Дело всей жизни

      Мистер Кенуэй придирчиво оглядел себя в зеркале и, кажется, остался доволен: строгий костюм, отутюженные манжеты и воротник. Сапоги в зеркале видно не было, но Хэйтем внимательно оглядел блестящие мыски сапог и кивнул сам себе.       Шэй еще был занят собственными волосами — высохшие, они упорно не желали собираться в хвост, выскальзывали из-под пальцев и вообще всячески выкаблучивались. Чтобы отвлечь внимание любовника, Шэй пропыхтел:       — Зачем мы вообще сейчас собираемся? Нам идти меньше пятнадцати минут.       — Затем, — наставительно проговорил Хэйтем. — Чаще всего опаздывают те, кому быстро добираться. Просто потому, что не в состоянии рассчитать время.       Шэй наконец справился с волосами и, отодвинув от зеркала любовника, на миг вгляделся в свое отражение. Вроде бы достаточно ровно. Почти. В общем, он считал, что этого будет достаточно.       Следующим пунктом было оружие. Учитывая обстановку, это было вовсе не лишним, так что к оружию мистер Кормак был куда более внимателен, чем к костюму.       Хэйтем, разумеется, успел собраться заранее, а потому уселся на кровать прямо в одежде, спихнув оттуда кота. Впрочем, того это не особо взволновало — он попросту перебрался на подушки и сладко заснул уже там.       Шэй рассеянно глянул на Честера. Тот начал подрастать, причем как-то... неровно. Лапы уже были длинными, а вот хвост оставался коротким, да и голова выглядела маленькой, что придавало коту несуразный вид.       Мистер Кенуэй проследил за взглядом мистера Кормака и тяжело вздохнул. Борьба с котом в постели ни к чему не приводила. Хэйтем добился только того, что Честер соизволил спать в ногах, и тем удовольствовался. И время от времени еще ворчал, что если бы Шэй не притащил котенка в постель в первую же ночь, тот бы таким нахальным не был. Шэй считал иначе.       — Через пятнадцать минут нам нужно выйти, — напомнил Хэйтем.       Шэй отвлекся от созерцания кота и принялся проверять вооружение, жалея, что на прием нельзя явиться с духовым ружьем. То есть можно, конечно, это все-таки не Версаль, но будет трудно убедить присутствующих в своих мирных намерениях. По этой же причине пришлось отказаться от сабли.       — Целых пятнадцать минут, — пробормотал Шэй и, аккуратно упрятав кинжал под сюртук, поднял голову. — Это тебе не с горящего корабля удирать, когда счет на секунды. Я, в общем-то, готов.       — Поправь шейный платок, — ровно отозвался мистер Кенуэй. — И можем идти. Не обязательно выжидать до последнего. Можем просто не торопясь прогуляться, как положено порядочным джентльменам.       — Серьезно? — Шэй усмехнулся. — Нью-Йорк похож на гранату в дюйме от земли. На улицах лучше не задерживаться.       — И это прекрасно, — отчеканил Хэйтем. — Полагаю, информация, которой любезно снабдил нас мистер Ли, вызовет эффект не хуже, чем граната.       Про это мистер Кормак достаточно наслушался еще вчера, а потому дружелюбно предложил:       — Не думай пока об этом. Успеешь подумать позже, когда оценишь настроения.       — Не могу, — несколько нервно бросил Хэйтем. — От тех шагов, что мы предпримем сейчас, будет зависеть успех наших начинаний. Точнее, начинаний Ордена, поскольку официально в Орден мы больше не входим.       — Но работаем-то на него, — справедливо возразил Шэй и шагнул к любовнику. — Я знаю, чем тебя отвлечь.       Мистер Кенуэй еще упирался в плечо, когда Шэй склонился его поцеловать, но позиции сдал быстро. Сам мистер Кормак рассеянно подумал о том, что идея оказалось сомнительной. Хэйтем, несомненно, отвлекся, отвечал с воодушевлением, но это вызывало чувства, которым на приеме не место.       Шэй отстранился и машинально поправил штаны. Вот теперь пятнадцать минут... точнее, уже двенадцать... будут не лишними. Их как раз хватит, чтобы прийти в себя.       Мистер Кенуэй промокнул влажные губы платком, а на ерзание мистера Кормака отреагировал усмешкой:       — Сам виноват.       Шэй усмехнулся в ответ:       — Может быть. А еще я могу даже на этом чертовом приеме шептать тебе в ухо, что я с тобой собираюсь сделать по возвращению. А то чего мне одному мучиться?       Хэйтем ожидаемо вскинулся:       — Даже не думай.       — Тебе же нравится, — поддел Шэй и снова оправился.       Подобные разговоры «симптомов» не снимали, а время утекало, как вода. Вроде бы хотел Хэйтема отвлечь от раздумий, а в результате теперь сам о делах Ордена думать не мог.       Хэйтем еще раз тяжело вздохнул и вдруг резко поднялся на ноги. Мистер Кормак даже сделал шаг назад — уж больно угрожающим было движение. Шэй не мог бы сказать, чего именно опасается, но точно знал, что не того, что любовник толкнет его к стене.       Мистер Кенуэй парой безукоризненных движений поддернул штанины повыше и так же резко опустился на колени. И отрывисто произнес, пока расстегивал гульфик — ровно настолько, чтобы... хватило:       — Никакого саботажа, мистер Кормак, иначе вы еще в лучшем случае месяц от меня ничего не добьетесь. Совсем ничего.       Но Шэй настолько остолбенел, что уже не думал об этом и не был способен вести фривольный спор. В голове одиноко мелькнула мысль о том, что все сборы пошли коту под хвост, потому что потом снова придется приводить себя в порядок.       Стоило штанам разойтись, как Шэй облегченно выдохнул, но Хэйтем жалости не знал, да и время поджимало, а потому склонился над освобожденной плотью одним точным движением. Шэй даже перевести дыхание не успел, только охнул. Прозвучало сдавленно и хрипло.       Хэйтем приподнял голову. Шэй безотчетно попытался придержать его за затылок, но руку Хэйтем перехватил и снова влажно и горячо обхватил губами. Шэй бессильно оперся о стену, но больше не делал попыток управлять, а постарался сосредоточиться на движении. Как бы ни хотелось растянуть этот процесс, опоздания мистер Кенуэй точно не простит.       Хэйтем быстро набрал темп, да и мастерства ему было не занимать, а потому Шэй только постанывал и сопел — и уже чувствовал, что финал близок. Любовник его отлично знал, а потому уверенно сместился к нежной головке и насколько чувствительно скользнул по ней языком, что Шэя тряхнуло. Он даже не успел предупредить, хотя предупредить стоило — переодеваться было некогда.       Однако Хэйтем справился и сам. Он педантично привел все в порядок языком и поднялся, оттолкнувшись от стены. Отерся платком, бросил его в тлеющий камин и невозмутимо проговорил:       — Теперь, я надеюсь, у тебя не будет нужды что-то шептать мне в ухо.       Шэй все еще опирался на стену, пока пытался непослушными пальцами застегнуться, и брякнул:       — Взаимно... нужно?       Мистер Кенуэй поглядел на часы, бросил взгляд в зеркало — ни единой пряди из хвоста не выбилось! — и отрезал:       — Нет времени. Впрочем, — он слегка смягчился, — я надеюсь, что вечером, исполняя обещанное, ты все сделаешь... медленно.       — Даю слово, — ляпнул Шэй.       После такого он не только слово готов был дать.       — Вот и отлично, — Хэйтем еще раз глянул на себя в зеркало и великосветски предложил. — Идем? И платок поправь, сбился.       Дорога до особняка мистера Бедфорда много времени не заняла — в конце концов, дома обеспеченных жителей города располагались в приличных кварталах не так уж далеко друг от друга. Больше значения имело то, насколько обширная территория прилегала к дому.       Шэй старательно глядел под ноги, стараясь не испачкать сапог — улицы были мокрыми и грязными по весне, а с освещением были проблемы. Последнее время британцам было не до того, чтобы следить за фонарями и фонарщиками, да и в городе начались беспорядки, что изрядно освещению вредило. Фонари разбивали и случайно — например, камнем, и намеренно — чтобы скрыть лица и не быть замеченными.       Но дома мистера Бедфорда все это не коснулось. Там было так же чисто и уютно. Верхнюю одежду принял вышколенный лакей, а горничная предложила провести в бальную залу. Хэйтем, конечно, отказался от помощи, но в его голосе не было небрежности. Скорее, его тон можно было назвать сердечным.       На этот раз навстречу гостям вышел сам хозяин дома, который обычно подчеркивал, что нейтрален и готов оказывать всяческую поддержку любому, кто пересекает порог. Шэй до этого видел герцога Бедфорда только мельком, когда раскланивался издалека. Сейчас, вблизи, он сделал вывод, что тот, должно быть, неплохой человек.       Чисто английская внешность: длинное, «лошадиное» лицо, бакенбарды и выбритые щеки выдавали его происхождение с головой, однако костюм свободного кроя и раскованные манеры не давали забыть, что дело происходит в Америке.       — Доброго вечера, — поприветствовал обоих хозяин. — Мистер Кенуэй, рад видеть вас не только в городском совете. Напомните мне имя вашего друга?..       — Шэй Кормак, — отрапортовался Шэй.       — Да-да, — тот кивнул, хотя звучало это не то чтобы слишком вежливо и по-английски. — Мне говорили, но я забыл. Я только хотел напомнить, что у меня в гостях все собираются добровольно.       Мистер Кенуэй вопросительно приподнял бровь, и хотя не было сказано ни слова, мистер Бедфорд раскололся:       — В прошлый раз на моем приеме разыгралась безобразная сцена, которая закончилась мертвым телом у меня в саду. Мне пришлось давать пояснения военным, а потом еще платить... Об этом вы, конечно, в курсе, мистер Кенуэй. Мне не жаль денег, но я положил жизнь на то, чтобы в моем доме никто не опасался дурного, так что будьте благоразумны, прошу.       Мистер Кенуэй даже слабо улыбнулся:       — Обещаю, у меня нет дурных намерений. И у мистера Кормака нет, несмотря на его внешний вид.       — Добро пожаловать, — хозяин развернулся и широким жестом указал на зал. — Надеюсь, вам понравится вечер.       Шэй последовал за любовником и только тогда, когда расстояние увеличилось настолько, что можно было не опасаться подслушивания, спросил:       — Чего это он? Раньше устраивал салоны просто так.       Хэйтем пожал плечами:       — Я слышал про эту историю. Какая-то дуэль... Признаться, оба участника столь незначительны, что меня это не заинтересовало. Полагаю, эта сцена нанесла удар репутации мистера Бедфорда, и теперь он стремится показать, что взял дело под личный контроль.       — А... — Шэй кивнул. — Тогда ладно. А что с моим внешним видом не так? Я же привел себя в порядок!       — У тебя на лице написано, что ирландец, — фыркнул Хэйтем. — Англичанину будет нелишним пояснить это вслух.       — Мы оба американцы, — парировал Шэй. — И уважаемый мистер Бедфорд — тоже.       — Пожалуй, — согласился мистер Кенуэй. — А еще по тебе видно, что пират и прохиндей.       — Ну спасибо, — Шэй даже обиделся.       Мистер Кенуэй на это не среагировал, а начал осматриваться. В основном, мелькали смутно знакомые лица, но некоторых Шэй точно видел впервые. Он подал голос:       — Наверное, это те, кого с собой притащил новый командующий британцами — мистер Карлтон.       — Наверное, — рассеянно согласился Хэйтем. — Мне это безразлично. Коуэлл писал, что Карлтон... О, вижу Рутледжа! Хорошо, что он добрался сюда, он мне нужен.       Мистер Рутледж, видимо, почувствовал взгляд, потому что пару раз оглянулся, а потом, явно извинившись перед каким-то тучным господином, подошел ближе и весело поздоровался:       — Доброго вечера, великий магистр.       Хэйтем усмехнулся:       — Мистер Ли, вероятно, появится несколько позже.       Эдвард вернул ему яркую улыбку:       — Для меня это означает только то, что ныне в ложе два великих магистра. C’est la vie, количество руководства увеличивается, а работы меньше не становится. Желаете узнать про Конгресс?       — Желаю, — согласился Хэйтем. — Но может быть, имеет смысл рассказывать об этом в присутствии Чарльза?       — Ничего, расскажу дважды, — так же энергично возразил мистер Рутледж. — К тому же, вы очень разные, так что рассказ будет отличаться, несмотря на то, что я одинаково хочу донести наблюдения и факты.       Шэй поспешно огляделся, узрел цель — столик с шампанским — и отлучился, а когда вернулся, Эдвард уже бойко рассказывал:       — ... и был избран после ратификации в Мэриленде.       — Хм, — Хэйтем слушал заинтересованно и почти не обратил внимание на то, что Шэй подсунул ему бокал. — И кто он теперь? В Британии бы его назвали лордом-протектором.       — Президент Конгресса, — едва ли не по слогам произнес мистер Рутледж.       Шэй поморщился и перебил:       — Я слышал только об одном президенте. Оливер Кромвель, президент английского... как его... государственного совета.       Соратник осекся, а осознав, отмахнулся:       — Это не то, мистер... Шэй. Я не так много знаю про Кромвеля, но он обладал властью. Возможно, даже неограниченной властью. От мистера Хэнсона мало что зависит, президент Конгресса — это почти церемониальная должность.       — Шэй, — одернул мистер Кенуэй. — Ты американец, а не ирландец, не так ли? Оставь Кромвеля в покое, он давно упокоился.       — А Хэнсон — это кто? — задал вопрос Шэй и тут же понял, насколько глупо это прозвучало. Только что же было сказано — президент Конгресса.       Однако мистер Рутледж понял и ответил:       — Ничем не примечательный человек. Надо сказать, что должность требует огромной бумажной работы, и мало кто хотел ее занять. Мистер Хэнсон тоже пытался отказаться, но ему не повезло. Когда эту обязанность возложили на него, сдался Корнуоллис, и у Конгресса появились более важные задачи. Как патриот, мистер Хэнсон пожертвовал собой и не стал отказываться.       Хэйтем тяжело вздохнул и коротко объяснил:       — Речь о ратификации Статей Конфедерации, которые временно заменяют Конституцию. Статьи Конфедерации предполагают, что президент Конгресса избирается на год, но при этом ни президент, ни сам Конгресс не имеют исполнительной власти, так что вопрос о будущем лидере остается открытым.       — Зато мистеру Хэнсону торжественно привезли саблю Корнуоллиса, — фыркнул мистер Рутледж. — Видели бы вы его лицо!..       — Это еще что, — Хэйтем слегка улыбнулся. — Сам я не присутствовал, но знаю, что во время торжественной капитуляции генерала Корнуоллиса его адъютант, мистер О’Хара, по ошибке предложил саблю не Вашингтону, а Рошамбо. Вот на лицо Вашингтона я бы посмотрел...*       — Это уже рассказывают в Конгрессе как анекдот, — сообщил мистер Рутледж и машинально обернулся. — Но, скажем так... негромко.       — Уже даже в Конгрессе... — скорбно поджал губы мистер Кенуэй. — Ну что ж, посмеялись — и хватит. Я прибыл сюда, мистер Рутледж, для того, чтобы определить, кому стоит сообщить важную информацию. Как распорядиться ею с наибольшей выгодой.       — Что за информация? — немедленно заинтересовался соратник. — И... Простите за прямоту, но почему вы, а не мистер Ли?       — Потому что нужно определить, кому именно, — повторил Хэйтем. — Это можно сделать только на основе наблюдений. Даже пересказанные, они мало что дадут, если не сделать этого самостоятельно. Мистер Ли обладает скромным опытом... Со временем он всему научится, но именно теперь у нас нет права на ошибку.       — А оно когда-то было? — возразил мистер Рутледж и вздохнул. — Вы можете мне сказать, о чем речь?       — Вам — в первую очередь, — заверил Хэйтем и, понизив голос, четко и ясно проговорил. — Великий магистр Британии по закрытым каналам сообщил, что Палата Общин от второго февраля текущего года проголосовала против наступательной войны против Соединенных Штатов Америки.       Шэй видел воочию, какое впечатление произвели слова любовника. Мистер Рутледж изумленно приподнял брови, рот его непроизвольно приоткрылся, и он почти шепотом пробормотал:       — Против? Соединенных Штатов Америки?       — Именно так, — бесстрастно подтвердил мистер Кенуэй. — Это означает, что война подходит к концу, вопрос только в том, насколько выгоден для Америки будет мир. Но это в любом случае мир. А кроме того, косвенно это означает и то, что Британия признала независимость Америки... пожалуй, в определенном смысле даже раньше самой Америки. Ведь для нас Соединенные Штаты — по-прежнему звучит непривычно.       — Извините, — так же пробормотал Эдвард и даже ослабил воротничок.       Шэй еще не успел отпить, а потому протянул свой бокал товарищу, и тот жадно отпил, стремясь промочить горло. Но прошло еще не меньше нескольких секунд, прежде чем он куда более уверенно проговорил:       — Вы правы, магистр. Этой информацией следует распорядиться с умом. Ни в коем случае она не должна достичь ушей британских солдат. Иначе Нью-Йорк потонет в беспорядках и преступлениях.       — Напоминаю, я больше не магистр, — усмехнулся Хэйтем. — Сообщите это мистеру Ли.       — Простите, мистер Кенуэй, — мистер Рутлдеж уставился в никуда и потряс головой. — Для меня вы останетесь магистром. По крайней мере, до тех пор, пока вы прямо исполняете обязанности магистра, а вы... Хотя... Если вам неприятно, то я, конечно, не стану так говорить. Нам нужно подготовить почву для того, чтобы сохранить и приумножить влияние.       — Несомненно, — кивнул мистер Кенуэй. — И вы займетесь этим. В первую очередь нужно позаботиться о том, чтобы максимально нивелировать влияние Братства. Для этого...       Неожиданно мистер Рутледж вскинулся и расправил плечи:       — Простите, магистр, но этим я заняться не могу. Ведь речь о вашем сыне?       Шэй, пожалуй, удивился. Так говорить было совсем не в характере Эдварда. Если он и отказывал, то мягко. И уж тем более не позволял себе перебивать, пользуясь древним, как мир, знанием: если хочешь понравиться — слушай.       Хэйтем тоже, кажется, был обеспокоен.       — В том числе, — проговорил он недоверчиво. — Я хотел сказать, что внимание Братства и Коннора в том числе нужно отвлечь на другие вопросы. Коннор — при всем его опыте — не может пройти мимо несправедливости, а это организовать нетрудно. Вы вполне могли бы...       — Нет, — покачал головой Эдвард. — Приказа великого магистра я бы ослушаться не мог, но вам, мистер Кенуэй, скажу, что я, даже безмерно вас уважая, не хочу и не могу работать с вашим сыном. Рядом с ним. Он отнял жизнь у замечательного человека, который провинился только тем, что встал на пути Братства. У человека, который даже не знал про эту, другую, войну. У человека, который был готов отдать жизнь за свободу Чарльстона, Южной Каролины и Америки. Соединенных Штатов Америки.       Хэйтем удивленно посмотрел на собеседника, а Шэй плюнул на условности и с сочувствием проговорил, даже не спрашивал:       — Я знаю, Эдвард, вы были неравнодушны к мистеру Тарлтону. Но вы не можете не понимать, что он был избран Орденом для определенной цели.       — Я все это прекрасно понимаю, — резко откликнулся мистер Рутледж. — Но он мог многого добиться. Мог много сделать для страны и для своей земли. В конце концов... Он мне нравился. Шэй, уж вы-то должны понимать? У меня хватало ума, чтобы осознавать, что мое... особое внимание ему будет неприятно. Но я, прошу прощения, ради Ордена делил постель с мистером Адамсом, хотя он был мне неприятен. А для души мне хватало того, что я мог разговаривать с Мортимером и просто видеть его.       — Эдвард... — мягко проговорил Хэйтем. — Я понимаю вас, но ваша боль не должна мешать вашей работе. Найдите себе мужчину по сердцу. Лучше не из Ордена... И вообще лучше подальше от всех этих дел.       Мистер Рутледж залпом допил остатки шампанского и взял себя в руки, слабо улыбаясь:       — Простите мне мою откровенность. Кроме того, мистер Кенуэй, должен заметить, что из Ордена вряд ли кто-то разделил бы мои интересы. Мистер Ли, мистер Тёрнер, мистер Блессингтон и мистер Дербишир... Собственно, выбора нет.       — Об этом я не подумал, — протянул Хэйтем, а на лице его отражалась весьма сложная гамма чувств — от недоумения до сочувствия.       — Все в порядке, — глухо произнес Эдвард. — Все в порядке, мистер Кенуэй. Я проявил слабость, позволил себе смешать работу и чувства. И если мистер Ли прикажет, то я, разумеется, выполню. Но мистер Ли, насколько мне известно, в свое время потерял супругу и вряд ли отдаст такой приказ. Разве что не будет иного выхода. Так что я по-прежнему готов служить Ордену душой и телом. Но лучше нам с мистером Коннором не встречаться.       — Полагаю, мистер Ли примет к сведению ваши... обстоятельства, — Хэйтем взял себя в руки. — Но косвенно... У вас большие возможности, Эдвард.       — А вот и Чарльз, — рассеянно бросил Шэй, оглянувшись.       Вообще-то оглядывался для того, чтобы прогуляться за еще одним бокалом шампанского, а тут весьма удачно удалось совместить приятное с полезным. Мистер Ли, завершив короткий разговор с хозяином особняка, радостно поприветствовал Шэя и охотно прошел вместе с ним.       — Добрый вечер, магистр Ли, — улыбнулся ему Рутледж. Он снова был приветлив и собран, и ничто в нем не выдавало горечи и глухой ярости.       — Привет, — кивнул Чарльз. — И тебе, Кенуэй, привет. Какие новости?       О планах англичан мистер Ли, конечно, уже знал, так что Хэйтем и Эдвард коротко ввели его в курс дела. Чарльз тяжело вздохнул:       — Ну и морока. Предлагаю заняться Братством прямо сейчас, пока мистер Коннор погружен в семейные дела.       — Может оказаться рано, — предупредил Хэйтем. — Наши неясные планы относительно Ямайки во многом строятся на личных знакомствах Коннора.       — Да куда он денется, — Чарльз махнул рукой. — Ему быстренько доложат, и он побежит наносить добро.       — Поплывет, — машинально поправил Шэй. — Ямайку с налету не взять, британцы будут стоять за нее горой.       — Да и Бог с ней, — отмахнулся Хэйтем. — Нам важен не результат, а процесс.       Мистер Рутледж немного подумал и включился в разговор:       — Можно попробовать организовать. Когда война закончится, перед Конгрессом во всей красе проявится неприглядная истина: у нас внешнего долга на несколько миллионов долларов. Ямайка стоит дорого, это может сократить долги.       — Очень хорошо, — кивнул Хэйтем. — Осветите этот вопрос на ближайшем собрании Конгресса, пусть выразят готовность поддержать Францию в борьбе за Ямайку. Это с одной стороны. С другой... Отправьте колониальную армию зачищать укрепления британцев за пределами Нью-Йорка. Пусть пройдут маршем до Вирджинии. С этим должен отлично справиться Блессингтон. Что же касается южного театра военных действий...       Мистер Рутледж воспользовался паузой и с возрастающим интересом произнес:       — Я помню, вы говорили про Луизиану. Удачный момент! Несколько месяцев назад испанский представитель, мистер де Сангронис, приезжал в Филадельфию и имел беседу с мистером Вашингтоном и некоторыми представителями Конгресса. Испания... м-м-м... скажем так, обеспокоена. Пока от этой войны очевидно в выигрыше только Америка, потенциально — Франция. Наши испанские союзники волнуются за будущие военные трофеи.       — А они хоть чем-то помогли? — хмыкнул Ли. — Сколько вложился, столько и получил, это вам любой ростовщик скажет.       — Помощь... скромная, — признал Эдвард. — Но они поставляли нам немножко флота и организовали безопасные пути для переправки конвоев с юга.       — У вас есть план? — заинтересовался Хэйтем.       — Не план, — тот смущенно улыбнулся. — Пока только мысли. Цели Испании — Ямайка и Наветренные острова. Как они будут делить их с Францией — не наше дело. Но губернатор Луизианы, мистер де Гальвес — друг мистера де Сангрониса, и он окажет любую помощь. Если наметить важную для Испании цель и оказать поддержку...       Шэй глубоко задумался. Любой из островов Карибского бассейна был лакомым куском, но Ямайка... Слишком сложно. Нужно было избрать что попроще.       — Нью-Провиденс, — ляпнул Шэй. — Там не очень далеко. Если захватить Нассау, это здорово подпортит Британии доступ к югу. А Нью-Провиденс потом можно отдать Испании, от него больше проблем, чем пользы.       — Сомнительная ценность, — фыркнул Хэйтем. — Про Нью-Провиденс мне даже отец рассказывал.       — Не скажи, — не согласился мистер Ли. — Если Испания не вмешается сейчас, то потом вообще дырку от пончика получит.       — Там, кажется, британский форт? — уточнил мистер Рутледж, далекий от войны и флота.       — Да, — Шэй, посмеиваясь, кивнул. — Остров удобно расположен. Думаю, испанцы не откажутся.       — Вот и отлично, — подвел итог Хэйтем. — План должен получиться многоступенчатый. Первый этап — предложение губернатору де Гальвесу. Потом тебе, Чарльз, следует поднять волну возмущения в Луизиане. Мысль о «дырке от пончика» для этого вполне подойдет. Если этого окажется недостаточно, то всегда можно воспользоваться вопросом рабства, он до сих пор в Новом Орлеане стоит достаточно остро. Народные волнения послужат сразу двум целям: они привлекут внимание Братства и заставят губернатора поспешить.       Мистер Рутледж слегка нахмурился:       — А если это, наоборот, заставит губернатора сконцентрировать свои силы на внутренних проблемах?       Мистер Кенуэй качнул головой:       — Это имеет весьма опосредованное значение. Нам подойдет и такой вариант, но не хотелось бы доставить беспокойство мистеру Джаджу. У него и так хватает трудностей с мисс де Гранпре и ее прихвостнями. Да и отбить британскую базу было бы неплохо.       Чарльз вдруг фыркнул и торжественно произнес:       — Слышали? Подтверждаю, таков приказ великого магистра Чарльза Ли.       Шэй с трудом подавил смех и издал не слишком приличное фырканье. Мистер Рутледж опустил голову, и было видно, что он борется с собой. Хэйтем слегка опешил, а потом возразил:       — Если вы сочтете нужным, вы вольны распорядиться Орденом на ваше усмотрение, магистр.       — Спасибо за разрешение, — церемонно поклонился ему Чарльз и все-таки заржал. — Значит, поеду греть кости в Новый Орлеан. Может, плантацию там прикупить?       — Желаешь обзавестись рабами? — полюбопытствовал Хэйтем.       — Нет, думаю, что пуговкам там было бы раздолье, — довольно произнес мистер Ли. — Они очень любят бегать, мне трудно за ними поспевать. А вот было бы у меня какое поле...       — Можешь купить ферму под Нью-Йорком, — усмехнулся мистер Кенуэй. — Только сначала британцев оттуда выпни.       — Да куда они денутся, — Чарльз даже ус подкрутил. — Если Коуэлл написал, что в Парламенте решили сворачивать войну, то так и будет. Хороший мужик, и пишет понятно. А то с этим Армитеджем больше политесов было, чем информации.       — Надеюсь, ты ему пишешь более цивильно, чем мне, — хмыкнул Хэйтем.       — Прошлое письмо с краю пожевала Джейн, — радостно согласился Чарльз. — Я не стал переписывать, до чернил она не добралась. Эшли поймет, у них с женой тоже есть песик. Левретка. Коуэлл писал, что она у них охотница.       — А, ну это, конечно, все объясняет... — пробормотал Шэй.       — Тебе не понять, — отрезал Чарльз. — Ваш Честер вас еще из кровати не выселил?       — Пока нет, — рассеянно отозвался Хэйтем. — Но пытается. Знаешь, Чарльз, я подумал, что тебе было бы неплохо запросить у мистера Дербишира еженедельные отчеты. Он знаток теневой жизни Нью-Йорка, так что ты узнаешь о том, что происходит, еще до того, как это произойдет.       — Да не волнуйся ты, Кенуэй, — посоветовал ему Чарльз. — Запрошу. Мы с ним вообще лучшие друзья стали. Правда, ценой за это оказался персидский ковер, на который его вывернуло. Но это черт с ним, потому что на него Джейн еще щенком писалась.       — Простите, магистр Ли... — вдруг вмешался мистер Рутледж. — А зачем вы купили такую дорогую вещь, если у вас собаки?       — Так чтобы им мягко было, — пояснил Чарльз. — И так много тише, когда они носятся. Потом другой куплю. Когда вернусь.       — А почему не сейчас? — Хэйтем едва заметно улыбнулся.       — Потому что хочу еще взять... — нахмурился Чарльз.       — Кого? — вот теперь мистер Кенуэй улыбался отчетливей. — У Его Величества Генриха дальше только Анны и Екатерины были.       — Не пригодится, — смешливо сощурился Чарльз. — Потому что я думаю взять еще одного кобеля. Так что либо Генри, либо Эдвард.       — Мило, — отметил мистер Рутледж.       — А Генри мне тоже не очень нравится, — повернулся к нему мистер Ли. — На слух похоже на «Генрих», они путаться будут.       — У Генриха Восьмого вроде бы еще незаконнорожденный Томас был, — предложил мистер Кенуэй.       — Годится, — обрадовался мистер Ли и вернулся к изначальной теме. — Получается, это я последние деньки тут гуляю, потом придется плыть в Новый Орлеан. Опять пуговки по всему кораблю разбегутся... Ну что ж, господа, выпьем за успешный исход нашей миссии?       Он поднял бокал, и Шэй первым поддержал. Стекло мелодично позвякивало, и Шэй, наконец, отпил прохладного шампанского, только теперь осознав, насколько пересохло в горле.       — А мне придется отправиться в Филадельфию, — поддержал мистер Рутледж. — Будет хорошо, если вы, магистр, дождетесь, чтобы я передал вам предписание или хотя бы протокол собрания Конгресса.       — Постараюсь, — мистер Ли вздохнул. — Испанцы! Не знаю ни одного. Если они такие же, как итальянцы, то это катастрофа. За вашим конюхом Галлиани я просто не поспеваю. Он тараторит быстрее, чем я успеваю подумать.       — Он просто не думает, — фыркнул Шэй. — Поспорил с Коннором на соверен. Кто ж так делает...       — Мистер де Сангронис — довольно приятный человек, — уронил Эдвард. — Очень приветливый, вежливый. На мой взгляд, он даже слишком нетороплив. Оживляется только под вечер или когда подают вино.       — Тут любой оживится, — согласился мистер Ли. — Попробую. Заодно посмотрю на эту Луизиану. Говорят, креолки волшебно танцуют непристойные танцы.       — Это культ вуду, — фыркнул Хэйтем. — И мне что-то подсказывает, что чужак, скорее, познакомится с менее приятными ритуалами.       — Там где-то есть мисс Авелина де Гранпре, — напомнил Шэй. — Коннор вроде бы говорил, что она мастер перевоплощений, так что лучше не связываться. Не знаю насчет вуду, но скрытыми клинками она точно владеет.       Мистер Ли огорченно вздохнул:       — Помечтать уже нельзя. В вашем обществе, уважаемые господа, прекрасные креолки, как я понимаю, не в чести.       — В чести, в чести, — посмеиваясь, возразил Шэй. — Но лучше все-таки не связывайся.       Хэйтем вдруг вскинул руку, привлекая внимание, и веско проговорил:       — Что же касается информации о решении Палаты Общин... То я не вижу среди местной публики, — он внимательно оглядел зал, словно желал убедиться в своих словах, — ни одного человека, которому это можно было бы доверить. Предлагаю пока не спешить, но действовать, исходя из тех данных, что у нас уже есть. Так будет даже лучше.       — Это в чем? — Чарльз свел брови. — Кстати, Кенуэй, не хочешь вернуться на свой пост? Я не умею думать на десять шагов вперед.       — Думаю, мистер Кенуэй имеет в виду то, что у нас по-прежнему нет лидера, — предположил мистер Рутледж.       — Почти, — согласился Хэйтем. — Я имел в виду то, что прекращение наступательных действий еще не означает окончания войны, и расслабляться пока рано. Если доверить эти сведения не слишком умным людям, то Британия перехватит не военную, так политическую инициативу. В конце концов, нашим союзникам важна только выгода. А от Соединенных Штатов Америки — пока одни долги безо всякого обеспечения. И нет, Чарльз, в Орден я не вернусь. Во-первых, потому что никогда не отказываюсь от своего слова. Во-вторых, мистер Стюарт обещал, что при определенных усилиях через месяц-другой допустит меня до портрета, и я собираюсь достичь совершенства в изображении графинов и занавесок.       — Если мы обо всем договорились, то с вашего позволения, господа, я вернусь к разговору, от которого пришлось отвлечься, — подвел итог мистер Рутледж.       — А с кем ты говорил? — заинтересовался мистер Ли.       — С мистером Уилксом, — отозвался Эдвард. — Это очень важный и уважаемый... э-э-э... скупщик краденого. Он много знает, очень полезный человек.       — А я тогда пойду поищу кого-нибудь, кто недавно был на юге, — решил Чарльз. — Будет недурно заранее узнать, что там происходит... из первых рук, так сказать. Бифштексы ко мне вполне себе лояльны. Я и происхождением неплох, и с Вашингтоном расплевался.       Шэй дождался, пока бывшие соратники по Ордену расползутся в разные стороны, и, пихнув в руки любовника полный бокал вместо опустевшего, шепнул сзади в ухо:       — По-моему, мы уже выполнили свой долг перед Орденом. Больше тут ничего интересного не предвидится, и шабли тебе не нальют. Я бы лучше отправился домой и там... Долго и медленно, как ты хотел.       — Что, простите, мистер Кормак? — Хэйтем едва не подавился шампанским.       — Тебя, — пояснил Шэй. — Долго, медленно и с непристойными звуками.       — Ты окончательно отбился от рук, — прошипел мистер Кенуэй, но бокал отставил и на ходу распрощался с гостеприимным хозяином дома.                            2 мая 1782 года, Нью-Йорк, Кенуэй-холл              Шэй немного постоял под дверью гостиной, но так и не решился зайти. И дело было не в том, что Хэйтем там вдохновенно рисовал кота в косых лучах света из окна, а в том, что Честер, скотина такая, реагировал на звуки. Шэю с огромным трудом и использованием всех ассасинских умений удалось выбраться за порог и при этом не разбудить спящего кота, но пройти обратно так может не получиться. Шэй бы и рад был провести все утро, наблюдая за тем, как Хэйтем рисует, но за завтраком было выпито слишком много чая.       И теперь Шэй тяжело вздохнул, но миновал гостиную и направился в столовую. Со стола уже было убрано, и мистер Кормак, воровато оглядевшись, распахнул окно и вытащил из кармана трубку и мешочек с табаком. Но стоило ему вдохнуть ароматный дым, как в комнату с легким поклоном вошла горничная Марта. Хэйтем давно простил ей рождественскую выходку, но Шэй отмечал, что она до сих пор сторонится хозяина. Марта вообще часто была бледна, а потому Шэй старался относиться к ней помягче.       — Ничего не нужно, — предупреждая ее вопрос, проговорил Шэй и выдохнул дым.       — Мистер Кормак, — горничная плотно прикрыла за собой дверь и снова позвала. — Мистер Кормак...       Шэй нахмурился. Тон был просительным, почти жалобным, но он никогда не общался с ней близко, а потому и представить себе не мог, о чем она может просить. Возможно, что-то случилось?       — Марта? — он обернулся и только теперь увидел, что лицо девушки не только бледно, но и хранит следы недавних слез.       Шэй сразу ощутил себя неловко и не слишком вежливо брякнул:       — Чем-то помочь? Нужны деньги?       Девушка помотала головой и вдруг расплакалась. Шэй окончательно растерялся.       — Не ревите, — резковато бросил он. — Если у вас какие-то трудности, расскажите, и я постараюсь помочь. Мистер Кенуэй... не в курсе?       — Нет, — она снова помотала головой и вытерла слезы передником. — Простите. Мистер Кенуэй... Я боюсь, что он просто выставит меня, а здесь отличное жалование, и я...       — Да не выставит... Наверное, — не очень уверенно произнес Шэй, сунул трубку в зубы и куда более невнятно добавил. — Он уже давно вас простил.       Марта горестно вздохнула и сложила руки на переднике. Шэй машинально проследил за этим движением и так же безотчетно отметил, что она поправилась.       — Понимаете, мистер Кормак, — срывающимся голосом снова заговорила мисс Марта. — Этим дело не кончилось. Я... Тогда... На Рождество... Я поступила безрассудно, и мистер Кенуэй вполне справедливо меня отчитал и лишил половины жалования за рождественскую неделю. Но если бы только это... Мистер Кормак, я... Я жду ребенка.       Тут у горничной нервы, очевидно, не выдержали. Она опустилась на стул, чего никогда себе не позволяла при хозяевах, и горько разрыдалась.       Шэй громко выпустил дым. Приехали...       — Марта, — он попытался обратиться к ней ласково, но она не слушала, только все громче всхлипывала. — Мисс Марта, послушайте!       Однако девушка продолжала что-то бормотать, и Шэй даже разобрал:       — ... всего пару раз... я же не железная...       Шэй почувствовал раздражение, потому что вопрос действительно был тонким. Держать в доме незамужнюю беременную горничную не только невыгодно, но еще и вполне себе осуждаемо. И если Хэйтем готов наплевать на слухи относительно своей связи с «многолетним другом семьи», то горничную без подобных проблем найти куда дешевле.       — Послушайте, мисс, — резко обратился к ней Шэй и даже подошел ближе. — Не вы первая, не вы последняя. Такое случается. Вам нужно рассказать об этом мистеру Кенуэю. Я готов оплатить вам услуги врача. И все можно даже сохранить в тайне.       Мисс Марта зарыдала громче и так всхлипывала, что стало понятно — это уже не просто слезы, а настоящая истерика. Она гнусаво протянула, пряча лицо в переднике:       — Этот ребенок... У меня же совсем никого нет, мистер Кормак! Я его не брошу...       Шэй тяжело вздохнул. Сохранить тайну было бы куда удобнее, да и дешевле. Но и женщину он тоже понимал. Она служила в Кенуэй-холле уже немало лет и никогда не говорила про кого-то из своих родственников. Если таковые и имелись, то близкими людьми они ей не были. А Марте, наверное, уже под тридцать, если не больше. Горничные нередко становятся старыми девами... Но что-то решать все равно было надо, и Шэй попытался взять себя в руки после первого изумления.       — Простите, — выдохнула мисс Марта, но куда тише. Из ее горла перестали вырываться жуткие звуки, зато она теперь икала. — Что мне делать, мистер Кормак?       В коридоре раздались шаги, и дверь с силой распахнулась. Хэйтем — в халате и в очках — сурово посмотрел на обоих и мрачно спросил:       — Что здесь происходит?       Мисс Марта испуганно округлила глаза и зажала рот рукой, а Шэй обреченно вздохнул.       Мистер Кенуэй поглядел на заплаканную девушку, на любовника, замершего у стола, и хмуро потребовал:       — Рассказывайте. Я сначала подумал, что за стеной кого-то душат.       — Хэйтем, — растерянно отозвался Шэй, — я делаю это бесшумно, — и повернулся к горничной. — Мисс Марта, вам... нужно сказать.       — Хорошо, — пролепетала та и, отчаянно уставившись на мистера Кенуэя, выпалила: — Я жду ребенка, сэр... Простите, пожалуйста! Я такая дура!       Хэйтем замер, медленно и плотно закрыл за собой дверь, помолчал, а потом сощурился и поглядел на Шэя так...       — Мистер Кормак? — яд едва ли не капал. — Вам что, чего-то не хватает?       — В смысле? — Шэй растерялся.       Однако Марта раньше сообразила, в чем дело, и торопливо воскликнула:       — Нет-нет, мистер Кенуэй! Отец — не мистер Кормак!       — Хэйтем! — до Шэя дошло, и он поморщился. — Неужели ты считаешь, что я...       — А что я еще должен был подумать? — Хэйтем тоже скривился. — Я прихожу, а у тебя на руках рыдает девушка... в положении. Мисс Марта, будьте откровенны. Отец ребенка — мистер Мур?       — Да, — та потупилась. — Мистер Кенуэй, я не хотела... так. Я замуж хотела...       Хэйтем закатил глаза, но поинтересовался не зло, а, скорее, участливо:       — А мистер Мур вас замуж не звал?       — Не звал, — откровенно испуганно откликнулась та. — Я не спрашивала, а он... не предлагал. Но если бы хотел позвать замуж, то уже позвал бы, наверное...       Хэйтем поджал губы и бросил:       — Позовет, мисс. Если... хм... Если вы, конечно, хотите.       — Конечно, хочу, — Марта опустила слипшиеся от слез ресницы. — Он совсем не плохой человек. Правда, иногда такой дурень...       — Кто еще знает? — коротко бросил Хэйтем. — Мисс Энни? Мистер Мур?       — Никто, — торопливо ляпнула мисс Марта, и, кажется, в ее душе зажегся огонек надежды — она порозовела и не выглядела уже такой несчастной. — Джону я ничего не говорила. А мисс Энни... Наверное, она что-то подозревает. Я стала больше есть, ничего не могу с собой поделать. И работаю, наверное, хуже. Ноги отекают.       — В этом доме ничего скрыть нельзя, — вздохнул мистер Кенуэй. — Что ж, мисс Марта... Не плачьте и не переживайте, это вредит тому, кого вы носите под сердцем. С мисс Энни я поговорю... И с мистером Муром — тоже. Вы абсолютно уверены, что это его ребенок?       — Да! — теперь горничная вспыхнула и покраснела. — У меня больше никого и никогда... не было.       — Я буду достаточно убедителен, — обещал Хэйтем. — Что ж, работайте, пока у вас есть на это силы. После... рождения продолжите, когда сможете. Мне требуется сосредоточенность и тишина, поэтому переедете с мужем в дальнее крыло.       — А если он не захочет жениться? — робко поинтересовалась девушка.       — Захочет, — мистер Кенуэй едва заметно усмехнулся. — В крайнем случае, будете вдовой.       — Хэйтем, — одернул его Шэй. — Не пугай девушку!       Мисс Марта окончательно смутилась:       — Сэр, вы так шутите, что мне не по себе.       — Идите, Марта, — махнул рукой мистер Кенуэй. — А, и передайте Энни, что уже второе число, и я жду отчет о расходах за апрель.       Мисс Марта поднялась. Двигалась она действительно много тяжелее, и Шэй недоумевал, как не заметил этого раньше. Вроде бы разговор был окончен, но горничная не уходила, комкала передник в руках, а потом вдруг подняла голову и, запинаясь, проговорила:       — Спасибо, мистер Кенуэй. И вам, мистер Кормак, спасибо... Я понимаю, ваше участие... Почти никто не стал бы возиться с такой дурой, как я. Я уже даже думала... Где-то в городе есть приют... для женщин. Говорят, там и таких, как я, принимают. Я думала, что мистер Кормак поможет мне его отыскать, если вы, мистер Кенуэй, прогоните меня с порога.       — Полагаю, вы говорите о приюте мисс Картер? — приподнял бровь Хэйтем. — Даже не думайте, Марта. Вы приличная женщина, вам не место среди куртизанок и нищенок. Вы всего лишь немного не дотерпели до бракосочетания, это понятно и простительно. Позаботьтесь лучше о том, чтобы ваше свадебное платье скрыло от нескромных взглядов ваше деликатное положение, и все будет хорошо.       — Спасибо, — повторила горничная. — Я... могу идти?       — Идите, — кивнул ей Хэйтем, а, проводив ее взглядом, поинтересовался: — Шэй, и как у тебя получается так... влипать?       — Я же ничего не сделал! — возмутился Шэй. — Просто тебя слуги боятся больше, поэтому бегут ко мне. Я вообще всего-то хотел покурить! Даже не так! Я не хотел тебе мешать, чтобы не разбудить Честера, а поскольку не мог прийти в гостиную, пришел сюда.       Хэйтем слегка улыбнулся:       — Честер удрал. Я успел только захватить его позу и прорисовать хвост. Завтра надо будет снова заманить его в кресло.       — Лечь точно так же его не заставишь, — вздохнул Шэй, но Хэйтема явно заботило что-то другое, а потому мистер Кормак не удержался. — О чем ты думаешь?       — Я думаю... — медленно протянул мистер Кенуэй. — Я думаю, что нам давно следует съездить в Дэвенпорт. Я ведь так и не видел внуков. Но...       — Но?       Шэй бы не отказался съездить развеяться. Май обещал быть теплым, его было бы неплохо провести за городом.       — Но Чарльз писал о том, что де Грасс проиграл адмиралу Родни, — вздохнул Хэйтем. — Это значит, что притязания колонистов на Ямайку, вероятнее всего, закончатся ничем. Ни у Франции, ни у Испании больше такого флота нет. Про Соединенные Штаты и говорить нечего.       Шэй поразмыслил и предложил:       — Можно отправить Коннора на Багамы.       Хэйтем отрицательно покачал головой:       — Нет, все должно быть естественно. Чарльз занялся Луизианой недавно. Коннор не должен знать, что мы приложили к этому руку. И тем более он не должен знать, насколько далеко простирается наша осведомленность. Пусть бросится на помощь своей подруге, пусть оставит в покое Нью-Йорк. Мистер Блессингтон успешно движется в сторону Вирджинии с освободительным движением, мистер Рутледж приобретает вес в Конгрессе... Все это отлично. Остается только красиво развернуть операцию в Новом Орлеане.       — А я бы съездил в Дэвенпорт, — Шэй потянулся. — Если Вашингтон не дурак, то довольно скоро должен сообразить, что британцы подозрительно легко сдают позиции.       — И как раз при этом нам стоит присутствовать, — отрезал Хэйтем и сел на отодвинутый стул, где раньше сидела мисс Марта. — Хотя я бы не рассчитывал, что Вашингтон не дурак. Он труслив и мнителен. А мистер Тёрнер теряет свои возможности. Нет, Нью-Йорк сейчас оставлять никак нельзя. Чем слабее положение британцев, тем больше они будут бесноваться здесь. Вот теперь я бы поддержал предложение Вашингтона по захвату Нью-Йорка, но если это сделать сейчас, то отвлечь Братство на Луизиану не получится, а это жизненно важно. Нам нужно, чтобы на местах были лояльные Ордену, а не Братству люди. Мистер Рутледж займется этим, пока мистер Блессингтон победоносно следует в Вирджинию.       Шэй присел напротив и негромко проговорил:       — Хэйтем... Мы больше не в Ордене. Но ты и теперь готов поступиться... даже тем, чтобы увидеть внуков.       — Я тамплиер, мистер Шэй Патрик Кормак, — несколько печально отрезал мистер Кенуэй. — И навсегда останусь им.       — Я знаю, — тихо проговорил Шэй, а потом встрепенулся. — Но вообще-то, я тоже хочу увидеть внуков. Скоро лето, а это лучшее время для визитов за город. Коннор пишет не так уж часто, да и сам, судя по всему, не сидит в поместье. Неплохо бы съездить туда самим.       — Может быть, в июле или августе, — с сомнением произнес мистер Кенуэй. — Если обстановка не поменяется кардинальным образом. Сейчас спрогнозировать течение событий очень сложно, как ты понимаешь. Кстати, Шэй, я хотел бы тебя попросить...       Шэй недоуменно воззрился на любовника. Хотя тот уже не был магистром тамплиеров, привычки «просить» у него так и не появилось.       — Что случилось? — настороженно спросил мистер Кормак. — Припугнуть жениха Марты? Да без проблем. Скрытых клинков хватит. Женится, куда он денется.       — Кстати, с мистером Муром надо будет побеседовать, — нахмурился Хэйтем. — Сегодня в полдень, если я не ошибаюсь, он как раз должен заступить на дежурство... Но я вовсе не об этом хотел сказать. Я был бы тебе благодарен, если после обеда ты бы посидел в гостиной вместе с Честером. Мне хочется продолжить его «портрет», а у тебя на руках он охотно лежит. Ко мне он так не идет.       — Ну разумеется, — усмехнулся Шэй. — Сам бы так лежал, если бы меня так же чесали и кормили.       — Это позже, — рассеянно отозвался Хэйтем. — После ужина.