***
Благодаря чутью Джеймса они оба оставались незамеченным. Тот постоянно проверял направление ветра, и то и дело жестом понукал Джаспера идти следом, чтобы их не обнаружили. Днем к развалинам водили туристов, которые и не подозревали, кому руины старой крепости дают приют. — Как неосторожно и глупо, — еле слышно прошептал Джаспер. — И пафосно до слез! Джеймс не удостоил его ответом: прикрыв глаза, он со всем вниманием изучал запахи, что приносил ветер. Удивление Джаспера было полностью оправдано. Ведь когда-то в крепости Поэнари жил сам князь Влад Четвертый, известный как Дракула. Именно с этих крепостных стен сбросилась его молодая жена, поверив ложному известию о гибели князя. И теперь просторные подземелья этого замка занимали Стефан и Владимир — единственные пережившие войну с Волтури члены румынского клана. «Они недалеко ушли от Аро, с его дворцом в центре города. Только итальянец более подвержен страсти к роскоши и изяществу, а румыны предпочитают воспоминания о славном прошлом», размышлял Джаспер. После того, как их семью практически выковычервали, румынские братья ушли в тень. Последнюю, отчаянную попытку вновь обрести былое могущество они сделали как раз во время правления князей из рода Дракул: Стефан выдавал себя сначала за Влада Третьего, а потом Четвертого. Они собрали армию, более сотни новообращенных и «детей Луны», и сами отправились в Вольтерру, чтобы совершить месть. И потерпели сокрушительное поражение. Тогда же Кай Волтури устроил охоту на союзников-оборотней, уничтожив их всех. Поток размышлений прервал толчок в плечо. Джеймс указал взглядом на змеящиеся по склону ступени: две человеческие фигурки, с такого расстояния казавшиеся игрушечными, поднимались вверх. Ищейка с шумом втянул носом воздух, предлагая Джасперу сделать то же самое, и указал на них пальцем. — Пока не чувствую… теперь да… О Боже, это они?! Тоска по былому и тщательно сдерживаемая злость румын, которую Джаспер подогревал с тех пор, как они с Джеймсом засели тут в засаде, сменилась нетерпением. Эмпат явно ощущал, как в двух сумрачных душах, словно языки пламени в камине, взметнулась радость: должно быть, они почуяли приближение «детей луны». Совершенно обычные на вид молодые мужчина и женщина продолжали свой путь, взявшись за руки. И, как установил Джаспер, оба также радовались предстоящей встрече. Эмпат прикрыл глаза и сосредоточился. Подспудная ненависть, не покидающая души Стефана и Владимира даже сейчас, в радостном ожидании, могла быть только ненавистью к Волтури. Он ухватился за нее и начал усиливать, одновременно нащупывая в душах вервольфов симпатию к румынам. Ее также стоило увеличить. Разочарование нынешним плачевным положением, ностальгия, жажда власти и крови итальянского клана — ему не потребовалось много усилий, чтобы ощутить, как эти чувства начинают буквально рваться наружу. Тем временем, на темном небе взошла Луна. До полной ей не хватало самой малости. Джеймс жестом указал вниз, в долину: «дети Луны» исчезли в подземелье. Сегодня вряд ли удасться увидеть что-то интересное. Джаспер кивнул и они оба отправились прочь. Следующие несколько дней прошли в постоянной слежке. Эмпат усиливал ненависть к Волтури и жажду мести, укреплял обоюдные симпатии между румынами и их союзниками. Джеймсу Джаспер объяснил, что хотел бы понаблюдать за ними, чтобы поймать на нарушении закона. Ухмылка Джеймса выглядела, как отражение такой же на лице Джаспера. «Аро это не понравится», так и говорил его взгляд. Не успел он договорить, как тишину жаркой ночи нарушил протяжный волчий вой. Джеймс нахмурился и потащил Джаспера за собой, схватив за руку. Они петляли по лесистым предгорьям, пока не остановились у обрыва. Среди зеленых лугов, раскинувшихся внизу, журчал быстрый ручей. Свежий, приятный запах чистой горной воды слегка затуманивал запах оленьей крови и мокрой псины: два чудовищных зверя жадно лакали воду. С их морд и передних лап струились красные потеки. Затем оба волка прыгнули в ручей и понеслись по мелководью, как два разыгравшихся щенка. Еще один запах присоединился к смраду оборотней, незнакомый, но явно принадлежащий вампиру. Джеймс учуял его первым и жестом указал Джасперу на густые заросли на берегу. Оттуда выступила высокая фигура в черном плаще. Лунный свет отражался от бледного лица мягким перламутровым блеском, глаза цвета красного вина тускло светились. Короткие темные волосы — должно быть, Стефан. Джаспер вновь возобновил атаку на чувства румына, разжигая ненависть и надежду на возмездие. Тот же улыбнулся, очень удивив этим и Джеймса, и Джаспера, и ласково подозвал к себе волков. Удивление ищейки достигло своего предела, когда звери послушались. Стефан говорил с ними, как с людьми, называл по именам. Симпатия в его душе была настоящей, равно как и в душах оборотней. Легенды и слухи рассказывали о неуправляемых, ведомых только жаждой убийства тварях. Опыт Джеймса подтверждал это. Но здесь и сейчас все выглядело иначе. Румынам удалось заключить с волками союз, основанный не на насилии, а на дружеской привязанности. Немного понаблюдав, Джаспер решил вернуться к развалинам. Еще на полпути его охватила тревога. Боль судорогой скрутила душу, сдавливая сердце и не давая вздохнуть. Он оступился и упал бы, если бы Джеймс не подхватил. Его прикосновения снова сработали, как болеутоляющее. Эмпат словно подзаряжался заботой и искренним беспокойством. Джасперу даже стало чуть стыдно: Джеймс не расспрашивал его об этих внезапных приступах, он просто принял их, словно они были особенностью Джаспера. У ищейки не было от него секретов, и он не требовал ничего объяснять. Как бы Джаспер ни хотел, подольше остаться в крепких объятиях, он отстранился, продолжая сканировать обстановку. Джеймс хмурился и качал головой, напряженный и готовый в любую минуту драться. Он не смог объяснить Джасперу свою нервозность, поэтому просто потянул за собой ближе к руинам крепости, постоянно проверяя направление ветра. Подойдя ближе, Джаспер понял источник его тревоги и своей боли. Запахи незнакомых вампиров, десятка или больше, долетели до него вместе со страданиями новообращенных. У него получилось. Ненависть к Волтури стала настолько сильна, что румынские братья решились немедленно привести свой план по свержению итальянцев в жизнь. Подойти поближе, чтобы сделать уличающее фото, было бы неразумно и опасно, поэтому Джаспер решил просто позвонить. В приемной Волтури все еще сидела Дженна; даже удивительно, как долго она продержалась по сравнению с остальными. Два слова — «нарушение закона», и трубку передали главе клана. Джаспер, подпустив в голос побольше волнения, рассказал, что наткнулся на неизвестных ему монстров в Карпатских горах, а также о том, что повстречал новообращенных совсем недалеко от человеческих поселений. — Благодарю за эту весть, — это все, что соизволил ответить ему Аро, прежде чем прервать связь. Вся тщательно продуманная ложь о том, что Джаспер путешествует вместе с Джеймсом, надеясь, что перемена обстановки поможет восстановлению, пропала зря. Впрочем, Джаспер не беспокоился за свое алиби: оборотни и новообращенные на территории поверженного, но не сдавшегося врага являли собой более серьезную проблему. Он не мог знать, были ли у Элис видения, и надеялся, что высказанные вслух намерения направят ее по ложному следу. О своих истинных целях он старался не думать, ничего не планировал и всячески гнал эти мысли прочь. Вся его выдержка и самоконтроль были направлены на это. Может быть, поэтому чужие чувства стали все сильнее влиять на эмпата; он все чаще ощущал чужие негативные эмоции так интенсивно, что они причиняли ему боль. Джеймс с волнением посмотрел на него, хмуря брови, и дотронулся плеча Джаспера. — Сработало, — тот в ответ усмехнулся уголком рта, убирая телефон в карман. — Что дальше — египетские пирамиды, ирландское захолустье или снега Аляски?***
По сравнению с Египтом Румыния показалась им прохладной. Джаспер выбрал следующую цель их путешествия в аэропорту, кинув игральные кости. Ему начинала нравиться эта вынужденная спонтанность; а может, дело в том, что она пришлась по душе Джеймсу. Веселье в его глазах и еле заметная улыбка, когда Джаспер предложил таким образом определить направление, говорили сами за себя. Даже не зная его душевного состояния, можно было с уверенностью сказать — ищейка наслаждается путешествием и компанией Джаспера. От маскировки под людей пришлось отказаться. Переполненный азартом и жаждой погони Джеймс не захотел жить в гостинице. Еще одна монетка в копилку недовольства Джаспера: тот-то размечтался об уютном номере и кровати королевского размера для них двоих. Или джакузи величиной с маленький бассейн. Честно говоря, уже на третий день пребывания он еле держал себя в руках. Джеймс действовал ему на нервы — своей страстью к преследованию, захватившей его целиком, и позерством. Иначе, чем «позерство», его поведение нельзя было назвать. Джасперу казалось, что все, что Джеймс делает, подчинено только одной цели — продемонстрировать свое тело с самой лучшей стороны и подразнить Джаспера. Иначе зачем с таким невинным видом снимать промокшую в Красном море одежду, и раскладывать ее на берегу для сушки, то наклоняясь, то потягиваясь? Пусть сколько угодно объясняет, что надо посушить, неприятно в мокром — Джаспер еле удостаивал взглядом быстрый поток жестов, пожирая глазами, как обрисовываются мускулы под светлой кожей. А то, как Джеймс взбегал на пирамиды, чтобы потом с ликующим видом застыть на вершине, раскинув руки? Как быстрыми прыжками спускался вниз? Ищейка вновь чувствовал себя ловким и быстрым и радовался этому, но Джаспер видел перед собой лишь скульптурные очертания его рук, плеч, груди. Это тело так и манило к себе — схватить, сдавить в объятиях, бросить на песок. А то, что в нем не чувствуется ответного желания, не беда. Оно наверняка появится. Не может не появиться. Целью Джаспера был еще один побежденный Волтури клан. Многие из тех немертвых остались увековеченными на фресках или в виде статуй — тогда их называли фараонами. Те, кого нынешние ученые считают целой династией, долгой цепочкой потомков, часто являлись одним и тем же вампиром, меняющим имена. Подобно румынам, в те далекие времена египетские вампиры жили среди людей. А люди почитали их, как богов, и служили им. Пока Аро Волтури, расправившись с Владимиром и Стефаном, не решил распрастранить свое влияние на юг. Началось все с предложения преклонить колени — в тот жестокий век не только в переносном смысле. Вампиры Древнего Египта с негодованием отвергли требование признать власть Аро или умереть, и реакция не заставила себя долго ждать. Во всей долине Нила, от дельты до истоков, пощадили только двоих: Амуна и его жену Кеби. Тех, кто предпочел покориться, а не воевать. Джаспер слышал, что эта пара не отличается воинственностью. Но все же, не будет лишним проверить их настроение. И поэтому они с Джеймсом методично обшаривали то мегаполисы, то места паломничества туристов, то пустыню. Предместья Каира, Долина царей, курортные городки на Красном море… Ни единого следа, ни одной зацепки. Пока Джеймс как-то чуть ли не сделал стойку, как охотничья собака, когда они оба, закутавшись во взятые у очередного «обеда» широкие традиционные одежды, проходили мимо шумного базара в какой-то маленькой деревне. Огромное ярко-оранжевое солнце уже наполовину спряталось за песчаными дюнами. Прямо напротив них, на другом конце многолюдной площади, между фокусником и гадалкой, на плетеной циновке сидел смуглый молодой человек. Глаза скрывали черные очки, он был так же закутан до самого подбородка, как и Джеймс с Джаспером. Напрасная предосторожность: последние лучи солнца были слишком слабы, чтобы ему повредить. Он слегка вытянул руки вперед, растопырив пальцы, произнес что-то, похожее на заклинание — и песок и дорожная пыль закрутились крохотным торнадо, которое затем переместилось на его ладонь. Окружившие парня ребятишки бурно радовались, что-то выкрикивали, просили еще. Тот улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, сделал пасс рукой, и кувшин с водой с соседнего прилавка сам собой поднялся в воздух, накренился — вода полилась на землю, но остановилась в миллиметре от нее и вернулась в кувшин. Джеймс бросил Джасперу озабоченный взгляд: лучше уйти, пока их не заметили. Позже ищейка шел по следу незнакомого вампира вглубь пустыни, прячась в тени дюн. Джаспер знакомился с внутренним миром юноши и старался не отставать. Тот был полон желания развлечься и веселья, которым заразили его дети в деревне. Беспечность, немного скуки, тоска по кому-то, страстное желание видеть… Эмпат раздумывал, к кому бы оно могло относиться. Принадлежал ли этот вампир к клану Амуна? Был ли сам по себе? Размышления прервал свист ветра. Джаспер во все глаза уставился на закутанную в белое фигуру. Парень вытянул руки вверх, и вслед за его движением многотонные барханы поднялись в воздух и закружились вокруг. А затем разом осели на землю, образуя огромную гору песка. Джеймс нахмурился. Его охватило удивление и беспокойство. — Это его рук дело, — тихо промолвил Джаспер. — Телекинез? Как думаешь? Словно в ответ с неба посыпалсь молнии. Поздний вечер стал светлее дня, но еще светлее сияла улыбка этого странного мальчика. Глядя на него, эмпат подумал об играющем ребенке, настолько юным и беззаботным тот выглядел. И точно такой же ощущалась его душа. Молнии сменились дождем, причем шел он строго из одной тучки, в подставленные ладони незнакомого вампира. Эмпат даже вздрогнул, когда охотник схватил его под руку и потянул за собой — прочь в тень. И как раз вовремя: рядом с молодым человеком появился мужчина. Невысокий, такой же смуглый, с бородкой, он строго посмотрел на него и что-то сказал. Ни Джеймс, ни Джаспер не знали этого языка. Был ли это арабский, или более древний язык? Пришлось положиться на особые способности и смотреть в оба. Мужчина испытывал сильнейшую досаду и был расстроен. Он выговаривал своему молодому собеседнику, смотря на него хоть и с любовью, но строго — как отец на непослушного сына. Несколько раз в разговоре прозвучали имена — Амун и Бенджамин. Затем мужчина взял молодого человека за руку, укоризненно смотря ему в лицо. Тот вздохнул, кивая, и они быстро направились прочь, еще дальше в пустыню. Идти пришлось долго. Над пустыней взошла луна, и песчаные дюны в ее свете казались серебряными. Джеймс держался на максимальном расстоянии, чтобы не быть обнаруженным: здесь не было ничего, что могло бы послужить укрытием, кроме дюн, и пустыня далеко просматривалась в лунном свете. Когда луну заволокло тучами, на ладони Бенджамина загорелся огонь, несколько языков пламени. Джаспер удивился и почувствовал такое же удивление Джеймса: зоркие глаза вампиров не нуждаются в освещении. Похоже, Бенджамин просто развлекался. Ветер, вода, земля и огонь — Бенджамину все было подвластно. Даже странно, что Аро Волтури до сих пор не нашел этот бриллиант. Вампир, управляющий всеми четырьмя стихиями, просто находка для его коллекции. Наряду с отцовской любовью, в душе Амуна жила тревога и желание спрятать ото всех своего названного сына. Ведь он не мог не понимать: как только Аро станет известно о подобном таланте, тот сразу же захочет обладать им. Джаспер явственно ощущал сильную привязанность, тревогу и страх потерять. Пыльный ветер донес до обоняния Джеймса что-то новое, и он запрокинул голову, ловя мимолетный запах. Джаспер в который раз залюбовался: таким уверенным в себе и сильным тот выглядел. Пока Джаспер сам смог что-то учуять, прошло некоторое время. Легкий, дразнящий аромат, напоминающий аромат цитруса, коснулся его обоняния, подразнил и сменился другим, сладким и роскошным, как у роз. Запахи смешивались, ветер то развеивал их, то вновь приносил. В одиночку он бы потерял след, но Джеймс уверенно шел вперед. Убежище незнакомок, к которым направился Амун со своим легкомысленным сыном, находилось под грудой огромных камней. Приглядевшись, можно было понять, что это обломки гигантской исчерченной иероглифами стелы. Амун легко отодвинул один камень, открывая черный провал туннеля, уходящего глубоко вниз. Джаспер не удержался от усмешки: египтяне тоже, подобно румынам, цеплялись за остатки своих прежних жизней и былое могущество. Амуна уже ожидали. Две темноволосые женщины в широких белых платьях буквально вылетели ему навстречу. Та, что выглядела более дерзкой, повисла на шее у Бенджамина. Ее товарка склонилась перед Амуном до земли и поцеловала ему руку. Малейшее движение обеих женщин сопровождалось нежным звоном: стукались друг о друга тонкие серебряные браслеты на изящных запястья и щиколотках. Богатые золотые украшения в ушах и на шее каждой поблескивали в лунных лучах даже сильнее, чем их светло-оливковая кожа. Вновь зазвучал незнакомый язык, словно состоящий только из гортанных и хрипящих звуков. Прислушавшись, можно было разобрать еще два имени — Тиа и Кеби. Джеймс сощурился, пристально рассматривая египетский клан и вдыхая воздух мелкими глотками, а Джаспер напряг все свои способности. Впрочем, о многом можно было догадаться и без них. Злость и негодование Амуна испепеляли его изнутри, эти чувства почти затмевали беспокойстов за Бенджамина. Тот тоже злился; скука и беспечность юноши считывались без труда. Темно-бордовые глаза его подруги лучились любовью и готовностью поддержать, а в глубине души Тии затаился страх. Она признавала правоту Амуна, но в споре приняла бы сторону своего любимого, несмотря ни на что. Кеби стояла за спиной своего супруга, исполненная покорности. В них не было воинственности и жажды мести. В душе Амуна присутствовала уязвленная гордость и ненависть — такая же хроническая, как у румынских братьев. Но страх и уважение не давали гневу расти. Ведь Амун не мог не помнить, как Волтури убивали тех, кто отказался признать их власть. У него не отобрали жизнь лишь в назидание остальным: чтобы показать, что королевский клан держит свое слово. Вряд ли Амун решится бросить им вызов, даже если раздуть из искры ненависти пламя. Попробовать стоило в любом случае, чем Джаспер и занялся. Четыре души, связанные противоречивыми узами, оказалось интересно препарировать. Молчаливую Кеби разрывала ревность: она завидовала одаренному Бенджамину. Каждая секунда, которую ее муж дарил не ей, а этому мальчику, каждый взгляд или одобрительный жест вызывал у нее жесточайшие муки. Кеби казалась себе слишком незначительной и неинтересной по сравнению с повелителем стихий, и ее сердце кровоточило от боли. Смиренная, не смеющая и слова сказать без разрешения, она лишь злилась, стараясь этого не показывать. Причем, все негативные эмоции относились только к мальчику: на своего мужа Кеби смотрела с обожанием. К удивлению Джаспера, к Тие она относилась хорошо, можно сказать, по-дружески. Должно быть, потому что та, став парой Бенджамену, отвлекла внимание приемного сына от отчима. Душа Тии ощущалась такой же светлой и радостной, как ее улыбка. Эта девушка тоже говорила немного, как и Кеби, но в ней не было рабской покорности. В ее сердце главенствовала любовь к Бенджамину; к принявшим ее в свой клан Амуну и Кеби она испытывала ровную дружескую привязанность без всяких подтекстов. По Амуну сразу становилось понятно — этот мужчина привык властвовать. Кем бы он не являлся раньше, в своей семье это был король и Бог. Снисходительная, привычная любовь к Кеби, восхищение и родительская привязанность к Бенджамину, легкая симпатия на грани равнодушия к Тие… Как же все это использовать? Джаспер сомневался, что наученный горьким опытом Амун способен восстать. Но все равно нащупал в его душе горечь и ненависть и принялся их подпитывать. Заодно усилил ревность Кеби: интуиция подсказывала, что не помешает устроить раздор между членами клана. Бенджамина Джаспер сделал еще беспечнее — свободолюбие и раздражение от родительского надзора тоже выросли, как по команде. Тию сложно было использовать — слишком добрая и честная. Но об этом можно было подумать позже. Две недели Джаспер с помощью Джеймса ходил за египтянами по пятам. Он атаковал их ментально, не давая передышки ни им, ни себе. Чужие чувства то и дело захватывали его, смешивались с собственными чувствами Джаспера, вызывая неразбериху и головную боль. У Джеймса явно накопилось много вопросов. Понаблюдать, не нарушат ли египтяне закон — хорошая отговорка. Но раз уже две недели ничего не происходит, стоит ли тратить на них время? — Ты прав. Сами они ничего не нарушают. Но… если мы этому поспособствуем? Губы Джаспера искривила усмешка, и он продолжил, в ответ на долгий непонимающий взгляд: — Бенджамин легкомысленен. И не в первый раз развлекается среди людей. Конечно, место выбрано с умом — на базаре, среди таких же фокусников, он не выделялся. И туристов в такое захолустье не возят. Но теперь представь, что кто-то сделал фото с тем маленьким торнадо. И еще одно, где-нибудь в пустыне, где Бенджамину нет необходимости закутываться с ног до головы. Многие бульварные, да и серьезные журналисты, душу продадут за фотографию непонятного сверкающего существа со сверхспособностями. Выросший тираж, новостные выпуски по всему миру, миллионы просмотров на YouTube, понимаешь? Джеймс кивнул, смотря на Джаспера с восхищением. — Даже если люди не поверят, что это не фейк, Волтури будут обязаны разобраться. Полдня ушло на то, чтобы добыть профессиональную камеру. Джеймс настоял, что сделает фото сам и один: вдвоем сложнее будет подобраться к Бенджамену ближе. Джасперу идея не понравилась, но он был вынужден согласиться. Он ждал Джеймса, как никого и никогда не ждал. Тревога буквально пожирала его заживо. Оставить несколько обманных следов для Элис, пока Джаспер дожидался, из-за беспокойства было невероятно сложно. Неизвестно, помогут ли мысли о возвращении в Румынию и охоте на оборотней сбить ее с толку, но других идей у него не было. Джаспер также детально и основательно разработал план посещения Калленов, вплоть до просмотра подходящих рейсов и цен на билеты. Думал он при этом об индейцах-квилетах. Интересно, есть ли оборотни среди нынешнего поколения? Появятся ли? Жаль, что нельзя убедиться самому. Джаспер уже додумался до того, чтобы тайно проникнуть в резервацию и понаблюдать. Даже составил план, как это сделать, в его голове практически созрело готовое решение. Джеймс появился после захода солнца, с видом триумфатора. Ему и правда было чем гордиться. Ищейка отснял несколько потрясающих кадров и даже сделал видео: Бенджамин, его сверкающая кожа и игры с силами природы крупным планом. Подкинуть пленку паре скандальных журналистов, а также в более серьезное новостное агенство было просто. Эффект получился, как от разорвавшейся бомбы. Джаспер и Джеймс остались еще на некоторое время, наблюдая последствия. Убежище вампиров под обломками стены опустело. А вскоре они оба со значительного расстояния наблюдали, как через пустыню ровной колонной движется облаченная в серые плащи гвардия Волтури, с Деметрием и Феликсом во главе. Раньше Джаспера непременно замучила бы совесть, теперь же она молчала. Да, его стараниями египетская семья может погибнуть, как и румыны. Но Джасперу было важнее сохранить жизни тех, кто ему дорог. Уберечь Джеймса и семью Калленов — после случившегося с Беллой Джаспер пришел к выводу, что должен помочь им. Пусть прежней эмоциональной связи уже нет, но в свое время Каллены дали ему приют и покой, в котором он так нуждался. В аэропорту Джеймс протянул ему игральные кости. — Аляска или Ирландия? — Джаспер тряс их в кулаке, затем бросил на столик кафе, где они сидели. — Пусть решит случай.***
После египетского зноя лесная прохлада ощущалась как рай. Олимпийский заповедник, давно знакомые тропинки, зеленые луга и покрытые снегом горные вершины, быстрые прозрачные реки — Джаспер и не думал, что соскучился по всему этому. Здесь ему был знаком каждый куст и каждое дерево. А пасмурная погода давала намного больше свободы, чем в жарких странах. Для эмпата большим облегчением было узнать, что Джеймс не осуждает его за то, что задумал провернуть подобную авантюру. И не расспрашивает. Кое-что ищейка, несомненно, понял сам: Джаспер, если нужно, готов подставить других вампиров. Но Джеймс не испытывал по этому поводу ни негодования, ни злости. Потерявший в детстве свою семью, он воспринял как должное, что в первую очередь Джаспер хочет защитить своих близких. Пусть и в ущерб другим. Это знание наполняло сердце теплом и радостью. Джаспер Хейл уже давно не был Джаспером Уитлоком — порядочным, честным, в чем-то наивным мальчиком. Он понимал, что его действия неоднозначны с точки зрения морали, но мог жить с этим. И то, что Джеймс принимает его таким, а их путешествие рассматривает как захватывающее приключение, а не подлость, вызывало внутри то пресловутое ощущение «бабочек в животе». Игральные кости указали следующий пункт назначения — Аляску. Джаспер и сам не знал, почему решил посетить это место. С сестрами Денали у Калленов сложились дружеские отношения, и ему не хотелось бы, чтобы сестры пострадали, даже если они что-то нарушили. Впрочем, остановку на Аляске можно было использовать, чтобы подкинуть Элис еще пару фальшивых решений. Также, Джаспер подумывал незаметно проведать Калленов. Его уже давно терзала мысль, которую он гнал изо всех сил. Стоит ли сейчас рассказать Эдварду и остальным, какими способностями обзавелась Белла? Или лучше подождать, чтобы Аро Волтури увяз в очередной войне с румынами или в поисках египтян? Не хотелось бы, чтобы Великий прочел выводы Джаспера в чей-то чужой голове раньше времени. С другой стороны, зная, кто теперь Белла, Каллены могли бы помочь ей обуздать ее новые силы. А так, им придется терпеть на себе неосознанные атаки новообращенной, и удивляться, что происходит. Так и не придя ни к какому решению, Джаспер пока что просто решил их проведать. Джеймс охотно согласился помочь сделать это незаметно. Они шли по местам, где раньше тренировались, и Джаспера вновь охватили прежние чувства. Это было уже не желание секса, а одержимость им. Жажда Джеймса, его тела, его прикосновений, его запаха… «Он все еще слабее. Подчинить его будет просто. Это только поначалу будет насилием… да какое насилие, он же хочет меня…», мысли роились в голове, как назойливые пчелы. Джаспер изо всех сил отвлекался: разглядывал окружающую его величественную природу, стараясь сосредоточиться на каждой мелочи. Таинственный зеленоватый сумрак леса — не помеха вампирскому зрению. Он четко и ясно видел изумрудный мох, покрывающий стволы деревьев, яркие пятна ягод малины на кустах, каждую полосочку на перьях пролетающей пташки; чувствовал запахи леса, слышал голоса его обитателей, ощущал упругий мох и прошлогодние иглы под ногами. Но стоило ветру донести до него горьковатый терпкий запах Джеймса, как все старания шли прахом. Нужно с ним поговорить. Просто сесть рядом, прямо тут, на поваленное дерево, взять за руку и все объяснить. «Ты сводишь меня с ума. Стоит мне посмотреть на тебя, и я ни о чем больше не могу думать. Хочу обладать тобой и хочу быть твоим, здесь и сейчас. Знаю, мы договорились подождать, но я не в силах ждать дольше». Невольно Джаспер сбивался на высокопарный тон — так он говорил бы, будучи человеком в середине девятнадцатого века. Волнение не давало ему сосредоточиться с тех пор, как они вошли в этот лес, и оно не утихало. Эмпат догадывался, что охотнику не нравится чувствовать себя слабым, что он не привык подчиняться кому бы то ни было и идти на компромиссы. Гордость Джеймса уже достаточно пострадала, пока тот зависел от Джаспера в таких простых вещах, как передвижение, мытье или переодевание. Поэтому настаивать сейчас скорее всего было бы неверным. Да и как это, объясняться с мужчиной? И что дальше? О телесной стороне однополой любви Джаспер узнал еще человеком, во время войны. Сэр Уинстон Черчилль как-то сказал, что морская традиция «это ром, содомия и плеть», и эти слова в общем можно было отнести не только к флоту, но и к любой армии. Будучи живым, Джаспер не чувствовал подобных симпатий; разве что, довольно слабо, да и то, это скорее была смесь зависти и восхищения более рослыми и развитыми юношами. Став вампиром и получив дар, эмпат кардинально изменил свое мнение. Любовь и влечение не зависели от того, кто именно их испытывал. Раз за разом он видел, что пол не имеет значения. Бывало, он ловил себя на том, что его тянет к другим мужчинам, потому что благодаря дару разглядел в них нечто, привлекшее его. Какое-то время Джаспер даже думал, что немного влюблен в своего друга Питера. Вернее, он не понимал, в кого именно — Питера или его спутницу Шарлотту. Любовь, что их соединяла, была такой верной, такой полной самопожертвования… Питер был самым важным для Шарлотты, а она — для него. Джаспер отчаянно завидовал им обоим: Мария, женщина совсем иного склада, никогда не подарила бы ему подобного чувства. Любить ее означало обожать и выполнять любые требования, получая в ответ призрачную надежду на взаимность. Джаспер, по сути, влюбился не в Шарлотту или Питера, а в их любовь. Поток мыслей прервался пинком: Джеймс легонько толкнул его в плечо и кивком приказал следовать за ним. В его душе появилась легкая радость, которой Джаспер нашел объяснение несколькими минутами позже. — Мы кого-то встретим? — спросил он, удивленно смотря Джеймсу в лицо. Тот небрежным движением руки показал направление ветра и глубоко вдохнул воздух. Джаспер последовал его примеру и уловил еле заметный запах своих сводных братьев и Беллы. Так как он и Джеймс находились с подветренной стороны, Каллены не могли их обнаружить. Как Джаспер и просил — охотник подобрался к ним незаметно. — Я бы мог понаблюдать? Просто хочу убедиться, что все в порядке. А затем была стремительная гонка то по холмам, то по вершинам деревьев. Джеймс несся впереди, еле различимый среди стволов. Иногда он замирал, уверенно держась за ствол ели или сосны одной рукой, принюхивался и летел дальше. За ним трудно было поспеть. Постепенно они подошли настолько близко, что эмпат начал различать эмоции. Задор и радость от предстоящей охоты — Эммета, опасение, желание помогать и оберегать, любовь, походящая на обожествление — Эдварда. Белла — терпение на исходе, отвращение к себе, надежда на лучшее. И любовь, настолько самоотверженная, что она переходила в самоуничижение. Должно быть, они выбрались в заповедник на охоту, и новообращенная изо всех сил старалась переключиться на животных и забыть про жажду именно человеческой крови. Джеймс повел Джаспера выше в горы. Они карабкались вдоль почти отвесного склона, цепляясь за малейшие щербины в камнях. Внизу раскинулась зеленая долина, ее пересекал быстрый ручей, то тут, то там — небольшие рощицы. Джеймс нашел небольшой уступ, как раз встать вдвоем, и предложил Джасперу расположиться там. Они наблюдали, как Каллены загоняют стадо оленей. Эмпат прощупывал душу Беллы — стало ли девушке лучше после того, как она утолила голод? Вдруг Джеймс заневрничал: ноздри затрепетали, обеспокоенный взгляд заметался между Беллой и Джаспером. Секунду спустя тот тоже понял, в чем дело: запах оленьей крови перекрыл запах крови человеческой. Черт, нет! Эмпат напрягся, пытаясь пробраться в душу Беллы и усмирить ее — и вновь ему показалось, что он ударился о каменную стену. А затем будто неведомая сила схватила его и шмякнула об эту стену со всей силы, лишая зрения и слуха. Когда он пришел в себя, Джеймса уже не было рядом. Джаспер, чертыхнувшись, спрыгнул с выступа и тоже камнем упал вниз. Краем глаза он успел заметить Эммета, заломившего Белле руки за спину, и ощущить страх и тревогу обоих братьев. Земля запружинила под ногами, замелькали перед глазами деревья. Аромат крови усиливался — он явно принадлежал не одному человеку. Джеймс оказался вплотную к Джасперу, они бежали бок о бок. Обогнув долину, вампиры вышли на хайвей. Запах крови, гари и бензина заполнил легкие прежде, чем перед их глазами в клубах дыма показались три покореженные машины и автобус. Кругом на ровном, словно вчера положенном асфальтовом покрытии валялись обломки автомобилей, осколки стекла. И тела. Много тел. Но ни криков умирающих, ни страданий уже не ощущалось. Джаспер не был голоден, яд заполнил его рот скорее рефлекторно. Лужи крови, натекшие из-под тел, не вызывали в нем аппетит. Но у новообращенной явно вызвали, даже на таком расстоянии. Эмпат попробовал еще раз повлиять на нее, успокоить, когда его чуть не сбило с ног волной ненависти. Джеймс стоял рядом с ним, сжимая кулаки и ощерившись. Алые глаза, не мигая, смотрели в одну точку. Из-за дымовой завесы постепенно показалась женская фигура. Первое, что бросилось Джасперу в глаза — ярко-рыжие волосы. Виктория изящно выступила вперед: как и в их первую встречу в Форксе, ее одежда состояла из сидящих на бедрах джинсов, топика и меховой накидки. Рыжая грива свободно струилась по ветру. В Виктории не было лоска и продуманности каждой черты образа, как в Хайди Волтури, но Джаспер поймал себя на мысли, что кочевница едва ли ей уступает. Она великолепна в своей дикой красоте. У Джеймса вырвался тихий рык сквозь зубы, и он кинулся на свою бывшую. Та же замерла с открытым ртом, как кролик перед удавом. Лишь когда Джеймс схватил ее за горло и приподнял, так, что ноги заболтались в воздухе, вцепилась в держащую ее руку. — Джеймс, нет! — в отчаянии закричал Джаспер, но тот не слушал. Тогда эмпат направил все свои способности, чтобы настроить своего компаньона на мирный лад, но не смог. Ненависть и желание убивать расползались от Джеймса подобно раковым метастазам. Виктория визжала и вырывалась. Джеймс, хмыкнув, разжал пальцы и швырнул ее на землю. Дал перепуганной до смерти женщине небольшую фору — и бросился в погоню. Ему хватило двух секунд, чтобы за волосы приволочь ее обратно, с крыши автобуса. Виктория почти не сопротивлялась, только смотрела на него расширенными от ужаса глазами. «Его нужно остановить. Виктория сейчас сильнее Джеймса, она его убьет, когда опомнится. А если она не одна, я могу не успеть его спасти», когда дар снова не подействовал, Джаспер решил вмешаться. Он подбежал к Джеймсу и схватил его, зажимая шею в захвате. Тот задергался, пытаясь освободиться. — Оставь ее, — уговаривал Джаспер, снова и снова пытаясь успокоить. — К чему бессмысленная жестокость? Пусть уходит! Взгляд красных глаз прожег его насквозь, столько в нем было злости. Джеймс рвался изо всех сил; Джаспер ощущал, как напрягаются его мышцы и еле-еле сохранял здравый рассудок. — Виктория, что… — тем временем, на хайвее появилось еще одно действующее лицо. В пылу борьбы никто не обратил внимания ни на звук шагов, ни на запах. Так что изумленный донельзя Лоран оказался сюрпризом даже для Джеймса. — Ты жив?! Как это возможно?! А он что здесь делает? — чернокожий быстрым скользящим движением оказался между Джеймсом и Викторией, не спуская с бывшего приятеля внимательного взгляда. — Что происходит? Ответом ему стал тихий угрожающий рык. Джеймс вывернулся из захвата и вновь бросился на Викторию. Джаспер в последний момент схватил его за плечи и оттащил. — А я-то думал, твои эксперименты закончились еще в семидесятые. Забавно… — Лоран, прищурившись, переводил взгляд с Джеймса на Джаспера. То, как тот сейчас удерживал рвущего в бой охотника, слишком напоминало объятия. — Не думаю, что тебя это касается. На твоем месте я бы убирался. И не лез более в чужие дела, — холодно отчекал Джаспер. — Прочь отсюда, оба! Лоран подхватил ошарашенную Викторию, и кочевники исчезли. Не успел Джаспер вздохнуть с облегчением, как в живот ему врезался локоть Джеймса. Охотник вырвался и замер напротив, раскинув руки и слегка согнув ноги. Он был готов напасть, и не стал ждать от Джаспера первого удара. С растепавшимися волосами и горящими мрачным огнем глазами, в порванной в драке кожанке, он выглядел одновременно и прекрасно, и до дрожи пугающе. Джаспер ускользнул, с радостью отметив, что Джеймс стал быстрее. Они сравнялись в скорости и быстроте реакции. — Не будь идиотом, — он отражал одну атаку за одной, — ушла она и ушла! У нас полно проблем и без Виктории! Джеймс, успокойся! Но тот словно не слышал и нападал снова и снова. Каким-то чудом Джеймсу удалось сбить Джаспера с ног, и они покатились вниз по склону. Небо и земля кружились перед глазами, в лицо лезла трава, а в душе Джаспер ликовал. Пусть Джеймс пока еще не равен ему по силе, эта драка все равно была похожа на одну из давних фантазий. Зубы клацнули в миллиметре от шеи Джаспера. Злость, ярость, возмущение — Джеймс так и излучал их. Он не желал сдаваться, даже когда Джаспер прижал его руки к земле. Похоть затуманила голову эмпата, она полностью опустела. Там остался только Джеймс: сильное тело, бьющееся под Джаспером в очередной попытке освободиться, яростные взгляды, его запах, похожий на запах содранной коры и дыма от костра. Джаспер резко наклонился к нему и накрыл губы Джеймса своими. В следующую секунду отторжение и возмущение развернулись, подобно разжатой пружине, в голове зазвенело, а во рту появилс привкус крови. Джеймс смотрел на него, ухмыляясь окровавленными губами. Эмпату в который раз стало больно от чужих эмоций. Злость была везде, она пронизывала их обоих. Этот придурок действтвительно ударил его головой прямо в лоб и укусил. Да какого черта?! Обида и нетерпение спутывали мысли Джаспера, мешали видеть, слышать и чувствовать. Ему бы остановится на секунду, разобраться спокойно… Но Джеймс рванулся, снова пытаясь укусить Джаспера в шею. Злоба затапливала все прочие эмоции и гасила их. Она разползалась в их душах, как нефтяное пятно на поверхности моря — оскверняя все живое. И подпитывая возбуждение, так долго остававшееся без внимания. Джаспер видел перед собой только дразняще-красные губы, испачканные его собственной кровью. Слышал хриплые выдохи и рычание, срывающееся с этих губ. Чувствовал лишь движения сильного тела, которое ему наконец-то удалось подмять под себя, и напряжение мышц Джеймса в очередной попытке освободиться. Джеймс — его друг, компаньон и сообщник, словно растворился. Осталось только красивое, желанное тело, и желание его заполучить. Джаспер снова поцеловал его, грубо проталкивая язык в рот. Привкус крови еще ощущался, от этого желание многократно усилилось. Джеймс рычал на него, пытался отвернуться, но Джаспер не останавливался. В него словно бес вселился. Он принялся срывать одежду с себя и с Джеймса, целуя его лицо и шею. Лента, которой Джеймс завязывал волосы, развязалась и пропала, и Джаспер вцепился в них, заставляя того откинуть голову назад, подставляя горло. Джеймс сопротивлялся до последнего. Пытался сбросить Джаспера с себя, ударить или укусить. Пару раз ему это удалось, но конечно, исход драки был предрешен. Они лежали на зеленом лугу, совершенно обнаженные, нагие тела плотно прижаты друг к другу. Мускулы Джеймса вновь и вновь напрягались в бесполезной попытке сопротивления. Джаспер беспорядочно шарил руками по его телу, шалея от возбуждения и безнаказанности. Сил, чтобы отыскать в душе охотника то самое чувство, у эмпата не было. Так странно — совсем не чувствовать того, кто рядом. А Джасперу очень хотелось вновь ощутить то самое, темное и опасное. Оно наверняка где-то там, просто глубоко спрятано. Может, получится его разбудить, если не останавливаться? Впрочем, остановиться Джаспер сейчас и не смог бы. То, о чем он так долго мечтал, наконец сбывалось. — Пожалуйста… — он повернул лицо возмущенного Джеймса к себе, схватив за подбородок. — Джеймс, просто позволь мне, — прошептал Джаспер, наклонившись к его уху. Тот зашипел сквозь зубы и отдернулся. — Ты слишком слаб, чтобы драться со мной. И ты тоже хочешь меня. Джаспер обвел кончиком языка ушную раковину, прихватил зубами мочку и с удовольствием ощутил дрожь, прошившую тело под ним сверху донизу. В ответ — злость, ярость и гнев. Они поднимались волнами, а потом как-то вдруг резко исчезли. Джеймс рванулся, почти освободив руки. Короткая стычка — и Джаспер уложил его на землю лицом вниз. Он тоже начал заражаться чужой злостью. Она на удивление легко хлынула в его душу, как вода в половодье, сметая на своем пути все: симпатию, нежелание причинять боль, осторожность. Какого черта, в конце концов?! Раньше хотел, теперь вдруг нет? То желание все еще тут, в глубине «черной души». Его просто надо разжечь. Еще одна попытка сопротивления подавлена. Охотник понял, что не может ничего противопоставить своему противнику. Джеймс обернулся через плечо, с вызовом смотря Джасперу в лицо. Эмпату показалось. что он может прочесть этот взгляд, настолько красноречив он был. «Ты этого хочешь? Моей покорности? Смирения?», он почти слышал низкий язвительный голос. «Вот она, получи и распишись. Но ты только покорность и получишь. Это — всего лишь тело. Просто оболочка, дырка, в которую ты так хочешь присунуть. А меня — меня настоящего — вообще здесь нет. Делай что хочешь, как хочешь — меня ты не получишь. И бойся дня, когда я обрету силу». Джаспер никогда и представить себе не мог, взять кого-то насильно — женщину ли, мужчину, вампира или человека. Это было еще одно деяние, для джентельмена совершенно невозможное. Но… да полноте, какое насилие? Ведь именно с чувства Джеймса все и началось! Джаспер разбудит его снова. Он зарылся лицом в растрепанные светлые волосы, с жадностью вдыхая их запах. Поцеловал за ухом, спустился поцелуями к шее, по пути обласкав украсившие ее шрамы, приподнялся над Джеймсом, надавливая ему на шею, чтоб не вздумал взбрыкнуть. Эти широкие плечи и мускулистая спина так и просили прикоснуться к ним, а бледная, исчерченная шрамами кожа будто приглашала попробовать на вкус каждый ее дюйм. Джаспер прикоснулся губами к плечу, поцеловал лопатки, сполз чуть ниже, поглаживая, стискивая и сжимая. Он никак не мог насытиться прикосновениями, жадно лаская его тело от плеч до бедер и наслаждаясь ощущением крепкой сильной плоти под ладонями. Джеймс напрягся, когда руки Джаспера легли ему на задницу, по-хозяйски грубовато оглаживая. Его эмоции и чувства вдруг резко проявились, как по нажатию кнопки: злость, возмущение, желание отыграться. И где-то очень глубоко мелькнуло оно — то самое. Джаспер встрепенулся, не веря своему восприятию. Он вновь поцеловал Джеймса в губы, удерживая его за волосы. — Ты же хочешь… — Джаспер начинал терять терпение, злость ищейки проникла и в его душу тоже. Он нежно провер пальцем по губам Джеймса: — Оближи, — прошептал он ему на ухо охрипшим от возбуждения голосом. Джеймс с презрением отвернулся. — Ну не дури! Я не хочу сделать тебе слишком больно. Еще один взгляд, полный презрения и уверенности во лжи. Когда Джаспер попытался разомкнуть упрямо сжатые губы, Джеймс укусил его. Сил у охотника было еще мало, чтобы причинить вред. Но одного укуса оказалось достаточно, чтобы все благие намерения Джаспера испарились к чертям. Вместе с болью эмпата охватил гнев такой силы, что там, где сердце, что-то начало болезненно пульсировать. Мир заволокло пеленой ярости и агрессии. Джаспер впился сильным укусом в беззащитную шею Джеймса, оставляя еще один шрам поверх старых. Раздвинул его ноги коленом, схватил за бедра и дернул на себя. И чуть не задохнулся, одним рывком оказавшись внутри, настолько это оказалось хорошо. Эмпат будто оглох, ослеп и лишился чувств. Он не вопринимал ничего, кроме этого совершенного тела, содрогающегося от резких толчков. Джеймс принадлежал Джасперу от пяток до макушки; каждый всхлип и стон, запах его волос, напряженные мускулы под бледной кожей — все это предназначалось ему и только ему. Было странно, не чувствовать его эмоций, но эмпат сейчас не мог думать об этом. — Тугой, тесный… мой… мой… — бессознательно шептал он, снова и снова вбиваясь в напряженное тело. — О Господи… о Боже мой… о Господи… Реальность пропала, остались только быстрые, рваные движения. Иногда Джаспер ощущал всплески эмоций — злости, жажды мести, ярости. Между ними на мгновение мелькал знакомый темный огонек… но так далеко… или он немного приблизился? Где же ты… вернись… как же хорошо… Джаспер впивался губами в шею и плечи Джеймса, оставляя следы, сжимал его бедра, не переставая двигаться все сильнее и резче. Он сходил с ума от того, что подчинил более сильного, опытного, хитрого мужчину. Этот факт возбуждал почти так же сильно, как и красота Джеймса, его «черная душа» и вынужденная беспомощность. Брать его раз за разом, слишком грубо, так, что и самому немного больно, и осознавать — «я его сделал», было поистине прекрасно. Удовольствие было настолько сильным, что Джаспер с коротким вскриком осел на Джеймса и некоторое время не мог воспринимать ничего. Он не знал, сколько времени прошло. Постепенно мир снова окрашивался эмоциями, и они больно резанули внутри. Боль, злость и ненависть. Если бы чувства могли убивать, эта злоба запросто могла бы выкосить город с населением в пару миллионов человек. Агрессивная, вытесняющая все остальное, как ядовитый газ вытесняет чистый воздух. Заползающая во все закоулки души. Тело под Джаспером пришло в движение. Рывок, удар, горло сдавило удушьем — Джеймс навалился на Джаспера, одной рукой легко удерживая за шею. — Кем ты себя возомнил?! Хриплый голос сорвался, Джеймс закашлялся. Но его железная хватка не разжалась. Улыбка охотника, больше напоминающая оскал, не предвещала ничего хорошего.