, драмы, что большая часть внезапно возникнувших чувств — это блестящая работа моего идиотизма вкупе с одиночеством. Но отчасти мне безумно нравилось это состояние, от которого почему-то совсем не хотелось избавляться. Может, я просто мазохист?

* * *

Звук будильника, вырвавшийся из ада, снова уничтожил меня как личность с самого утра. Вся комната была забросана листами с дурацкими стихами на них. К счастью, проснувшись, я понял, что нахлынувшее чувство чуть отступило, и спокойно вздохнул. Вчерашний поток сопливой романтики, который я выплеснул на всетерпящую бумагу, казался лишь ночным наваждением. Понимая, что снова засну, если продолжу лежать, я вскочил с кровати и бросился в ванную, тут же выкручивая вентиль с холодной водой и обрызгивая себе лицо. Схватив полотенце, я хорошенько протёр его и уставился в зеркало. Из отражения на меня смотрел румяный после встречи с полотенцем парень с заспанными тёмно-зелёными глазами и форменным беспорядком на голове, который, к слову, исправлять никак не собирался. Вместо этого я повесил полотенце на крючок и ещё сильнее взлохматил волосы, ехидно улыбаясь собственному отражению. Одевшись, я спустился вниз, где мама уже выложила яичницу с помидорами мне на тарелку. Наконец-то до неё дошло, что делать её с беконом мне на завтрак — не лучшая идея. — Надо же, не проспал? — усмехнулась она, вытирая насухо только что помытую сковороду. — Меня ждут великие дела, — с набитым ртом ответил я. И это была абсолютная правда. Нам предстояло найти барабанщика, а это, между прочим, был огромный шаг для нашей группы. После завтрака я помыл за собой тарелку и, чмокнув маму на прощание в щёку, прихватил рюкзак и выбежал на улицу, где тут же остановился, словно громом поражённый. Стоило, наверное, иногда выглядывать в окно, ведь в этом случае я бы не выглядел как удивлённый болван, заметив у своего крыльца тачку Уэя. — Привет, — произнёс я несколько заторможенно, как только залез внутрь. — Ты что тут делаешь? — Решил подвезти вас с Линдси, — совершенно спокойно пояснил Джерард и улыбнулся. — Привет. Я же покраснел и тут же отвёл взгляд, потому что его грёбаная улыбка заставила мой пульс заметно участиться, и это было отвратительно. С каких пор в его обществе я начал вести себя, словно девственник на первом свидании? Делая вид, что смотрю на дорогу перед собой, я медленно покосился на Джерарда, внимательно глядящего вперёд. И снова его черты лица показались мне будто сошедшими с рисунка, разве это нормально? Я обязан это остановить во имя своего же блага, и плевать, как сильно мне хочется чувствовать себя королевой драмы. Как только мы доехали до дома Линдси, и она запрыгнула на заднее сидение, я расслабленно выдохнул, потому что всё своё внимание Джерард тут же переключил на неё, и в этот раз я даже не думал ревновать. Находиться с ним в одном обществе было просто опасно уже для моего ментального здоровья. — Я нарисовала плакат, — заявила Линдси и достала из рюкзака свёрнутый в трубочку лист. — Повесим его на доску объявлений, думаю, мистер Браун не будет против. — Даже если и будет, то заметит он его не сразу, — ответил я, повернувшись к ней. Наша школа считалась, скажем так, лучшей из худших. На фоне частных учебных заведений она заметно сдавала, но в целом была не самым опасным для современного подростка местом. У нас даже была своя форма с гербом школы, хотя, честно говоря, я всегда её ненавидел. Вот и сейчас я стянул пиджак с плеч, стоило нам зайти внутрь и, закатав рукава рубашки, закинул галстук за плечо, уж сильно бесила меня эта красная змея, вечно болтающаяся и мешающая мне жить. К счастью, нашей делегации из трёх человек никто не помешал, и пока мы с Джерардом оглядывались по сторонам, Линдси спокойно повесила плакат на доску, почти намертво вдавив канцелярские кнопки. Глянув на него мельком, я чуть было не поперхнулся: Линз додумалась изобразить почти обнажённую, несколько абстрактную женщину за ударной установкой и каким-то психоделическим шрифтом написала сверху объвление о поиске барабанщика и свой номер телефона. — У вас что, группа? Чуть было не подпрыгнув от неожиданности, я резко обернулся в сторону голоса, спросившего это. — Боже, Патрик, ты меня напугал, — выдохнул я, прижав руку к груди. — Да, мы исполняем каверы, — ответила Линдси, повернувшись в нашу сторону. — Фрэнк на гитаре и вокале, а я на басу. — Жаль, вы не сказали раньше, — Патрик растерянно посмотрел на Линдси, а после на меня. — Не то чтобы я профессионал, но у меня есть установка и я частенько играю, это, конечно, всего лишь хобби... — Погоди! — резко перебил я и, схватив испуганного Стампа за плечи, с нездоровым огоньком уставился ему в глаза. — Так ты, мать его, барабанщик? — Ну, думаю, с моей стороны называть себя так будет не очень правильно, — неловко произнёс он, поправляя очки. — Я, скорее, любитель. — Кажется, это судьба, — усмехнулся Джерард. Линдси же раздосадованно всплеснула руками. — Вы хотите сказать, что я зря весь вечер рисовала плакат?! — негодующе спросила она. — А зачем нам искать кого-то, если у нас уже есть Патрик? — с этими словами я положил руку на его плечи, отчего Стамп испуганно вздрогнул. — Мы с ним знакомы и он не какой-то придурок, он очень славный парень. — Я ведь могу не оправдать ваши ожидания, — протараторил Патрик. — Всё будет хорошо, — заверил его я, широко улыбаясь и наблюдая за недовольной Линдси, сдирающей объявление с доски. — Очень красивый плакат, — осторожно произнёс Уэй, поглядывая на полусмятый рисунок в её руках. — Правда, ты классно рисуешь. — Ох, спасибо, — Линдси улыбнулась, а моя улыбка начала напоминать оскал, поэтому я поспешил убрать руку с плеч Патрика, чтобы не сломать ему что-нибудь ненароком. Дурацкий Джерард. Дурацкий Джерард, которому нравятся девушки и, кажется, моя лучшая подруга. Он просто невозможный, блядское эдемское яблоко, до которого даже при большом желании дотянуться нереально. А мне, с моим характером и вечной потребностью добиваться своего, такие люди вообще противопоказаны. Я уже безумно устал от всех этих мыслей, каждый раз одно и то же, но бороться, видимо, бесполезно. Да, я всё-таки сдаюсь. Я больше не могу отгонять от себя эти мысли, просто потому, что не могу не думать о нём.