***
Юный полицейский нёсся по пустым уголовным коридорам. Поймав взгляд нужной двери, он тут же развернулся в противоположную сторону и побежал к кабинету. Запыхавшись, он резко открыл двери, при этом сразу отпустив взгляд с возгласом: — Про…про…прошу прощения за опоздание! Артур, который спиной от Макса сидел на металлическом стуле, сильно удивился, услышав довольно юный голос. Повернувшись к нему, он, нахмуренно подняв бровь, вопросительно задал Рейху вопрос: — Малец, а ты случаем не ошибся? Кабинет приёмной находится за соседней дверью — вон там, слева от нашего. Макс всё продолжал тяжело дышать. Вдохнув глубоко огромный поток воздуха, он направил взгляд на часы. Чёрт, опоздал на двадцать минут. Сколько времени проспал — столько времени и потерял. — Успокойся, лейтенант. У моего сына есть талант. Пусть и опоздал, ничего. Максим обязательно поможет тебе с твоей проблемой, — улыбнувшись, вымолвлив полковник Эдуард. Макс же, сразу услышав знакомый голос, быстро поднял взгляд на отца. Глаза парня были наполнены такой яростью, что казалось, будто аура кабинета резко поменялась. — Отец? Что? — нервно спросил Макс. — Какой же я идиот, надо было сразу догадаться, что и здесь ты не дашь мне себя показать, — с дерзостью вымолвил Макс. — Ты уже и так себя показал, сын. Твои навыки очень пригодятся здесь. — Хватит с тебя! Отец, сколько раз я тебе говорил, что деньги не всё решают? Для меня они — лишь препятствие, из-за которого я не могу нормально работать. Каждый раз, когда я куда-то иду, во мне видят не обычного парня Максима, а самого Максима Рейха! РЕЙХА. Ходячий кошелёк — вот кем они меня считают. Каждый раз ты встречаешь меня с готовыми призами. Я это не выношу! Ты хоть знаешь, что я чувствую в таких неприятных ситуациях? — Но сынок… — Отныне я не возьму ни одну копейку с твоих рук. Пусть для тебя деньги — это выход, но для меня они — запертая дверь. Я хочу добиться всего сам, — злобно ответил и перед уходом сильно хлопнул дверью Макс. Побыв в несколькосекундной тишине, в кабинете вновь завязался разговор: — Я так понимаю, семейный конфликт? — уверенно сказал Артур. — Лейтенант, у меня к тебе есть просьба. Пусть Макс делает то, что ему нравится. Но твоё дело не останется незаконченным: попроси моего сына помочь тебе, уверен, он не откажется от такой работы. Не предлагай ничего: взятки он терпеть не может. Просто попроси. Как человека, или друга, товарища… И делай это аккуратнее, пусть он не думает, что это я лейтенанта подослал к нему… — Зачем это, полковник? — Я люблю сына, и сделаю всё, чтобы он был счастлив. Если ему не нравятся мои методы, пусть всё идёт так, как ему заблагорассудится. — Но ведь… проституция? Сможет ли он с таким справиться?.. — Хоть он не разу таким не занимался, я уверен в том, что такая работа — для него лишь пустяк. Попробуй, лейтенант. Если не выйдет — я пошлю тебе опытных рядовых. — Как скажете, майор.***
Анна шла по скользкой дороге и о чем-то размышляла. О чём ей ещё думать? Только о семье и о работе. Она даже и не заметила, как прозрачные капли дождя всё больше падали на её хрупкую кожу. Всё тело дрожало, а руки сами по себе скрещивались на груди, но не из-за дождя, а из-за боли. Той боли, что наносили Анне разные мужчины: девушка не успевала толком оправиться, как Мамочка снова давала новые заказы: «снова доставить удовольствие богатому извращенному старпёру». Тело всё ныло. С одной стороны хорошо: больше заказов — больше денег. Но роз не бывает без шипов, всегда приходится чем-то жертвовать. В данном случае Анне — своим телом. Каждый день в душе она пыталась смыть с себя весь позор, рыдала прямо у раковины, сильно терла мочалкой своё «изуродаванное» тело до покраснения. Но это было бесполезно. Всё. Она автоматически стала игрушкой, вещью, которую можно купить за шесть с лишним тысяч рублей. У неё не осталось ни достоинства, ни чести, ни чувств. Она — просто игрушка. Но почему… почему Анна пытается так отчаянно смыть с себя эту грязь? Неужели она надеется на то, что любовь и счастье когда-нибудь её настигнут? Анна, подхрамывая, медленно шла в сторону своей пустой квартиры. «Асфальт такой мокрый, и… неприятный… да чего это я? Даже асфальт более чище, чем я…» Анна всё шла и шла. Пройдя мимо салона красоты, она и не заметила, как из него выскочило до боли знакомое лицо: Это была маленькая миниатюрная девушка примерно такого же возраста, как и сама Аня. Блондинка, круглые голубые глаза, пухлые губы, красивая фигура. И самое главное — счастливая девушка, отдавшая своё сердце в объятия любви. — Анька… это ты! Давно с тобой не видились, — радостно промолвила подруга. — Хреново выглядишь… значит, с этим не завязала… — Это мои проблемы, Лена. Я…всем…довольна… — Знаешь, по-моему ты сама себя в этом убеждаешь. Временами создаётся такое чувство, что ты поистине натуральная шлюха, которая не работать, а только трахаться хочет. Давай я тебе дам работу, но нет, я ведь «должна обеспечивать семью, и единственный выход — это спать с разными мужиками за несколько дорогих купюр», — покривляла её подруга. Анна молчала. Ей хотелось объяснить подруге, что её семья так далеко от неё, в тысячи километров от Москвы, что никто не поможет деньгами, а мама в это время медленно умирала. Аня давала себе несколько раз обещание, что обязательно уйдёт с борделя, только после того, как сможет собрать нужную сумму на операцию матери. Но Елене не хотелось что-то говорить. — У меня на то свои причины, Лен. Вот увидишь, я уйду скоро. Но нужно закончить одно дело… — Мммм, какое ещё дело? Переспать с последними олигархами и… Анна ушла в другую сторону, не желая продолжать слушать подругу. Домой ей уже не хотелось, настроение испортилось. А оно давно уже испорчено. Куда ещё глубже? Девушка шла по забытому парку. Дождь никак не прекращался. Тёплая июльская свежесть так приятна… И впервые Анна почувствовала облегчение. Как будто какую-то долю грязи этот дождь действительно снял. Впервые ей захотелось узнать, какого это быть счастливой, какого это смотреть на небо вместе с ветром, какого это быть просто любимой…