Дело всей жизни

      Шэй почесался, поерзал в седле и почесался еще раз — уже в другом месте. Дорога пролегала через болотистую местность, а после июньских дождей в траве было полным-полно комаров. Хватало там и иной живности, но комары досаждали больше всего. Мистер Кормак, укладываясь спать в походных условиях, буквально чувствовал себя комариным ужином.       Увидев, как почесывается едущий впереди Коннор, он собирался было пошутить на эту тему, но вдруг увидел, что сын слишком напряжен. Слишком внимательно смотрит под конские копыта, слишком тревожно оглядывается. И не успел Шэй додумать эту мысль, как Коннор обернулся и негромко уронил:       — Здесь кто-то был. Не индейцы, их следы я знаю.       — Но и не армия, — возразил Хэйтем, едущий по правую руку от Шэя. — Иначе бы здесь все было вытоптано.       — Разведчики? — предположил Коннор. — Из белых. До Канонвалохале около пяти миль. Вполне могли подобраться.       — Это значит, что наступать собираются с другой стороны, — подал голос мистер Кормак. — Иначе бы мы уже столкнулись с основными отрядами.       — Если это были разведчики Бранта, то непонятно, почему он отправил белых, а не индейцев, — вслух задумался мистер Кенуэй. — Ведь индейцы лучше знают эти леса.       — Но и их онейда лучше знают, — возразил Коннор. — И потом, какая разница? Никому, кроме Бранта, деревня не нужна.       — Разница есть, — строго заметил Хэйтем. — Если мы будем понимать, как мыслит и действует Брант, сможем эффективнее ему противостоять или и вовсе избежать боя. В бою не обходится без потерь.       Коннор помолчал и совсем тихо произнес:       — А я даже хотел бы встретиться с ним в бою. Не отомстить, нет... Просто никто из белых не поймет, что я из ганьягэха, а столкнувшись с Брантом в бою, я могу убить его — и все будут считать, что он пал от руки защитников деревни онейда.       — По крайней мере, Брант, вероятнее всего, здесь, — заключил Хэйтем. — Где-то поблизости. Предлагаю объехать деревню вокруг, чтобы не попадаться онейда на глаза раньше времени.       — Нет, — помотал головой Коннор. — Если мы своим появлением спровоцируем нападение, то онейда должны знать, кто мы. В схватке никто разбираться не будет. Меня попросту не узнают и сочтут, что я из ганьягэха Бранта, а вы — из его белых ополченцев.       — Тогда лучше будет подъехать с этой стороны, — резюмировал Шэй. — Если, конечно, впереди не сидит в засаде Брант.       — Если сидит, объедем деревню, — фыркнул Хэйтем.       Коннор недовольно оглянулся, но направил коня вперед и пояснил:       — В заграждении есть два входа. Один с севера, один... юго-западный. Поедем ко второму.       — Это хорошо, — философски отметил Шэй и пояснил на непонимающий взгляд любовника. — Эти заборы, при всей их примитивности, даже с ассасинскими умениями не взять. Не влезть, не перемахнуть и не подкатиться. Индейцы строят для себя, а не для английского дяди, поэтому там ни дырочки, ни щелочки.       Коннора Шэй видел только со спины, и при этом тот был в своем неизменном ассасинском наряде с капюшоном, но даже по его силуэту было видно, что ему чертовски приятно это слышать. Небось, еще и довольно жмурится, как тогда, когда тянучку разжевывает. Мысль о тянучках пробудила какое-то воспоминание, но Шэю пришлось отвлечься — в паре сотен ярдов к востоку среди редкого леса мелькнуло что-то, чего здесь быть не должно. Посреди серо-зеленых тонов полыхнуло ярко-алым.       — Британцы, — подал голос Коннор и вскинул лук, но быстро его опустил. — Удирают... К своим отправились!       Он присвистнул, резко переходя с мерной иноходи в галоп, и ничего не осталось, кроме как помчаться следом. Шэй почувствовал, как его собственный капюшон сорвало ветром. Не для того натягивал, чтобы быть незаметным, а чтобы никакая дрянь с дерева за шиворот не свалилась.       Впрочем, Коннор тоже явно плевать хотел на завет быть незримым — шум и топот стоял такой, что, наверное, на всю округу слышно. Однако капюшон с него не слетал, и несся сын только так — из-под копыт летели брызги и комья грязи.       Шэю казалось, что время летело быстро, хотя солнце на небосклоне подсказывало, что минуло не больше получаса, когда впереди показался высоченный забор. Коннор натянул поводья, останавливая бешеную гонку и, слегка запыхавшись, выпалил:       — Я поеду первым. Меня здесь знают и не тронут.       — Хорошо, что еще не обстреляли, — выдохнул мистер Кенуэй, заправив за ухо тонкую выбившуюся из хвоста прядь.       Коннор затейливо присвистнул и только после этого медленно выехал вперед. Никаких ворот Шэй не видел, но знал уже, на что способны «подлые индейцы», а потому ни капли не удивился, когда часть забора попросту отъехала в сторону.       Вышедший навстречу воин — весь увешанный примитивным оружием — быстро заговорил на своем наречии, тыча пальцем куда-то позади себя. Коннор ответил на том же языке и пальцем показывал за своих спутников. Хэйтем поморщился — он много лет потратил на то, чтобы отучить сына от отвратительной привычки, но замечания в присутствии посторонних делать не стал.       Коннор обернулся и произнес уже на английском:       — Племя готовится к обороне, Брант собирается напасть с севера. Развернул походный лагерь несколько дней назад, но почему-то не нападает.       — Может быть, ждал нас? — усмехнулся Шэй.       Коннор юмора не оценил:       — Скорее, ждет подкреплений, оружия или какого-нибудь сигнала. Но мы видели британских солдат, а значит, он может напасть, когда получит доклад. Мы-то раньше добрались, до этих ворот ближе.       — Ворота открытыми лучше не держать, — тревожно огляделся Хэйтем. — Будет лучше, если все разговоры мы будем вести уже внутри.       Коннор кивнул, и вскоре всю небольшую процессию пропустили в деревню. Шэй осматривался и невольно качал головой. Племя онейда действительно было готово к нападению, но чего стоят копья и луки против мушкетов или — чем черт не шутит — пушечных ядер?       — Если Брант не знает об этих воротах, то у нас есть тактическое преимущество, — бросил Шэй.       И вдруг с ним заговорил провожатый — тот самый, раскрашенным воин с луком. На плохом английском с невнятным произношением он произнес:       — Подожди говорить, бледнолицый. О войне ты говорить с вождем.       Коннор сразу пустился в объяснения:       — В племени... нет вождя. То есть он есть, и все надеются на его возвращение, но лоялисты заперли его в форте Ниагара, когда Скенандоа прибыл туда с миром в надежде договориться. Долг вождя Матери кланов возложили на его сына, Онээгаетси*. Человек Воды, так его зовут. Отец Скенандоа из племени конестога на севере, поэтому имена его рода так непривычно звучат.       Шэй невольно приподнял брови. Он не мог сказать, что в речи Коннора хотя бы половина ее звучит для него привычно.       — Понятно, — кивнул Хэйтем. — Ты уже общался с... Онээгаетси?       — Да, — кивнул Коннор. — Скенандоа много лет, он был рожден в 1710-м, и его сын тоже немолод. Это суровый воин, он всю жизнь защищает клан.       У Шэя появилась возможность обдумать услышанное, потому что Коннор снова залопотал с провожатым, но тут в речи вроде бы прозвучало имя Анэдэхи, и мистер Кормак сразу навострил уши, хотя не понимал ни слова, конечно. Провожатый ответил, и Коннор тяжело вздохнул. «По крайней мере, жива», — сделал вывод Шэй.       Тропинка вела вдоль каких-то хозяйственных строений. Шэй сумел узнать только овины — по заготовленным на просушку стожкам сена, и нечто вроде скотного двора — по навозу. Назначение остальных строений, порой очень причудливой формы, осталось для него загадкой. А в общем и целом, быт здесь был налажен просто, но надежно и добротно, даже приятно поглядеть.       Мистер Кормак подспудно ожидал, что их приведут в какой-нибудь шатер или хижину, но воин онейда проводил их едва ли не через всю деревню, занимавшую немалую площадь, и Шэй увидел помост, с которого можно было наблюдать за тем, что происходит за забором. И стрелять.       С помоста спрыгнул мужчина с раскраской на лице и весь в перьях. Шэй даже прикусил язык, чтобы не спросить, не торчат ли у него перья из задницы, потому что из подмышек торчали.       Коннор ткнул приемного отца в бок, и мистер Кормак поспешно отвел взгляд, догадавшись, что и без провокационных вопросов ведет себя невежливо. Коннор вежливо склонился и проговорил — на английском:       — Мы приветствуем тебя, Онээгаетси. Мы пришли помочь.       Оказалось, что исполняющий обязанности вождя на английском очень неплохо говорит:       — Клянусь испражнениями Гайавата, помощь нам сейчас пригодится, — произнес он звучно. — Приветствую, Радунхагейду. По рассказам наших разведчиков, у Тайенданегеа не меньше трех сотен воинов. У нас — меньше сотни. Если Анэдэхи не преувеличивала твои умения, то ты стоишь еще десятка. А кто эти люди, которых ты привел с собой?       — Это... мои отцы, — с запинкой проговорил Коннор и повернулся. — Хэйтем Кенуэй. Шэй Кормак.       Шэй собирался было вежливо склониться по примеру Коннора, но вождь поклонился сам — и не сразу Шэй сообразил, что вовсе не гостям племени, а кому-то за их спинами.       Сбоку раздался старческий женский голос:       — Значит, мои глаза еще не обманывают меня.       Мистер Кормак постарался как можно деликатнее обернуться, и ему на миг показалось, что время обратилось вспять. Эта женщина, седовласая старуха, была как две капли воды похожа на другую, ту, которую Шэй встретил больше двадцати лет лет назад.       — Мать Рода, — Коннор тоже поклонился, но старуха на него почти не смотрела.       Она пощупала руку Шэя, словно проверяла, что он — не морок и не видение, и без улыбки произнесла:       — Должно быть, тебя, Подобный Ястребу, посылает сам Сонквиатисон. Если кто и может отстоять наше селение, то это ты и воины твоего клана.       — Если их действительно триста, то у нас мало шансов, — вырвалось у Шэя.       — Куда больше, чем было до вас, — старуха прищурилась — похоже, она была почти слепа. — Благодаря твоим умениям выжили я и моя дочь. Восторгов о умениях Радунхагейду я тоже наслушалась. Полагаю, и отец Радунхагейду тоже умелый воин.       Шэй кинул короткий взгляд на Хэйтема, но тот промолчал. Шэй решил промолчать тоже — в конце концов, Хэйтем ведь как-то общался с ганьягэха, когда его привела в племя мать Коннора... Ему виднее, как себя вести.       — Если все будет плохо, мы готовы уйти, но Тайенданегеа не пощадит тех, кто не может бежать, а таких много, — продолжила Мать Рода. — Я свое отжила. Но есть дети, есть женщины, которые носят еще одну жизнь. Есть слабые, есть увечные. Мне нечем будет вас наградить, но в нашем племени есть то, что для одного из вас дороже золота и ценнее даров богов. Не так ли, Радунхагейду?       — Где она? — бросил Коннор, обратив взор к вождю.       — Она там, — вождь точно так же, пальцем — указал за забор. — Сама вызвалась, и это правильно. Ее отряд — лучший, им и принимать бой первыми.       — Я пойду туда, — решительно заявил Коннор.       Шэй поймал взгляд любовника и кивнул — всё, Коннор не отступится. Даже если небо рухнет на землю, его ничто не остановит, чтобы присоединиться к отряду своей девчонки.       — Не торопись, — осадил Коннора вождь. — Нам нужно действовать вместе. Тайенданегеа пришел треть луны назад, но медлит. Анэдэхи говорила, что им хватает огня. И воинов хватает с избытком. Мы не знаем, чего они ждут.       — Возможно, приказа? — подумав, предположил Хэйтем. — Или чьего-то согласования?       — Нет, — твердо откликнулся вождь и покачал головой так, что перья просвистели в воздухе. — После того, как наши воины ранили его и лишили добычи, ничье разрешение Тайенданегеа не нужно.       Шэй несколько встревожился. И без того чувствовал себя неспокойно — битва, похоже, предстояла нелегкая, а тут еще и тонкий момент... Брант пришел, потому что воины онейда задели его лично, а задели они его, потому что Коннор попросил... До вмешательства Коннора именно этой деревне онейда вряд ли бы что-то угрожало. И Шэй осторожно бросил пробный камень:       — Это единственный раз, когда ваши воины могли оценить силы Бранта?       И немного утешился, услышав ответ:       — Да, — густо проговорил вождь и сжал пальцы на своем копье. — К великому сожалению, да. Я бы лично всадил ему копье в грудь или стрелу в глаз — за то, что он обратил против Союза тех, с кем мы жили бок о бок. Даже птица не гадит в своем гнезде и не поет на потеху.       Хэйтем глянул на Шэя одобрительно — видно, его посещали те же мысли, но озвучить их он не решился, чтобы не всколыхнуть болото. На взгляд Шэя, болото Коннор уже всколыхнул неплохо. Сейчас оттуда не только комары полезут.       — Если пропустим врагов в деревню — все пропало, — Коннор, наконец, начал соображать здраво. — Здесь нет укреплений, ничего нет. Значит, воевать нужно на их территории.       Мистер Кенуэй сразу включился в обсуждение:       — Согласен. Но чтобы воевать на их территории, нужно выйти, а это даст им время.       — Есть отряд Анэдэхи, — поразмыслив, предложил вождь. — Мне достаточно свистнуть, чтобы они начали стрелять.       — Не пойдет, — мгновенно просчитал Шэй. — Мы не успеем прийти на помощь. Если будем действовать поодиночке, нас легко уничтожат на любой территории.       Коннор взобрался на помост, высунулся — и почти сразу убрался обратно. И предложил:       — Есть идея, но действовать придется быстро.       — Очередной самоубийственный план? — поморщился Хэйтем.       — А что, есть другие? — парировал Коннор, и Шэй был с ним согласен.       Идти против отряда, вчетверо превышающего количество воинов онейда — в любом случае самоубийство.       — Нам нужно вызвать Бранта и его бойцов на территорию перед деревней, — начал объяснять Коннор, и мистер Кормак только хмурился, пытаясь это представить. — Дождемся удачного момента, когда кто-нибудь покажется — и начнем стрелять. Им это не понравится, конечно, но если при этом не вылезать, им ничего не останется, кроме как выдвинуться. В крайнем случае, можно еще раз-другой кого-нибудь убить. А вот когда они выйдут в нашу сторону, подать сигнал отряду Анэдэхи, чтобы они напали с тыла.       Вождь Онээгаетси изумленно уставился на новоявленного соратника:       — Тогда они придут сюда, Радунхагейду.       — Они в любом случае придут сюда, — возразил Коннор. — Тайенданегеа хочет уничтожить деревню. Вопрос только в том, скольких мы успеем убить до того, как это произойдет.       Тут Шэй почувствовал, что хватка сухонькой руки на локте усилилась, и Мать Рода надтреснуто и властно произнесла:       — Я уведу всех, кто может уйти. Отвлеките их, дайте нам время.       Только сейчас Шэй понял, почему Хэйтем так стремился отправиться с Коннором. Эта битва — не чета той, тридцатилетней давности, в которой Шэй победил почти в одиночку. Тогда можно и нужно было действовать скрытно. Сейчас, чтобы спасти онейда, придется выйти против врага открыто, а это — почти прямой путь на тот свет. И все-таки Шэй видел, что Хэйтем собран, сосредоточен и готов к неравной схватке. И, конечно, предпочтет отдать жизнь, только чтобы у Коннора появился шанс. И девчонку он тоже будет защищать — хотя бы потому, что если она погибнет, Коннор не станет считать врагов и что-то просчитывать. Он просто пойдет убивать — столько, сколько сможет, пока не убьют его самого.       — Хорошо, — наконец проговорил Онээгаетси. — Как только услышишь мой свист, выводи людей в лес. Пусть уходят и возьмут с собой все, что не замедлит их отход. Лошадей мало, но на них можно вывезти самых слабых.       Мистер Кенуэй коротко бросил:       — Наших возьмите тоже. Не Бог весть какой вклад, но это сильные кони, на каждом можно вывезти двоих или даже троих — детей или женщин.       — Ты не рассчитываешь вернуться, Молодой Орел? — прямо спросил вождь.       Хэйтем усмехнулся:       — Не такой уж молодой. Нет, не в моих правилах сдаваться. Но если нам удастся победить, то лошади — это последнее, что меня волнует.       — Хорошие слова, — отметил Онээгаетси. — Чем бы это ни кончилось, ты всегда сможешь рассчитывать на Людей Стоящего Камня, Молодой Орел. Я не знал тебя, но теперь вижу, что Радунхагейду — достойный тебя сын. Думаю, Мать Рода не оспорит мое решение?       — Вы бледнолицые, а ваш сын — из охвачира каниенкехака*, — старуха наконец улыбнулась. — Но вы дорогие гости, а если... Если жизнь пойдет так, как хочет Радунхагейду, станете членами клана — по линии Анэдэхи, — и добавила сварливо: — Не захотела стать хранительницей клана, так хоть какая-то от нее польза.       Шэй склонил голову, чтобы скрыть усмешку. Наверное, Хэйтем примерно так же может про сына сказать. И пусть понятия у мистера Кенуэя и Матери Рода онейда вообще даже рядом не лежали, в чем-то молодые люди определенно похожи... Хотя бы в том, что старшие родственники их жизненный выбор не одобряют.       Шэй бережно сопроводил старуху, которую встретили несколько женщин — немногим младше, и еще слышал, как та так же властно объявляла что-то своим — уже, конечно, на непонятном мистеру Кормаку наречии. Когда он вернулся, вокруг помоста собралось несколько десятков воинов — таких же раскрашенных, только перьев поменьше. И они все тоже слушали вождя.       Мистер Кенуэй смотрел в сторону, сжав губы в тонкую ниточку. Если он и понимал что-то, то на лице это не отражалось.       Онээгаетси договорил, его воины взялись за оружие, а Коннор молча поднялся на помост. Шэй зябко передернул плечами. Когда вокруг было столько народу — пусть даже индейского народу, казалось, что это не боевое сооружение, а эшафот. Один раз мистер Кормак уже видел Коннора на эшафоте, и это не добавляло оптимизма.       Коннор медленно снял лук, выглянул, прицелился — и отпустил тетиву.       Шэй слышал, как свистнула стрела, далеко за забором раздался вскрик. И наступила тишина. Напряженная, тяжелая и звенящая. Мистеру Кормаку казалось, что он слышит дыхание десятков воинов онейда. А потом раздался крик:       — Смерть американским псам!       Грохнуло что-то тяжелое, и земля содрогнулась под тяжестью шагов — их было много, Шэй отчетливо чувствовал, насколько не равны силы. Коннор торопливо выхватил стрелу, выстрелил еще раз. И еще, и еще. Места рядом с ним тотчас заняли другие воины, а сам Коннор расстрелял колчан стрел и спустился.       — Есть еще? — коротко бросил он вождю.       Онээгаетси не ответил, зато кто-то подпихнул Коннору толстый пучок стрел, и Коннор придирчиво их осмотрел.       — Сойдет, — вынес он вердикт и развернулся к отцам. — Я сейчас ухожу. Останетесь здесь?       — Нет, мы идем с тобой, — разомкнул губы Хэйтем. — Веди.       Коннор, не говоря ни слова, развернулся и почти бегом отправился к ограждению деревни — много в стороне от замаскированных ворот, куда направлялась маленькая армия Бранта. Подбежав к высоченному забору, он торопливо объяснил:       — Влезть не выйдет, но я сейчас заброшу веревку, по ней можно будет подняться. Только... Отец, Шэй... Это путь в один конец. Если ворота не откроются, мы останемся там.       — Возможно, навсегда, — нервно фыркнул Шэй. — Лезь уже, не тяни жилы. И дождись, пока мы поднимемся, а то потеряемся — и сдохнем абсолютно зря.       Коннор торопливо вытянул шэнбяо, раскрутил и закинул на остро заточенную жердь. И когда петля уже затянулась, вдруг повернулся и выдохнул:       — Спасибо. Я... знаю, что это только ради меня. Мне было бы, наверное, сейчас немного страшно одному. Так тоже страшно, только не за себя. И все-таки... спасибо.       — Лезь, Коннор, — раздраженно прервал его Хэйтем. — Как сказал Шэй, не тяни жилы.       Сын взялся за веревку и ловко взмахнул наверх. Острые края забора он миновал виртуозно — и скрылся. Шэй предпочел выбираться вторым, чтобы не упустить этого ассасина. По веревке он взобрался так же ловко, а вот с чертовыми заостренными жердями не задалось. Спрыгивая, мистер Кормак отчетливо слышал звук рвущейся ткани, а приземлившись, с огорчением признал, что сюртук больше никуда не годится и решительно откромсал остатки фалд, оставшись в странном костюме — как будто в курточке мальчишки-посыльного. Даже в детстве ничего столь убогого не носил — тетка и то одевала его приличней!       Мистера Кенуэя пришлось ждать, но спрыгнул он куда удачнее и даже демонстративно отряхнул перчатки и поправил плащ. Шэй независимо проигнорировал насмешливый взгляд на собственный тыл.       Коннор, нервно разминающий кисти рук, немедленно развернулся и взял след, как хорошая гончая, умело обходя отряд Бранта. Шэй машинально отметил, что отряд состоит из таких же индейцев, но мелькают и красные мундиры. Интересно, каково это британцам — бежать в бой среди потных воинов в перьях? А индейцам — много ли лучше?.. Однако пока забор выдерживал слабые попытки атаки, и мистер Кормак предпочел сосредоточить внимание на Конноре, который взобрался на дерево и уже куда-то поскакал по веткам. Из солидарности с Хэйтемом, который подобной сноровкой не обладал, Шэй отправился по земле.       О том, что отряд Анэдэхи близко, Шэй понял по свисту стрел. Было несколько не по себе, но Коннор перепрыгнул на очередное дерево — и свалился оттуда, как спелая груша. Следом за ним спрыгнула гибкая невысокая фигурка и нависла над ним, а потом раздался удивленный возглас — видимо, на языке ганьягэха или онейда. К этому моменту Шэй почти достиг точки падения и увидел, как воительница протянула свалившемуся Коннору руку, помогая подняться.       — Радунхагейду, — девушка перешла на английский. — Мог бы предупредить, что приедешь. Я тебя тут не ждала, но ты всегда появляешься неожиданно.       — Не мог я предупредить, — полузадушенно отозвался Коннор и рывком поднялся с земли, едва не уронив свою спасительницу. — Анэдэхи! Ты уже второй раз пытаешься меня убить, а я тебя — ни разу! Так нечестно.       — Это же не я подкрадываюсь по деревьям, как тень, — немедленно возразила девица в боевой раскраске. — И скажи спасибо, что я тебя сбила, а не выстрелила!       — Кхм, — Хэйтем прервал этот почти интимный диалог демонстративным покашливанием.       Воительница мигом развернулась и настороженно зыркнула огромными карими глазищами, но молчала. Шэю пришлось взять дело в свои руки.       — Будем знакомы, — произнес он почти приветливо, хотя где-то рядом свистели стрелы, а чуть дальше раздавались выстрелы. — Я — Шэй Кормак, а это мой друг — мистер Хэйтем Кенуэй.       — Радунхагейду рассказывал, — девушка даже попятилась. — И я вас видела. В лагере под Монмутом.       — Рад знакомству, мисс Анэдэхи, — проговорил Хэйтем. — Я — отец Радунхагейду... И, конечно, наслышан о вас. Мне крайне любопытно было бы поговорить с вами, но, позволю себе заметить, совсем рядом ведется бой, а цена — селение онейда.       — Да, — не отвела взгляда девушка. — И они пришли потому, что я их сюда привела. Но пока не прозвучало сигнала, я не буду вступать в бой. Я — один из лучших воинов племени, но подчиняюсь приказам вождя.       — Стало быть, вы тяготеете к порядку, — позволил себе усмешку мистер Кенуэй. — Что ж, приятно слышать.       — Не всегда, — Коннор, поднявшийся с земли, недовольно взглянул на девчонку и фыркнул. — Анэдэхи, я тебя о чем просил? Выследить Бранта, а не нападать на него!       — А что, мне надо было просто уйти, когда он уводил в рабство бледнолицых? — сощурилась та. — В следующий раз так и поступлю, будешь знать.       Коннор отступил — и в прямом, и в переносном смысле — и спросил:       — Сколько у тебя людей?       — Девятнадцать, я двадцатая, — сразу откликнулась та, по-военному быстро и четко. — Стрел много, и есть два мушкета, но пуль всего пара десятков, и пороха мало. И заряжать мушкеты умеют только мои братья, так что это на крайний случай — когда придется вступить в рукопашную.       — У Бранта есть все, — Шэй сощурился, взглянув между деревьев. — И пули, и мушкеты, и пистолеты.       — И даже пушка, — Анэдэхи наморщила носик, что странно смотрелось на раскрашенном лице. — Не очень большая, но все-таки пушка. Не понимаю, почему они из нее еще не стреляют.       В этот момент, она едва успела договорить, как грохнул оглушительный выстрел — и часть забора просто снесло.       — Мой Бог, — выдохнул Хэйтем и скривился. — И вы собираетесь выжидать дальше, мисс? А что, если вашего вождя уже нет в живых? Если сигнал подать просто некому?       — Любой после него может призвать мой отряд, — нервно, но твердо отозвалась девушка-воин. — Я буду ждать! А поскольку сигнал будет с минуты на минуту, извините, мистер Кенуэй. И вы, мистер Кормак.       — За что? — ляпнул Коннор, но больше ничего сказать не успел. Анэдэхи, хотя и выглядела маленькой и легкой — особенно на его фоне — без труда притиснула опешившего Коннора к дереву и сильным движением, потянув за косичку, заставила наклониться. И прижалась губами к губам. Шэй через пару мгновений, когда прошло изумление, догадался отвернулся, чтобы не смотреть — но все равно успел отметить, что девчонка в этом деле явно ни черта не умеет. Впрочем, ее смелость с лихвой компенсировала все остальное.       Шэй предпочел смотреть на Хэйтема. А вот тот приподнял бровь и даже не подумал отвернуться. Шэй, проклиная все на свете, скосил взгляд на целующуюся пару и понял, что Коннор наконец взял дело в свои руки — и пошло куда лучше. По крайней мере, девичий стон прозвучал негромко, но очень, очень чувственно. Давненько Шэй не слышал женских стонов...       Хэйтем тоже наконец отвернулся. Видимо, не было больше сил смотреть.       — Ну наконец-то, — раздался довольный голос Анэдэхи, а стоило Шэю на нее поглядеть, как она беспечно пояснила: — Скорее всего, из этого боя я живой не выйду. Надеюсь, что Радунхагейду имел в виду именно это, когда водил меня на бесконечные прогулки к реке. Простите, мистер Кенуэй... Ведь Радунхагейду рос среди белых, в городе. Я старалась уважать его традиции, но я плохо их знаю.       — Прощаю, мисс... — Хэйтем явно пришел в себя, но его кадык на этих словах нервно дернулся. — В целом, все в порядке. Коннор... Коннор, напоминаю, в тридцати ярдах отсюда идет бой.       — А? — сын отлепился от дерева и покачнулся. — А, да, бой... Анэдэхи!       — Коннор, позже, — неумолимо вклинился Хэйтем в метания сына. — Сначала бой, потом все остальное. Надеюсь, ты еще способен сражаться?       — Я... — Коннор рукавом размазал по щеке пятно от раскраски с лица Анэдэхи и поглядел вокруг более осмысленно. — А, да! Конечно!       Шэй только закатил глаза, увидев, как Коннор азартно выхватил свой томагавк и прокрутил его в руке. Анэдэхи вроде бы улыбнулась — хотя на ее лице это было трудно опознать — и отступила к своим воинам. Те, надо сказать, за поцелуем наблюдали — с интересом, но без удивления, и когда предводительница вернулась, сразу же переключились на деловой лад. Шэй машинально подумал, что в традициях индейцев тоже, наверное, чего-то не понимает — по крайней мере, братья Анэдэхи даже не возмутились ее поведением. Или лидеру отряда возражать нельзя, а все выскажут они ей потом, в семейном кругу?       Наконец — под беспрестанным градом стрел изнутри — воины Бранта доломали остатки забора, и попытались ввинтиться в брешь. Весь многочисленный отряд потянулся к пролому, как вода к стоку рукомойника. Они перестали пытаться форсировать неприступные стены, сконцентрировались на главном — и тут из-за забора раздался долгожданный переливчатый клич.       Шэй видел, как Анэдэхи, словно белка, перемахнула на соседнее дерево и выстрелила. Это стало сигналом для остальных ее бойцов. Лучший отряд онейда бил почти без промаха. Стрел не жалели и, Шэю показалось, даже особо не целились. Через секунду до него дошло: пока воины враждующих сторон не смешались, можно было себе позволить палить без разбора — хоть куда-нибудь да попадешь. И Шэй не стал дожидаться команды Хэйтема или Коннора, а попросту пальнул гранатой.       Взорвалось — дай Бог, а точнее — не дай Бог. Шэй немного осторожничал, чтобы не зацепить ненароком «своих», а потому траектория выстрела была видна отчетливо, и так же отчетливо было видно, как разметало мгновенно обуглившиеся тела и фрагменты тел. Коннор, взмахнувший на дерево, где раньше пряталась Анэдэхи, грязно выругался и пояснил свое недовольство:       — Шэй, ну опять мы с тобой в одних и тех же метим!       Хэйтем поначалу в бой не вступал. У него были его пистолеты, но расстояние было приличным, не для пистолета. Он поразмыслил немного и потребовал:       — Мисс Анэдэхи, заряжать мушкет я умею. Позвольте мне расстрелять пули, пока дело не дошло до штыковой атаки.       — На дереве, — отрывисто откликнулась девица, даже не прерываясь. — Там, где я караулила Радунхагейду.       Хэйтем лазать по деревьям не умел. Шэй, пытающийся прицелиться второй гранатой поудачнее, даже скосил взгляд, но Коннор сработал раньше — попросту спихнул с развилины и мушкет, и скромный мешочек с боеприпасами. Хэйтем перехватил оружие и раздраженно потер ушибленное плечо:       — Коннор, еще парой дюймов правее, и ты стал бы отцеубийцей.       — Я же смотрел, куда, — возмутился тот с дерева, но Хэйтем уже не слушал. Мушкет, видно, был уже заряжен, потому что мистер Кенуэй выстрелил сразу, и выстрел был хорош. И второй тоже, на загляденье. Шэй подумал, что если бы все бойцы континентальной армии так стреляли, то, может, и дефицита боеприпасов бы не было. Хотя нет, все равно бы был...       Пока Хэйтем перезаряжался, а Коннор торопливо разматывал новый пучок стрел, брошенный кем-то из отряда, Шэй пальнул второй гранатой. В этот раз еще лучше получилось. Может, не так зрелищно, но куда эффективнее. Но вот дальше гранатами действовать уже было нельзя — воины онейда, отчаянно пытающиеся дать отпор, оттеснили ганьягэха — и все тут же, конечно, перемешались. На миг Шэй ощутил легкий ужас — как теперь в этой индейской мешанине определять, кто чужой, а кто свой? Сосредоточиться на орлином зрении? Но это оглушает, заставляет терять внимательность, а стоит резко дернуться, как сосредоточение рассеивается и требует новых усилий... И вдруг абсолютно отчетливо увидел, что перья — мать их стеньгой в клюз — разные! Как вообще этого можно было раньше не замечать?!       — Дэйви Джонс и все демоны пучины, — хрипло выдохнул Шэй и даже обратился к любовнику. — Хэйтем, у онейда перья другие! Красят они их, что ли...       — Да что ты говоришь, — сосредоточенно буркнул мистер Кенуэй, даже не отвлекаясь от прицеливания. — Ты только сейчас это понял?       — Не красят, — раздалось над головой сопение. — Просто разные боги благоволят разным птицам. Шэй, ты же общался с онейда и раньше. И в племени ганьягэха был.       В ответ мистер Кормак смог только выразиться не хуже, чем сын в самом начале боя — и пристыженно притих. Хэйтем, небось, в перьях разобрался еще лет так... двадцать пять назад.       Мистер Кенуэй выстрелил — и снова без промаха, а потом с досадой отбросил мушкет:       — Это всё, — и вытянул саблю.       Шэй немедленно напрягся:       — Хэйтем, это плохая идея.       — Это единственная возможность, — парировал тот.       Неожиданно Анэдэхи что-то гортанно воскликнула — и Коннор торопливо перевел:       — Говорит, что вот-вот прорвутся в деревню. Надо ударить в спину!       Шэй вздохнул и, ни слова не говоря, тоже выхватил саблю, а во второй руке предпочел скрытый клинок. Двумя клинками, конечно, сподручнее, но с такой толпой стоит вооружиться чем-то потяжелее, чтобы иметь возможность разметать врагов. Хорошо, что взял обычную, не абордажную. Абордажная сабля рассчитана на бой в условиях ограниченного пространства — корабля, и потому короче; но на открытой местности ей от всех сразу не отмашешься.       Коннор спрыгнул с дерева, упруго приземлился — и рванул вперед. Цель он видел, а на препятствия всегда плевал. А может, хотел оказаться в гуще боя раньше Анэдэхи. Шэй поморщился. Рыцарь могавкского разлива...       Но долго думать не стал, помчался следом, конечно. У одинокого воина шансов мало. Куда больше шансов, если можно с кем-то встать спина к спине.       Не пришлось. Когда Коннор достиг пролома в заборе, значительно поредевшая армия Бранта уже большей частью пропихнулась за ограду, и теперь на помосте, на вытоптанной площадке перед ним, на ближайших огородах велись схватки. Онейда стояли насмерть и, на взгляд Шэя, были куда опытнее и лучше в бою, чем пришлые ганьягэха, но, может, это оттого, что они стояли за свою землю, за свой клан и за свою честь. Брант же просто пришел разрушать.       Шэй пытался найти среди диковинно одетых врагов их предводителя, но с досадой понимал, что все-таки не до конца разобрался в перьях. А на орлиное зрение теперь просто ни мгновения не было — Шэй с самого начала, еще не проведя рекогносцировку, был вынужден отражать удары и уворачиваться от атак.       Зато хотя бы Коннор быстро нашелся. Капюшон скрывал его лоб и глаза, но мистер Кормак видел сжатые до белизны губы — совсем как у Хэйтема, и понял, что сыну нелегко дается бой... с такими же. С воинами с такими же перьями, как у него самого. Наверное, для ганьягэха Радунхагейду — предатель дважды. Сначала предал ради белых и сытной жизни в городе, потом — ради другого племени, когда Союз Шести развалился. Хотелось только надеяться, что среди врагов нет тех, с кем Коннор играл в детстве и у кого учился.       Шэй старался не останавливаться. Он по-прежнему не видел предводителя, а врагов, хоть и становилось меньше, это имело не столько значения — он осознавал, что всех их убить не получится. Единственная надежда — убрать Бранта, и тогда, возможно, бой удастся остановить. А потому Шэй постоянно перемещался и старался замечать все, что хаотично выхватывал взгляд.       Онээгаетси — дерется на помосте, почти в центре. Рядом с ним — двое воинов помоложе, ловких и сильных. Их преимущество в том, что с помоста врагов расшвыривать удобно. Недостаток — в том, что их прекрасно видно почти из любой точки схватки. Коннор, который полез в самую гущу, действовал весьма успешно и часто попадался на глаза, а вот Хэйтема видно не было, и это беспокоило.       Где-то на периферии зрения мелькнуло знакомое кожаное одеяние Анэдэхи — и почти сразу пропало. Зато Шэй слышал ее голос. Уж что выкрикивала девушка на незнакомом языке, неизвестно, но таким тоном можно было только проклинать или ругаться, в этом Шэй был уверен.       И тут по левую руку как-то неожиданно оказался Хэйтем. Он хладнокровно снес голову совсем юному могавку, который имел глупость замахнуться на него коротким кинжалом, и коротко бросил:       — Бранта здесь нет. Я видел его портрет и имел возможность осмотреться.       — Пока ты осматривался, я уже успел за тебя поволноваться, — выдохнул Шэй. — Что ж, раз его тут нет, нужно отправиться в лагерь противника.       — Нет возможности, — отрезал мистер Кенуэй. — Коннор не уйдет, он дал слово помочь. А я не оставлю Коннора. Если только ты сбегаешь и перережешь ему глотку, наконец.       — Я не оставлю тебя, — возразил Шэй.       — Еще четверть часа — и они перебьют здесь всех, — мистер Кенуэй устало стряхнул с сабли чье-то полуобнаженное тело. — Надо на что-то решаться.       Словно в подтверждение его словам Шэй увидел, как над «овином» вознесся пылающий столб огня, а потом оттуда повалил густой черный дым. В деревне и без того было шумно: кричали воины, звенело оружие, что-то падало, ломалось, рушилось... Но вслед за овином полыхнул странный причудливый домик, похожий на резной рождественский сундучок с конфетами — и Шэй прикусил губу. Отряд Бранта не просто перебьет здесь воинов. Они сожгут все, как Салливан сжег их деревни.       Крики стали громче, темп возрос, и происходящее стало напоминать уже не сражение, а бойню. Шэю уже не хватало времени обмениваться мнениями с любовником. Не было и времени оглядываться, Шэй только старался не выпускать из поля зрения Хэйтема и Коннора, если кому-то из них потребуется помощь. И все-таки, когда сбоку полыхнуло что-то еще, он это заметил — и рыжий отсвет, и усилившийся запах дыма... И, кажется, горелой плоти. Мистер Кормак понадеялся, что это где-то горят уже мертвые тела.       Всерьез задумавшись, не сгонять ли в лагерь Бранта, Шэй, видимо, что-то пропустил. Отшатнулся, когда поверх плеча просвистел здоровенный томагавк, инстинктивно повернулся и увидел, как крупный мускулистый индеец оседает с топором, застрявшем в лице. Лицевые кости проломило напрочь, и казалось, что томагавк увяз, как меч короля Артура из легенд бриттов. Шэй молниеносно перевел взгляд в ту сторону, откуда прилетел топор — и увидел, что вождь улыбнулся ему. Первым порывом было вырвать томагавк из оседающего тела и вернуть Онээгаетси, но тот непринужденно достал откуда-то со спины — с пояса, что ли — еще один и продолжил схватку. Рядом с вождем уже оставался только один подручный — второй лежал на земле, убитый наповал точным попаданием стрелы в глаз.       А тем временем с одной стороны наступали ганьягэха Бранта, а с другой — огонь. Шэй, поднявшийся на несколько ступеней по лесенке помоста, вдруг увидел все и сразу — и сердце ухнуло. Деревню уже не спасти. Сколько бы врагов ни уничтожили онейда, даже если атака будет отбита — это вряд ли будет утешением для тех, кто в одночасье лишился родных, защитников и дома.       Мистер Кормак не знал, что с этим делать. Он поднялся еще выше, надеясь получить небольшую передышку и услышать слова вождя, но кто-то выстрелил из лука еще раз — и непоколебимый вождь упал на колени, схватившись за шею. Крови почти не было, пока он не начал рвать себе горло в попытке вытащить стрелу. Впрочем, Шэй сразу понял — с таким ранением не выжить. Это почти невозможно, даже если под рукой доктор, хирургические инструменты, спирт и корпия, а в бою посреди леса — без шансов.       Видно, это понял и вождь, потому что опустил окровавленные руки и упал на локоть. Голос его звучал странно, булькал и искажался, а из уголков рта текла кровь, но он еще сумел произнести:       — Если выживешь, позаботься о Матери Рода. О тех, кого она увела. И передай отцу, что я...       Но кровь потекла ручьем, тело забилось в агонии, и Шэй присел, крепко сжимая заскорузлые, натертые тетивой пальцы. И произнес, не зная, слышит ли его Онээгаетси:       — Если бы наши вожди были хоть чуть-чуть похожи на тебя, Америка бы уже давно победила. Да примет тебя ваш Создатель и Великая Мать Близнецов.       Это было то немногое, что Шэй помнил про индейских богов, и он вовсе не был уверен, что у онейда боги такие же, как у ганьягэха, но Онээгаетси благодарно закрыл глаза — и тело обмякло. Значит, услышал. Значит, понял.       Шэй распрямился — и увидел, что воины Бранта отступают. Нет, они еще сражаются, но кто-то или что-то призвало их к отходу, и они уйдут, не добив жалкие остатки воинов из онейда. Это было странно, но Шэй огляделся — и понял, что это, собственно, финал. Деревня пылала, горела даже трава. Союзников осталось не больше четырех десятков, а скорее всего, меньше. Вождь убит. Если кто и оставался в домах, то выжить там теперь невозможно — если не убьет огонь, то погубит дым.       Брант и без того с лихвой отомстил, к чему бы ему терять оставшуюся половину своего отряда?       Шэй нашел взглядом Хэйтема. Тот устало опустил залитую кровью до гарды саблю и растерянно смотрел вслед ганьягэха. За забором — Шэю со своего места было не видно — раздались посвистывания, возгласы и конский топот. По крайней мере, командование этого отряда покинуло лагерь, а оставшиеся, наверное, уйдут своим ходом. Коннора видно не было, но и среди тел павших Шэй не видел необычного бело-голубого одеяния. Куда его опять понесло?!       — Сколько людей оставалось в деревне? — спросил он у защитника вождя — и только теперь понял, что это именно он меньше часа назад провожал «клан Радунхагейду» в деревню.       Меньше часа прошло — но как же все изменилось...       — Никто, — покачал головой тот. — Только воины и Человек, Видящий Сны.       — Шаман, — понял Шэй.       — Он остался в хижине у ритуального огня, чтобы духи знали, кому помогать, — отрезал воин. — Остальные ушли.       Шэй бросил еще один взгляд на пылающую деревню. Ну, шаман не выжил, в этом мистер Кормак почти не сомневался. Ритуальный огонь уже давно был поглощен более мощной огненной стихией — ни одного уцелевшего строения Шэй не видел.       И где, черт его побери, Коннор?!       И тут он увидел ответ на свой вопрос. Из-за полуобрушившегося длинного дома вышел Коннор. Он нес на руках Анэдэхи, но явно живую — та вертела головой и грозно взмахивала томагавком. Рядом семенил пожилой индеец с толстой седой косой, разукрашенный так, что лица видно не было. Вероятно, его одеяние наполовину состояло из перьев, но они обгорели, и теперь старик был причудливо раздет.       Бело-синий плащ Коннора был до черноты перемазан сажей, да и лицо тоже. По щеке стекала кровь — неизвестно, чем так могло поранить.       Старику кто-то из воинов почтительно поднес испачканную кровью тряпку, и тот прикрыл излишнюю наготу. И дрожащим, сиплым от дыма голосом произнес:       — Киатат.       — Ты будешь жить, — возразил ему Коннор и, поразмыслив, дублировал это на индейском наречии. Шэй сделал вывод, что старик английским не владеет.       — Что с девушкой? — сурово спросил приблизившийся Хэйтем.       — Она ранена, — Коннор отвернулся.       Шэй внимательно оглядел Анэдэхи и решил, что не так уж сильно ранена — на ее лице отражалась, скорее, злость, чем страдание.       — Поставь меня, — потребовала Анэдэхи. — Наверное, смогу идти сама.       — Наверное, будет лучше отнести тебя к атетшентс, — в тон хмыкнул Коннор. — Пусть осмотрит ногу, вдруг что-то сломано?       Шэй предложил:       — В самом деле, поставь. Если не сможет идти, сама на тебя свалится.       Анэдэхи явно нахмурилась и объяснила:       — Я узнала, что в деревне остался рарендиуанен, и не могла не попробовать его спасти. А Радунхагейду пошел за мной, хотя я и сама бы справилась.       — Отлично справилась, — буркнул Коннор и осторожно попытался ее поставить. — Горящей балкой по ноге попало.       Девушка гортанно вскрикнула, едва оказалась на земле, пошатнулась, схватилась за плечо Коннора, но, несмотря на то, что тот явно был готов ее подхватить, устояла. И даже сделала пару шагов, болезненно скривившись.       — Нам надо уйти, — независимо бросила она. — Раз каниенкехака отступили, то нам надо отыскать остальных.       — Идти придется через огонь, — предупредил Хэйтем.       — Воины умеют идти через огонь, — бросила Анэдэхи. — А рарендиуанен... Радунхагейду, не хочешь понести его? Он стар, ему трудно ходить.       — Думаю, найдутся воины, более достойные такой чести, — вежливо отказался Коннор.       Шэй видел, как Хэйтем прячет лицо и тихо фыркает от смеха. Отказ прозвучал в чисто «кенуэйском» стиле.       Анэдэхи, прихрамывая, сделала еще несколько шагов — и горестно огляделась. Шэй ее понимал. Попытка помочь совершенно незнакомым ей людям привела к крушению дорогого для нее мира — и этого уже не исправить ничем. Даже Хэйтем не язвил и не напоминал об опасностях.       Несколько воинов вызвались остаться, чтобы предать пылающему огню павших товарищей и отыскать живых, если таковые есть. Остальные двинулись в путь.       Анэдэхи в дороге сопровождали трое молодых мужчин из ее личного отряда, и Шэй по их ласковому отношению и заботе догадался, что это и есть братья. Коннор не стал мешать, отступил, хотя и глядел на подругу тоскливо.       И только когда огонь деревни остался позади, вдруг тяжко выдохнул:       — Это было... Я не знаю, каким словом описать то, что я испытал, когда оказался в горящем доме, где остался живой человек. На миг мне показалось, что мне снова четыре года, и вот-вот я услышу голос матери. Она велела мне уйти... И я ничем не смог помочь! Но сейчас у меня был томагавк, сила и... Анэдэхи. Наверное, мама могла бы гордиться мной.       — Конечно, — ободрил его Шэй. — У тебя все получилось. Ты спас старика, который не смог бы выбраться сам.       — Это она спасла, — помотал головой Коннор.       — Вы друг друга стоите, — вздохнул мистер Кенуэй. — Отправились спасать старика, который по собственной глупости оказался здесь. Сражения выигрывают не духи.       — И именно поэтому онейда воюют на стороне колонистов, — парировал Коннор. — Нам еще повезло. Из своей пушки Брант мог уничтожить нас гораздо быстрее. Интересно, почему они выстрелили всего один раз?       Этот вопрос услышала хромающая впереди Анэдэхи и повернулась:       — Я слышала, как Тайенданегеа говорил, что генерал Клинтон ценит его за то, что тот умеет побеждать, не растрачивая ядер и пуль.       Мистер Кенуэй вскинул на нее взгляд и предельно веско проговорил:       — Это значит только то, что его британские друзья не ставят его ни в пенни. «Не растрачивая ядер и пуль» означает «заплатив жизнями».       Однако девушка оказалась действительно неглупой. Она возразила:       — Наверное, вам тоже бывает стыдно за вождя Вашингтона, как и нам — за таких, как Тайенданегеа.       — А мне стыдно за них обоих, — буркнул Коннор. — Я поеду в деревню Бранта. И поговорю с кланом Черепахи. В конце концов, это самый уважаемый клан. Может быть, они послушают меня — я ведь из их же племени. А если послушают, то, может, убедят и Тайенданегеа. Иного пути я не вижу, раз он спрятался, когда его воины шли погибать.       — Когда он напал на белых, он шел в бой и сам, — информировала Анэдэхи. — Наверное, он не хочет сражаться с воинами Союза. Но, Радунхагейду, тебе опасно туда ехать. В деревне Тайенданегеа тебя, скорее, убьют, чем послушают.       — Я что-нибудь придумаю, обещаю, — Коннор сжал перепачканную сажей и засохшей кровью руку в кулак. — Я не могу допустить, чтобы... повторялось все то, что я уже видел в детстве. Когда-то я думал, что это вина Чарльза Ли, но был слишком мал и не мог его убить, как не мог спасти мать. Но я вырос, и теперь все будет по-другому.       Шэю почудилась в последней фразе Коннора некая угроза, но он даже не мог понять — в отношении кого. А вот Хэйтем вряд ли что-то такое подумал, потому что привычно одернул сына:       — Оставь в покое Чарльза. Ты обязательно что-нибудь придумаешь, но потом. Сейчас неплохо бы подумать о том, как будет выживать племя онейда.       — Все не так плохо, мистер Кенуэй, — грустно проговорила Анэдэхи. — Такое уже случалось. Бабушка рассказывала мне в детстве, как деревню в ущелье пришлось покинуть, потому что земля на склонах оскудела, а дальше земли были захвачены французами. Правда, тогда племя уходило ранней весной, но... Но и сейчас еще не очень поздно. Пока еще лето, мы успеем посадить бобы и горох. Кукуруза, наверное, уже не успеет созреть, но попробовать можно. Животные, наверное, погибли, я чувствовала запах, но индейки и утки успеют дать приплод...       — Я помогу, — прервал эти размышления Коннор и даже слабо улыбнулся. — Прошлой зимой помогал на севере, а уж одну деревню вытянем. Хочешь, я отвезу тебя в Дэвенпорт? Увидишь и мою «деревню».       — Не сейчас, — отказалась Анэдэхи, но, увидев вытянувшееся лицо Коннора, торопливо воскликнула. — Сейчас я нужна племени, но обязательно съезжу с тобой. Может быть, осенью... Если пригласишь.       — Я уже пригласил, — решительно заявил Коннор. — И я никогда не отказываюсь от своих слов.       Шэй толкнул его под локоть, пока тот не сказал еще что-нибудь столь же умное. Мистер Кормак даже горестно вздохнул: неужели в глазах Хэйтема тоже когда-то выглядел таким дураком, когда приглашал его на «Морриган» или поужинать в таверне?       Индейцы племени онейда, бежавшие из деревни, отыскались в густом лесу. Шэй видел, как поднимаются навстречу своим воинам женщины, как тревожно глядят. Никто благоразумно не жег костров, чтобы не выдать свое расположение дымом, и пожитков было совсем мало. Несколько плетеных корзин и короб с вяленым мясом — видно, забрали, потому что легкий, на первое время. Около поваленного дерева паслись несколько лошадей.       Навстречу воинам выбежала совсем мелкая девчонка в длинной рубахе из некрашеного полотна и что-то спросила. Ковыляющий шаман ей ответил, и Коннор тихонько перевел:       — Он говорит, что некуда возвращаться.       Шэй невольно оглянулся и увидел, как над деревьями еще поднимается дым. Уставшие и легко раненые воины разбрелись по месту стоянки, а вскоре послышались и рыдания. Шэй опустил голову, но Анэдэхи, которая уже почти не хромала, тихо сказала:       — Это не от горя, мистер Кормак. Это от радости. Карихвийо думала, что ее сын погиб, но ей сказали, что он жив и остался в деревне. Те, кто потерял, не плачут. Мы скорбим иначе.       Мать Рода, выслушав все, что ей рассказывали, поднялась и сама пришла к поваленному дереву. Ее лицо казалось еще более морщинистым, но говорила она чисто и ясно:       — Мне сказали, что ты, Подобный Ястребу, был с Онээгаетси в смертный миг. Что он сказал тебе?       Шэй повторил и горько признал:       — Он не успел передать свою волю отцу. Но он, возможно, спас мне жизнь, и я прошу передать вождю мою благодарность за его сына. Я видел много смертей, а достойных — гораздо меньше.       Старуха кивнула и ответила:       — Многие обещали нам помогать, но помог только ты и те, кого ты привел. Если Радунхагейду захочет увести Анэдэхи, то Совет Матерей даст дозволение.       — Это если она пойдет, — вздохнул Коннор.       Мать Рода усмехнулась, но ничего не ответила. То, что было очевидно ей и даже Шэю, Коннору, конечно, не постичь. По крайней мере, пока. Мистер Кенуэй закатил глаза, но тоже промолчал.       — Нам не впервой начинать с ничего, — проговорила Мать Рода. — Охотники и воины вырубят деревья, выкорчуют пни, и мы создадим на этой земле деревню не хуже. Раньше распределением земель занимался Совет Хауденосони, но теперь, когда мы все пошли против кайанерекова, это уже не имеет значения. Мне было тяжело услышать имена тех, кто сегодня ушел в охвара мира, но Тайенданегеа очень быстро начнет сожалеть о содеянном. И никакие достижения, богатства и друзья его от этого не спасут.       Шэй вовсе не был в этом уверен. Среди тех, кого он остановил собственным клинком, были и такие, которые и в смертный миг явно ни о чем не жалели. Но не говорить же об этом женщине в тяжелую минуту? И Шэй мягко произнес:       — Спасибо, Мать Рода, — и не удержался. — Надеюсь, мудрость передается в твоем роду от матери к дочери.       Старуха сразу сощурилась белесыми глазами:       — Знай, Подобный Ястребу, что Анэдэхи значит Лесная Вода. Но в детстве ее звали Охставен — Трещотка.       Хэйтем прикрыл глаза рукой. Кажется, он окончательно потерял надежду на лучшее будущее для сына, зато Коннор заинтересованно навострил уши.       — У нас больше нет крова, который бы мы могли предложить, — Мать Рода вернулась к невеселому настоящему. — Но вы можете остаться. До вечера мы успеем соорудить навесы на случай дождя.       Мистер Кенуэй наконец нарушил свое молчание:       — Спасибо, Мать Рода, не нужно. Здесь наверняка захочет остаться Радунхагейду — рубить деревья, выкорчевывать пни и заниматься прочей полезной деятельностью. Но мы с Подобным Ястребу отправимся обратно. Мы видели по дороге сюда селения, где можно переночевать и купить коней. Эти останутся с вами — вам нужнее.       И уже когда было очень поздно; когда уставшие мистер Кормак и мистер Кенуэй добрались до жилья, Шэй выдохнул, стоило остаться наедине:       — Хэйтем, я лучше возьму в рот. Тебя этот клоповник, несомненно, вдохновит, а у меня после боя сил ни на что другое просто нет. А еще все от комаров чешется.       — Так и быть, — устало откликнулся мистер Кенуэй. — У меня тоже давно не было столь масштабных драк... Впрочем, у нас еще будет утро.