Дело всей жизни

      Хэйтем, как ни странно, за сыном не следил, а глядел в совершенно другую сторону, и Шэй повернулся туда же. Двое мужчин ожесточенно спорили, а мистер Блессингтон явно пытался их помирить, но оба игнорировали его миротворческие порывы, и горячность действия намекала, что еще через несколько минут может дойти до дуэли. Или до драки.       — Стоит вмешаться? — коротко уточнил Шэй.       Хэйтем не ответил. Он поставил опустевший бокал куда пришлось — на подставку ближайшего подсвечника — и широким шагом отправился к месту событий. Шэй выругался себе под нос. Ну, как всегда...       — Мистер Кенуэй, — Блессингтон, задыхаясь, обратился к нему, как только Хэйтем приблизился. — Хорошо, что вы здесь. Здесь возник спор из-за... методов ведения дел в заливе Лонг Айленд Саунд.       Хэйтем коротко обернулся на Шэя, но тот одним взглядом дал понять — ничего о заливе он не знал, а «Морриган» стояла вообще в другой стороне. Коннор, успевший отойти достаточно далеко, повернулся, но Шэй отрицательно покачал головой на молчаливый вопрос. Нет, помощь не требуется. Нет, лучше не лезть.       Мистер Кенуэй воззрился на соратника и решительно привлек к себе внимание спорящих:       — Прошу прощения, господа. Хэйтем Кенуэй, член городского совета. Могу я поинтересоваться предметом столь... интенсивного обсуждения?       Оба замолчали, но, судя по виду, рассматривали Хэйтема исключительно как досадную помеху; мерзкого человека из тех, кому до всего есть дело.       — Городской совет тут ни при чем, мистер... Кенуэй, — возразил один из них, высокий и статный, в неброском, но отлично сшитом костюме. — Вопрос касается разве что американского адмирала, но таковой попросту отсутствует, так что задавать его некому.       Шэй припомнил, что на должность адмирала Хэйтем прочил мистера Биддла, однако прежде чем доверить столь важную отрасль, предпочел ограничиться скромными заданиями и проследить за успехами — война на воде почти не велась.       Однако Хэйтема такое обращение не обескуражило. Он принял упрек с невозмутимостью и поинтересовался:       — Простите, с кем имею честь?       — Уильям Рочестер, — коротко представился тот и больше никак не отрекомендовался.       — Дело в том, мистер Рочестер, — так же невозмутимо произнес Хэйтем, — что вопрос о влиянии в бассейнах вокруг Нью-Йорка крайне интересует меня.       — Вы ведь сторонник Конгресса? — уточнил собеседник, но дожидаться ответа не стал. — Меня возмущают действия колониальной...       — Сколько раз вам повторять! — вклинился второй. — Колониальная армия не имеет постоянного флота! У нас нет адмирала, нет стратегии! Есть только сочувствующие со своими кораблями, и все каперские патенты подписаны и заверены лично главнокомандующим!       — У меня нет доверия к вашему главнокомандующему, — отрезал мистер Рочестер. — Пока я наблюдаю только за тем, как мои деньги идут в никуда. Но это полбеды, поскольку я представляю, что это значит — бороться с превосходящими силами. Беда, мистер Хэвиш, в том, что тех денег, что я добровольно пожертвовал, Конгрессу мало, раз заседающие там господа позволяют себе грабить своих. В конце концов, пусть я сам не участвую в этой войне; пусть мои сыновья ездят на охоту вместо того, чтобы воевать с оккупантами, наша семья внесла свою долю.       — Минуту, — Хэйтем снова вмешался. — У меня есть... некоторое влияние на Конгресс, и мне бы хотелось знать, что происходит. Вполне вероятно, что мистер Вашингтон добросовестно заблуждается, и действия в заливе не согласованы. Мистер Рочестер, если вы на стороне свободной Америки, то ведь вам не составит труда рассказать? Это ведь не тайна?       — Не тайна, мистер Кенуэй, — оскорбленно бросил тот. — Я бы, напротив, хотел оповестить об этом всех, но такая тактика может только добавить проблем, если вмешаются чертовы англичане. Я, мистер Кенуэй, не политик. Я, как говорят во Франции, буржуа. Я владелец всех действующих верфей в Лонг Айленд Саунд, а еще у меня скобяное производство и несколько винокурен. Доход довольно пристойный, сэр, и мне, разумеется, было не по вкусу, что после «бостонского чаепития» мне приходилось отдавать сборщикам более тридцати процентов от выручки. Когда вспыхнул мятеж, я счел, что уж лучше на эти деньги спонсировать революцию. Я люблю хорошие вложения, и до сих пор это худо-бедно, но окупалось — в конце концов, армия Вашингтона до сих пор с переменным успехов дает отпор. Но теперь, видимо, деньги кончились, поскольку мои барки грабят! Колонисты пустили ко дну мой единственный клипер! Но им и того было мало, потому что они ворвались в порт и начисто опустошили мой склад! И, главное, даже не попытались ко мне прийти! В конце концов, я бы выделил еще, раз уж так надо, но это — форменный бандитизм!       Мистер Кенуэй озадаченно оглядел взъерошенного собеседника и нахмурился, бросив короткий взгляд на Шэя:       — Я мог бы помочь с организацией охраны для ваших судов.       — К черту охрану, — невежливо буркнул мистер Рочестер. — В заливе установили блокаду, и я ни бушеля не отправлю, пока эти бандиты не отправятся восвояси, к своему драгоценному главнокомандующему.       — Уверяю вас, — тут же встрял его оппонент, — это не колонисты! Скорее уж, британцы!       Тут не выдержал мистер Блессингтон, и по его словам Шэй понял, откуда он, англичанин, вообще взялся в этом споре.       — А я вам повторяю, сэр, что ни генерал Хоу, ни адмирал Хоу не санкционировали подобную деятельность! Корона добивается законности, а не новых преступлений!       — В самом деле, Блессингтон? — коротко поинтересовался Хэйтем.       — Клянусь Отцом П... — тут Роберт запнулся. — Слово офицера.       Это внесло явный разлад — воюющие стороны явно задумались, и мистер Рочестер победно заявил:       — Даже жадные англичане... Простите, сэр. Даже англичане понимают, что грабеж — не метод! Это все ваши пираты, которых вы пригрели!       Шэй не был уверен, что ему стоит влезать, но все-таки не удержался:       — Простите, мистер Рочестер, но я и сам, как обладатель каперского патента, могу со всей ответственностью заявить, что экспроприировать имущество тех, кто тебе платит, неразумно. А кроме того, война высосала из Америки все соки, и результат подобной деятельности может не окупить даже расходы.       — Ну, тогда я даже не знаю, — мистер Рочестер воскликнул это с деланным изумлением. — И англичане не грабят, и колонисты не грабят, а мои суда обчистили и потопили, наверное, призраки древних пиратов, что неупокоенными бродят в море на своем дырявом корабле и никак не уймут жажду золота. Правда, скобяными изделиями и джином тоже берут.       — Это вряд ли, — сухо усмехнулся Хэйтем. — Полагаю, здесь действует слаженный отряд отщепенцев, а уж с какой стороны, сказать сложно. Пока сложно. Но я, несомненно, разберусь, и блокада в ближайшее время будет снята. Обещаю вам это, мистер Рочестер. Я и сам весьма в этом заинтересован.       — Не знаю, чьему слову я теперь поверю, — несколько поостыл тот. — Наверное, слову того, кто остановит этот беспредел. Простите, если был слишком резок, мистер Хэвиш. Возможно, я действительно сделал поспешные выводы.       — Мистер Бедфорд определенно не заслужил за свое гостеприимство дуэли, — с оскорбленным видом откликнулся второй. — Я принимаю ваши извинения, и будет лучше, если мы проведем время подальше друг от друга.       Шэй и моргнуть не успел, как на месте несостоявшейся драки не осталось никого, кроме него самого, Хэйтема и Блессингтона. Прочие гости, уже начавшие подтягиваться на звуки скандала, разочарованно разбрелись, и Хэйтем бросил в никуда:       — Что-то действительно происходит. Боюсь, разбираться с этим придется тебе, Шэй. По суше добираться слишком долго и опасно, а по воде... Тоже опасно, зато гораздо быстрее.       — Прошу прощения? — Блессингтон, устало опершийся на стену, вдруг выпрямился. — А разве вы не...?       — Не что? — недовольно повернулся к нему мистер Кенуэй.       Соратник смутился и не очень ловко проговорил:       — Я думал, что вы... лукавите, магистр, когда говорили про то, что вам неизвестно, чья это работа.       — В самом деле? — Хэйтем смерил его взглядом. — Стало быть, вы знаете больше?       — Нет, — тот запнулся. — То есть да, больше, но ничего конкретного. Британский флот теперь большей частью воюет на суше, так что... Но в ставке велись разговоры о том, что в заливе — колониальные суда. Было решено не заниматься ими, чтобы не распыляться, пока они не слишком мешают. Среди них был «Рэндольф» капитана Биддла, так что...       Хэйтем резко повернулся на каблуках, и Шэй по всем его движениям видел, что он встревожен и неприятно удивлен.       — Что за ерунда? — сдержанно процедил мистер Кенуэй. — Мистер Биддл должен стоять у берегов Филадельфии, охранять спокойствие Конгресса.       — Конгресса как такового там уже нет, — робко заметил мистер Блессингтон. — Именно поэтому командование не спешит осаждать Филадельфию. Но ее никто особо и не охраняет, хотя воды там, конечно, опасные — полно всяких... с каперскими патентами.       Шэй недовольно покосился на соратника, но тот глядел только на Хэйтема. Ждал магистерского решения. И тут мистер Кормак понял, что любовник в затруднении, а меж тем решение напрашивалось само.       — Хэйтем, — негромко окликнул его Шэй. — Выяснить, что происходит, нетрудно. Захват судна или склада — это еще не конец. Товар нужно обратить в деньги. До Нью-Йорка на боевом корабле дойти трудно, поверь мне. Не наплаваешься. Стало быть, искать нужно в противоположной стороне. Но у местного населения денег мало, а значит, это должен быть либо достаточно крупный порт, либо... Либо товар берет кто-то из англичан.       — Это невозможно, капитан Кормак, — возразил Блессингтон. — Нам же почти не платят, все начисления идут на счета, воспользоваться которыми в Америке мы не можем. На руки выдают довольно скромное содержание, которого просто не хватит. А командование не может заниматься чем-то подобным — это сразу будет видно. И потом, если кто-то из... полковников, например, имеет возможность прикарманить большую сумму наличных, то зачем менять ее на скобяные изделия? Торговать ими в розницу?       Мистер Кенуэй напряженно перевел дыхание и наконец разлепил губы:       — Меня беспокоит не это. Мои приказы были нарушены, причем очевидно не во благо Ордена. В наших рядах — предатель. Я не могу пока ничего утверждать, но определенные подозрения у меня есть. Во-первых, приказ о патрулировании побережья Филадельфии мистеру Биддлу должен был передать мистер Черч. Во-вторых, я заметил, что доходы сильно упали как раз после захвата в плен Чарльза. Тогда я связывал это с прекращением его деятельности в колониальной армии, но теперь мне думается иное. И в-третьих, то, что сейчас здесь нет мистера Черча, тоже наводит на мысли. Все это по отдельности не вызывает особых подозрений... Черч мог не встретиться с Биддлом и не передать ему моих распоряжений. Мог задержаться по пути в Нью-Йорк или столкнуться с обстоятельствами, которые не позволили ему, одному из лидеров колонистов, пройти в захваченный город. Все случается, господа, но когда все случается разом, я как-то не верю в случайности. Деятельность мистера Биддла надо немедленно прекратить, а его самого тщательно допросить. И выяснить, что его толкнуло действовать в Лонг Айленд Саунд. Мистера Черча следует немедленно разыскать и... Впрочем, это уже мое дело. Шэй, ты отправишься в залив, пресечешь грабежи и передашь мистеру Биддлу мой приказ. Если он откажется подчиниться или даже откажется от разговора, его придется убрать. Вы, Блессингтон, вернетесь на службу и передадите мое письмо мистеру Ли. Помню, вы говорили о трудностях, но это необходимо.       — А ты? — хмыкнул Шэй.       — Займусь мистером Черчем, — свел брови мистер Кенуэй. — В первую очередь, внимательно изучу счета и их расшифровку: до пленения Чарльза, после... Уверен, это многое нам расскажет.       — Когда заглянуть за письмом? — деловито осведомился мистер Блессингтон.       — Завтра, — Хэйтем пожал плечами. — Затягивать не следует, но все-таки острой спешки нет.       — А... — тот понизил голос и кивнул в сторону Коннора, беседующего с пожилым господином. — А ассасин? Вы с ним достигли какой-то договоренности?       — А что, вы предлагаете прямо сейчас пойти и убить его? — тонко улыбнулся Хэйтем. — Это неприлично. Да, мы достигли некоторого соглашения, так что пачкать паркет нет нужды. Его так называемое Братство действует в интересах колонистов, так что может еще пригодиться.       Всей компании пришлось посторониться, так как в зале начались танцы, и летящие под звуки популярного вальса пары напоминали снаряды с ускорением. Шэй обнаружил рядом с собой стол с закусками и вином и рассеянно подхватил два бокала. Один протянул Хэйтему, и тот взял, хотя и поглядел укоризненно. Шэй спохватился и предложил вина стоящему еще дальше Блессингтону.       Поблизости раздались торопливые шаги, и мистер Кормак уже собирался было еще раз отступить, когда из-за спины раздался приятный баритон:       — Доброго вечера, магистр. Мистер Блессингтон, мистер... Простите, не имел чести быть вам представленным.       — Шэй Кормак, — Шэй развернулся и почти сразу понял, кто перед ним. Юноша никак не старше тридцати (а скорее, моложе), зовет Хэйтема магистром...       — Доброго вечера, мистер Рутледж, — подтвердил его догадку Хэйтем, а Блессингтон просто кивнул.       Шэй внимательно оглядел нового соратника и признал, что тот действительно красив. Вот только какой-то... не той красотой, которую обычно ценил мистер Кормак. Черты юношеского лица были слишком мягкими, изящными. Сразу становилось понятно, что он именно дипломат — умение и необходимость бороться накладывают свой отпечаток на любую внешность, а этот только улыбался немного застенчиво. Про таких обычно говорят — «без мыла влезет». Шэй сразу почувствовал острую неприязнь.       — Простите, я припозднился, — мистер Рутледж (да какой он мистер? Мальчишка!) покаянно склонил голову. — На заставе мне пришлось больше часа объясняться, что я — дипломатическое лицо, а ведь еще нужно было привести себя в порядок.       Шэй поморщился и поинтересовался:       — А что, прямо с коня на бал никак нельзя?       — В конском поту и пене? — немедленно возразил ему молодой соратник. — Боюсь, этот аромат был бы в прямом смысле сногсшибательным.       Шэй только фыркнул. Ему уже определенно не нравилось в соратнике абсолютно всё, зато Хэйтем, очевидно, был иного мнения, потому как слегка улыбнулся:       — Между тем, чтобы опоздать или появиться в непотребном виде, я бы тоже предпочел первое.       — Если бы я задерживался дольше, то пришлось бы явиться как есть, — кивнул ему мистер Рутледж. — Вы хотели дать мне какое-то поручение, магистр, раз вызвали так срочно?       — Нет, я только хотел выслушать ваши новости и воспользоваться вашим талантом подслушивать разговоры и делать из них интересные выводы, — отозвался мистер Кенуэй.       — Тогда прошу прощения, секундочку, — тот отступил к столу с бокалами, вернулся, отпил и посетовал: — В горле совсем пересохло. Новостей у меня почти нет. Конгресс как таковой сейчас не собран. Его члены временно перебрались в более безопасные места... Мистер Адамс предпочел разместиться неподалеку от своих старинных друзей, и я счел необходимым сопроводить его... Тем более что до родного Чарльстона мне добираться много дольше, а по морю и вовсе не пройти.       — Почему же не пройти? — вновь вмешался Шэй. — Или вас пугает британский флот?       — Я слышал, что вы талантливый капитан, мистер Кормак, — парень улыбнулся и ему. — Но не у всех есть подобный талант, да и корабль — тоже.       Шэй с трудом удержался, чтобы не скрипнуть зубами. Умением с улыбкой говорить комплименты, которые больше смахивают на оскорбления, он не обладал. Атмосферу слегка разрядил Блессингтон, которому явно не терпелось вмешаться.       — Как британский офицер я бы сказал, что это отличные новости, — хмыкнул он весело. — А вот как член Ордена скажу, что все это очень печально. Эдвард, а что-нибудь хорошее есть?       Мистер Кормак недовольно вскинул подбородок. Он еще и Эдвард!       — Из хорошего... — мистер Рутледж задумался. — Сложный вопрос, Роберт. Мистер Вашингтон одержал две победы, и это повысило число желающих записаться в армию. И немного улучшило ситуацию с продовольствием, однако нужно еще найти способ передать все это на передовую, а это, насколько я понимаю, непросто. Обозы уязвимы, а все действующие части армии — как раз на передовой.       — Как же не хватает Чарльза! — вдруг вздохнул Хэйтем. — Кто же донесет Вашингтону мысль о том, что за обозами надо прислать солдат? Риск не оправдан! Пока холодно, продукты почти не портятся, а несколько дней задержки поставок — куда лучше, чем возможность просто потерять все это. Но главнокомандующему это в голову не придет, готов держать на это пари. Эдвард, скажите, сколько единиц охраны положено на каждую телегу?       Шэю показалось, что соратник немного замялся, прежде чем ответить, но говорил уверенно:       — Насколько глубоко я не вникал. Но у меня есть копии всех писем, что мистер Адамс отправил за последние дни, и конспекты всех его приказов.       — Приятно слышать, — Хэйтем улыбнулся. — Вы отличный помощник.       — Благодарю, магистр, — Рутледж порозовел.       Вот тут Шэй уже зубами скрипнул отчетливо — благо что музыка звучала громко. Хэйтем в принципе улыбался редко, немного чаще отделывался полуулыбкой, а по большей степени даже не считал необходимым проявлять что-то, кроме холодной вежливости. Да и новый соратник — дипломат, мать его — мог бы и получше делать вид, что заинтересован исключительно благом Ордена. Да он и вовсе про Орден не вспоминал, а докладывался лично Хэйтему. Шэй тоже когда-то предпочитал лично докладываться.       Мистер Рутледж немного подумал и предложил:       — Тогда вы позволите, магистр, заглянуть к вам? Боюсь, с собой у меня бумаг нет, но я завтра доставлю их вам и передам из рук в руки.       Шэй медленно, ровно выдохнул. Не помогло.       Щенок! Взгляд невольно скользнул по ладной фигуре соратника, по подтянутому телу, по изысканному — если не сказать франтовскому — костюму, по смазливой роже... Блестящие карие глаза, роскошный длинный хвост, разметавшийся по плечам, — всё как на подбор. Шэй прекрасно видел себя в зеркале и сравнивать умел, но сдаваться не привык. Представил, как бы смотрелась эта физиономия с фингалом — и стало немного полегче.       — После полудня, — поразмыслив, принял решение мистер Кенуэй. — Я буду ждать вас после полудня. И вас, Блессингтон, тоже.       Мистер Блессингтон так же коротко кивнул, принимая приказ, а вот мистер Рутледж уточнил:       — Тогда с вашего позволения, магистр, отправлюсь выполнять вторую часть вашего распоряжения: потолкаюсь среди людей, побеседую... Послушаю. И непременно поделюсь с вами. Завтра, если вы не против...       — Как вам будет удобно, — несколько рассеянно откликнулся Хэйтем. — Если вам кажется, что лучше говорить об этом подальше от посторонних глаз — я вполне доверяю вашему чутью.       Мистер Рутледж вежливо склонился, и Шэй понял, что оставлять этого просто нельзя. И лучше бы решить вопрос так, чтобы Хэйтем остался в блаженном неведении... Однако мистер Кенуэй, сочтя разговор завершенным, как-то уж слишком церемонно обратился к любовнику:       — Мистер Кормак, полученные сведения заставляют меня несколько скорректировать ближайшие действия. Мне нужно, чтобы вы приняли участие в предстоящем разговоре.       Шэй хмуро на него взглянул. Хэйтем подчеркнуто соблюдал дистанцию, хотя до этого в разговоре с каким-то торгашом, в котором принимал участие и Блессингтон, звал по имени и обращался куда более раскованно. Все эти церемонии — исключительно для новенького. Однако затевать откровенный разговор было немыслимо, и Шэй кивнул:       — Как скажете, магистр.       Хэйтем легко лавировал в толпе, с кем-то раскланивался, но шел вполне целенаправленно. Шэй угрюмо следовал за ним. Не очень понимал, куда возлюбленный направляется, но это было одним из неискоренимых недостатков магистра Кенуэя — видя перед собой цель, он зачастую пренебрегал тем, чтобы терять время на объяснения. Обычно Шэй не спорил, но сейчас и без того подточенное терпение все-таки лопнуло.       — Может, скажешь, кого мы ищем? — выдохнул Шэй, выпутавшись из компании дам, среди которых узнал смутно знакомую тетку с соседней улицы.       — Нам нужен Коннор.       Что ж, с целью дело решилось, а вот мотивов мистер Кормак по-прежнему не понимал, однако увидел за колонной мелькнувшую синюю ткань, изукрашенную перьями — и дальше задавать вопросов не стал. Коннор вел разговор с весьма пожилым человеком, но, заметив в поле видимости тамплиеров, разговор свернул и устремился в угол.       Самое время нашел играть в догонялки!       Шэй осознавал, что сейчас испытывает раздражение по малейшему поводу — нельзя было не признать, что место сын выбрал удачное и укромное.       — Ну что? — сердито буркнул Коннор, когда все трое сблизились настолько, что можно было вести разговор вполголоса. — Я только-только достиг взаимопонимания, а вы...       — Прости, — сухо бросил Хэйтем и даже усмехнулся. — На этот раз я сорвал твой ассасинский план ненамеренно. Дело слишком серьезное.       Коннор нахмурился и коротко огляделся:       — Что случилось?       Шэй инстинктивно подтянулся поближе. Как бы он ни был раздосадован, узнать, что затеял Хэйтем, хотел. А Хэйтем заговорил отрывисто:       — Если ты не знаешь, Коннор, мистер Ли в плену.       Коннор заметно удивился:       — Как — в плену? У кого?       — У британцев, у кого же еще, — раздраженно отозвался Хэйтем. — И пока он в плену, я лишаюсь многих возможностей. В первую очередь — пригляда за колониальной армией.       Коннор распахнул глаза:       — Ты... хочешь, чтобы я его оттуда вытащил? Прости, отец, но всему есть предел. Пусть сидит! Самое ему там место.       Мистер Кенуэй укоризненно посмотрел на сына. Поединок взглядов длился несколько мгновений, и наконец Коннор вздохнул и уступил:       — Ну, если очень надо... Ты знаешь, где именно его держат? Или мне нужно будет самому найти?       Шэй почувствовал, как раздражение отступает, и даже спрятал улыбку. Однако Хэйтем покачал головой:       — Я вовсе не требую от тебя такой жертвы, Коннор. Вытаскивать Чарльза не надо. По крайней мере, пока.       — Уже хорошо, — облегченно выдохнул сын. — А то если его ассасины придут спасать, он, пожалуй, спасаться не захочет... Значит, ты сам сдал его в плен? А что, удобно. Можно узнать много интересного.       — Не сам, — обреченно закатил глаза Хэйтем. — Но это оказалось и впрямь... небесполезно. Но вообще-то я сейчас всего лишь хотел, чтобы ты выслушал меня и не перебивал.       — Я слушаю, — Коннор деловито кивнул.       — Так вот, поскольку мистер Ли сейчас в плену, наш главнокомандующий остался без единственного разумного человека рядом. А тем временем ко мне поступили данные, что на снабжении колониальной армии кто-то греет руки. Нужно усилить охрану продовольствия и фуража.       Коннор свел брови и возразил:       — Нет. Нужно выяснить, кто наживается на этом. И прекратить это.       Хэйтем поморщился:       — Мне известны твои методы. Но истребив мелких сошек, мы рискуем упустить тех, кто держится в тени. Мистер Вашингтон тебя знает, и я хотел бы, чтобы ты передал ему информацию. И всё! Остальное я возьму на себя.       Коннор немедленно подозрительно сощурился:       — То есть ты уже знаешь, кто это?       — Нет, — твердо ответил мистер Кенуэй. — Буду выяснять. Но медлить нельзя, и только поэтому я пришел к тебе.       Коннор засопел, но спорить не стал:       — Хорошо. Я все равно собирался добраться до мистера Вашингтона. По своим делам. Так что я, конечно, расскажу ему... Но если я узнаю, кто крадет у армии, я буду действовать сам.       — Нет, не будешь, — металлическим тоном возразил Хэйтем. — Я не спрашиваю, что у тебя за таинственные «свои дела», но ты можешь сорвать мою операцию. Заметь, я не саботирую твою деятельность — и требую того же от тебя.       У Коннора тоже нашлись возражения, и Шэй отступил. Он и так прекрасно знал, чем все это закончится. Оба мистера Кенуэя основательно потреплют друг другу нервы, а потом придут к тому же, с чего и начинали. Это у них семейное...       Но у Шэя была своя, личная цель.       Мистер Рутледж добросовестно исполнял свой тамплиерский долг — перемещался по залу, кому-то улыбался, рассыпался в комплиментах перед дамами и вообще являл собой исключительно положительный пример, хотя Шэй не сомневался, что это не более чем стиль поведения и работы. Не лучше и не хуже, но Шэя нервировало в нем все, так что следить оказалось довольно неприятно. Зато, учитывая методы мистера Рутледжа, и перехватить его оказалось проще простого — когда тот, будучи уверенным, что за ним никто не наблюдает, скрылся за портьерой с явным намерением подслушать беседу английских военных в штатском.       Шэй осознавал, что если поднять шум, то этим можно скомпрометировать не только себя, но и деятельность Ордена, но счел, что это станет дополнительным аргументом и для соратника. Уж он, дипломат, должен понимать, когда стоит вести себя тихо.       Шэй непринужденно отправился за мистером Рутледжем и успел увидеть, как тот вскидывает испуганный взгляд — а потом заметно выдыхает.       — Мистер... Кормак? — почти шепотом произнес молодой соратник. — Вы выбрали... крайне неудачное время для беседы. Полагаю...       — Время как раз удачное, — уверенно возразил Шэй и приблизился, уставившись противнику в глаза. — Значит, так, дипломат. То, что ты сделал охотничью стойку на магистра, видно за милю. Советую прекратить, иначе это кончится плохо.       Мистер Рутледж свел брови, и на лице его отразилось непонимание:       — Простите... Вы что, угрожаете мне?!       — Именно что угрожаю, — насмешливо бросил Шэй, оперся локтем на стену позади противника и панибратски похлопал его по плечу свободной рукой. Скрытый клинок тихо лязгнул, выдвигаясь из манжета, и на лезвие у горла мистер Рутледж среагировал крайне нервно. Но, к своей чести, привлекать общественное внимание не спешил.       — Капитан Кормак, — уязвленно бросил он. — Думаю, мистер Кенуэй будет не в восторге от ваших методов ведения дел. Да и оружие у вас... своеобразное.       — Я бывший ассасин, — коротко ответил Шэй. Не стремился этим напугать, но где-то в глубине души на миг мелькнуло чистое, искреннее изумление — насколько же его противник молод, не посвящен в дела и в совсем недлинную историю американской ложи Ордена, что этого не знает. — Я сменил сторону. Но не методы.       Впрочем, Рутледж быстро нашелся:       — В чем же состоят ваши претензии ко мне, капитан Кормак? Мы с вами, кажется, почти и не знакомы.       — Господину магистру о нашем разговоре знать вовсе не нужно, — заметил Шэй и оттолкнулся от стены, пряча клинок. — Видит Бог, я пытался быть вежливым. Еще раз увижу, что ты крутишь задницей перед Хэйтемом, отправлю рыб кормить. Все просто.       Мистер Рутледж отстранился и привычно, хоть и несколько нервно одернул манжеты. В глаза он не смотрел, и вообще, похоже, тянул время для того, чтобы обдумать сказанное или, быть может, сформулировать мысли. И наконец недовольно произнес:       — Мистер Кормак, вы могли бы куда спокойнее дать понять, что я посягаю на то, что вам дорого. Ваши угрозы ни к чему. Я не знал, что мистер Кенуэй... несвободен.       Шэй удовлетворенно кивнул. Такая откровенность противника заставляла отнестись к нему с бо́льшим уважением.       — Ценю вашу прямоту, — коротко бросил Шэй. — Я собираюсь бросить тут якорь надолго, так что позже вы поймете, что я был прав.       — Надеюсь, в будущем у нас не будет возникать конфликтов на этой почве, — безукоризненно вежливо отозвался мистер Рутледж. — Это крайне неприятно — когда в узком кругу возникают внутренние конфликты.       — Перестанете строить глазки магистру — и у нас не будет причин для конфликтов, — кивнул Шэй. Он уже почти успокоился. — В таком случае, позвольте оставить вас с этими милыми господами из британской армии.       — Боюсь, после вашего вмешательства мне уже вряд ли доведется услышать что-то интересное, — вздохнул мистер Рутледж. — Вам стоит остыть. А мне — заняться наконец тем, для чего меня сюда пригласили. Иначе завтра я мало о чем смогу доложиться, а это изначально было моей основной целью.       — Что ж, желаю вам успеха, — вполне искренне пожелал Шэй и выскользнул из-за портьеры.       И почти сразу столкнулся с Хэйтемом. Ничего хорошего взгляд мистера Кенуэя не предвещал. Шэй хотел было попытаться выяснить, насколько давно тот здесь околачивается, но Хэйтем успел раньше:       — Вы закончили, капитан Кормак? Если да, то я предлагаю вам ненадолго удалиться, чтобы обсудить некоторые вопросы наедине.       — В портовых тавернах это обычно звучит попроще — «выйдем-поговорим», — вздохнул Шэй.       — Как раз примерно это я и хотел сказать, — хмыкнул Хэйтем. — Мы не в портовой таверне, но вы об этом, вероятно, забыли. Я не впервые здесь, так что знаю, что на первом этаже есть гостиная. Надеюсь, мистер Бедфорд не будет в обиде, что мы злоупотребили его гостеприимством.       Как бы ни был Шэй озадачен собственными проблемами, все равно по пути к выходу из зала отметил, что градус выпитого в зале повысился — и теперь уже не выделялись так ярко различия между сторонниками противоположных сторон. Все эти лорды и леди, избранники от народа, военные и штабные начинали все больше походить на людей, а не на те роли, что так старательно исполняли. Это немного грело душу. Когда-нибудь война закончится... Нет, не так. Когда-нибудь эта война закончится...       Один из служителей на выходе поинтересовался, подать ли верхнюю одежду, но Хэйтем небрежным жестом отказался и повел мистера Кормака вниз по лестнице. Он молчал, и Шэю оставалось только догадываться, какие мысли бродили в его голове. И эти предположения были далеки от веселых.       Мистер Кенуэй действительно привел его в пустующую гостиную прямо под бальным залом и запер двойную дверь на хлипкую щеколду. Любой мужчина или сильная женщина могли бы снести такой запор запросто, но от бестактных слуг или таких же гостей должно было уберечь.       Хэйтем зажег три свечи в подсвечнике над камином. Они мало разгоняли темноту; скорее, придавали уюта, но в этом мягком и немного дрожащем свете лицо Хэйтема выглядело словно вырезанным из камня. Шэй выдохнул и приготовился к экзекуции.       — Для начала я скажу, что договоренности с Коннором удалось достигнуть, — бесстрастно проговорил мистер Кенуэй. — К моему удивлению, он достаточно быстро сдал позиции и пообещал, что выполнит мою... просьбу настолько точно, насколько позволят обстоятельства. И его Кредо, разумеется. Учитывая порывистость и горячность Коннора, я считаю это своим личным достижением. Мы с ним еще никогда так быстро не договаривались, даже когда ему было двенадцать.       Хэйтем сделал паузу, и Шэй догадался, что то были хорошие новости. И дожидаться выволочки не захотел. В конце концов, лучшая защита — это нападение.       — Если ты хочешь сказать о том, что я непозволительно себя вел с соратником по Ордену, то знай, я ни о чем не жалею, — вскинул подбородок Шэй.       Хэйтем дернул шеей, как будто ему был тесен высокий воротник, и вкрадчиво проговорил:       — Уверен? — а потом резко сменил тон, переходя к жесткому. — Мне пришлось проявить чудеса дара убеждения, как только я понял, что ты куда-то направился. Даже Коннор сознательнее, чем ты! Ничего хорошего я не ждал, но когда увидел, что ты угрожаешь нашему же соратнику клинком... Шэй, мне снова стоит спросить тебя, на кого ты на самом деле работаешь?!       Мистер Кормак почувствовал, что сердце бьется чаще, и яростно возразил:       — По-твоему, я должен был допустить, чтобы этот щенок и дальше на тебя вешался? Между прочим, со стороны это отлично видно любому, у кого есть глаза. А ты... Не только не пресек, но еще и улыбался этому... щеглу в накрахмаленном костюмчике!       — Мистер Кормак! — Хэйтем даже побледнел, и было видно, что он в бешенстве. — Вам было недостаточно прошлого раза, когда мы говорили о нем? Я же, кажется, ясно дал понять, что никогда не смотрел на Эдварда! Он годится мне в сыновья. И он действительно полезный соратник и приятный человек. Возможно, я чувствую... определенную вину перед ним, поскольку своим требованием я фактически вынудил его временно поступиться личной жизнью — но это всё! Почему... почему ты мне не веришь, Шэй?!       Шэй хотел уже было возразить, но Хэйтем разъярился не на шутку, а потому не позволил и слова вставить.       — Я вообще не понимаю, какого черта должен отчитываться перед тобой!       Не признать справедливости упрека мистер Кормак не мог. Если так смотреть, то да, никакого морального права распоряжаться любовником у него нет.       — Ты и не должен, — отрывисто произнес Шэй. — В конце концов, с кем флиртовать и даже с кем спать — дело исключительно твое.       Мистер Кенуэй тяжело вздохнул и проговорил куда тише:       — Единственный плюс от этого твоего демарша — это то, что юноша убедился в бесплодности своих надежд. Признаться, я... не замечал его особенного отношения ко мне. Скорее, наоборот... Я невольно сравнивал его с Коннором и думал о том, что Коннор никогда так внимательно меня не слушал. И слова Эдварда, сказанные тебе, а не мне, меня несколько обескуражили. Я полагал, что вызываю желание равняться на меня, а не улечься в постель.       Шэй не удержался:       — Можешь гордиться, на тебя до сих пор западают юнцы.       Однако мистера Кенуэя было не так легко выбить из колеи. Он насмешливо улыбнулся и заметил:       — Это по-своему лестно. Однако, Шэй, ты понимаешь, что мне теперь придется извиняться перед ним? За тебя! Потому что если я заставлю отправиться с извинениями тебя, то ты наговоришь еще больше.       — Наговорю, — горестно согласился мистер Кормак и вскинулся. — Но вообще-то это не единственный плюс. Со стороны действительно было заметно. И все, в чьем обществе вы так мило общались, наверняка черти что думают.       — Может, мне еще и поблагодарить? — раздраженно поинтересовался Хэйтем.       — Нет, не настолько я был вежлив, — признал Шэй. — Если бы у меня было время подумать, то я мог бы избавить тебя от чаяний этого парня куда аккуратнее.       — Нет, я понимаю, в кого Коннор, — с досадой буркнул мистер Кенуэй. — Говорил ему — и повторю тебе: думай сначала, делай потом! Не наоборот!       — Меня уже, наверное, не перевоспитать, — Шэй пожал плечами. — Но зато я этому твоему Эдварду не навалял. Хотя поначалу хотелось.       — Сейчас мне хочется, — так же хмуро откликнулся Хэйтем. — И он такой же мой, как и твой. Не представляю, что я ему завтра скажу. «Мистер Рутледж, простите, что мой любовник такой невоспитанный. Он не умеет общаться в приличном обществе, и вообще моряк и пират. А я имею к нему некоторую слабость, а потому прощаю любые выходки»?       — Ну... да, — Шэй даже фыркнул. — А что? Я же лучше!       — Чем Эдвард? — Хэйтем смерил его взглядом. — Раньше я вас не сравнивал. Но он, по крайней мере, всегда аккуратно одет, причесан и вежлив.       — Откуда ты знаешь? — мистер Кормак понял, что гроза миновала и расслабился. — Может, он у этого своего... под кого ты там его положил? Адамса?.. Может, дома он вообще невыносим. Постоянно требует свежих рубашек и морщится на запах виски.       — Это проблемы Адамса, — хмыкнул мистер Кенуэй. — А меня это совершенно не волнует... Надеюсь, все это не дойдет до Коннора. На светском приеме за меня разругались двое мужчин! Позор.       — Не позор, а популярность, — возразил Шэй, посмеиваясь.       — Никогда не мечтал о карьере профессиональной красавицы, — скептически откликнулся Хэйтем.       — Зато какая могла бы быть заметка в газете! — Шэй окончательно развеселился. — Хуже, во французской газете! «Светский раут был омрачен прескверным происшествием: мсье Р. и мсье К., оба пылко влюбленные в мсье Х.К., сошлись не на жизнь, а насмерть. Очевидцы свидетельствуют, что дело дошло до применения оружия. Роковой брюнет мсье Х.К. отказался дать комментарии и покинул прием, оставаясь холодным и к победителю, и к побежденному».       Хэйтем приподнял бровь и усмехнулся:       — Кажется, ты вовремя вернулся в Америку. Французская светская хроника навредила твоему рассудку. Но в твоей заметке есть одна неточность, — Хэйтем улыбнулся. — Я собираюсь покинуть прием в компании известного в светском обществе дуэлянта мсье К. И, наверное, нам следует вернуться в зал, чтобы отдать долг вежливости и попрощаться. А, и надо не забыть передать мистеру Дербиширу мой приказ оставить в покое мисс Дебору Картер из Братства ассасинов, ради его же собственной жизни и безопасности. Надеюсь, мистер Дербишир еще не спит в одном загоне со свиньями.       — Подожди, — Шэй видел, что Хэйтем уже готов отправиться к двери, и шагнул ближе. — Я давно хотел это сделать. Еще тогда, когда меня мутило от французских музыкальных вечеров. Подарите мне танец, мсье Кенуэй.       Музыку со второго этажа было неплохо слышно, так что просьба была не лишена смысла. Хэйтем, однако, немного помолчал и медленно произнес:       — Шэй, с тех пор, как ты вернулся... окончательно, мне кажется, что мы только теперь учимся сосуществовать вместе. И это странно: в моем возрасте чувствовать себя учеником.       Шэй никогда не умел этого выразить, но энергично поддержал:       — Раньше наша совместная жизнь всегда была... словно немного понарошку. Я знал, что рано или поздно надолго уеду, а потому не было смысла создавать проблемы на пустом месте.       — Да, я тоже старался тебя терпеть, — Хэйтем насмешливо щурился, но слова прозвучали мягко, откровенно. — Что ж, я подарю вам танец, мсье Кормак. Хотя бы затем, чтобы проинспектировать ваши умения.       — Себе-то не лукавь, — хмыкнул Шэй и протянул руку, склонившись. — Господин инспектор.       В зале наверху как раз отзвучала кода одного вальса — и сразу начался следующий, куда более нежный и медленный. Даже хорошо: это наверху пары кружились стремительно, а здесь, в свете всего трех свечей на пустую гостиную, хотелось чего-то более откровенного, более близкого.       Шэй почувствовал, как ладони коснулись прохладные пальцы, и разогнулся. Хэйтем улыбался уголками губ:       — Мсье Кормак, вам придется проявить все ваши умения, чтобы вести человека, который никогда не танцевал дамскую партию. Впрочем, вы... как и раньше, весьма романтичны. Я ценю.       Шэю подумалось, что даже если Хэйтем отдавит все ноги, а потом запнется и свалится на ковер — не так уж плохо. Можно свалиться рядом и сделать вид, что оно само собой так получилось.