Дело всей жизни

      — Ну что? — именно этими словами встретил Чарльз старых друзей, не утруждая себя приветствием.       Выглядел он достаточно бодрым, из чего Шэй сделал выводы, что все не так уж плохо.       Хэйтем тоже пошел на уступки и, не здороваясь, ответил вопросом на вопрос:       — Как Джейн?       — Спасибо, идет на поправку, — мистер Ли улыбнулся в усы. — Правда, доктор сказал, что щенков у нее больше не будет. Но она поправится!       — А сами щенки?..       Чарльз вздохнул и покачал головой:       — Нет.       Хэйтем сочувственно кивнул, но заострять на этом внимание не стал, чтобы не бередить. Он резко развернулся от окна, через которое смотрел на внутренний гостиничный дворик, и произнес:       — Мы готовы идти. Нынешняя встреча в Конгрессе Конфедерации слишком важна, так что я делегирую тебе все права и обязанности великого магистра. Даже если небо рухнет на землю, меня ничто не должно отвлекать.       — Та еще радость, да, Кормак? — шутливо-печально произнес Чарльз.       — Это точно, — согласился Шэй. — Со всеми обязанностями магистра очень быстро хочется напиться, это я по себе знаю, так что будь осторожнее.       — Я с этим годами живу и еще не спился, — фыркнул мистер Кенуэй. — Идем, Шэй.       Путь до Стейт Хауса, где расположился Конгресс Конфедерации, который, впрочем, все, кроме Хэйтема, продолжали звать Континентальным Конгрессом, был недолгим, а потому Хэйтем начал инструктаж сразу, едва дверь гостиницы захлопнулась за спиной.       — Помните, мистер Кормак, что я жду от вас быстрой и, главное, разумной оценки флота и морских операций. Мы можем принять только заведомо беспроигрышные варианты, любой риск сейчас недопустим. Если мы потеряем и этот флот...       — Хэйтем! — перебил его Шэй. — И так понятно, что больше помощи ждать неоткуда, потому что Испанию занимает ее чертов Гибралтар, а из Америки война высосала уже все, что могла.       — Именно, — кивнул Хэйтем. — Это тот случай, мистер Кормак, когда вам я вынужден доверять больше, чем себе. Вам и вашему опыту. Это чертовски важно, Шэй.       — Заведем толстого кота, — откликнулся мистер Кормак.       — Только этим и утешаюсь, — хмыкнул Хэйтем, но перестал вещать и несколько успокоился.       Здания Конгресса Шэй не видел больше полугода, и сейчас, как только Стейт Хаус стал виден из-за поворота, присвистнул. Шпиль, на который в прошлый раз мистер Кормак поглядывал с опаской, видимо, окончательно прогнил и обвалился. А может, конгрессменам надоело под ним пробегать с риском для жизни, а потому крышу с башни попросту сняли и заботливо прикрыли тряпочкой. В прямом смысле — шатровой тканью, которая теоретически должна была уберечь от дождей.*       Хэйтем приподнял бровь и задумчиво произнес:       — Добро пожаловать в свободную Америку.       — Надо было флагом накрыть, — практично заметил Шэй. — Чтобы сразу было видно, что свободная и что Америка.       Солдаты на входе буравили новоприбывших подозрительными взглядами, но стоило Хэйтему отрекомендоваться, несколько расслабились, и один из них протянул:       — А, «специальные» гости... Добро пожаловать, главнокомандующий уже ждет.       Хэйтем кивнул и скрылся в тени за дверью, Шэй прошел за ним. После яркого солнечного света здесь было ужасно темно. Однако теперь Шэй уже знал, что главный зал — Зал Независимости — открывают только для торжественных сборов Конгресса, вроде того, на котором были приняты «Статьи Конфедерации», а для самых разных военных и дипломатических обсуждений использовался ассамблейный зал. В третьем зале Шэй не был — и считал, что это к лучшему. Третий зал был судебным. Именно там не так давно было принято решение о судьбе мистера Андрэ.       Охраны на этот раз было поменьше, да и атмосфера была совершенно иной. Это перед зимой можно было себе позволять устроить из обсуждения светский вечер. Сейчас, когда речь шла о том, чтобы переломить ход войны, это было больше похоже на военный штаб.       Никаких закусок и вин. На нескольких составленных вместе столах располагалась огромная карта с кучей пометок и воткнутыми флажками: американскими, английскими, французскими, испанскими... Из напитков была представлена только лимонная вода, хотя Шэй держал при себе верную фляжку — если обсуждение затянется до ночи.       Мельком оценив карту, Шэй перевел взгляд на людей. Своим появлением они с Хэйтемом, кажется, прервали какой-то разговор, но мистер Кенуэй даже не извинился. Коротко кивнул присутствующим, Шэй не озаботился даже этим, торопясь сделать выводы.       Вашингтона он заметил сразу, но не обратил на главнокомандующего никакого внимания, потому что увидел среди собравшихся человека, которого здесь вообще быть не должно!       — Мистер Кенуэй? — изумленно сорвалось с губ.       Коннор молча шагнул вперед, а потом отрывисто бросил:       — Мистер Кормак, мистер Кенуэй. Не ожидал.       — Мы... тоже, — с заминкой произнес Хэйтем. — Но что ж поделать...       Вашингтон с интересом рассматривал их, и Шэй ему почти сочувствовал. Для главнокомандующего все они трое, наверное, представляли целый клубок загадок. Внешне отношения между отцом и сыном Кенуэями и мистером Кормаком в придачу выглядели странно и причудливо. И если Вашингтон еще мог догадаться о характере личных взаимоотношений Шэя и Хэйтема, то Коннор... И слова, и методы не поддавались оценке.       Ситуация, и без того не самая простая, осложнилась. У Хэйтема были определенные цели, и пока было непонятно, насколько они идут вразрез с целями Братства. И это не говоря уже о том, что приходилось проявлять известную сдержанность, поскольку раскрыть собственные организации ни Кенуэй-старший, ни Кенуэй-младший, разумеется, не захотят.       — Мы ждем еще мистера де Грасса, — пояснил Вашингтон. — Это наш французский коллега, его пригласил мистер Рошамбо.       Шэй тряхнул головой, чтобы успеть оценить присутствующих. Ситуация осложнилась, но придется работать с чем есть.       Рядом с Вашингтоном торчал мистер Штойбен, попыхивающий за неимением виски трубкой. Сизые кольца вились и красиво окутывали напудренный парик Вашингтона. Очевидно, генерал Штойбен представлял тут интересы сухопутной армии, как наиболее подкованный в этом специалист.       Еще, конечно же, Лафайет со своим патроном — послом ла Люзерном. Шэю подумалось, что первый отвечает за боевой дух и задор, а второй — за то, кто все это оплатит.       Генерал-лейтенант Рошамбо стоял не с ними, а чуть в стороне — и внимательно разглядывал карту. Мистер Кормак проследил за его взглядом, задумчиво направленным куда-то южнее Нью-Йорка, и подумал о том же. После провала Натаниэля Грина при Гилфорд-Кортхауз окончательно стало понятно, что выбирать полководцев Вашингтон не умеет тоже.       Мистер Лоуренс в одиночестве — без любовника. Либо рассорились, либо второй чем-то занят. Мистер Толмедж — глава тайной службы Вашингтона — тоже присутствовал. Шэй сначала не понял, на черта он здесь нужен, а потом догадался. Коннор наверняка не захочет показывать, насколько осведомлен, а значит, сыну нужен болванчик — тот, кто будет говорить за него. Выучили, на свою голову...       И мистер Тарлтон, конечно, тоже был здесь. Его куратор, мистер Рутледж мог бы пролезть на любой совет, раз уж ему удалось пробраться на переговоры с британцами, но Хэйтем не велел. В Конгрессе сегодня собирался весь цвет колониальной армии, и для Тарлтона появиться с «нянькой» было бы не комильфо. Хэйтем возлагал на морскую кампанию большие надежды — там у его «марионетки» были все возможности отличиться и заработать народную любовь. Сам мистер Тарлтон был напряжен и несколько хмур, однако мистеру Кенуэю улыбнулся. Договариваться с ним было легко — несколько грубоватый капитан предпочитал говорить обо всем прямо и не боялся запачкать руки.       Дверь скрипнула, и в ассамблейный зал зашел мужчина, которого Шэй раньше не видел — видимо, тот самый мистер де Грасс. Рошамбо сразу вскинулся:       — Адмирал?       Он еще и адмирал! Шэй постарался, чтобы во взгляде не проявилось снисходительности. Мистер де Грасс оказался невелик ростом и слегка полноват, хотя лицо имел открытое и приятное. Напудренный паричок отлично подчеркивал кругленький второй подбородок. Шэй попытался представить мистера де Грасса на капитанском мостике, но получилось не очень.       — Добрый вечер, господа, — он еще и запыхался. — Простите, немного задержался.       Мистер Кормак вздохнул, а Хэйтем шагнул к столу — уверенно и деловито.       — Итак, что мы имеем, — Вашингтон обвел рукой карту. — Мистер Грин прислал подробный отчет. Наше положение в Северной Каролине скверное, но могло бы быть хуже.       — Нам вообще не слишком нужна эта ваша Каролина, — выдохнул вместе с дымом мистер Штойбен. — Разве что занять лимонников, чтобы не мутили воду в Гудзоне.       — Это тоже полезно, — отметил мистер Лоуренс. — Пока Корнуоллис бегает за Грином...       Вашингтон вскинулся и обратился к французам:       — Мистер ла Люзерн? Подтвердились ли сведения?       — Да, — с достоинством отозвался дипломат. — Луи писал, что как только закончатся весенние ветра, отправит в Америку шесть миллионов ливров, оружие и полезные грузы. Это очень дорогой конвой, его необходимо защитить любой ценой. Должен заметить, что дела Франции вовсе не так хороши, как когда-то. Вряд ли мы сумеем предоставить еще что-то, столь же... весомое.       — Мистер Лоуренс? — Вашингтон вопросительно поглядел на того, и Шэй понял, что, по крайней мере, часть обсуждений была условлена заранее.       — Я готов организовать конвой, — спокойно кивнул тот. — Полагаю, что не стоит рисковать и тащить конвой по всему Гудзону. Отправим груз в Бостон, британцы давно там не появлялись.       — Почему вы? — прямо спросил мистер Тарлтон. — Извините, но вы не капитан. Я могу провести конвой такими путями, которые британцам и в голову не придут.       — Извините, но и вы не дипломат, — так же прямо откликнулся Лоуренс. — А во Франции придется вести дела... изящно. К тому же, насколько мне известно, вы не владеете французским.       — Ваша помощь нам больше пригодится здесь, — разом закончил спор Вашингтон. — К моменту прибытия конвоя мы должны быть готовы к атаке. А теперь нам нужно решить, что же мы будем атаковать. Лично я предпочитаю Нью-Йорк.       Шэй видел, как морщится Рошамбо — видно, Нью-Йорк ему не по вкусу. И де Грасс недоверчиво глядит на карту.       — Подождите, — вдруг бросил Коннор. — Что вы предпочитаете Нью-Йорк, понятно. А какие еще есть варианты?       Вашингтон покосился на него и начал тыкать в карту карандашом:       — Ставки англичан есть здесь, на границе Северной и Южной Каролины. Но мистер Штойбен прав, стратегически это не слишком важно. Тратить на это такие ресурсы — настоящее расточительство. Потом Квебек, конечно...       — Глупости, — не выдержал Хэйтем. — В Квебеке полно лоялистов, а еще мистер Арнольд когда-то здорово их обобрал. Они сами не захотят выходить из-под защиты Короны.       — Верно, — сверкнул глазами главнокомандующий и посмотрел нехорошо — не любил, когда его прерывают. — А еще наш бывший соратник Арнольд вторгся в Вирджинию, и это... гм... беспокоит меня.       — Мне кажется, что если я его все-таки поймаю, то у меня не хватит терпения отправить его на виселицу, — сердито бросил мистер Лафайет.       — Это противозаконно, — добродушно отозвался Вашингтон. — Но приговор уже вынесен заочно, а в трудные времена виселицу всегда можно соорудить... из подручных средств.       Коннор сразу засопел, и Шэй ему подмигнул. И так понятно, о чем сын думает. Погоня за Арнольдом пришлась как раз на декабрь прошлого года и продолжалась до февраля, но Коннор был занят женой, а Лафайет за шустрым предателем не поспел. На стороне Лафайета были молодость и азарт, а вот на стороне Арнольда — желание выжить, что обычно является куда более серьезным стимулом.       — Черт с ним, с Арнольдом, — пробасил мистер Штойбен. — Мне вот как раз Вирджиния больше нравится. Я же говорил, лимонников нужно отвлечь, иначе на захвате Нью-Йорка мы понесем такие потери, что нас потом индейцы завоюют.       — Не завоюют, — поморщился Коннор, которому наступили на любимую мозоль. — Но я тоже против того, чтобы идти на Нью-Йорк сейчас.       — Как и я, — ровно отозвался Хэйтем. — Если даже нам это удастся, то южные штаты останутся без защиты, и мы рискуем стать с британцами соседями, а их надо изгнать раз и навсегда. К тому же, после последних боев в нашей армии немало выходцев с Юга, и если мы не станем их защищать, они могут счесть это предательством с нашей стороны. Не так ли, капитан Тарлтон?       Вашингтон распрямился и прямо поглядел на соперника. Понимал или нет, чего добивается мистер Кенуэй? Однако Тарлтон грозного взгляда не испугался, потому что пожал плечами:       — Как моряк я готов идти туда, куда прикажут. Как южанин я желаю защитить родную землю. Но как стратег я бы не пошел на Нью-Йорк, потому что это означает только смещение британцев, а вы, мистер Вашингтон, уже довольно гоняли армию по всей стране.       Шэй ровно вдохнул и выдохнул. Высказывание было очень смелым, на грани. И Вашингтон, конечно, не снес — начал возмущаться тем, что южные штаты вообще не принимали участия в войне, пока война не пришла к ним сама, но мистера Кормака сейчас занимал даже не главнокомандующий, а собственный сын. Коннор нахмурился, переводил взгляд с Вашингтона на Тарлтона и обратно, а в этой башке с косичкой явно зрело что-то недоброе, Шэй с его детства такое видел... Было необходимо немедленно отвлечь оппонентов от спора, и мистер Кормак нетерпеливо бросил:       — Это дело прошлого. Нам нужно решить, каким будет наше будущее.       — Здравая мысль, — хмыкнул Хэйтем. — Итак, господа, как будем решать?       — Можно решить голосованием, — влез Лафайет. — По-моему, это очень прогрессивный метод!       — По-моему, и так очевидно, что большинство — за Вирджинию, — впервые подал голос Толмедж. — И я в их числе. У меня есть любопытные сведения о британских лидерах.       — Да? — Вашингтон недовольно на него поглядел. — И что же вы выяснили?       — Мне в руки попал любопытный документ, — переглянувшись с Коннором, проговорил глава «Кольца Калпера». — Из него ясно следует, что генерал Клинтон, мягко скажем, находится в дурных отношениях с мистером Арбетнотом, адмиралом флота. Насколько дурных, что в письмах к жене он называет его такими словами, которые женщине вообще слышать и читать не пристало. Мистер Клинтон упоминает также то, что просил британский парламент отозвать кого-то из них, поскольку работать вместе они не в состоянии. И, насколько я могу судить, ответа на прошение еще не дождался. Если сейчас ударить по Вирджинии, то можно вывести из строя Арбетнота, а зная его крайне несговорчивый и гордый нрав, можно предположить, что тот не запросит помощи у Клинтона, пока не станет очевидно, что дела совсем плохи.       О конфликте Шэй уже знал, тут постарался мистер Тёрнер, так что осведомленности «Кольца Калпера» мистер Кормак не удивился. Но если у Тёрнера были только пересказанные разговоры, то Коннор где-то раздобыл письмо или письма Клинтона, и копию с них наверняка снять не забыл. И это слегка тревожило: война закончится, а шпионская сеть — останется.       Рассказ мистера Толмеджа вызвал оживление на небольшом совете, но Вашингтон с явным сомнением протянул:       — В вашем отчете столько слов «предположительно» и «возможно», что мы... не можем на него полагаться.       — Такова моя служба, — развел руками Толмедж.       Шэй поймал взгляд любовника и кивнул. Да, передышку, пока Коннор был занят свадьбой и молодой супругой, можно считать официально оконченной. Если такие подробности известны Толмеджу, то они, абсолютно очевидно, известны и Коннору, а это означает, что тот уже вполне в курсе всех дел — и того и гляди начнет действовать. И если раньше можно было предполагать, как именно, то теперь...       — Примем к сведению, — решил Рошамбо. — Полагаться действительно нельзя, но в случае дополнительной выгоды... Адмирал де Грасс, как вы оцениваете возможности морской кампании?       Капитан Кормак немедленно собрался. Это была его доля в общем деле, и оценивать действительно придется быстро. И при этом дать возможность Тарлтону проявить себя в лучшем свете. И не выдать Коннору лишнего. И, тем более, не дать понять Вашингтону, каковы дела на самом деле.       — Хм... — очень сильно задумался де Грасс, уткнувшись в карту. — Не возражаете, если я закурю?       Никого из собравшихся этот вопрос очевидно не волновал, а мистер Штойбен махнул дымящейся трубкой:       — Главное — то, что вы скажете.       Мистер де Грасс вытянул изящную костяную трубку, почти не глядя набил ее и, прикурив, показал мундштуком:       — Если маркиз де Рошамбо не ошибся, докладывая мне обстановку, то ставка англичан должна быть здесь, — он очертил область вокруг Йорктауна. — Но даже по карте видно, что сам Йорктаун не слишком удачен для ставки — его можно отрезать и блокировать. Вероятности две: либо Клинтон учел это обстоятельство, либо нет, и от этого будет зависеть стратегия.       — Он не ошибся, — снова влез Толмедж. — Про Йорктаун шло много разговоров. У меня нет достоверных сведений, где ставка англичан, но явно неподалеку.       — Неплохо, — оценил Лафайет. — Дотуда можно и пешком дойти. И ударить с двух сторон! С моря и с суши.       — С сушей понятно, — нетерпеливо отмахнулся де Грасс. — Я наслышан о талантах мистера Штойбена к осадам и штурмам. Но вот с воды... Смотрите, здесь как раз Чесапикский залив. Широты средние, залив широкий... Я никогда не видел его, но опыт подсказывает, что там, должно быть, полно отмелей.       — Вы правы, — кивнул Коннор. — И отмели, и ветра. Постоянно приходится менять галс, что не слишком удобно. И может оказаться опасным в битве.       Шэй был в тех местах только раз и не помнил, насколько слова сына соответствуют истине. Но если все так...       — Это не только для нас, — произнес он, обращаясь к де Грассу. — Англичанам тоже придется бороться с ветром. А что с флотом? У кого, прошу прощения, больше?       Штойбен громко фыркнул, а Хэйтем недовольно нахмурился. Де Грасс смешливо сощурился и ответил:       — У нас больше, капитан. Двадцать четыре линейных с нашей стороны. У британцев — девятнадцать. Остальной флот — примерно в той же пропорции.       — Неплохо, — оценил Шэй. — Я бы предпочел драться в самом заливе. Его проще удерживать.       — Нужно заранее перекрыть реки, — добавил Тарлтон, вглядевшись в карту. — Эти... Йорк и Джеймс-ривер.       — Разумно, — согласился де Грасс и поглядел сначала на Шэя, а потом и на Тарлтона. — Надо думать, мой флот увеличится на два корабля?       — На три, — бросил Коннор.       — Очень хорошо, — раздельно проговорил де Грасс крайне довольным тоном. — Не откажусь ни от какой помощи, потому что по опыту знаю — кто-нибудь отстанет, ветер будет дуть сверху, снизу или еще как-нибудь поперек...       Шэй посмотрел на него с большим интересом. Несмотря на то, что французский адмирал оказался кругленьким и невысоким, у него, похоже, был немалый опыт. Это хорошо, с такими союзниками всегда больше шансов.       — А Нью-Йорк? — вдруг недовольно спросил Вашингтон.       — А Нью-Йорк... — Толмедж задумался и предложил. — Можно сделать вид, что мы собираемся на него напасть. Пусть строят верфи и возводят укрепления, а мы тем временем отойдем на юг. Если прорвать блокаду с треском и шумом, никто не удивится, потому что же где-то надо чиниться?       — Я готов, — весомо проговорил Тарлтон. — Эта задача по мне.       Шэй хотел было предложить свои услуги, но Хэйтем медленно отрицательно покачал головой. Что ж, его можно понять. Мистер Кенуэй старается дать своему протеже как можно больше возможностей зарекомендовать себя. Адмирал Арбетнот слишком далеко от Род-Айленда, и блокаду вряд ли будет так уж трудно прорвать...       Но волновало Шэя другое. Коннор не влез. Коннор, который влезает везде и всегда, почему-то не предложил Тарлтону в помощь свою «Аквилу»...       — Если мы договорились, господа, то пора бы расходиться? — предложил Штойбен. — Меня ждет отличный виски!       — Минуту, — возразил ла Люзерн. — Вы все — люди военные, а мне нужно немного больше времени. Если я правильно понимаю, то армию вы собираетесь перекинуть в Вирджинию...       — Мистер Лафайет, — призвал Вашингтон.       — Займусь, — с энтузиазмом согласился тот и повернулся. — Мистер Штойбен? Хотя Арнольда мы с вами не поймали, я почту за честь работать с вами снова.       Вашингтон скорбно вздохнул, но не возразил, а произнес:       — Мистер Лафайет и мистер Штойбен займутся сухопутной армией. Мистер Тарлтон — блокадой флота. Мистер де Грасс и мистер Рошамбо отведут французские силы в сторону Чесапика, а мистер Лоуренс отправится во Францию за конвоем. Вроде бы все?       — До того момента, как мы будем готовы атаковать — все, — кивнул Рошамбо.       Вашингтон отложил карандаш и добавил:       — От вас, мистер Толмедж, я жду своевременных сведений о реакции британцев на наши действия. Мистер Кенуэй, не уделите ли вы мне немного драгоценного времени?       Поскольку Вашингтон не смотрел ни на одного из них, Хэйтем и Коннор отозвались в один голос:       — Если вам угодно.       В зале стало шумно, члены военного совета начали расходиться, обсуждая услышанное на все лады, а Шэй вопросительно поглядел на Хэйтема.       — Мне уйти? — шепнул он, пользуясь тем, что тихого голоса не было слышно.       — Останься, — потребовал тот. — Неизвестно, что у него на уме.       Шэй не успел выяснить, кого любовник имеет в виду — сына или главнокомандующего, потому что за последним участником собрания закрылась дверь, и мистер Вашингтон со слабой улыбкой проговорил:       — Когда я общаюсь с вами троими, у меня развивается паранойя.       — Что вы хотели узнать? — не ответил на это Хэйтем. — И, простите, у кого из нас?       — Честно говоря, мне все равно, у кого, — хмыкнул Вашингтон. — Я хотел спросить, а чем собираетесь заняться вы? Я знаю, что вы все можете оказать неоценимую помощь, но... Но до предполагаемой атаки еще уйма времени. Как минимум столько, сколько потребуется Лоуренсу, чтобы добраться во Францию и обратно. Или вы не собираетесь вмешиваться?       Возникла пауза, Хэйтем и Коннор прожигали друг друга взглядами, и первым не выдержал Коннор:       — Пока не знаю. Посмотрю за тем, как будут развиваться события, и вмешаюсь, если они выйдут из-под контроля.       — Про себя могу сказать то же самое, — процедил Хэйтем.       — А я возьму эля и понаблюдаю за ними, — фыркнул Шэй.       — Отчасти я даже завидую вам, мистер Кормак, — улыбнулся Вашингтон.       Шэй постарался не выдать ни взглядом, ни жестом, что эти слова, обращенные к нему, как будто значили больше, чем казалось. Возможно, Вашингтон, поставив крест на Хэйтеме, который в свое время подставил его ради своих интересов; и на Конноре, который ему впрямую угрожал... Возможно, Вашингтон решил сделать ставку на него, Шэя Кормака, который очевидно решает меньше, но явно имеет влияние на обоих. Следовало сказать что-то нейтральное, а потому Шэй фыркнул:       — Это в чем завидуете?       Вашингтон перевел взгляд с него на Хэйтема:       — Завидую я тому, что вы можете спокойно наблюдать, а не мучиться неизвестностью. Кстати, мистер Коннор... Мистер Лафайет рассказывал мне о вас, и я имею честь поздравить вас с женитьбой. Зная вас, не сомневаюсь, что брак будет счастливым. Вы же всегда добиваетесь своих целей...       — Благодарю, — отчеканил Коннор. — Я не только добиваюсь целей, я еще и всегда держу слово. Я обещал вам, что помогу выиграть эту войну — и сдержу обещание.       В этих словах сквозила угроза, и это, конечно, не было секретом ни для кого из присутствующих. Мистер Вашингтон устало махнул рукой:       — Разумеется. Возможно, я отправлюсь вместе с армией сам. Чесапик — так Чесапик... Буду надеяться, мне повезет, и у меня будет время заглянуть домой. Я не был там шесть лет.       — Отличная идея, — кивнул Коннор. — Когда победа будет в ваших руках, вам придется восстанавливать там все то, что унесла война.       Шэй почти не слушал дальнейший разговор — да и нечего уже было слушать. Вашингтон пытался втянуть его в беседу, но Шэй не мог отделаться от мысли, что только теперь сын стал настоящим ассасином. Точно что-то задумал... И нельзя недооценивать опасность с его стороны. А вместе с тем хотелось потрепать его за косичку и спросить, как там Анэдэхи и Лежащий Поперек...       — Мы еще обязательно увидимся, — подвел итог Хэйтем. — До встречи, мистер Вашингтон.       — Удачи, — коротко пожелал тот в ответ.       В полном молчании все трое покинули здание Конгресса Конфедерации и прошли по улице.       — Где ты сейчас живешь, Коннор? — осведомился Хэйтем.       — На «Аквиле», — отозвался сын. — А что?       — Может, не откажешься выпить чаю? В гостинице?       — Можно, — Коннор вздохнул и наконец-то стал похож на себя. — Честно говоря, у меня столько новостей, отец, что я хочу с тобой поделиться.       Мистер Кенуэй кивнул и первым отправился по дороге. Теперь молчание уже не казалось напряженным. А в комнатах, где было уютно и тихо, Коннор плюхнулся в кресло и с благодарностью принял большую чашку чаю и булочку с корицей, принесенную миссис Моррис, хозяйкой.       — Рассказывай, — бросил Хэйтем и не сдержался. — Только в первую очередь скажи, как тебя вообще занесло в Конгресс!       — А тебя? — возразил Коннор и невозмутимо подул на чай. — То же самое хотел узнать, а то там клочок, тут клочок... Голова кругом от всех этих тайн, недомолвок и пересказов.       Хэйтем вздохнул и покачал головой. Неодобрительно. Но больше на эту тему ничего не сказал. Поинтересовался коротко:       — Какие новости? То, что Анэдэхи... носит дитя, мы уже знаем. С ней все хорошо?       — Да, — смущенно откликнулся Коннор. — Доктор Лайл говорит, что она в прекрасной форме, и ребенок почти точно будет здоровым. Правда, не очень понятно, когда... Когда он родится. Мистер Лайл затруднился, потому что...       — Не стесняйся, — посоветовал Шэй. — В конце концов, что знает доктор, то уже не секрет.       — Ну, когда он назвал предполагаемый срок, так получиться не могло, — смущенно ляпнул Коннор. — А значит, либо раньше, либо позже. Но в общем... Анэдэхи сильная, но немного боится. Правда, и Кэтрин, и Диана ее успокаивают, у них на двоих пятнадцать. Только Анэдэхи столько не хочет.       — Не переживай, вы же индейцы, а не ирландцы, — фыркнул Хэйтем.       — Не понял... — шутливо протянул Шэй.       — Я бы мог пошутить, но лучше не буду, — окончательно покраснел Коннор. — Мы уже выбрали имена. Если мальчик, будет Патрик, в честь твоего отца, Шэй. Если девочка — Дженнифер, в честь моей тети.       — А... — Хэйтем нахмурился. — А разве вы не хотите назвать ребенка по традициям онейда? Или ганьягэха?       — Конечно, назовем, — энергично возразил Коннор. — Но ведь его придется посвятить в протестантском храме, чтобы у него... или у нее все было хорошо. А настоящее имя традиционно дает мать, но только тогда, когда увидит ребенка и скажет, кто он.       — Лучше в католическом, — посоветовал Шэй.       — В любом случае, это будет церковь в Дэвенпорте, — возразил Коннор. — А брак был по протестантскому обычаю.       Хэйтем глянул торжествующе, и Шэй вздохнул. Вот же кенуэйская порода... Неожиданно мистер Кормак вспомнил разговор в церкви с Ахиллесом и ляпнул:       — А как там Ахиллес? Поди, радуется? Почти прадедушкой станет.       Коннор вдруг помрачнел:       — Раксота... Конечно, он рад. Но...       — Что? — Хэйтем подобрался.       — У него случился второй сердечный удар, — глухо проговорил Коннор. — И он уже почти не встает. Доктор Лайл сказал мне, что следующий удар почти наверняка его убьет. Я не всегда могу быть в Дэвенпорте, а Анэдэхи поначалу не очень хорошо переносила... Ну, ее тошнило, и она чувствовала слабость... Поэтому уход за Раксота взяли на себя Диана и Кэтрин. Дежурят по очереди. Я... говорил с ним. Он сказал, что хочет только увидеть малыша — и умереть.       Хэйтем, конечно, промолчал, а вот у Шэя слова сразу нашлись:       — Это тяжело — терять близких, — проговорил он с грустной улыбкой. — Но ты можешь утешиться тем, что у Ахиллеса была хорошая жизнь. Далеко не все ассасины умерли в своей постели в почтенном возрасте. У него есть ты, и Анэдэхи, и тот, кого она носит под сердцем. Это уже немало.       — Это конечно, — Коннор засопел. — Я еще не хороню его. Просто... грустно. А у вас что нового?       Мистер Кенуэй покачал головой:       — В нашем возрасте жизнь не бьет ключом. Мы... Собрались завести кошку.       — Вот как? — Коннор улыбнулся, явно стремясь отвлечься от печальных мыслей. — Отец, я тебя не узнаю!       — Сам притащил к нам Лежащего Поперек, — мрачно бросил Хэйтем.       — И спасибо тебе за это, Коннор, — с чувством добавил мистер Кормак.       — Хотите, я вам котенка привезу? — Коннор окончательно разулыбался, а потом засопел. — Хотя... Для этого же надо ехать в Дэвенпорт, а у меня сейчас тут... Но могу, чуть попозже.       Шэй машинально сделал вывод, что Коннор собирается торчать в Филадельфии или в Нью-Йорке. Ничего хорошего от этого ждать не приходилось. И Шэй отмахнулся — и от мыслей, и от предложения Коннора:       — Не стоит. Все кошки — всегда мои, где бы я ни был. Найдем.       — Домашнюю, лучше всего зулу* или кората, самца, не старше года, — ровно проговорил Хэйтем.       — Вот теперь я тебя узнаю, — Коннор рассмеялся. — У нас в Дэвенпорте как-то не очень с зулу или как их там... Они у нас просто живут.       Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Чарльз в халате и с трубкой. Он даже не стучался, а говорить начал еще за порогом:       — А я и не слышал, как вы вернулись, пока не услышал смех. И что... И всё? Я был великим магистром всего три часа семнадцать минут! Так неинтересно.       Чарльз, зайдя в комнату, осекся, увидев Коннора. Тот безотчетно отъехал на стуле подальше и глянул на давнего врага неприязненно. Хэйтем простонал вслух:       — Мистер Ли, стучаться же нужно! Сейчас вы выдали ассасину тайны Ордена, черт вас дери.       — А вы тут что, тайны Братства обсуждали? — ляпнул Чарльз.       — Мы обсуждали кошек, — не удержался от нервного смеха Шэй.       — О, — мистер Ли даже обрадовался. — Могу привести пуговок, они лучше кошек.       — Знаете, я лучше пойду, — Коннор поднялся. — Отец, Шэй, обсудим все в другой раз. Мистер Вашингтон слишком мягко с вами обошелся, мистер Ли, мои поздравления.