Дело всей жизни

      В доме все еще раздавались шаги, шуршание, постукивание и голоса, но основная суета уже улеглась, когда Хэйтем отвел взъерошенного сына подальше и яростно прошептал:       — Почему ты даже не предупредил?!       Шэй отлично слышал разговор, потому что и сам искал хоть немного покоя после шумной встречи, но предпочел не отсвечивать. Да и ответ услышать хотелось, поскольку удивлен мистер Кормак был не меньше любовника.       Коннор нервно перевел дыхание и скороговоркой выпалил:       — Потому что когда я писал тебе, что приеду, я еще и сам не знал! Анэдэхи хотела устроить мне сюрприз.       — Ладно, — выдохнул мистер Кенуэй-старший. — Но ведь ты же писал с дороги! Уточнил день и чуть ли не час, когда вас ждать! Скажешь, что не заметил?!       — Да нет, почему же, заметил, — парировал сын. — Но я подумал: а чего сюрприз только мне одному? Пусть и вам с Шэем будет...       Из дальних комнат раздался громкий детский плач, и его тут же подхватил и второй голос. А потом по коридору пулей пронесся Честер с распушенным хвостом.       — Видимо, не дался, — ляпнул Шэй, проводив кота взглядом.       И тут же пожалел, что не сдержался, потому что оба мистера Кенуэя в упор уставились на него.       — Предлагаю подать чай, — примирительно заметил мистер Кормак. — Раз вы приехали в коляске, наверное, не слишком испачкались по пути.       — Пить очень хочется, — согласился Коннор. — Чистая вода кончилась еще до того, как мы преодолели предместья, а в том колодце, что попался нам на пути, была не вода, а жидкая грязь.       Мистер Кенуэй вздохнул:       — Сейчас уже получше, в мае было очень жарко. Многие колодцы обмелели, а скверные — пересохли. Как мисс Анэдэхи пережила такую жару?       — Знаешь... Неплохо, — отметил Коннор. — Она говорит, что второй раз легче, да и ребенок, кажется, будет один. Ну, это она так говорит, а я не очень в этом силен.       — А что говорит доктор? — строго вопросил Хэйтем. — И как она вообще решилась на путешествие? В ее положении лучше было бы поберечься. И кстати, когда... Когда вы собираетесь назад? Я в этом тоже не слишком силен, но мне кажется, что выдвигаться в обратный путь рискованно. Если это случится в дороге...       — Тут все очень сложно, — Коннор покачал головой. — И очень невовремя. Давай поговорим позже, отец? Мы не слишком испачкались, но я бы предпочел сменить рубаху и ополоснуть хотя бы лицо. И это нечестно — сваливать на Анэдэхи вещи. Во-первых, вещей немало. Во-вторых, ей не нужно напрягаться. Хотя доктор говорил, что все хорошо, а я с трудом отговорил Анэдэхи ехать верхом.       — Вы оба безумцы, — сделал вывод Хэйтем. — Иди, не задерживаю. Сейчас попрошу Марту подать чай и... Вы есть хотите?       — Да, — уже через плечо бросил Коннор. — Мы завтракали давно, а Анэдэхи сейчас, когда голодная, кажется, и на меня хищно посматривает.       — А чем кормят детей? — вслух задался вопросом Шэй, но Хэйтем только рукой махнул:       — Мисс Марта не может не знать.       К тому моменту, как стол в гостиной был накрыт, а чай уже даже начал остывать, притащились Коннор с супругой. Анэдэхи вела за руку сына, а Коннор крепко держал крутящую головой дочь.       Хэйтем указал на детский комплект мебели — точную копию тех, что делаются для взрослых. Шэй ни слова не сказал, когда мистер Кенуэй заказал комплект из отличного дуба, хотя было очевидно, что в следующую «побывку» Коннора с детьми те наверняка в эти крошечные креслица не влезут. На маленьком столе с гнутыми ножками довольно странно смотрелась посуда, разрисованная яркими красками. Основными блюдами являлась вареная курица и какая-то каша. Шэю все это напоминало «больничную» диету, и он даже разбираться, из чего каша, не стал.       — Спасибо, мистер Кенуэй, — улыбнулась Анэдэхи. Она вообще была радостно оживлена. — Патрик, Дженнифер, садитесь. Вы уже взрослые, можете дать нам спокойно поесть.       — Фу, каша, — выразила свое мнение Дженнифер.       Патрик промолчал.       — Не «фу, каша», а «приятного аппетита, дедушка», — сурово бросил Коннор, но глаза его смеялись.       — Приятного аппетита, дедушка, — честно откликнулся Патрик, но недовольно поглядел на сестру и тоже высказался: — Все пополам.       — Может, салфетки? — тихо предложил Хэйтем.       — Не нужно, — откликнулась Анэдэхи. — Ничего не уронят и не прольют, а пользоваться салфетками по назначению еще не умеют.       За дверью раздался страдальческий мяв, но Шэй предупредительно вклинился:       — Кота не пускать. Ему наверняка очень понравится этот низкий стол, с которого так удобно что-нибудь стянуть.       — Не кота, а котов, — рассеянно бросил Коннор. — Мы Лежащего Поперек привезли.       — Зачем?! — Хэйтем изумленно приподнял брови и, опомнившись, бережно усадил мисс Анэдэхи за стол.       — Дети просили, — вздохнул Коннор и уселся рядом с женой. — И я повез.       Шэй поспешно взялся разливать чай, чтобы мистер Кенуэй не увидел на лице любовника задорной ухмылки. Если увидит... Это чревато.       — Ну что ж... — Хэйтем никак не прокомментировал высказывание сына. — Будем надеяться, коты не подерутся.       — Варенье! — вдруг громко обрадовался Патрик.       У Шэя дрогнула рука, и несколько капель чая из носика упали на блюдце мисс Анэдэхи. Она тут же замахала рукой, предупреждая извинения, и выпалила:       — Спасибо, мистер Кормак. Радунхагейду, положи мне чего-нибудь. Есть хочу — умираю!       Шэй закончил с чаем, а когда уселся рядом с Хэйтемом, обратил внимание, что Патрик использовал варенье — ведь эта бурая жидкость, наверное, и есть варенье? — не для того, чтобы добавить его в кашу, а для того, чтобы макать в него курицу.       — Настоящий мелкий ирландец, — фыркнул Шэй.       — Британец, — возразил Хэйтем. — Был бы ирландцем, залил бы виски.       — Да? — Коннор повернулся тоже. — А внешне больше на ганьягэха похож.       — На онейда, — поправила его Анэдэхи не очень внятно, потому что не могла удержаться и жевала кусок мяса.       С ней никто из мужчин спорить не стал, и слово молодой миссис Кенуэй оказалось решающим.       Хэйтем не изменял себе, он деликатно позволил гостям утолить голод и заговорил только тогда, когда мисс Анэдэхи счастливо откинулась на спинку стула.       — Какие у вас планы? — Хэйтем был довольно деловит. — Я собирался предложить вам несколько визитов, даже думал, возможно, выбраться на охоту... Исключительно ради удовольствия... Но сейчас, надо думать, программа изменится?       Коннор переглянулся с супругой и со вздохом пояснил:       — Вообще-то у нас были совершенно другие планы. Я собирался привезти Анэдэхи в Нью-Йорк — и отправиться дальше, на Род-Айленд. У меня там... дело, и его лучше не откладывать. А Анэдэхи вполне могла бы заняться чем-нибудь важным и полезным — пообщаться с видными людьми города... Показать себя. Скажем так, в противовес Бранту. Красивая девушка с отличным знанием английского, из правящего клана — и при этом здравомыслящая и поддерживающая свободу и выборность... И момент подходящий: в форте Стенвикс, который временно стал оплотом для многих индейцев, как раз ведутся обсуждения того, как наладить мир с белыми. Но... Но после того, как мы наметили этот план, произошло столько всего непредвиденного, что от всего этого придется отказаться. Я не могу оставить Анэдэхи здесь одну. Правда, со дня на день должны прибыть Жильбер с Адриенной... Возможно, вместе мы найдем выход, который устроит всех.       Хэйтем нахмурился:       — Почему ты не можешь оставить мисс Анэдэхи здесь? Если ты опасаешься... каких-либо неприятностей, я могу нанять отличного врача, который будет посещать ее дважды в день, и сиделку, которая будет рядом вообще безотрывно.       — Ужас какой, — не удержалась Анэдэхи.       — Все это, конечно, так... — Коннор тактично не выразил своего отношения к такому любезному предложению. — Однако есть веские доводы против. Анэдэхи в такое время будет трудно справляться с детьми, а мы не хотим стать обузой. Что бы ты ни говорил, отец, дети еще слишком маленькие, и мы не хотели бы доверять их наемным слугам.       Словно в подтверждение его словам, Дженнифер и Патрик, которых последние несколько минут было не слышно и не видно, разом завопили и, опрокидывая кресла, помчались вокруг дивана. Дженнифер убегала, Патрик догонял и не мог догнать. А потом пошел на хитрость — на третьем круге не стал гнаться за сестрой, а дождался, когда она без толку обежит круг, поймал ее и повалил на ковер. Дженнифер шипела и отбивалась.       Коннор рассеянно оглядел свалку, а Анэдэхи спокойно пояснила:       — Разнимать бессмысленно, сейчас додерутся — и успокоятся.       — Овискладжита! — Коннор все-таки прикрикнул. — Отдай то, что отобрала, и перестань шипеть, как гремучая змея. Теокнотати! Сестру можно бить только в самом крайнем случае!       — А чего она... — запыхтел Патрик, но с сестры слез.       Дженнифер немедленно показала ему язык, но отца не ослушалась — что-то протянула брату с видом низложенной и оскорбленной королевы.       — Меня так не слушаются, — заметила Анэдэхи.       — Это потому что ты Братством не управляешь, — с улыбкой откликнулся Коннор. — Тоже горячие головы, иногда ведут себя не лучше.       — Прекрасная дисциплина, — не удержался Хэйтем.       — Справляюсь, — парировал Коннор. — Уж лучше горячие головы, чем те, кто думают только о своем кошельке.       Шэй поглядел на взъерошенных внуков и предложил:       — Может быть, пойдем в сад? За май земля прогрелась, а удрать не удерут — не по силам им еще наш забор.       — Я бы не отказалась подышать, — немедленно согласилась Анэдэхи.       Коннор молча помог жене подняться, и позвал:       — Патрик, Дженнифер! Хотите поиграть в саду?       Дженнифер с радостным гиканьем первой помчалась к двери, но с дверью она не справилась — та закрывалась слишком плотно. Шэй машинально помог — и в комнату немедленно ворвался Честер. Он с разбега запрыгнул на диван и вид имел недовольный — еще никто, кроме Хэйтема, не смел ограничивать его в передвижении по дому!       Патрик неспешно последовал за сестрой, но в холле дети остановились. Очевидно, им обоим в голову не пришло, что они понятия не имеют, куда бежать. Знакомый путь ограничивался входной дверью.       Анэдэхи шла грузно и довольно медленно. Она безотчетно придерживала рукой живот и опиралась на локоть Коннора. Хэйтем с Шэем следовали за ними, чтобы дать женщине возможность самой выбирать комфортный темп для ходьбы.       В холл выглянула горничная Марта и с книксеном доложилась:       — Стирку устроим завтра с утра. Если вы что-то забыли, мастер Коннор, оставьте за дверью, я на рассвете все заберу.       — Спасибо, — за сына отозвался Хэйтем. — Подайте нам в беседку морс, пожалуйста, и передайте мисс Энни, чтобы она на всякий случай навестила доктора Фрезера. Пусть в счет обычных расходов выпишет ему чек на пятьдесят долларов, и чтобы он в любое время дня и ночи был готов отправиться сюда.       — Марта, — Анэдэхи вмешалась сразу, как только деловая часть была окончена, — ты хорошо выглядишь! Как мальчик?       — Итан в порядке, — мисс Марта позволила себе вольность, подошла поближе и заулыбалась. — А выгляжу я хорошо, потому что наконец-то начала высыпаться. А тебе, миссис Кенуэй, и так идет. А у меня все время лицо отекало и ноги.       — Я к тебе вечером загляну, — пообещала Анэдэхи. — Когда мужчины соберутся разговаривать и пить. Наверняка будут, уверена.       — Тогда я отпрошусь у мисс Энни пораньше и принесу вина, — заговорщицки подмигнула Марта и сразу осеклась. — Ой, прости, глупо получилось. Тогда пирожных, хочешь?       — Хочу, — сразу отозвалась Анэдэхи и заторопилась. — Не буду тебя отвлекать, скоро увидимся.       Коннор с безграничным терпением выдержал крутящуюся жену и вывел ее по лесенке в сад. В саду на скамейке сидел мистер Галлиани и чинил конскую упряжь. Точнее, как оценил Шэй, делал вид, что чинит конскую упряжь, а сам подставил округлившуюся физиономию под солнышко и блаженно жмурился. Сапоги он снял и затолкал под скамейку, с явным наслаждением шевелил пальцами ног и напевал что-то лирично-страстное. Мистер Кормак машинально подумал, что если Энни застанет эту идиллию, то треснет полотенцем...       Беседка скрывалась в тени высоких деревьев, но кое-где солнце яркими кружевными от резьбы пятнами падало на землю и выбеленный пол. В самом тенистом местечке — там, куда солнце не дотягивалось ни в какое время суток, стоял мольберт с незаконченной картиной — Хэйтем пытался по памяти запечатлеть «Морриган». Шэю очень нравилось давать ему советы.       В дождливую погоду мольберт переносили на террасу, где стояло кресло-качалка. Если бы мистер Кормак мог, он бы это кресло за собой повсюду таскал, но оно весило с пол-Шэя. А еще, хоть и было чертовски удобным, столь же неудобным было для переноски — из-за виньеток и украшений. Так что мистер Кормак ограничился «летним» и «зимним» расположением — на террасе и в гостиной.       Анэдэхи уселась на скамейку и со вздохом облегчения вытянула ноги. Коннор с интересом осмотрел незаконченный «портрет» брига и с уважением оценил:       — Здорово. А вон та фигура на руле — Шэй?       — Кто же еще, — Хэйтем усмехнулся. — Бессменный капитан «Морриган».       — Патрик, Дженнифер, — Коннор повернулся к детям, которые с упоением осматривали доставшуюся им территорию. — Играйте как хотите, но чтобы без жертв. Клумбы тоже желательно не разорять.       — Надо было, наверное, каких-нибудь игрушек заказать, — растерянно пробормотал Шэй.       — Мы взяли небольшой ящичек с игрушками, — утешила его Анэдэхи. — Но за ними еще надо идти, а детям пока хватит и сада. Я учу их правильно исследовать местность и охотиться. Например, на лягушек. Это полезно. Так учатся жить одним дыханием с дарами природы. Я учу их также не убивать без нужды, ведь охота на лягушек — она не ради пропитания или защиты, она ради забавы... Но пока случается всякое, потому что детям еще трудно соизмерять силы.       — Вот приедет мистер Лафайет — и лягушки станут ценным трофеем для пропитания, — пошутил мистер Кенуэй.       — Он таких не ест, — неожиданно серьезно произнес Коннор — и только потом сообразил, что Хэйтем смеется. — Отец, я все еще не могу привыкнуть к тому, как ты шутишь.       Дженнифер энергично отправилась в глубь сада. Патрик крадучись — с явным интересом исследователя — отправился в ближайшим кустам.       — Лафайет прибудет один? — поинтересовался Шэй. — Я имею в виду, только с семьей? Мистер Франклин собирался вернуться в Америку, еще кто-то из дипломатов...       — Да, только с Адриенной и детьми, — Коннор расслабился и растянулся на резной лавочке. — В первый раз он прибыл сюда даже без жены. Во второй раз они путешествовали по раздельности — сначала нужно было хоть как-то устроиться, чтобы не рисковать. Но теперь Жильбер писал, что хочет, чтобы все было красиво. Ну, незабываемые закаты и шум волн, все такое.       — Я тоже хочу закаты и шум волн, — отрезала Анэдэхи. — А то все говорят, что мой муж — пират, а ты меня только по-быстрому и второпях.       — Кхм, — мистер Кенуэй поспешно тему замял. — А что планирует мистер Лафайет, когда прибудет в Америку?       — В том-то и дело, что я толком не знаю, — с досадой отозвался Коннор. — Конечно, ему хочется увидеть свободную Америку, встретиться с друзьями... Но определенно он писал только о том, что хочет видеть Вашингтона, а для этого ему придется отправиться в Маунт-Вернон, потому что я не допущу исключений. Ты-то, отец, точно должен это знать: если есть хоть одно исключение, значит, вопрос только в цене.       — И как поживает бывший главнокомандующий? — искренне заинтересовался Шэй. — Ты ведь наверняка приглядываешь за ним?       — Конечно, — Коннор кивнул. — Я заручился... поддержкой одного из его близких соседей. Ничего дурного, один из моих... соратников ездил в те края и притворился горячим поклонником, желающим написать книгу о всенародно любимом... И прочее. Когда это подкреплено деньгами, действует безотказно.       — О-о-о... — протянул Хэйтем, но никак своей реакции не пояснил.       — И мне, честно говоря, не очень нравятся вести, которые я получаю, — слегка помрачнел Коннор. — Вашингтон... ведет себя неоднозначно. Он прибыл в поместье за несколько дней до Рождества. Праздник отметил в семейном кругу, а после к нему начались визиты, конечно. Все в округе желали с ним пообедать или поужинать. Вашингтон выдержал всего десять дней. Наверное, я даже в чем-то его понимаю, ведь наверняка каждый поклонник считал своим долгом удивиться, что тот оставил свой пост.       — Наверняка, — согласился Хэйтем. — Это странно — удалиться тогда, когда можно было оставить терновый венец и надеть лавровый.       Коннор хмуро кивнул:       — И наверняка каждый, так или иначе восприняв решение Вашингтона, с восторгом рассказывал ему, как ему теперь будет хорошо и спокойно. В общем, Вашингтон выдержал десять дней и, сославшись на то, что ему просто необходимо провести ревизию угодий, отправился по своим землям. Зимой! В мороз! Крепко прижало. А потом произошло что-то и вовсе странное. У мистера и миссис Вашингтон довольно много рабов, почти две сотни...       — Неплохо, — почти с удивлением оценил Хэйтем. — До начала войны, когда я оценивал его как фигуру в игре, у него было не больше полутора сотен. Неужели он, сторонник свободы, докупал еще? Но на что, когда его поместье стало убыточным?       — Немного не так, — объяснил Коннор. — Это... естественная прибыль, так скажем, — он невольно скосил взгляд на круглый живот жены. — Но это говорит как раз о том, что его рабам неплохо жилось. То есть не то чтобы неплохо, но...       — Это значит, что его рабы не боялись смотреть в будущее и были уверены, что их дети будут сыты, — выручил мистер Кенуэй.       — Да, — с облегчением выдохнул Коннор. — Но Вашингтону пришлось прервать свою ревизию, потому что среди рабов что-то... что-то случилось, и Вашингтон был вынужден предотвратить побег. После этого из поместья никто несколько дней не выезжал, а первого февраля он отправил Жильберу пространное письмо, в котором писал, что вместе с государственной отставкой он отрекается и от себя лично, и жизнь его теперь подобна уединенной прогулке среди пустынных скал. Жильбер обеспокоен и очень хочет ему помочь найти новые цели. Это было бы неплохо, потому что после несостоявшегося побега в поместье перестали приглашать кого-либо, кроме самых близких соседей, и сведений оттуда все меньше.       — Так или иначе, но Вашингтон нейтрализован, — сделал вывод Шэй, с любопытством наблюдая, как Патрик, думая, что совершенно незаметен, пытается кого-то выследить в траве.       Из-за угла дома вывернула мисс Энни. Она вежливо улыбалась и держала в руках поднос с кувшином и стаканами, но на ее скулах еще полыхали пятна румянца — от смущения или гнева. Она извинилась за то, что прервала разговор, аккуратно приткнула поднос на скамейку рядом с Анэдэхи и коротко отчиталась:       — Марта попросила у меня несколько часов, и я, конечно, пошла навстречу, это было предсказуемо. Она же сказала, что вы ждете морс. Я сейчас отправлюсь к доктору, только сначала проверю, что Руджеро сбежал работать, а не прохлаждаться в тени.       — Спасибо, — усмехнулся мистер Кенуэй, однако не ограничился этим, а добавил: — Но мне кажется, вы хотели сказать еще что-то? Я слушаю, у вас все на лице написано.       Экономка немного помедлила, но когда заговорила, ее голос звучал уверенно:       — Марта не решилась вас попросить, а я, пожалуй, рискну. Вы не будете против, если мистер Мур-младший присоединится к играм с молодыми господами? Я понимаю, что между ними существует социальная дистанция, но...       — Конечно, — Анэдэхи даже обрадовалась. — Они очень дружелюбные, дерутся редко. Конечно, они будут рады новому другу.       — Спасибо, миссис Кенуэй, — с глубокой признательностью проговорила Энии — и «раскололась». — У Марты будет больше свободного времени, и мы наконец-то наведем порядок в кладовке. А если вы пробудете здесь подольше, то, может, и до погреба руки дойдут, давно об этом мечтаю.       — Как пойдет, — Коннор улыбнулся. — Выпускайте мистера Мура. Погода отличная, чего дома сидеть.       — Спасибо, — еще раз повторила мисс Энни и с достоинством удалилась.       Коннор проводил ее тоскливым взглядом и со вздохом протянул:       — Хотел бы я сам знать, сколько мы здесь пробудем. Если честно, то для меня любое промедление... А я сижу здесь — и не знаю, что делать.       — А что за дела зовут тебя на Род-Айленд? — осведомился мистер Кенуэй. — Или это тайна?       — Тайна, конечно, но не совсем моя, — задумчиво уронил Коннор и вдруг вскинулся. — Отец, я могу рассказать, если ты дашь слово, что не расскажешь об этом остальным тамплиерам. Америки это не касается вообще.       — Коннор, — Хэйтем взглянул строго. — Я не могу дать тебе такого слова. А вдруг ты мне скажешь, что охотишься за кем-то из наших соратников?       — Нет, — Коннор поморщился.       — Рассказывай уже, — не выдержал Шэй. — Тебя это тревожит, и не сейчас — так под виски вечером не выдержишь.       — Ладно, — Коннор собрался с мыслями. — В общем, мне написала мисс де Гранпре. Точнее, — он сбился, — наверное, ее следовало бы уже называть миссис Блан, но она подписывается отцовской фамилией, а я не вижу необходимости настаивать.       Анэдэхи налила себе морса и жестом предложила остальным. Хэйтем отказался, а Шэй кивнул и, наклонившись, забрал стакан с умопомрачительно прохладным напитком. И вопросительно уставился на Коннора, который опять несколько растерянно замолчал.       Под суровым взглядом Коннор через силу продолжил, и с каждым мгновением говорил все резче:       — В общем, там все опять неладно. Чарльз Ли уже давно собак холит и лелеет, а Авелина до сих пор воюет с последствиями его недолгого пребывания в Луизиане. Восстания рабов не утихают, а мистер Джадж устроил в своем поместье показательную казнь и окончательно уверился в своей непогрешимости и избранности. Мне кажется, с годами такое должно проходить, а у него только прогрессирует.       — Ты сказал, что не собираешься убивать кого-то из тамплиеров, — заметил Хэйтем. — Значит, гонишься не за ним. А за кем или за чем?       Шэй отметил, что неподалеку от них пронесся сын Марты — Итан Мур, но отвлекать никого не стал. Надо полагать, дети и сами друг друга найдут.       — Даже не знаю, с какой стороны подступиться к рассказу, — задумался Коннор. — Ладно, попробую. У Джаджа была рабыня по имени Пэйшенс. Даже нет, не так. После восстания рабов... Не этого, а того, которое произошло несколько лет назад, когда мы с Авелиной познакомились... На плантации Джаджа возник заговор, несколько десятков рабов сбежали. Он крупный рабовладелец, но такая потеря была ударом даже для него. Он отправился в погоню, и это спасло ему жизнь, когда Авелину приняли в Орден — а она потом убила всех, кто был на посвящении, в том числе свою мачеху-магистра.       — Любопытно, — нервно хмыкнул Хэйтем. — Не думал, что услышу эту историю... с другой стороны.       Коннор покосился на жену, обрел чуть больше душевного равновесия и продолжил:       — Своих рабов Джадж не догнал. Добрался до Род-Айленда, а там ему осталось только помахать вслед кораблю, который увез его собственность неизвестно куда. Впрочем, ему и помахать бы не удалось, потому что — по словам Авелины — он опоздал на неделю, если не больше.       — А вот и Род-Айленд, — прокомментировал Шэй. — Но поскольку Джадж там не остался, надо думать, он там что-то сделал?       — Он там закупил новых рабов, — объяснил Коннор. — Авелина много писала о разнице восприятия своего положения у тех, кто родился на севере и на юге, но мне понятно далеко не все. Чтобы понять, наверное... Наверное, нужно быть либо рабом, либо плантатором. Главное — то, что Джадж закупил себе таких рабов, которые бы не стали бежать, потому что видели мир иначе, не так, как те, что в Луизиане. Среди этой... партии была некая Роза Гиббс, беременная женщина. Кто был отцом ребенка и мужем Розы, неизвестно. Возможно, Джадж не захотел его покупать, если он был слабым или увечным. Или, наоборот, слишком дорого стоил.       — Обычно семьи стараются не разъединять, — заметил Хэйтем.       — Плантатор-тамплиер? — очень выразительно поглядел на него сын. — Хотя, может, муж Розы вообще умер или был убит, этого Авелина узнать не смогла. Но так или иначе, Джадж купил Розу Гиббс и в 1768 году стал владельцем Пэйшенс Гиббс.       Он отнял у жены стакан, отпил и вернул стакан обратно. Шэй успел краем глаза увидеть, как за охотящимся внуком крадется внучка — и был готов поставить ящик рома на то, что как раз Дженнифер подбирается вполне себе незаметно. Уж больно увлечен Патрик.       Тут Коннор заговорил снова, и Шэй отвлекся.       — В прошлом году Роза Гиббс умерла, — сын вздохнул. — Ей еще не было сорока, она умерла от желтой лихорадки. И вот как раз тут начинается та история, в которую я вмешался из-за Авелины.       — Мы слушаем, — поощрил Хэйтем и вдруг поинтересовался. — Мисс Анэдэхи, а вы обо всем в курсе?       — Не обо всем, — пояснила та. — Мы обсуждали, но не в подробностях. Так что мне тоже очень интересно.       Коннор глянул на супругу с нежностью и продолжал улыбаться даже когда говорил, хотя рассказ веселым было не назвать.       — Мать Пэйшенс никогда не думала бежать, — продолжил он. — Но Пэйшенс росла в Луизиане, а отношение к своему положению — это не то, что передается от отца или впитывается с молоком матери. Авелина пишет, что Пэйшенс не хотела понимать, почему одним людям достается всё, а другие вынуждены выполнять их самые мерзкие требования. Но пока Роза была жива, Пэйшенс не пыталась сбежать. Она любила мать, а Роза и помыслить не могла о побеге. Но когда ее не стало, Пэйшенс воспользовалась первой же возможностью.       Он немного помолчал и вздохнул:       — Хотя я считаю, что ее поведение — не очень умное. Может быть, вы не знаете, но Авелине удалось добиться смягчения тисков рабовладения, и Джадж по закону должен был освободить Пэйшенс, как только она достигнет восемнадцатилетия. Не спрашивайте, как работает этот закон — я и сам не до конца понимаю. Но мне это написала Авелина, а ей незачем лгать. Пэйшенс привлекла внимание Авелины как раз тогда, сразу после побега. Авелина много помогает беглым рабам, это у нее уже давно отработанная схема. Обычно таким рабам нелегко, ведь что они знают о свободной жизни? Многие попадаются — и зачастую гибнут, потому что закон разрешает убить беглого раба. Многие вляпываются в истории порой похуже рабства — становятся грабителями, проститутками или просто спиваются. Но Пэйшенс и все те, кого она увела за собой, с удивительной легкостью обошли все посты. Единственный раз ее отряд вступил в схватку — с охраной, и Пэйшенс удалось убить всех, хотя вряд ли у нее было много оружия. И еще Авелина писала, что многие капитаны, которые останавливаются в порту, охотно соглашаются на фрахт, а потом потихоньку доносят, потому что рабовладельцы платят больше. Или соглашаются, а потом сами продают где-нибудь. Но Пэйшенс безошибочно выбрала того, кто не обманул.       Коннор замолчал, а Шэй задумался. Стечение обстоятельств? Возможно. Но ведь некая девчонка Пэйшенс сбежала от великого магистра, значит могла знать больше.       — И что думает по этому поводу мисс де Гранпре? — Хэйтем словно подслушал мысли Шэя.       Коннор помотал головой:       — Это еще не все. Авелину это... заинтересовало. Пэйшенс сбежала от тамплиера, и сделала это мастерски. Джадж отправился в погоню, как и много лет назад, но Братству удалось его отвлечь, а в это время Авелина проникла на плантацию и убедила оставшихся рабов рассказать ей о Пэйшенс. По ее словам, мисс Гиббс — очень перспективная девушка, и Авелина хочет взять ее в Братство. Но сначала Пэйшенс надо найти. Она ловкая и, похоже, сильная, но уже то, что ей не хватило терпения подождать пару лет, говорит о том, что она либо слишком самоуверенна, либо слишком нетерпелива, а и то, и другое может сослужить ей и тем, кто ей доверился, плохую службу. Я не знаю, насколько стараний Братства хватит, чтобы удерживать Джаджа от погони. Но я знаю другое. Пэйшенс наверняка бежала на Род-Айленд — ее мать часто тосковала по тем местам и много ей рассказывала. Чем отправиться совсем в неизвестность, Пэйшенс наверняка предпочтет сначала добраться до тех мест. Да и возможностей там больше, учитывая последствия войны.       — И ты хочешь добраться дотуда и найти эту девчонку, — утвердительно протянул Хэйтем, глубоко задумавшись. — Но знаешь, Коннор, мне этого мало. Ты сказал, что мисс Гиббс — так ведь ее зовут? — ловкая и сильная, но все это не оправдывает слишком пристального к ней интереса мисс Авелины. Не верю, что в Братстве Луизианы все настолько плохо, чтобы для вербовки союзников приходилось гоняться за кем-то через половину полушария.       Коннор переглянулся с женой и неохотно процедил:       — Ты прав, отец. От тебя трудно что-то скрыть. Есть два обстоятельства, которые не позволяют так просто отказаться от преследования. Во-первых, Пэйшенс много лет работала на Джаджа и может многое знать. Она — несомненная предводительница отряда. Вдруг то, что она сбежала, продиктовано вовсе не тем, что ей было невтерпеж, а тем, что ее могли убить за эти знания? И есть еще одно... Рабы на плантации Джаджа — все! — называли ее ведьмой. А до того ведьмой называли ее мать Розу. Рабы Джаджа считают, что Роза перед смертью передала дочери свой ведьминский дар. Но я не верю в вуду, и Авелина не верит тоже. В этом есть что-то... Пэйшенс нельзя упустить.       — Теперь понятно, — невозмутимо согласился Хэйтем. — Ты предполагаешь, что у мисс Гиббс есть способность к «орлиному зрению» или что-то подобное.       — Возможно, — нехотя согласился сын. — Хотя вообще-то на «орлиное зрение» это не слишком похоже. Но даже если не удастся ее убедить вступить в Братство, нужно узнать, что за этим кроется. Отец, ты не будешь преследовать ее сам?       — Я? — Хэйтем усмехнулся. — Я рантье, если ты забыл. А если серьезно, то даю слово, что не собираюсь. Я уже давно почти ни в чем не участвую. Скорее... Организую идеологическое руководство, так скажем. Не имею права на решения и официальные переговоры с великими магистрами других лож. Эта девочка меня тоже интересует, однако довольно опосредованно. Меня беспокоит то, что ее знания или умения могут быть направлены на членов Ордена — и только. И, признаюсь честно, если бы у меня была возможность перехватить ее... То, вероятнее всего, я бы предпочел избавиться от нее. «Орлиное зрение» или иной дар Предтеч — это замечательно только тогда, когда его обладатель способен думать головой. Во всех остальных случаях это не только бесполезно, но и вредно.       Шэй улыбнулся сыну и постарался смягчить циничность любовника:       — Ты вполне можешь отправиться на Род-Айленд. До Провиденса можно добраться... за сутки. За двое суток, если ветер и волны будут против тебя.       — Но я понятия не имею, там ли она, а если да, то где ее искать, — возразил Коннор. — Это может затянуться, а доктор рассчитал... В общем, у меня не больше полутора месяцев, а скорее всего, меньше. И это не считая того, что это может случиться и раньше положенного.       — Я прекрасно себя чувствую, — не согласилась Анэдэхи. — Только есть хочу почти всегда.       — Мы слишком мало знаем о таких тонких материях, мисс Анэдэхи, — вежливо окоротил ее Хэйтем. — Всегда нужно быть готовыми к неожиданностям.       — Я надеюсь, что Жильбер доберется побыстрее, — хмуро бросил Коннор. — Если за неделю он прибудет сюда, то я рискну. Оставлю Анэдэхи Адриенне, ей я доверяю в этом плане. Она замечательная мать. Попытаю счастья и вернусь, даже если ничего не достигну. Хотя, конечно, мне... неловко. Авелина ждет от меня хороших новостей, а я... ради Братства...       Шэй нахмурился. В голове билась какая-то мысль, которая возникала уже не впервые, но он никак не мог ее ухватить. И вдруг в голове прояснилось:       — А почему именно ты? — спросил мистер Кормак. — Все это было бы проще сделать самой мисс де Гранпре, разве не так? Это ее вотчина, она знакома с Джаджем. Она женщина, ее мать была рабыней. Она помогает беглым рабам. По всем параметрам ей было бы проще отыскать и уговорить Пэйшенс сотрудничать. А ты-то при чем?       — Авелина... не может, — Коннор отвернулся. — Она ждет ребенка. Ей уже тридцать семь, и это опасно само по себе, ведь это ее первый ребенок. Авелина готова заняться этим делом сама, когда ребенок родится, а она оправится... Но до тех пор Пэйшенс может покинуть берега Америки — и тогда все, мы ее уже не найдем.       — В этом ты прав, — Хэйтем одобрительно кивнул. — Что ж, я тоже надеюсь, что мистер Лафайет прибудет поскорее. У меня к нему есть разговор.       — Для осуществления идеологического руководства, — язвительно поддел его Коннор. — Мне не совсем понятны твои цели, но кое-какие действия очень заметны. Когда мистер Гамильтон декларировал открытие первого американского банка, мои соратники попытались разузнать про это побольше — и здесь, и в Бостоне. И там, и там наткнулись на глухую стену. В Нью-Йорке в принципе нечего узнавать, здесь только служащие. А в Бостоне — не штаб-квартира, а настоящая крепость, а вокруг — профессиональная охрана с подозрительными навыками боя. Лезть туда без конкретной цели — самоубийство. Отлично придумано.       — А что же «Кольцо Калпера»? — парировал мистер Кенуэй. — В собственной луже линкора не заметили?       Коннор раздраженно дернул плечом:       — Про Бостон стало известно слишком поздно. Кто-то отправил ищеек по ложному следу — в Филадельфию. Все казалось таким... логичным! Я бросил лучшие силы на то, чтобы проследить за мистером Гамильтоном, ведь все сходилось одно к одному: Гамильтон собирал деньги на банк, а потом сорвался из Нью-Йорка, где все было закручено, в Филадельфию, куда убрался Конгресс. Предполагать можно было все что угодно — от того, что он положит эти деньги к ногам Конгресса, до того, что сбежит с ними. А в Конгрессе полно твоих людей, отец, и самый опасный из них — мистер Рутледж. А в результате мои люди потратили четыре недели! Четыре недели на то, чтобы выяснить, что мистер Гамильтон безвылазно живет в филадельфийском особняке мистера Рутледжа и кувыркается с ним в кровати! Прости, Анэдэхи.       — Ничего, — жена ласково погладила его по напряженному плечу. — Можешь покричать еще раз, если от этого тебе легче.       — Что?! — Шэй изумленно поглядел на любовника.       Тот ответил не менее обескураженным взглядом и покачал головой:       — Я не знал. Я просил мистера Гамильтона отвлечь внимание на себя и съездить куда-нибудь развеяться, а когда он сказал, что отправится в Филадельфию, подумал, что у него там есть какие-то свои обстоятельства. Я даже ощутил... укол совести, ведь все последние месяцы мистер Гамильтон тратил время исключительно на один-единственный проект и наверняка забросил свои дела.       — А я думал, это тоже твой проект, — едко бросил Коннор. — Раньше подобная деятельность мистеру Рутледжу отлично удавалась.       — Даже не смей, Коннор, — холодно перебил его мистер Кенуэй, но сын уже потерял запал и безнадежно махнул рукой:       — Все с тобой понятно, отец. Теперь я уже могу предполагать, как развивались события. Ты отвлек внимание на Гамильтона, я на это повелся и отправил за ним лучших шпионов, потому что полагал, что именно это направление для Ордена сейчас самое важное. А в это время кто-то — и я даже, кажется, знаю, кто — ловко отвел подозрения от деятельности в Бостоне. Этот кто-то слишком хорошо знает методы «Кольца Калпера». Я бы сказал, знает изнутри.       Неожиданно мистер Кенуэй рассмеялся. Он откинулся на резную спинку скамейки, и его глаза поблескивали, когда он глядел на рассерженного сына.       — Есть еще хватка у старого пса, — фыркнул Шэй почти с умилением.       — Просто признай, Коннор, что я тебя переиграл, — мистер Кенуэй слегка сощурился.       — Признаю, а что мне остается? — буркнул сын. — Но кое-что и ты упустил. Слишком занят был всей этой огромной работой по перекачиванию денег.       — Ну-ка, — Хэйтем заинтересовался.       — Мистер Аарон Берр, — жестко произнес Коннор — и было видно, что сейчас он осознает свое превосходство. — Я отыскал его и настолько подробно изучал его путь, что знаю его, наверное, лучше, чем его собственная жена, которая участвует с ним во всей его деятельности. Он действительно опасный человек... Настоящий охотник, только не на зверей. Он умеет выжидать и пользоваться информацией только тогда, когда она принесет наивысший доход. Он умеет очаровывать людей в принципе, и неотразим в глазах женщин. У него нет почти никаких моральных начал, и, когда я стал обладателем досье на него, первым порывом было его убить. Но ты учил сначала размышлять, а потом уже делать. И я пришел к выводу, что убивать его — расточительство. Ум, знакомства, колоссальные средства... И у меня есть возможности обратить это на благо Братства. Мистер Берр — большой мастер прятать концы в воду, но в заговоре против Клинтона он допустил оплошность. Так что у мистера Гамильтона появится противник. Я говорю тебе об этом открыто, отец, потому что выхожу на тропу войны. Теперь, после того, как борьба за Америку завершена, и с Орденом воевать придется на другом уровне.       — Надеюсь, этот уровень не предполагает уничтожения моих друзей, — голос Хэйтема стал задумчивым.       — Взаимно, — припечатал сын. — Не сказать, что я горю желанием наблюдать тамплиеров в естественной среде обитания, но куда деваться?       Несмотря на пикировку между отцом и сыном, которую Шэй слушал с заметным удовольствием, до этого момента было тихо: шелестели на слабом ветру листья деревьев, шуршала трава. Откуда-то — из конюшни, наверное — раздавались мерные удары чего-то металлического. Возможно, мисс Энни таки добилась своего и сумела заставить своего сердечного друга работать. Даже детей почти не было слышно, поскольку те увлеклись охотой в незнакомых условиях.       И вдруг тишина в единый миг взорвалась десятками звуков. К воротам подкатил чей-то экипаж. Стук кольца на воротах, ржание лошадей, голос мистера Галлиани... Но самое главное — тоненький многоголосый лай.       — Так, — мистер Кенуэй прижал ладонь ко лбу. — Только этого не хватало! Должен же понимать, что это опасно, черт возьми! Появиться в Нью-Йорке, когда сюда съехались десятки известных людей... Как это называется, Шэй?       — Это называется «всё как всегда», — подсказал мистер Кормак. — Мы же организуем для друга прием и безопасность?       — Тот самый Чарльз Ли? — с любопытством сверкнула глазами Анэдэхи. — Когда-то я видела его, но почти не помню, потому что приказы моему отряду отдавал мистер Лафайет.       — А как вы догадались? — заинтересовался Шэй. — Потому что я назвал его «другом»?       — Нет, потому что там лают, — Анэдэхи подбородком указала в сторону забора. — Коннор рассказывал, что мистер Ли держит маленьких собак. Я никогда таких не видела, потому что у онейда считают, что собаки — друзья, и никто не пытается их разводить специально, как коз или уток.       — Мистер Бенвилл, — поправил жену Коннор. — Я же не зря сохранил ему жизнь? Называй правильно, иначе можно где-нибудь случайно проговориться.       — Хорошо, — Анэдэхи кивнула и с любопытством уставилась в сторону дома, хотя из-за угла нельзя было увидеть, кто въезжает в ворота.       А то, что ворота распахнулись, было слышно по скрипу.       — Надо сказать Руджеро, чтобы петли смазал, — ляпнул Шэй.       Больше он ничего сказать не успел. Если до этого было слишком много для уха, то теперь произошло слишком много для глаза. В сад в разные стороны помчались пушистыми молниями собаки. Патрик, долго выслеживавший кого-то, поступил единственно правильно — попытался на последних мгновениях этого кого-то схватить. Дженнифер среагировала на движение и свалилась на брата, тот немедленно заревел. «Пуговки» рассредоточились по саду. Палевая Джейн, видимо, сочла, что человеческие детеныши играют, и радостно подхватила игру — потянула Дженнифер за задравшееся платье. Анна и Екатерина что-то друг у друга отнимали. Незнакомый Шэю молодой кобель, почти щенок, задрав хвост, немедленно бросился помечать территорию, а вот Генрих на это внимания не обратил, примчался в беседку, громко залаял и запрыгал вокруг Шэя и Хэйтема.       — Привет, приятель, — радостно поздоровался Шэй и потрепал пса по лобастой голове. — Узнал, значит?       Из-за угла медленно и прихрамывая вышел Чарльз и поковылял к беседке, а оказавшись рядом, удивленно охнул:       — Выходит, я не вовремя? Рад видеть, Хэйтем, Шэй. Доброго дня, мистер Коннор. А это, надо думать, прекрасная миссис Кенуэй? Доброго здравия, мисс Анэдэхи, наслышан о вас.       — Я тоже про вас слышала, — Анэдэхи в ответ на просительный жест подала ему руку, и мистер Ли-Бенвилл почтительно склонился над ней, как будто желал поцеловать, но не дотянул на добрый фут. То ли из уважения, то ли наклоняться было трудно.       — Чарльз, ты сошел с ума, — тихо и твердо произнес Хэйтем. — Разве можно так рисковать? Приезжать в Нью-Йорк...       Если Чарльз и хотел ответить, то не сумел, потому что мисс Анэдэхи, даже не успев отнять руку, одновременно с мистером Кенуэем воскликнула:       — Какие хорошенькие! Мистер Бенвилл, а можно погладить? Они не кусаются?       — Не все, — Чарльз явно счел, что лучше ответить даме — на более безопасный вопрос. — Только мы с вами за ними не угонимся. Вот мистер Кормак поймает кого-нибудь — и можно будет погладить.       — А дети? — обеспокоилась Анэдэхи.       — Детей не тронут, это же щенки, — объяснил ей Чарльз и звонко свистнул.       Джейн отпустила платье Дженнифер и помчалась к хозяину. Когда рядом перестала метаться собака, Патрик выбрался из-под сестры и тоже побежал в беседку. Припал к коленям матери и прорыдал:       — Она все испортила! Смотри, — и протянул Анэдэхи что-то странное.       — Что это? — не удержался Шэй.       — Кажется... хвост, — неуверенно протянул Хэйтем. — Чей-то...       — Ящерицы, — объяснил Коннор. — Они в момент опасности отбрасывают хвост. Вообще-то ящерицу можно поймать, хотя и непросто.       — Я бы поймал, — Патрик заплакал еще горше. — Это все она!       — Ну что ты, — Коннор подхватил сына и усадил себе на колени. — Разве можно из-за такого расстраиваться? У меня тоже не всегда получается ящерицу поймать. Зато у тебя остался хвост, а это настоящий трофей. Они очень быстрые, могла и с хвостом убежать.       Патрик все еще всхлипывал, но уже начинал успокаиваться. А Коннор тем же уверенным тоном продолжал:       — Давай я его спрячу. Мы отвезем хвост в Дэвенпорт и положим в гостиной под стекло. Там же, где висят рога вапити, которого я подстрелил. Хочешь?       — Хочу, — Патрик окончательно затих.       — Ну вот, — Коннор поставил сына на ножки. — Можешь похвастаться мистеру Муру. И Дженнифер. Она-то даже хвоста не добыла.       — Его зовут Итан, — с удовлетворением сообщил Патрик. — Он еще малявка. Младше нас.       Чарльз оглядел мистера Кенуэя-самого-младшего и с одобрением произнес:       — Ловкий охотник. Почти жених.       Патрик немедленно возгордился после слов незнакомого дядьки и с топотом бросился к сестре. Дженнифер к родителям не подходила — видимо, догадывалась, что брат наябедничает.       Чарльз проследил за ним взглядом и добавил:       — И девочка — почти невеста. Как только мусор из волос вытряхнет, можно замуж отдавать. Тоже охотница?       — Конечно, — уверенно кивнула Анэдэхи.       Шэй заметил, что другу тяжело стоять, и подвинулся, высвобождая место. Это место было единственным, где можно сесть — рядом с Анэдэхи остаток скамейки занимал поднос с кувшином и стаканами.       Мистер Бенвилл тяжело опустился на скамейку и пристроил между коленей тяжелую трость. Коннор посомневался, но поднялся, налил морса в чистый стакан и протянул Чарльзу:       — Днем жарко, хотите?       — Спасибо, — Чарльз охотно принял, отпил и выдохнул. — Жарко, конечно. А на мне еще пуговки полдороги спали. Кстати, надо будет и им воды налить, им тоже жарко в их шубах.       — Да? — Хэйтем на друга поглядел остро. — А когда ты захватил с собой всех, ты подумал о том, что им может не понравиться кот?       — Два кота, — тихо подсказал Шэй под локоть.       — Хм, — Чарльз всерьез задумался. — Вообще-то забыл. А что, уже два? Кормак еще одного притащил?       — Второй кот наш, — вздохнул Коннор.       — Да уживутся... наверное, — не очень уверенно предположил Чарльз. — Ну, в крайнем случае... разграничим как-нибудь. Одни в одних комнатах, другие в других.       — Это ты никогда котов не держал, — авторитетно заметил Шэй. — Разве можно удержать кота? Обязательно где-нибудь пролезет. Не через дверь, так через окно.       — И с крыши прыжком веры, — ляпнула вдруг Анэдэхи и умолкла, когда на нее посмотрели все. — Они же всегда на лапы приземляются.       — Просто прекрасно, — Хэйтем вздохнул. — Еще сегодня утром я не предполагал, что в доме будет столько... душ. Но раз уж так вышло... Нужно будет отдать распоряжения о кухне и уборке... Чарльз, есть какие-то особые требования?       — Разве что для Томаса, — подумав, ответил мистер Бенвилл. — Он еще маленький, ему нужно и жидкую пищу.       — А мне нельзя яйца и молоко, — подала голос Анэдэхи. — Меня от них... Мне от них дурно.       — А кто хотел облизать печеный кирпич? — ласково спросил Коннор у жены, но было видно, что он едва сдерживается от смеха. — А кто вместо обеда наедался тянучками?       — Радунхагейду, — Анэдэхи строго посмотрела на супруга. — Если бы ты носил ребенка, я бы на тебя посмотрела!       Хэйтем усмехнулся и насмешливо поглядел на сына:       — Для того, чтобы вместо обеда набить живот тянучками, вовсе не обязательно носить ребенка. Не так ли, мистер Кенуэй?       — От тянучек и я бы не отказался, — усмехнулся Чарльз. — Но у меня уже зубы не те, как бы они в этой тянучке не остались.       На несколько секунд наступила тишина, и Анэдэхи вдруг спросила светским тоном:       — Мистер Бенвилл, скажите, а у вас бывают щенки?       И тот разом подхватил:       — Конечно, леди. Я ныне персона нон-грата, приходится действовать через посредника, но на щенков все равно большой спрос. А что, желаете парочку? Для такой очаровательной дамы я могу сделать солидную скидку.       — Анэдэхи! — предостерегающе вскинул руку Коннор. — Не спеши! Через пару месяцев у нас будет малыш. И еще двое постарше. И Лежащий Поперек... Давай сначала обсудим!       — Конечно, Радунхагейду, — спокойно и деловито отозвалась Анэдэхи.       И тут Шэй понял — у Коннора шансов нет.