Не вернуть

В это позднее весеннее утро события в жизни Учихи Мизуми развивались очень стремительно. Очередное выяснение отношений со старшим братом, которое, естественно, не обошлось без криков, биению по мебели или же по стенам деревянных домов и уже привычных взаимных унижений и оскорблений. Такие вечные споры новоиспеченного главы клана Учиха и принцессы шарингана уже казались чем-то обыденным — без чего просто невозможно представить хоть один день на территории красноглазых, чему виной, чаще всего, и становится бесконечные препирательства со стороны старшего брата по отношению к работе младшей сестры и в целом к ней самой. А так же, тринадцать вернувшихся на рассвете человек, шестеро из которых были серьезно ранены, остальные же на ногах еле стояли. — Это что, все что осталось от третьего отряда из двадцати пяти, подери вас черт, человек?! — крепко стиснув от гнева зубы, прорычал Мадара, прожигая черными глазами командира вернувшегося отряда. Парню было лет восемнадцать, как раз на год младше самого главы Учиха. Но, стоило заметить, некоторую частичку самолюбия Мадары задел тот факт, что парень, стоящий напротив него, был почти на целую голову выше него. Командир отряда, стоял гордо и невозмутимо, смотря на своего собеседника с высоты своего роста вниз, принимая все грубые выкрики. Хотя, обычной беседой это назвать было нельзя. И только стоящая рядом Мизуми ощущала как обеспокоенно и с какой скоростью двигалась чакра внутри юноши. — Ты для чего был заявлен как ответственный группы? Чтобы мы потеряли еще двенадцать человек за одну ночь?! — не унимался Учиха, продолжая с пеной у рта отчитывать парня. — Прекрати, Мадара! — ударив тяжелой ладонью по столу, монотонно проговорила девушка. — В том, что Сенджу было в двое больше — вины Такео нет. Тем более, ты сам прекрасно знаешь, старший брат, что не так давно к Сенджу присоединилось два клана. Учиха, зло оскалившись, медленно перевел взгляд на младшую сестру, что в очередной раз посмела ему перечить. Мадара очень изменился за последние три года после пробуждения своего шарингана и после полного принятия своего бремени в виде кровопролитных войн за будущее имени Учиха, будь оно проклято. Младшая сестра больше не видит в старшем брате того счастливого мальчишки, который всем сердцем желал бороться за мир, а не за власть и превосходство. И от части сама Мизуми была виновата, что Мадара отказался от той доброй стороны себя. — Будь добра, напомни-ка мне, когда я давал тебе слово, младшая сестра? — процедил юноша, сжав обе ладони в кулаки, сделав два медленных шага к девушке. — Ты переходишь границы! — выкрикнула принцесса, сорвавшись с места ему навстречу. Учиха устремила полный гнева взгляд на старшего брата, тот смотрел на нее с не меньшим пренебрежением с высоты своего роста, между их лицами оставалось несколько сантиметров, казалось, момент и они уже столкнутся лбами, пожирая друг друга глазами полными необоснованной ненависти. Одним Ками было известно сойдутся ли они сейчас в тайджуцу начнут складывать наизусть заученные ручные печати против друг друга или же просто обойдутся безмолвным прожиганием черных одинаковых глаз. Это же еще надо выдержать всю тяжесть холодных взглядов детей главной семьи Учиха… Мадара ненавидел, когда младшая сестра перечила, перебивала и проявляла какое-либо неуважение к нему, как к старшему брату и, что более важно, как к главе клана. И уж тем более когда девчонка имела наглость при подчиненных унижать и оскорблять его. Такое в свое время позволялось лишь их отцу, Таджиме, и то тогда его старший сын не всегда молча выслушивал и принимал замечания и оскорбления отца. Мизуми ведь не дура, и сама отлично понимает, что позволяет себе много лишнего, особенно при посторонних, но мерзкое и высокомерное поведение старшего брата она терпела первый год, но принцесса твердо решила, что второй и все последующие годы — она больше не намерена позволять ему так себя вести с людьми, которые никак не заслужили такого отношения к себе, пусть и от самого главы Учиха. Мадара стал лидером клана Учиха полтора года назад, когда ему едва исполнилось семнадцать. Учиха Таджима покинул этот мир от полученных ран на поле боя. Предыдущий глава был силен, крепок и чрезмерно вынослив и любые ссадины, глубокие и тяжелые ранения он переносил в независимости от ситуации. Только после его смерти наследники узнали, что их отец предыдущие лет десять жил и только последние несколько лет боролся с болезнью, давно порожденную от яда одного кукловода из Страны Ветра, с которым Таджима встречался в схватке еще в далекой юности. Тогда же старший Учиха одержал победу, забрав жизнь одного из своих сильнейших противников и медики намертво заверили мужчину, что яд из его организма был полностью выведен, как оказалось, они ошиблись. Таджима заметил первые признаки лишь за три года до логичного исхода, как выяснилось — яд медленно но верно отравлял его организм все эти годы и бороться с этим не было уже никакого толка. Именно по этой причине их отец не пережил последних нанесенных ему ран, утешало лишь то, что он умер на футоне в стенах собственного дома, в кругу трех оставшихся детей, на которых он оставлял и доверял будущее имени их клана. Это утешало, но в тот же момент морально уничтожало его. Учиха Таджима с самого детства был убежден в том, что самая достойная смерть для любого человека и шиноби — смерть на поле боя во имя своих идеалов, и он больше бы предпочел именно такой исход, чем доживать свои последние часы, минуты и секунды, будучи дряхлым, слабым и униженным на глазах своих собственных детей. Мадара, Мизуми, Изуна — никто из них не плакал, не сожалел, ни в момент последнего глухого выдоха их отца на сыром футоне, ни в момент, когда белый деревянный гроб с символикой красно-белого веера опускался в сырую землю, лишь гордо и с достоинством провожали отца в мир иной. Не плакали, потому что Учиха Таджима редко когда был папой, его дети помнят и всегда знали его, как отца и идеального, строгого главу клана Учиха, но никак не папу. Для них это даже стало освобождением, как и для него самого. Старший сын в конечном счете стал тем, кем Таджима его взращивал и каким хотел всегда видеть своего главного наследника — озлобленным, высокомерным, полным гнева и ненависти, одержимый тем, чтобы имя Учиха было первым, чтобы имя Учиха было на слуху у каждого, чтобы имя Учиха боялись и уважали. — Ты либо слишком глупа, либо слишком самоуверенна, — сквозь стиснутые от гнева зубы, прорычал Учиха, устремив черные, как уголь, глаза на сестру. И честно признаться, он поражался и в тот же момент восхищался полной невозмутимостью Мизуми, уж она точно давно выработала в себе своеобразный иммунитет к психологическим пыткам Мадары, в которых ярко были видны повадки Таджимы, что нежеланно отсылали ее к прошлому. — Раз смеешь говорить со мной в подобном тоне, младшая сестра. Хотела было ответить Мизуми, открыв рот, как Изуна резко соскочил с кресла, на котором комфортно рассиживался все то время, что старшие брат и сестра принимали отчеты о прошедшей миссии, а после в очередной раз начали пререкаться. — А ну-ка, вы все, загляните позже! — обратился младший Учиха к Такео и еще нескольким парням, что стояли позади командира отряда, спешно толкая их в спину, чтобы те поскорее покинули помещение, в котором, если на сей раз не повезет, вновь разгорится жаркий катон. Как только бумажные седзи за ними задвинулись, Изуна выдохнул, но тут же понял, что расслабляться рано, впереди только самое худшее и тяжелое — попытаться не дать старшему брату и старшей сестре сжечь тут все нахер дотла. Ну, к счастью самого Изуны, в этом он уже мастер. За последние три года ссоры Мадары и Мизуми перешли на новый уровень и очень сильно участились, и только младший брат был для них обоих общей опорой и связывающим звеном — мостом между двумя берегами. — Два идиота! — выкрикнул младший брат, быстро проскользнув между ними, расталкивая их по разным сторонам. — Во имя всех Ками, когда уже все это прекратится?! Мадара, моргнув несколько раз, закрыл глаза, расслабил намертво сжатые ладони и шумно выдохнул, медленно успокаиваясь. Мизуми же тоже неспешно начала отходить. Но прощения друг у друга они просить точно не станут. Не за что и незачем, считали они оба. Изуна прав, как и всегда — два гордых идиота. Обладатели крови Учиха редкостные гордецы и упрямцы, все до одного и дети бывшего главы клана не стали исключением из этого правила, хотя, не стоит забывать, что некоторые и очень нечастые исключения конечно были, но таковые редко давали о себе знать — не решались. Но Мизуми ведь никогда не была подобна той, кем являлась сейчас, благодаря старшему брату. Девушка сама уже не заметила, когда перешла эту размытую грань между добрым, миролюбивым ребенком и расчетливой, озлобленной стервой для своих-то шестнадцати лет, но таковой она была лишь по отношению к Мадаре. Несмотря на изменения в характере, что является вполне нормальным явлением в переходном возрасте каждого подростка, Учиха осталась верна своим мечтам и целям, которым когда-то следовал и сам Мадара. Это ведь было все и не так давно. Это не ненависть между сестрой и братом, это недопонимание и полное нежелание понять друг друга хоть чуть-чуть. Они как и прежде любят друг друга, где-то глубоко внутри это есть и будет всегда, не смотря ни на что — будет. Но они не могут никому уступить и попытаться простить, в этом и была вся проблема. — Вины Такео в том, что случилось этой ночью с отрядом — нет, — жадно втянув душный воздух через нос и в попытке привести дыхание в норму. — Действительно нет. Ни он, ни мы и никто-либо еще не знал, что наши враги готовили засаду, прилично превосходя наших людей в численности. — Хотя, мы должны были быть к этому готовы. — скрестив тонкие руки на груди, монотонно продолжил Изуна. — Верно. — ответила девушка. Ударив кулаком по деревянному столу, Мадара шумно выдохнул, чуть больше силы и очередной стол пошел бы треском. Обычное дерево не такое и прочное, как комбинированная стихия стихий воды и земли — мокутон, уж кто кто, а он-то об этом должен знать, прежде чем срывать злость на мебели. — Чертовы Сенджу! — выругался старший брат сквозь сжатые челюсти. Сенджу. Мизуми всю жизнь, как и последние годы, билась с Сенджу наравне с отцом, братьями и другими соклановцами, и своими руками забирала многие жизни, но отчего-то упоминание этой фамилии последнее время будто тонким лезвием проходилось по сердцу, проникая острием глубже и глубже. Принцесса виду не подавала, но по глазам были видны ее душевные терзания. Изуна, да и сам Мадара, они всегда читали сестру по черным глазам, это единственное, что она никак скрыть не могла. Не сказав ни слова, девушка спешно покинула комнату, грубо толкнув старшего брата в широкое плечо, что закрывал ей выход. Ноги Мадары, словно ватные машинально отступили в сторону, давая ей пройти. Выбежав на улицу, Мизуми остановилась на веранду дома. Уже не так спеша, подогнула подол длинной темно-синей рубашки, присела на нагретую майским солнцем деревянную веранду. Людей вблизи к девушке не было, подчиненные вновь вернулись в кабинет юного главы клана за очередной дозой оскорблений, все раненные соклановцы забили собой госпиталь и еще несколько отрядов упорно тренировались на полигонах, в основном оттачивая навыки в тайдзюцу, сюрикендзюцу и техниках катона. Сейчас принцесса наедине с самой собой и самое время хорошенько подумать над происходящим, да и вообще о накопившимся. Прошло уже около трех лет с того самого дня, после которого ни Мадара, ни сама Мизуми ни разу не спускались к правому берегу ледяной, но кристально-чистой горной реки просто так. То разведка вблизи территории клана Сенджу, то новая схватка с врагами, то вымыть руки от крови, если остается время. Этой реке очень много лет, если не несколько десятков или сотен, в любом случае, она видела много смертей и крови, и унесла множество тел как шиноби, так и мирных людей, вниз по своему вольному течению. Мизуми не видела его все это время. Тогда… на реке, в последний раз. Даже ни разу не встречала ни его самого, ни его старшего брата в боях, хотя неоднократно слышала имена сильного и известного дуэта братьев Сенджу на поле боя, как от своих людей, так и от людей Сенджу, так же и от своих братьев. Мадара и Изуна Учиха уже не раз встретились мечами в боях с Хаширамой и Тобирамой Сенджу за последние три года, о чем часто говорил сестре сам Изуна и с ненавистью плевался ядом Мадара. Судя по гневу старшего брата, Мизуми понимала, что он не всегда выходил победителем в схватках со своим старым другом. Они все стали старше и сильнее. «Интересно, как они сейчас выглядят? Неужели у него этот дурацкий горшок на голове до сих пор?» — часто думала принцесса. Пока ее братья бились на одних полях битвы с братьями Сенджу, Мизуми на других, курируя свои группы, не раз сталкивалась с Сенджу Токой, которую, почему-то, Учиха запомнила с первого раза и с первой же встречи поняла, что на ее противнице не действует гендзюцу. Это половина дела. Мизуми размышляла над тем, как бы самой не попасть в гендзюцу Токи, чьи умения в данной области превосходят даже некоторых Учиха и их шаринган. Так же Тока мастерски владеет стихиями огня, молнии и земли, про навыки в тайджуцу и говорить не стоит. Она сильный и достойный противник для принцессы шарингана. Даже, вроде, и разница в возрасте у них небольшая. Мизуми отчего-то была уверена, что Тока не старше Хаширамы и Тобирамы. О ком она думала довольно часто, так это о младшем Сенджу, с которым пусть они провели и не так много времени, но этого вполне хватило для того, чтобы тот самый белобрысый мальчишка с цветочного поля не выходил из головы на вид хладнокровной Учиха даже после нескольких лет. Как и она сама не покидала мысли, казалось, самого рассудительного и трезвомыслящего шиноби из всех, что есть.