Дело всей жизни

      Шэй с удовлетворением проследил за тем, как Хэйтем поправляет воротник рубахи. Движения скупые, размеренные... Да и сидел мистер Кенуэй ровно и прямо, как будто на великосветском обеде. Внешне и не скажешь, каким он был час назад. И уж тем более не подумаешь, что он отчаянно прикрывает высоким воротником темные отметины, за которые мистер Кормак уже получил легкий привычный подзатыльник.       Очень хотелось любовника поддеть, чтобы стереть с его лица это невозмутимое выражение, но с утра Шэй и без того несколько превысил лимит терпения великого магистра, а потому невероятным усилием воли смолчал.       Хэйтем закончил с беконом и яйцами и отпил кофе, приступив к другой, не менее важной части завтрака — чтению газеты.       Немного портило впечатление то, что типичный англичанин по утрам, несомненно, читает утренние газеты, но Хэйтем, как его ни крути (на этой мысли Шэй даже лукаво улыбнулся), типичным англичанином не являлся.       Вечер прошел суматошно, из Парижа поступила информация о том, что вступление в войну Франции оживило вялотекущую войну за восточные колонии в Ост-Индии, и Ост-Индская компания в очередной раз села в лужу. Впрочем, как мрачно подумалось капитану Кормаку, лужа эта весьма обширна и почти полностью принадлежит Британии, и имя ей — Атлантика и Индийский океан. У Хэйтема новости вызвали нездоровое воодушевление, и он полдня провел в городе, а вечером притащил Шэя на безумно нудный обед, где присутствовали некоторые лидеры колонистов, и почти до ночи вел крайне оживленные переговоры. Шэй безумно устал от всех этих недомолвок, намеков и полуобещаний.       Домой удалось вернуться только к полуночи, серебряный поднос с дневными и вечерними газетами остался нетронутым, но сегодня за завтраком мистер Кенуэй стремился наверстать упущенное.       — Что пишут? — рассеянно полюбопытствовал Шэй, когда молчание затянулось.       — Газета английская, поэтому пишут... Вряд ли тебе это будет интересно, — усмехнулся Хэйтем. — А я, так скажем, читаю между строк.       Шэй с укором поглядел на любовника. Между прочим, мог бы оценить старания простого тамплиера Кормака, чтобы в городе листовок с описанием военных преступников не развешивали, иначе бы уж кто-нибудь да провел параллель между описанием и приметной внешностью мистера Кенуэя-младшего. В своих возмущенных размышлениях Шэй как-то упустил тот факт, что самые подробные приметы указывались именно о нем.       — Ну, например? — вопросительно потребовал Шэй, видя, что возлюбленный даже не заметил укора.       — Ну, например, то, британцы захватили индийский Маэ, Майязхи, — бесстрастно прочел мистер Кенуэй вслух. — Однако мне известно чуть больше, поэтому я предположу, что очень скоро поводов для радости у Англии станет поменьше, потому что местный индийский кастовый альянс наверняка воспользуется этим, чтобы поднять восстание. Там давно назревают... радикальные настроения.       Мистер Кормак не понял ровным счетом ничего и даже пожалел, что не может себе позволить дать подзатыльник Хэйтему. А тот невозмутимо перелистнул страницу и так же, чуть ли не нараспев, продолжил:       — Или вот отчет о приеме у мистера Тэйлора, на котором присутствовали... Что?!       Переход от демонстративного равнодушия к непониманию, изумлению и возмущению был таким резким, что Шэй вздрогнул и даже плеснул на манжет горячим чаем.       — Что случилось? — властно спросил он, но Хэйтем уже лихорадочно вчитывался в статью, а на скулах его проявился румянец гнева.       — Да что случилось?! — повторил Шэй, и вот теперь голос его прозвучал так, что даже Хэйтем не проигнорировал.       — Послушай сам! — мистер Кенуэй перехватил газетный лист и поглядел на выходные данные. — Все правильно, выпуск вчерашний, вечерний. «Сегодня на званом обеде у одного из богатейших британских подданных, мистера Тэйлора... собрались... м-м-м, целый список. Подавали кларет, перепелов...» Вот! «Мистер Чарльз Ли, опальный генерал главнокомандующего повстанческими войсками Джорджа Вашингтона, громко раскритиковал действия мистера Вашингтона в Массачусетсе, назвав их бандитскими и направленными против мирного населения. Среди гостей присутствовал так же мистер Лоуренс, известный как полковник колониальных сепаратистов, который не снес нанесенного предводителю «оскорбления» и вызвал мистера Ли на дуэль, тем самым проявив пренебрежение законами Британской империи, где, как известно, подобный метод решения споров карается казнью. Однако оба дуэлянта покинули Нью-Йорк, тем самым избежав наказания за нарушение закона, и условились сразиться на нейтральной территории. Дуэль пройдет наутро при секундантах, ее местоположение тщательно скрывается». Это вот что?!       — Это значит, что Чарльз уже, вероятнее всего, успел подраться, — пожал плечами Шэй. — Сказано было «наутро», то есть наверняка на рассвете. Интересно, на чем дрались. Если на саблях, то Чарльз уже наверняка этого Лоуренса зарубил. Если на пистолетах... Возможны варианты, но я все-таки очень надеюсь на благополучный исход.       Мистер Кенуэй поднял горящий взгляд, и даже ноздри раздул, как породистый жеребец.       — Ты что, не понимаешь?! — тихо, но яростно рявкнул он. — Вне зависимости от того, чем закончилась дуэль, это... просто катастрофа! Если Чарльз погиб, то... Не буду заострять внимание на том, что считаю его другом. Скажу о том, что Орден в этом случае теряет одного из самых влиятельных и полезных людей! Если он убил полковника, то его будет судить трибунал! И по закону военного времени, хотя рассорились эти двое на обеде! И даже если дуэли удалось избежать, а секунданты правдами и неправдами примирили стороны, то после подобной выходки Чарльза попросту отстранят от командования, а мне еще континентальная армия нужна!       — Это же был твой приказ, — недоуменно ляпнул Шэй. — Чарльз просто выполнял.       — Шэй, — мистер Кенуэй отложил газету и звонко брякнул кофейной чашечкой о блюдечко. — Если бы речь шла о каком-нибудь капитане из тех, кого за неизвестно какие заслуги приближает к себе мистер Штойбен, с него никакого спросу бы не было. Но Чарльз — опытный тамплиер, а голова ему не только для того, чтобы треуголку носить. Он должен был грамотно оценивать политическую обстановку и действовать по обстоятельствам. Я приказывал поднять вопрос, а не ставить его ребром!       — Поздно, — подвел итог мистер Кормак. — Самое худшее — трибунал. Вытаскивать из петли еще одного... С меня хватит, я еще с Гиста начал.       — Самое худшее — то, что Чарльза может уже не быть в живых, — выдохнул Хэйтем. — А если его будет судить колониальный трибунал, то это не петля, а расстрел, Чарльз все-таки офицер.       — Могу выяснить, где была дуэль, — поразмыслив, предложил Шэй. — Чем бы она ни закончилась...       — Чем бы она ни закончилась, кто-то должен был отправиться с результатами в Мидлбрук, — вздохнул Хэйтем. — Предлагаю отправиться сразу туда.       Мистер Кормак подумал — и возразил:       — Это только в том случае, если дуэль кончилась смертью одного или другого. Если все пошло как-то не так, то нам выгоднее оказаться там, где она проводилась, а не бежать к Вашингтону. В конце концов, результат и подправить можно.       Мистер Кенуэй поразмыслил и одобрительно кивнул:       — Тогда, полагаю, нам следует отправиться в Чарльзу домой. Слуги наверняка знают, где его искать. Кстати! Ведь даже записки не отправил! Шэй, поедешь со мной. Если он жив, удержишь меня, чтобы я сам его не убил.       Утро было достаточно поздним для рабочего и торгового люда, и, проезжая по улице, Шэй невольно припоминал, что в детстве в такой час он уже успевал заработать пару пенсов... или их же где-нибудь продуть. В особо удачные дни можно было совместить.       Обычно Шэй не любил воспоминания подобного рода, но сейчас отчаянно цеплялся за прошлое, потому что тревожился о настоящем. Не хотелось даже думать, что будет, если по приезду они с Хэйтемом увидят занавешенные окна. Вряд ли дуэлянты отъезжали далеко от Нью-Йорка, так что вести уже вполне могли долететь. Если, конечно, мистер Ли не скрыл по каким-то причинам свой отъезд.       До дома в Верхнем Манхэттене добрались достаточно быстро, но внешне дом ничем не переменился. Ни суматохи, ни глухой тишины, какая бывает только тогда, когда кого-то из домочадцев не стало. У Чарльза из домочадцев были только шпицы, со слугами он какой-то особенной близости не имел.       Мистер Кенуэй спешился и, наскоро зацепив поводья за металлическую ограду, стукнул медным молоточком. В доме сразу же раздался звонкий лай, который приблизился, и дверь открыла смутно знакомая Шэю женщина. Она слегка поклонилась и с порога заявила:       — Мистер Ли велел сообщить, что не принимает сегодня гостей. Но если у вас что-то спешное, я могу передать ему записку.       — Передайте мистеру Ли на словах, что прибыли мистер Кенуэй и мистер Кормак, — вполголоса проговорил Хэйтем. — Мы подождем.       Из-за ног женщины выглядывали три любопытные мордочки, но похоже, экономка или кухарка, или кто она там — с ними отлично ладила. Она отпихнула собак носком туфли и предложила:       — Дождетесь в гостиной?       — Вы же только что утверждали, что мистер Ли не принимает? — настороженно ответил вопросом на вопрос Хэйтем.       — Все верно, — женщина была само терпение. — Если мистер Ли согласится вас принять, то вам придется вести беседы в спальне. Ему нельзя покидать постель.       Шэй вздохнул. Значит, ранен. Знать бы только, насколько тяжело... Впрочем, на душе уже полегчало.       В гостиной было светло и тихо. Мохнатые шарики укатились вслед за экономкой-кухаркой-горничной, и теперь было слышно только негромкие голоса на втором этаже и тиканье часов. Отдаленно доносились крики уличных мальчишек, но об уличных мальчишках мистер Кормак больше не думал. Погрузившись в размышления, он рассеянно отметил взглядом, что несмотря на все усилия горничной или горничных, гостиную содержать в таком виде... неприлично, как сказал бы мистер Кенуэй. Хотя бы потому, что ножки буфета были обгрызены, а по полу были раскиданы деревянные игрушки, как будто в доме есть дети. Впрочем, игрушки тоже были основательно погрызены.       Минуло не больше пяти минут, как служанка вернулась и снова поклонилась:       — Мистер Ли вас примет. Вас проводить?       — Не стоит, я знаю дорогу, — отказался мистер Кенуэй. — Прошу вас, позаботьтесь о том, чтобы нас никто не побеспокоил, разговор предстоит важный.       — Как скажете, сэр... — женщина немного подумала и добавила. — Прошу вас, если разговор серьезный, позаботьтесь о состоянии здоровья мистера Ли.       Спальня, в которой Шэй никогда не был, оказалась такой же светлой и приятной. Здесь главенствовали пастельные тона, но общее состояние комнаты было еще хуже. Тут было погрызено гораздо больше поверхностей, а ковер был покрыт налипшей шерстью. Шэй рассеянно подумал, что весной собаки, должно быть, усиленно линяют...       Сам Чарльз лежал в постели, и все три мохнатых шарика устроились вокруг него. Генрих что-то грыз и облизывал на второй подушке, зажав добычу между лап, а обе суки вытянулись вдоль хозяина. Рыжая — Шэй забыл, как именно ее зовут — лизала хозяину руку. Белая успела задремать.       Чарльз лежал на спине, укрытый одеялом, и вид имел болезненный, но Шэй счел, что цвет лица слишком здоровый для раненого и потерявшего много крови человека. Впрочем, думать так о соратнике было нехорошо, и он сочувственно поинтересовался, даже не здороваясь:       — Досталось?       — Пулю извлекли, — мистер Ли прикрыл глаза. — Но мне кажется, что я все еще чувствую ее в боку.       Хэйтем присел на стул рядом с кроватью и поинтересовался:       — Ранение тяжелое? Что говорит доктор? Возможно, прислать еще врачей?       — Не нужно, — Чарльз опустил веки. — Доктор — тот самый, что пользует моих пуговок.       — Пуговок? — приподнял бровь Хэйтем.       — Пуговок, — повторил Чарльз и потрепал ласковую рыженькую. — Правда, на пуговки похожи? И носы — пуговками.       — Кхм, — мистер Кенуэй не стал освещать свое мнение. — Если ты в состоянии слушать и говорить, то, Бога ради, объясни мне, какого черта?!       — Клянусь Отцом Понимания, на такой эффект я не рассчитывал, — уныло вздохнул мистер Ли. — Я просто сказал все, что думаю, о Вашингтоне.       Мистер Кенуэй дернул плечом:       — Нужно было говорить не то, что думаешь, а то, что надо!       — Я думал, это совпадает, — буркнул Чарльз. — Но, видимо, немного лишнего хватил.       Хэйтем страдальчески поглядел на Шэя, словно тот тоже был в чем-то виноват, и строго вопросил:       — Зачем ты вообще принял вызов? Насколько мне известен дуэльный кодекс, однозначно обязательна дуэль в том случае, если оскорбление было нанесено лично, даме или отцу. Вашингтон вам с Лоуренсом кто? Отец или дама?       — Чтобы меня — меня! — вызывал на дуэль какой-то полковник, а я — в кусты? — возвысил голос мистер Ли и даже приподнялся на локте, но тут же упал обратно на постель. — Ни за что.       — Вот за что мне это, — пробурчал Хэйтем и окончательно вышел из себя. — А почему ты, черт тебя дери, выбрал пистолеты?! На саблях было бы гораздо проще показать этому... фрукту, что его притязания неуместны. Ведь ты отвечал на вызов, а значит, право выбора оружия было за тобой.       Чарльз отрицательно прокатил головой по подушке:       — Я не дурак, чтобы сражаться с Лоуренсом на саблях. Он же в этом плане психический. Бросается вперед и машет железкой, как будто бессмертный. Среди офицеров его за глаза прозвали «берсерком».       Мистер Кормак подал голос:       — Тогда нам, возможно, повезло в том, что оба живы.       — Мы кинули жребий, кому первому стрелять, — объяснил мистер Ли и обращался при этом к Шэю. — Выпало ему, и мне повезло, что он меня не пристрелил. Но все равно попал — и я промазал. Честно говоря, я был настолько в ярости, что требовал стреляться до результата, но Эдвардс, мой секундант... немного охладил мой пыл, а этот... как его... Гамильтон ухитрился успокоить Лоуренса. Гамильтону это единственному удается. И мы решили, что этого достаточно.       Мистер Кенуэй поджал губы:       — Достаточно для чего, хотелось бы знать? Для того, чтобы тебя — или вас обоих — судил трибунал?       — Это вряд ли, — успокаивающе бросил Чарльз. — Хотя Вашингтон, конечно, будет не в восторге. Но мы с Лоуренсом ехали назад в одной карете и почти подружились. Он неплохой, в общем-то, парень. Горячий только очень и вспыхивает, как порох.       — И вот чего ради? — горестно вопросил Хэйтем у Шэя, картинно указав на раненого. — А начать вы с этого не могли?!       — Это еще не все, — как показалось Шэю, Чарльз произнес это немного смущенно. — Когда я вернулся, выяснил, что на мое имя поступили еще несколько вызовов. Один — от мистера Штойбена.       — Того самого мистера Штойбена, который тренирует армию Вашингтона? — рассеянно спросил Шэй.       Как-то все это не вдохновляюще звучало.       — Мистера Толстый Прусский Зад, — язвительно бросил мистер Ли. — Но с ним-то я быстро разберусь.       — Не сметь, — строго приказал Хэйтем. — Раз вы с мистером Лоуренсом пришли к взаимопониманию, то заявишь остальным... претендентам, что твои слова нагло переврала английская газета.       — Не сказать, чтобы я уж так рвался на поединок, — хмыкнул мистер Ли. — Просто надоели они мне все.       — Да направит меня Отец Понимания, — горестно вздохнул мистер Кенуэй. — Один напился и получил обвинение в измене... Теперь у ассасинов отлеживается. Второго на подвиги понесло... Вот сдам тебя, как Блессингтона, Коннору в Братство — будешь знать! Не хватает еще только того, чтобы мистер Дербишир по пьянке утонул в канаве, а мистер Рутледж прислал письмо, что встретил какого-нибудь бравого француза и решил остаться в Париже — и тогда можно будет считать, что Орден развалился без участия ассасинов.       — А Тёрнер? — ляпнул Шэй. — С ним вроде все в порядке.       — А он в каких-то странных делах замешан, где ассасины крутятся, — съязвил Хэйтем. — Его можно перевербовать.       — Да я быстро отлежусь, — заверил великого магистра мистер Ли. — У меня тут и доктор, и слуги, и пуговки.       — Выглядишь ты не так уж плохо, — кивнул мистер Кенуэй. — Если тебя будут навещать твои коллеги из континентальной армии, попробуй утрясти вопрос с тем, чтобы мистера Блессингтона приняли среди колонистов... Знаю, это будет нелегко.       — Но и не настолько трудно, — возразил Чарльз. — Вашингтон охотно принимает перебежчиков, а тут вполне можно представить это как измену по моральным мотивам. Тем более, что почти правда. Самое главное — избежать огласки, что это я его отправил в колониальную армию, и все будет хорошо. Только нужные люди вряд ли будут меня навещать. Я... так скажем, не стремился быть с ними в приятельских отношениях, в гости друг к другу не ходим.       — Роберт будет в восторге, — скептически заметил Хэйтем. — Сначала мы его к врачу-ассасину отправили... Странно, кстати, звучит, почти оксюморон. Потом в колониальную армию отправим...       — Можете перевезти Блессингтона ко мне, — предложил мистер Ли. — Все равно валяюсь, а так хоть будет, с кем поболтать. Если сможете тайно доставить, то никто его у меня искать не будет. Я ж американский офицер — с одной стороны, и в конфронтации с Вашингтоном — с другой.       — Не Орден, а общество инвалидов, — оставил за собой последнее слово Хэйтем и поднялся. — Мистер Ли, я категорически недоволен как магистр ложи, но... чертовски рад, что ты жив. Мы еще приедем проведать тебя и постараемся переправить сюда Роберта.                            25 мая 1779, река Гудзон              — Если пройдем еще ближе, нас обстреляют, — предупредил Шэй.       Мистер Кенуэй протянул открытую ладонь, и капитан Кормак, поняв его без слов, вложил ему в руку подзорную трубу.       — Я бы не сказал, что сильно укрепленные позиции, — произнес он, не открывая взгляда от британских позиций.       — Этого вполне достаточно, — возразил Шэй. — Лагерь Вашингтона — в Мидлбруке, поставок из Нью-Йорка, понятно, можно не ждать. Гудзон — единственная возможность для полноценного снабжения. Хэйтем, либо мы бросаем якорь, либо идем дальше. С этой стороны — Стоуни-Поинт, чуть выше по реке — Верпланк-Поинт, оба заняты англичанами. А мы тут между ними, как между Сциллой и Харибдой.       — Идем выше, — скомандовал мистер Кенуэй. — Эти стратегические пункты Вашингтон уже успешно профукал, нужно оценить, что мы потеряем следующим.       Шэй послушно повернул рулевое колесо и зычно скомандовал:       — Добавь парусов!       — Больше парусов отдать! — лениво продублировал приказ мистер Куинн и вернулся к трубке, со вкусом попыхивая.       «Морриган» набрала ходу, и Шэй поморщился:       — Здесь флаги можно каждые три мили менять с британских на колонистские и обратно. А вот французских — ни одного не видел! Странно, раньше они здесь десятками болтались, а когда нужно — не дождешься.       — Францию интересует вовсе не это, — печально вздохнул мистер Кенуэй. — Спасибо и на том, что порох присылают и свинец. Думаю, на Карибах французских флагов сейчас хватает. Может быть, Испанию дождемся. Де ла Серр писал, что между Францией и Испанией заключена конвенция, Испания вступает в войну на стороне Америки.       — Угу, — хмуро бросил Шэй. — И будут испанские корабли плескаться где-нибудь у канадских берегов... или у мексиканских... Где угодно, только не там, где надо.       — Вполне вероятно, — был вынужден признать мистер Кенуэй. — Когда-то Коннор предлагал раздать им ленточки за участие в войне, но сейчас я думаю, что это уж слишком. Вполне хватит искренней благодарности Вашингтона.       «Морриган» набрала ход, и британский Стоуни-Поинт остался позади. Шэй направил корабль западней — чтобы не обстреляли из следующего британского укрепления. Обстановка складывалась безрадостная. Матросы на палубе даже не пели, настороженно поглядывая на полощущиеся на ветру флаги с британским крестом. На их фоне сине-полосатый флаг со звездами, под которым шла «Морриган», выглядел несколько... нахально.       Помолчали. Пройдя поворот, Шэй вздохнул:       — Ну ладно, мы. Черт возьми, если в нас начнут палить, я отвечу! Но как здесь проходят всякие шлюпы и прочие грузовые? У них и скорость ниже, и с орудиями — так себе...       — А вот так, — хмуро откликнулся Хэйтем. — Надо назад отбивать, иначе дождемся блокады. Мистер Вашингтон гордо отчитался Конгрессу в начале месяца, что армия готова к свершениям, но пока этого не видно, хотя не вызывает сомнений, что на Гудзоне просто необходим контроль.       Старпом Куинн, не имевший привычки лезть в разговоры капитана с пассажиром, глянул в подзорную трубу и сообщил:       — Там впереди — наши. Вижу такой же флаг, как у нас.       Трубу Шэю Хэйтем так и не вернул, а потому сначала посмотрел сам и удивленно бросил:       — А вот я узнаю не флаг, а знакомый символ на мачте. Паруса подобраны, стоит на якоре. Это смелость или безрассудство?       — И то, и другое, — хмыкнул мистер Кормак и велел старпому. — Курс — на «Аквилу», хотя я ее пока не вижу.       — Вам бы вторую трубу, — рассудительно пожал плечами Куинн. — С одной несподручно.       Шэй проигнорировал здравое предложение. Все равно здесь таких вещей не достать, надо было раньше думать... Но прошлым путешествием было путешествие в Англию, а во время него мистер Кенуэй вел себя прилично — как и полагается пассажиру.       Капитан Кормак обогнул пришвартованную «Аквилу» и бросил якорь ярдах в двухстах от нее. На бриге было тихо, но Шэй видел двоих вахтенных, взгляды которых были почти безотрывно направлены на британские укрепления. Мистеру Кормаку на их месте тоже было бы неуютно.       Ступив на твердую землю и отчетливо слыша за собой шаги Хэйтема, Шэй направился к «Аквиле» по берегу и заорал с земли:       — Эй, на борту! К вам подняться можно или спуститесь?       С минуту ответа не было, а потом к носу подошел незнакомый Шэю матрос:       — А ты кто такой? — поинтересовался он, но суровости в его голосе не было. — Из колонистов? Знакомый чей?       — Это же капитан Кормак, — послышался звонкий молодой голос позади него. — Крестный батя нашего кэпа.       Шэй припомнил парня, которого когда-то пугнул на Тортуге, и фыркнул:       — Здорово, юнга.       — Я уже не юнга, — гордо отозвался тот. — Младший матрос Картрайт. Капитан Кенуэй отправился к...       — Тихо, — прервал его Хэйтем. — Спускайся сюда, не ори на весь Гудзон.       И верно, звук по воде хорошо слышен, так что парень внял предупреждению и, кое-как бросив сходни, спустился на твердую землю.       — Только быстро, — предупредил он. — А то мне голову оторвут, я же на посту. Здравствуйте, мистер Кенуэй. В общем, наш кэп отправился куда-то к Верпланку.       — А на кой черт? — осторожно поинтересовался Шэй. — Жить, что ли, надоело? Там битком британских солдат.       — Не знаю, — пожал плечами Картрайт. — Разве у кэпа спросишь? Велел сидеть тихо и не высовываться. Вся команда в кубрике торчит, один раз уже подрались со скуки.       — А с дисциплиной у капитана Кенуэя, я смотрю, лучше не стало, — процедил Хэйтем. — Какие он оставил указания?       — Ждать, — отрапортовался недотепа. — Велел мистеру Фолкнеру уходить, только если дня три не вернется.       — А мистер Фолкнер как относится к дракам на борту? — философски поинтересовался Шэй.       — А он спит, — честно отозвался парень. — Чего его будить, он старый уже.       — Прекрасно, — сдержанно оценил Хэйтем. — Возвращайтесь на пост, младший матрос.       Парень шумно протопал обратно на корабль, при этом оступился на небрежно сброшенных сходнях, но успел ухватиться за фальшборт и с шумом свалился на палубу.       — Как тебе это нравится? — осведомился мистер Кенуэй у Шэя. — Команда как была расхлябанная — так и осталась. Этот щенок даже ходить нормально не умеет, не то что работать. А сам капитан в одиночку отправился черт знает куда черт знает зачем.       — Каков капитан, такая и команда, — развел руками Шэй. — Пойдем отлавливать Коннора?       Вопрос был задан, скорее, риторически. Хэйтем даже отвечать не стал и нетерпеливо дожидался, пока указания своим раздаст уже капитан Кормак. Мистер Куинн, не вынимая изо рта любимой трубки, жестом показал, что в уточнениях не нуждается и вальяжно начал отдавать приказы. Он как раз не любил терять время зря, предпочитая за время стоянки подлатать и проверить то, что во время плаванья использовалось или приходило в негодность. Правда, плыли-то всего два дня, но что с того?       Британский лагерь, обнесенный забором, ощерился противопехотными ежами и направленными в сторону воды пушками. С северной стороны Шэй насчитал только три пушки, но их наверняка много больше, Верпланк-Поинт выдвигался полуостровом. Проходить приходилось осторожно, пользуясь естественными укрытиями. Да здесь даже деревьев приличных не было, а из живности водилось только что-то очень мелкое вроде мышей и кротов. Да еще бобры.       — Если бы я хотел ограбить этот склад, — мечтательно начал Шэй, — начал бы оттуда.       Он показал из кустов пальцем на пару гнилых досок в заборе. Хэйтем поморщился:       — Не о том ты думаешь. Там, может, и нет ничего, это раз. А во-вторых, тем и опасны парные укрепления, что как только ты начнешь грузиться, это увидят с другого берега.       — Не собирался, — коротко отозвался Шэй. — Но Коннор же что-то собирается? Я его учил...       — Скверно учил, — Хэйтем пробрался дальше и добавил: — Это место — стратегическое. Его не грабить нужно, это разовая акция. Его нужно перехватить. А для этого надо убрать коменданта и заставить солдат капитулировать. Британцы прекрасно понимают, насколько важен этот пост, они его так просто не сдадут. Как ты думаешь, Коннор это понимает?       Мистер Кормак глубоко задумался:       — Не знаю. Мне вообще вылазка сюда со стороны Коннора кажется несколько странной. То есть разведать обстановку, как это делали мы, вполне понятное желание. Но зачем останавливаться? Британцев давно не видел? Так по Нью-Йорку бы погулял, их там еще больше.       — Максимум, что мы можем сделать, это совершить пару диверсий, — подумав, решил мистер Кенуэй. — Но это опасно и бессмысленно. Почти бессмысленно. Даже если представить себе, что — вдруг — удастся перехватить эти укрепления, британцы быстро отвоюют его назад, а вероятнее всего, даже не позволят захватить. Тут нужны силы посерьезней.       — Меня беспокоит, что я вообще не вижу никаких следов, — серьезно отозвался Шэй. — Даже если смотреть особым зрением — ничего. Не мог же Коннор испариться или пробраться туда, ничего не потревожив. Он все-таки не орел.       Мистер Кенуэй понял его без слов и отправился дальше, огибая лагерь. Шли полукругом, не слишком сильно приближаясь к забору, и позади, наверное, осталось не меньше полутора-двух миль, когда Хэйтем вдруг остановился и с чувством выругался.       Мистер Кормак встревоженно пробрался дальше, нырнул в кусты рядом с любовником... И присвистнул. Было, отчего.       В глубине полуострова, там, где начинался лес, куда не дотянулся бы взор подзорной трубы с корабля, был устроен другой лагерь. Безо всяких заборов, походный. Но он не шел в сравнение — здесь было не меньше тысячи человек. Вооруженных и явно готовых в любой момент сняться и направиться по приказу.       — Так вот, в чем дело, — напряженно произнес Хэйтем. — Теперь понятно, куда Клинтон перебросил такое количество солдат из Нью-Йорка. Умно. Он просто выставил приманку для Вашингтона — и теперь ждет, что тот вляпается.       — Надеюсь, Коннору не придет в голову штурмовать в одиночку, — обеспокоенно ляпнул Шэй.       — Он где-то рядом, — уверенно проговорил Хэйтем. — Надо найти.       Шэй огляделся и вздохнул. Подбираться ближе было опасно, вокруг лагеря стояли часовые, но Коннор ушел в этом направлении — и пропал. Шэй пригляделся и, увидев впереди полуразрушенное строение вроде овина, направился туда. Когда-то, когда в эти места еще не пришла война, здесь, наверное, косили траву, сушили и потом доставляли в ближайшую деревню. Теперь же здание выглядело так, что под его крышей было опасно находиться. Но Шэй был уверен, что не ошибся. Чутье вело именно туда.       Хэйтем дождался, пока покосившаяся стена здания укроет их от возможных взглядов из лагеря, распрямился и зашагал уверенно. Шэй присвистнул — и услышал в ответ такой же свист.       — Как он тут пролез? — раздраженно бросил Хэйтем. — Тут страшно к чему-либо прикасаться.       — Вот здесь, — Шэй улыбнулся, заметив дыру, в которой разрослась крапива. — Прикрой лицо, иначе потом зудеть будет.       Сам он легко просочился внутрь и даже не обжегся. Хэйтем пробрался следом, да еще и под спину подпихнул... почти непристойно.       Коннор сидел на корточках возле щели, из которой струился слабый свет, и вид имел встревоженный.       — Здравствуй, отец. Привет, Шэй, — коротко поздоровался он. — Как вы тут оказались?       — «Аквилу» нашли, — пояснил мистер Кормак. — А потом отправились по следу. А вот как ты здесь оказался?       Коннор сердито нахмурился:       — Сначала вы. Зачем вы вообще пошли по Гудзону? Это небезопасно.       — Интересы Ордена, — фыркнул Хэйтем, но смягчился. — Хотелось посмотреть, как на самом деле обстоят дела. Доклады мистера Вашингтона Конгрессу крайне мутные.       — А, — кивнул Коннор. — У меня нет доступа к докладам Вашингтона, но зато есть кое-какие сведения из Нью-Йорка. Я узнал, что генерал Клинтон устроил засаду. Мне надо понять, как здесь все устроено.       — Неплохо устроено, — скорбно оценил мистер Кенуэй-старший. — Странно, что Вашингтон до сих пор не притащился сюда, в объятия британцев.       — Отчасти это моя заслуга, — в свете тонкого луча стало видно, что Коннор слегка смутился. — Когда Клинтон начал действовать, мы... «Кольцо Калпера»... еще слишком мало знали, не могли предупредить. Но теперь у нас более уверенные позиции. Клинтон хотел убедить Вашингтона, что наименее укрепленный — лагерь на Верпланке, и ударить с тыла. Он стянул сюда все мобилизованные войска, но еще больше дожидается в Нью-Йорке. Если как следует ударить — не сюда, а на другой стороне Гудзона, можно попробовать выиграть преимущество. С этой армией ничего в лоб не сделаешь, тем более что с порохом перебои.       — Про это я знаю, — кивнул мистер Кенуэй. — А как ты собираешься передавать эти сведения Вашингтону?       — Через Толмеджа, конечно, — снисходительно фыркнул Коннор. — Вашингтон думает, что сумел организовать шпионскую сеть, а Толмедж — ее лидер. Пусть думает, мне не жалко.       — «Кольцо Калпера» — это шпионская организация Вашингтона? — резко уточнил Хэйтем. — Конечно, я уже слышал про нее, но... Насколько она обширна?       — Настолько, насколько обширно Братство, — туманно отозвался Коннор. — Лично у Вашингтона — трое-четверо человек, которые вряд ли смогут что-то сделать без сведений Братства. Но лично с Вашингтоном я дел иметь не хочу.       — Недурно, — наконец признал Хэйтем. — Я бы даже сказал, что это взвешенное и разумное решение.       — Спасибо, — Коннор смутился. — Вы, наверное, Фолкнера напугали? Иначе откуда знали, где меня искать?       — Догадаться было нетрудно, — снисходительно отозвался мистер Кенуэй. — А мистер Фолкнер спит, и ему нет дела до того, что на борту твоего корабля была потасовка.       — Всего на пару часов оставил, — горестно вздохнул сын.       — Давай-ка возвращаться, — предложил Шэй. — Можем выпить где-нибудь по пути в Нью-Йорк. Точнее, лично я «Морриган» в Нью-Йорке не оставлю. Лучше подальше пройти.       — Я тоже дальше оставляю, — Коннор посопел. — Но я еще не разобрался, где тут командование, где что...       — Да и черт бы с ним, — Шэй пожал плечами. — Сам же говоришь, что в лоб с этим ничего не сделать. Стало быть, этот лагерь атаковать не будем, а по другую сторону Гудзона все уже иначе будет.       — Ну... Хорошо, — Коннор приник глазом к щелочке и отодвинулся обратно в тень. — Я как раз хотел вас расспросить, как там мистер Блессингтон. Джеймс интересовался, как его пальцы, оттяпали или нет. Ему интересно, это профессиональное.       Хэйтем не ответил, первым пробрался через дыру на открытое пространство и сразу взял севернее, чтобы обойти лагерь подальше и не скрываться по кустам. Шэй, напротив, дождался, пока сын выберется, и пошел последним. Коннора он предпочитал из поля зрения не выпускать.       Когда оба лагеря — и настоящий, и «фальшивый» — оказались достаточно далеко, мистер Кенуэй удовлетворил любопытство отпрыска:       — Роберт в порядке. Два пальца, мизинец и безымянный, потеряли чувствительность, но держать оружие это не мешает. Может быть, тебе будет интересно, но ему нашлось место в армии Вашингтона. Правда, пока он живет у мистера Ли. Приговор по-прежнему в силе, так что вывезти его из города можно будет только тайно.       — Чего же он ждет? — недовольно спросил Коннор. — Армии Америки нужны опытные офицеры.       — Он ждет, пока из Англии прибудут вести о его семье, — не стал скрывать мистер Кенуэй. — Я отправил новому лондонскому магистру просьбу организовать выезд семьи мистера Блессингтона в Новый Свет — и жду ответа.       — Значит, новый магистр тамплиеров в Лондоне — нормальный? — явно заинтересовался Коннор.       — Он тамплиер, мастер-ассасин, — усмехнулся Хэйтем. — Так что понятие «нормальный» на него не распространяется. С вашей точки зрения, конечно. Но, на мой взгляд, лучше, чем прежний.       — Он за войну в Америке или против? — требовательно осведомился сын.       — Он за разумное ведение дел, — парировал мистер Кенуэй. — Цель Ордена — навести порядок в мире. Война не годится в качестве средства, это, скорее, ваши методы.       Шэй видел, что Коннор собирается возразить, и вовремя вмешался:       — Лучше не спорь, Коннор. Про идеалы Братства лично я слышал немало, мне заранее скучно.       — Ты что-то неправильное слышал, раз ушел от нас, — пробурчал Коннор. — У меня не так, как у Раксота. Хоть он и учил меня.       — Агитируешь? — улыбнулся Шэй, пробираясь через кусты. — Лучше расскажи, как у тебя дела. Ну, что можешь рассказать.       — Я получил письмо от мисс Скотт... — вздохнул Коннор. — Об идеалах ассасинов она тоже писала. Мне нравятся ее мысли. Это было лучше, чем рассказывал Раксота, и лучше, чем рассказывал ты, Шэй. Я даже прочитал вслух Раксота куски из этого письма, но он все раскритиковал, и мы тогда немножко поругались... Впрочем, мы нередко спорим. Но тогда я особенно не спорил. Раксота, он... Он болен.       — Чем же? — аккуратно спросил Хэйтем. Шэй коротко взглянул на него, и увидел, что тот беспокоится. Не за Ахиллеса, конечно, а за сына — ведь Коннор был привязан к своему наставнику.       — Меня не было в поместье, когда с ним приключился удар, — Коннор отвернулся и зашагал быстрее. — Доктор Лайл мне рассказал, что Раксота почти месяц лежал. Ноги отказали. Но потом поднялся, хотя ходит он теперь совсем плохо.       — Ему много лет, — сочувственно вздохнул мистер Кормак. Попытался прислушаться к себе — нет, никакой жалости к старому ассасину он не испытывал. Сочувствовал он, скорее, Коннору.       — Я знаю, — сын посмотрел в небо. — И понимаю, что это... Это жизнь. Но мне было тяжело смотреть на него. Пока он не отчитал меня за бардак в гроссбухе и за то, что в доме наследил. Как будто не мне убирать.       Шэй опустил голову и подавил фырканье. Вот что значит — верность принципам!       — У тебя даже нашлось время побывать в Дэвенпорте... — протянул Хэйтем. — Не ожидал. Учитывая, что именно теперь генерал Клинтон проявил активность.       — Мне... Мне было надо, — вдруг ощетинился Коннор. — У меня там куча дел.       — Никто не спорит, — удивленно приподнял бровь Хэйтем.       Коннор явно боролся с собой, после чего выдохнул и заговорил спокойнее:       — Вообще-то дел еще больше. Меня тревожит мистер Брант. Он так и не вернулся в земли индейцев, но до меня долетели вести, что он купил ферму недалеко от форта Ниагара. Развел там себе рабов, поставил дело на широкую ногу. Я знаю, сколько стоит поднять поместье, и мне интересно, откуда у него такие деньги. Вернее, за что он их получил. Кто ему заплатил и за что? За Черри-Вэлли? Но тогда надо признать, что в Канаде есть кто-то, кто платит за жизни колонистов. Или, если он получил эти деньги авансом, то чего от него ждать? Я не верю, что чего-то хорошего. Но и как узнать, не имею понятия.       Мистер Кенуэй долго думал перед тем, как ответить, и наконец проговорил с явным сомнением:       — Сложная задача. В Канаде Ордена нет. Это подвластная Британии территория, и теоретически подчиняется британскому же Ордену. Но на практике британский Орден много лет считал войну в колониях бунтом, а о дикой Канаде, полагаю, едва слышал. Если я переадресую твой вопрос нынешнему великому магистру Британии, это займет уйму времени, и крайне маловероятно, что ответ нам что-то даст. И это не говоря о том, что сам мистер Брант наверняка проявит себя раньше. Уехать я сейчас не могу, да и отправить мне туда просто некого. Все члены Ордена заняты, а мистер Блессингтон не может открыто действовать на подконтрольной Британии территории. У меня один вопрос: а ты-то откуда об этом узнал? Неужели у вашей шпионской сети такие возможности?       — Это... Это не оттуда сведения, — запнулся Коннор. — Я поддерживаю связи с союзными колонистам племенами, так что о перемещениях противоборствующих племен немного знаю. А мистер Брант, как бы ни желал во всем походить на белых, остается членом племени ганьягэха.       Шэй поглядел на сына с еще большим подозрением. И в Дэвенпорте у него «дела», и с союзными племенами «поддерживает связь». Мистер Кормак прекрасно понимал, что у Коннора бы просто не нашлось столько времени, чтобы побывать в Дэвенпорте, съездить к индейцам и наладить свою шпионскую деятельность в Нью-Йорке. За два месяца? Что-то определенно было нечисто. И Шэй даже догадывался, что.       — А чем сейчас заняты союзные племена? — спросил он с любопытством. — Пока мистер Вашингтон общается с Конгрессом и просиживает штаны?       Коннор обернулся и ответил таким укоризненным взглядом, что Шэю стало почти стыдно.       — Это неважно, — веско проговорил сын. — Важно то, что они делятся со мной информацией.       Хэйтем с возрастающим подозрением оглядел обоих, но не вмешивался, и Шэй постарался сгладить напряжение:       — Если у тебя есть свободные агенты, ты мог бы отправить их на ферму Бранта. Скажем, наняться на работу.       — Брант не платит за работу, — отрезал Коннор и вздохнул. — Многие говорят, что хотят быть свободными, но на самом деле хотят отнять свободу у других. Хорошо, что ганьягэха отказались от меня. По крайней мере, теперь я могу называть его «монстром Брантом», а не «вождем Тайенданегеа».       — В таком случае остается только ждать, — Хэйтем пожал плечами. — Форт Ниагара слишком далеко, чтобы организовать постоянное наблюдение, а способов узнать, что у него на уме, ни у кого из нас нет. Если твои друзья из союзных племен могут за ним приглядеть, это было бы неплохо. Он ведет себя, как дикарь — в худшем значении этого слова. И это бросает тень не только на тех, кому он присягнул, но и на всех, кто рядом. Боюсь, по его поступкам колонисты будут еще долгое время судить обо всех индейцах.       — И я этого боюсь, — отрезал Коннор. — У меня даже были мысли...       — Лучше не надо, — сразу понял Шэй. — Тем более что сейчас он вроде как добился своего и поутих. Посмотрим, что будет делать дальше.       — Надеюсь, меня успеют предупредить, если... — Коннор запнулся. — Если он захочет повторить то, что случилось в Черри-Вэлли. Шэй, твое предложение перекусить в силе?       — В силе, в силе, — подтвердил Хэйтем. — Я еще не успел тебя как следует расспросить про твою поездку в Дэвенпорт.