***
В здании дворца Птолемеев стоял полумрак. Всё это случилось довольно-таки ранним утром, поэтому освещение было ещё слабое. Значительная часть обслуги дворца спала. Не сомкнула глаз разве что пара человек — принц Лисимах и его любимая девушка Пиерия. — Ты действительно собираешься за ней идти? — Голос Пиерии звучал крайне взволнованно. — А как ещё, жучок? — Лисимах прекратил складывать вещи и обернулся к девушке. Она нахмурилась. — Она всё же моя любимая сестра. Отец мне не простит, если я отдам её пиратам. —Парень развернулся и пробубнил: «Я и сам себе этого не прощу…» — Я не хочу тебя потерять. Я направлюсь с тобой. — Это опасно, жучок… — Мы с тобой преодолели столько опасностей, что какая-то жалкая пиратская банда нас никогда не остановит. Помнишь нашего любимого кукловода — Моль? — Даже если захочу — не забуду, — кивнул Лисимах, продолжая собирать вещи. — Верховный жрец каждый день мне это будет напоминать. До конца жизни. Уверен, будь я не единственным сыном и достойным наследником отца — он бы отдал меня на растерзание. — Ты сам знаешь, что у нас не было другого выбора. И хуже всего тут то, что мы не можем этого доказать остальным. Но мы это приняли как судьбу в первый же день. — Знаю, — кивнул снова юноша. — И боюсь за тебя. Не меньше, чем за сестру. Собрав вещи до конца, он развернулся к девушке и обнял её, легко поцеловав в губы. Фактически этот жест и слова для него означал, что всё уже было решено — парень направляется один. Пиерия практически не отвечала на поцелуй, её душа была полна смятением и боязнью потерять любимого. Этот человек превратил её, простую крестьянку и служанку, в будущую королеву Египта и даровал ей любовь всей жизни. Потерять в одночасье всё, что она так долго и упорно получала, ей не хотелось. Тревога любимой передалась и Лисимаху, но увы, он ничего не мог с этим сделать. Не направиться вслед за взбалмошной сестрой, у которой были все мотивы так недальновидно поступить, он не мог. Подвергать Пиерию опасности хотелось ещё меньше. Поэтому, оторвавшись от её губ, парень взглянул в иссиня-чёрные глаза. Его голубые, такие редкие для Египта в целом и так часто встречающиеся у Птолемеев и греческой знати, глаза говорили снова: «Я не хочу потерять ещё и тебя». Этим взглядом Лисимах смотрел на неё и ранее, в ходе борьбы с высшим магом и жрецом. И Пиерия понимала — если она вопреки запрету направится за ним, то возможностей погибнуть будет у него в разы больше. — Я люблю тебя, жучок. И никогда не брошу. И будь уверена — женюсь только на тебе и ней. — Он указал в сторону моря. — Неважно, что скажут остальные. — Будь осторожен, котик. — Как и всегда. — Лисимах снова обнял девушку и прошептал: «Осторожен, пока тебя нет рядом. Осторожен, пока тебе не угрожает опасность. Осторожен. Так что в этом пути я буду осторожен как никогда…»***
Жертвенный камень посреди храма греческого бога Посейдона, одного из основных богов для греческих правителей египетского царства, сегодня был полон. Как будущий воин и правитель, Лисимах учился жертвоприношениям и магии и был одним из тех немногих, кто могли их делать сами, без присутствия жрецов. Таких людей в Египте было тогда всего четверо — Лисимах, его отец и царствующий фараон Птолемей, сестра Лисимаха, похищенная Арсиноя, что владела магией Афродиты*, и Пиерия, по просьбе Лисимаха обучавшаяся вместе с ним и овладевшая силами Хатор**. Она с детства имела задатки магических способностей, потому могла бы быть первоклассной жрицей, но суждено ей было стать одной из правительниц Египта… На жертвенном алтаре лежали множественные дары животного и растительного происхождения. Лисимах поднимал руки ввысь, в небеса, и одновременно направлял в сторону великой горы Олимп, где сидели все боги греков. А также продолжал как заколдованный раз за разом повторять молитву о удачном пути и помощи на воде. Услышал Посейдон его или нет — неизвестно, ведь это один из богов, что никогда не присылает явного ответа на молитвы, в отличии от того же Сераписа, что управляет разливом Нила, но одно Лисимах знал наверняка — скептицизм по поводу лжебогов бессмыслен. Армат, бог иллирийцев, на морях намного сильнее Посейдона, ведь является верховным богом народа. Поэтому оставалось лишь надеяться, что удастся подкрасться незаметно.***
Вместо громадного пиратского корабля, замаскированного под торговое судно — маленькое судёнышко, похожее скорее на шлюпку. Но при этом достаточно крепкое, чтобы преодолеть значительное расстояние по грозному Средиземному морю. А вместо шумного порта египетской столицы Александрии, столицы мировой торговли — небольшая бухта на Фаросе, близ Александрийского маяка. По традиции каждый капитан корабля, что отправлялся в долгое путешествие, должен был его посетить и помолиться чудесам, что будут благоволить ему и позволят удачно завершить путешествие. Одно из величайших чудес света, построенное по заказу первого Птолемея, светило лучом Посейдона по всему пути. Именно на вершине этого чуда стоял Лисимах и повторял молитву богу морей, прося помощи в дальней дороге. Он отправился глубокой ночью, дабы у народа не возникли слухи, что город остался без правителя, лишь на попечении жреца. Но стояла ясная погода, да и была середина лета, потому глубокие и зоркие глаза Лисимаха одного цвета со Средиземным морем видели всё вокруг. Спустившись вниз, принц направился к судну, постукивая жезлом, что позволял ему использовать магию. И оставалось лишь надеяться, что бог морей услышал его молитвы и не почувствовал сомнения в его величии и словах о величии Армата. И что он поможет ему в нелёгком пути. Взобравшись на помост, Лисимах взмахнул жезлом-трезубцем. Поднялся страшный шторм. Если бог оказывался не доволен жертвами и молитвами — обычно такой шторм и громадные волны просто топили неудачливого путника. Но сейчас всё пошло как по маслу — огромная волна направила корабль в сторону острова Крит, где, по словам Аменхотепа, и расположились иллирийские пираты…