Не вернуть

Жаркое июньское солнце давно поднялось из-за гор-близнецов Кисо, освещая своим ярким светом даже в начале жаркого лета холодную речку Хамамацу, небольшой лес на юге и выжженное дотла поле боя, на месте которого еще двое суток назад жило полной жизнью огромное и роскошное поместье рода Тоетоми. Плотное одеяло дыма, что долгое время нависало над руинами поместья, размывая границы между землей и небом, развеялось с помощью ветряных порывов тех, кто обладал фуутоном из выживших среди стражи убитого Накэучи-сана и выживших членов клана Сенджу. — Я не верю, старший брат, — прошипел сквозь зубы Тобирама, оперившись кулаками об деревянную поверхность стола. — Ты в самом деле отпустил его? Отпустил, когда у тебя была идеальная возможность покончить с Учиха? Хаширама, сидевший в невысоком кресле напротив разгоряченного брата, лишь тяжело выдохнул, прикрыв глаза смуглой ладонью. — Разобраться с Мадарой — не значит, разобраться с Учиха. — и это было меньшее из всего того, что юноша был готов, но не желал сказать в ответ. Сенджу прекрасно понимал, что Тобирама подразумевал под словом «разобраться». Это было даже очевидно, особенно из уст младшего. Это могло бы оскорбить без того уставшего Хашираму, если бы он реже пытался смотреть на подобные вещи и слова сквозь пальцы. Убить Мадару? Нет, Хаширама никогда по-настоящему не пожелает этого. — Помимо Мадары в их клане есть и другие сильные шиноби, которые точно не закроют глаза на убийство их лидера. Ты и сам это знаешь, Тобирама. Конечно же знает, в частности, после неудавшейся схватки с одним, не менее опасным чем Мадара, противником. Учиха Такео ушел, не желая заканчивать бой, отнимая у Тобирамы идеальный шанс испытать себя и его самого. Сенджу разочарован и это не дает ему покоя. Он чувствует себя маленьким ребенком, которому не дали насладиться долгожданной сладостью и это касалось не только несостоявшегося боя с Тихим Убийцей. «Когда-нибудь мы поборемся за нечто большее, но не в этот раз, Широкума» — последнее, что сказал черноволосый юноша, прежде чем скрыться в пелене дыма за порогом комнаты Накэучи, оставляя опустошенного Сенджу наедине со своими мыслями и уже обезглавленным телом того феодала, жизнь которого они не уберегли. Еще это дурацкое прозвище не выходит из головы вместе с, на удивление, ненасмешливым взглядом и ненадменным голосом Учиха, который так или иначе вышел победителем, как и весь его клан. — Знаю. — сдавшись и поняв, что спорить в этом со старшим братом смысла никакого нет, на выдохе произнес Тобирама и опустил голову вниз. — Чертовы Учиха! — глухо прорычав, подытожил он. — Уже поздно проклинать их. — спокойно ответил Хаширама, переведя на младшего озабоченный взгляд темных глаз. — Что с тобой, Тобирама? Ты выглядишь более эмоциональнее, чем обычно. Кто там говорил «никаких эмоций на поле боя», братец? Мне кажется, что в этот раз ты даже эмоциональнее меня. Уголки его губ поднялись в теплой улыбке, старший действительно удивлен, видя такую раздосадованность на лице брата. Даже будучи находясь в ближнем кругу младшего брата, Хаширама редко мог заметить, как тот проявляет хоть какие-то эмоции, тем более на важных миссиях. — Не поверю, если ты скажешь, что так огорчен из-за смерти Накэучи-сана. — Да к черту его. — грубо отрезал Сенджу, подняв голову, встречаясь взглядом с черными глазами старшего брата. Они смотрели друг на друга, будто пытаясь безмолвно что-то понять или прочесть в глазах напротив себя. Никто из двоих не решался прервать эту нагнетающую, но к счастью, недолгую тишину, продолжая эту игру в гляделки. Первым сдался Тобирама, не выдержав тяжелого, внимательного и изучающего взгляда. Резко махнув головой в сторону, пепельноволосый оттолкнулся широкими ладонями от деревянного стола, отходя в сторону большого окна. Хаширама, в отличии от брата, на удивление, был спокоен и уравновешен, несмотря на все то, что произошло несколькими часами ранее. Похоже, они действительно поменялись на этот раз ролями. — Накэучи мертв и это моя вина, старший брат. — ровным тоном продолжил через пару минут Тобирама, вглядываясь в какую-то дальнюю точку на горизонте, кажется, это была верхушка какого-то высокого дерева в лесу, в нескольких километрах от территории поместья Тоетоми. — Я упустил всех троих, даже не успев нанести никому урон. Такео просто с молниеносной скоростью снес этому старику голову, забрав ее с собой. Вспомнив окровавленное и обезглавленное тело феодала, а до этого изуродованную глотку старого идиота Накэучи, лицо Тобирамы брезгливо скривилось. Почему-то в голове вновь всплыли холодные серые глаза, казалось с пляшущими на углях екаями в них, на пару с азартной едкой улыбкой на лице тихого убийцы, от чего по коже прошел неприятный ток. — Задание провалено. Отец будет в ярости. — Мы этого не допустим. — раздался все такой же до жути спокойный и ровный голос старшего Сенджу, что, покинув свое место, незаметно со спины подкрался к младшему, ровняясь рядом с ним. — Ты не должен брать вину за мои ошибки на себя! — переведя потускневший взгляд вишневых глаз на старшего, возразил тому Тобирама. Сенджу Буцума был из тех людей, что никогда не любил проигрывать, сказать больше — он всегда любил выигрывать. Поэтому не может и никогда не мог принимать проигрыш и слабость, ни свою, ни тем более своих собственных детей. В этом он был очень схож со своим давним врагом — Учихой Таджимой, который уже около двух лет лежал в земле. Потому, где-то внутри, Тобирама испытывал некоторый страх от того, что отец мог узнать о том, что его сын, который из всех четырех детей был самым сконцентрированным и внимательным к мелочам, оплошался. Сенджу не хотел этого допускать, но еще больше не хотел, чтобы это отразилось на старшем брате из-за его заботы, которому без того достанется по возвращению домой от отца, как ответственному за проваленную миссию. — Я и не буду. — в прежней тональности ответил Хаширама, смотря вместо брата куда-то так же вдаль. — Отец не узнает о твоей вине и причастности к этому. Тебя просто не было вблизи к Накэучи-сану и все. — Но… — хотел было продолжить высказывать свои возражения светловолосый, как низкий и твердый голос его перебил. — Я не хочу ничего слышать. — властный голос старшего Сенджу звучал уверенно, твердо и холодно, не желая принимать и слышать никаких «но» и прочих протестов. В такие моменты Тобирама настораживался не на шутку, понимая, что лучшим вариантом в подобной ситуации будет повиновение. «Будь ты таким всегда, старший брат, то никто и никогда не посмел бы идти против тебя», — вдруг про себя подумал он, удивленно подняв пепельные брови и раскрыв рот. — «Еще бы понимать, что вообще творится у тебя в голове». — Кстати, а где Минори-тян? — вдруг отозвался Хаширама, выдергивая брата из тяжелых раздумий. В тот же момент Тобирама заметил, как эмоции на смуглом лице сменились — с холодного равнодушия на теплую улыбку и масленый взгляд. Видимо, мысли о возлюбленной всегда вызывают дурацкую и детскую улыбку у без того вечно солнечного человека. Тобирама этого никогда не понимал, всерьез не воспринимая взаимоотношения старшего брата с талантливой девушкой из их клана. Но сейчас от чего-то ему вспомнилась яркая детская улыбка Мизуми. Сенджу махнул головой, пытаясь отогнать от себя мысли от этой глупой Учиха. Одного за другим Учиха, словно цепной реакцией, начал вспоминать Тобирама, только скептически сжимая губы в тонкую нить и гневно сводя брови, проматывая известные ему имена и лица в голове, пока не остановился на имени Учиха Такео. Этот парень крепко засел в мыслях и юноше это не нравилось. «Не в этот раз, Широкума», — вновь в ушах прозвенел этот юношеский низкий голос, заставляя Сенджу крепко сжать ладони в кулаки. Какое же идиотское прозвище, посчитал он. — Черт… — вслух выругался он, моргнув глазами, но так и не ответив на выше заданный братом вопрос. — Что такое? — спросил старший брат, наконец переведя глаза на младшего брата. — Я правда похож на белого медведя? — в эмоциях выплеснул Тобирама, внимательно смотря на старшего брата. Хаширама непонимающе выгнул левую бровь и удивился еще сильнее, заметив на щеках младшего брата стыдливый румянец.

せいり

Пить. Первое, о чем подумала молодая девушка, раскрыв глаза — она хочет пить. Но открыв глаза она не видела ничего, кроме темноты и мутной пелены, что только разожгло панику внутри. — Что за?.. — спешно выговорила Учиха, прежде чем оттолкнуться телом с какой-то мягкой поверхности, но она не успела этого сделать, как чьи-то легкие и в тот же момент знакомые ладони остановили ее, укладывая обратно на подушки. Как только тяжелая голова коснулась мягкой ткани, Мизуми почувствовала, как боль вновь отдалась колючим током по всему телу, начиная с головного мозга. Дрожь, за которой последовали мерзкие неприятные мурашки, отдалась, казалось, пробивая до самых кончиков пальцев. Тело трясло, глаза ничего не видели, отрытые участки кожи продувало холодным воздухом от сквозняка в комнате, а паника пробивала изнутри только сильнее. — Тише… — раздался со стороны тонкий юношеский голос, а нежные руки успокаивающе начали поглаживать девичье плечо. — Тебе нельзя резко двигаться. — Изу?.. Изуна, это ты?.. — голос панически дрогнул и Мизуми дикой хваткой вцепилась в тонкое запястье парня по левую сторону от себя. — Черт, не молчи! — Да, сестра, это я. Тише, тише… — ласково произнес Изуна, мягко сжимая предплечья сестры, пытаясь удержать ее на поверхности футона. Почувствовав и убедившись в том, что рядом не просто близкий человек, а самый близкий человек в этой жизни, Учиха шумно и расслабленно выдохнула. Ее паника чуть стихла, а после пропала окончательно, как девушка ощутила, что верхняя часть ее головы, в частности глаза, были обмотаны бинтами. Вот почему вокруг была темная пелена. Это значительно успокоило. Осталось только надеяться, что сняв повязки, видимость глаз не ухудшится или хотя бы ухудшится несильно. — Я хочу пить. — кратко ответила та и закончила с сопротивлениями, перестав дергаться и спокойно укладываясь на подушку. За время последней миссии Мизуми сильно переусердствовала с использованием техник мангекье шарингана и впустую передержала свое Сусаноо с ярко-желтым свечением. Что уж в целом говорить о состоянии ее тела и головного мозга. Учиха очень переоценила себя и свои возможности. Это было ее главной ошибкой. Все это могло значительно обернуться против нее, если бы ее остановил не парнишка из клана Сенджу с пепельной шевелюрой, а та же Сенджу Тока или та девушка с русыми волосами, и если бы, конечно, на подстраховке не был ее младший брат и товарищ, что ценой своей жизни были бы готовы защитить и спасти ее. — Повязки скоро снимут, — вернувшись, мягко ответил Изуна, держа в руках большой ковш и деревянную чашку. Присев на колени перед футоном сестры, юноша не спеша наполнил чашу холодной рудниковой водой, которую каждое утро в бочках набирают из реки. — Тебе только нужно отлежаться еще пару дней. Изуна помог сестре приподняться, заботливо придерживая ее за затылок одной рукой, а другой держа деревянную чашку, из которой большими и размашистыми глотками, словно заблудший путник у водопоя, хлестала ледяную воду девушка, дикой хваткой вцепившись в руку брата, в качестве опоры. Младшего Учиха ничуть не утруждала забота о сестре, пусть она сейчас была больше похожа на двухмесячного слепого котенка или маленького ребенка, но далеко не на семнадцатилетнего опытного убийцу. Ему это было наоборот в радость — заботиться об одном из своих ближайших людей, который точно ответил бы тем же, в случае смены ролей. — Спасибо, Зузу. — напившись вдоволь, девушка отстранилась и повернула голову в сторону Изуны, ориентируясь на звуки, шуршание и его голос с левой от себя стороны. Сейчас ей очень хотелось посмотреть на аккуратное фарфоровое личико младшего брата, взглянуть в его большие черные глаза, но единственное, что не давало ей это сделать — плотно обтянутые бинты. Мизуми улыбнулась, уловив на слуху легкий добрый смешок брата. — Что смешного? — Ничего, просто… — запнувшись, начал говорить в свое оправдание юноша, убирая в сторону уже ненужную посуду. — Просто ты такая милая. — Ужасно. — девушка засмеялась, больше ссылаясь на то, что в данный момент она выглядит далеко на мило, а скорее жалко. Видеть себя со стороны хотелось не особо, вернее, не хотелось вовсе. Но перед братом, который еще не в таком состоянии ее видел, было не так стыдно. Это же Изуна. Самый родной и самый близкий, добрый и солнечный младший братец Зузу. — Чувствую себя отвратительно… Я полная идиотка. — Ну, все не так уж и плохо, как ты, как обычно, могла себе надумать… — пытаясь хоть как-то скрасить и смягчить категоричное отношение сестры к самой себе, ответил Учиха. — Главное, что жива и почти цела, а дело наше сделано. — То есть, Тоетоми?.. — не успела договорить она, как юношеский голос ее перебил. — Да, представляешь! — воодушевленно выговорил Изуна. Мизуми заметила, как нотки в тонком голосе поднялись на радостях еще выше. — Такео-сан снес ему башку и лично предоставил ее заказчику! — Невероятно… — удивленно раскрыв рот, прошептала девушка, как ее нижняя губа застыла на месте. — Да, правда невероятно! Старшая сестра хоть и ни черта не видела, но уже рисовала у себя в голове широкую счастливую улыбку до ушей на лице младшего. Слишком хорошо его знала и знала, как Изуна восхищается своим старшим товарищем еще с самых малых лет, когда, будучи мальчиком шести семи лет наблюдал за мальчиком, которому было около десяти, но который уже в эти годы проявлял свои таланты. И Мизуми отлично понимала младшего брата — Учиха Такео действительно был молодым талантом не хуже Мадары, в выдержке, характере и отношении к делу и людям даже лучше. Такео был человеком, к которому хотелось тянутся, как к непостижимому идеалу, как к солнцу и одновременно темной бездне с красными горящими глазами и с жуткой кровавой улыбкой на губах, со своими демонами, слабостями, нездоровыми наклонностями и влечением. Принцесса шарингана пока точно не определилась со своим отношением к этому человеку, но одно знала точно — пока он рядом, ей не грозит ничего плохого. От него исходит уверенность, забота, тепло и невообразимая духовная сила, и мощь. Это не могло ее оставлять равнодушной. Такео очень выручил ее, сделав одолжение в качестве исполнения ее миссии, пусть и какая-то часть ее испытывала злость и обиду за то, что этот самоуверенный Учиха урвал весь успех и славу себе, уведя из чужих рук работу. Но та, здравомыслящая часть ее понимала, что если не вовремя пришедший тихий убийца, то все могло кончиться куда плачевнее, как для нее, так и для той стороны, за которую играли они все. Стоит поблагодарить молодого человека при встрече. И почему-то Мизуми очень захотелось увидеть первого из двух своих спасителей прямо сейчас. Щеки предательски поалели, нижняя губа почти незаметно закусана, потные ладони намертво сжимают темно-зеленую простынь под покрывалом, ноги согнулись в коленях, а внутри под кожей стремительно становилось жарко. Такая реакция не прошла мимо проворного Изуны, что все еще по-прежнему сидел возле девушки и удивленно раскрыл рот. Конечно, этот хитрец давно что-то замечал в поведении и некоторых, казалось, незначительных жестах и со стороны товарища, и со стороны сестры. Но чтобы откровенно вот так… Учиха не стал делать слишком поспешных выводов, хотя бы потому что не до конца понимал, что сейчас в голове у Мизуми и о чем она сейчас думает конкретно. Может и вовсе далеко не о том человеке, о котором подумал он сам. Видят Ками, Изуна не хотел концентрировать на этом внимание, пока девушка негромко не проскулила и тяжело не задышала, вскинув голову назад, а на пухлой нижней губе не стали виднеться белые, уже пропадающие, следы от ее собственных зубов. Изуна смущенно прокашлялся, ненавязчиво пытаясь напомнить, что он все еще здесь. Принцесса тяжко выдохнула, резко расслабившись и тяжело откинувшись обратно на подушку, сама не до конца понимая, что это вообще нахрен было, так разойтись и почти возбудившись от одних мыслей о человеке. Но, пришла она в себя даже не от скромного подобия кашля от младшего брата, а от всплывших в голове фрагментов из памяти, как в полумраке давно знакомые вишневые глаза буравили ее взглядом. И от чего-то ей стало стыдно перед тем парнем, из мыслей которого тоже не выходит ни она, ни образ ночной тени Учиха. Осталось только понять, действительно ли она видела уже повзрослевшего Сенджу Тобираму с пронзительными изучающими ее глазами или она уже окончательно начала сходить с ума.