За последние несколько дней знойную июньскую жару, что никому не давала покоя с самого мая, постепенно сменили легкие ветра и дожди, ненавязчиво напоминая о том, что климат в центре Страны Огня резко-континентальный, потому может сменяться, когда сам того пожелает. Июнь подходил к концу, а жители этих земель были только рады встретить новый летний месяц, наслаждаясь долгожданными дождями и прохладой.
После возвращения и удачного выполнения одной из крупнейших миссий, клан Учиха словно зажил новой жизнью, как казалось на первый взгляд. Особенно после выплаты второй части той суммы денег за предоставленную голову Тоетоми Накэучи, которую Учиха Такео, не присвоив всю славу себе, выставил на стол перед безликим и безымянным заказчиком. Неважно кто сидел перед главой клана Учиха и его приближенными со своими сопровождающими, неважно было кого убивать, что красть и что делать. Не так важны те правила, которые им диктуют и скольких своих людей можно при этом потерять.
Важна лишь сумма, которую заказчик готов вывалить за свою прихоть наемной военной силе. Казна клана Учиха приятно и прилично пополнилась, пусть и ценой жизни многих людей в бою против Сенджу. Хотя, если бы не милость и великодушие Хаширамы, то число погибших среди Учиха могло бы гораздо возрасти.
Если бы тот отказался отпускать Мадару и его людей, при том сам потерпев потери.
Шиноби вернулись к усердным тренировкам, об этом давали понять гулкие разговоры на территории клана, заполненные тренировочные полигоны и уже давно привычный запах гари. Совершенствование огненных техник и в целом нинджуцу на ровне с генджуцу стояло в приоритете из поколения в поколения, а после уже оттачивание прочих джуцу. Как говорили взрослые — важнее всего сила, а сила Учиха в огненной стихии и в глазах, которые, по сказаниям, даровали им сами Ками, спустившиеся сотни лет назад с луны на землю, дав этому миру чакру.
Бред, как и считало большинство, ссылаясь больше к тому, что шаринган, как и другие улучшенные геномы — всего лишь многовековые мутации из-за смешения разных ген и видов чакры.
«Важнее всего сила».
Как и твердил всегда своим детям Таджима, от чего у Мадары только выработался рвотный рефлекс из-за помешанности собственного отца на силе, которую до конца своей жизни он так до конца не обрел в полной мере.
Старый идиот, считал нынешний глава Учиха. Пусть Мадара всю жизнь и противился этому, но где-то в душе был согласен с маниакальной идеологией отца на какую-то малую часть.
Мизуми, Изуна и погибшие братья всегда относились к бредням или нравоучениям Таджимы спокойно, скорее даже равнодушно, не заостряя на этом внимания, лишь делая так, как хочет отец. Ну и правильно, им никогда до конца и не понять старшего брата, которого отец заставлял каждый раз проходить через все девять чертовых кругов ада.
— Все, старший брат, я больше не могу! — кажется, уже в девятый раз свалившись задницей на колючую траву, выкрикнул темноволосый мальчик, поднимая серые, прищуренные от яркого солнца, глаза на юношу, силуэт которого навис над ним.
— Что-то ты сегодня не такой воодушевленный как обычно, Райден.
Такео по-доброму улыбнулся, смотря на мальчишку со своих ста восьмидесяти семи роста. Заметив обиженное лицо младшего брата, он удивленно вскинул брови, но пересилив свою радость, все же улыбку со своего лица спустил и подал ему руку.
— Мог бы уже и десятый раз свалиться, потом бы я отстал, клянусь!
— Не смешно! — воскликнул восьмилетний мальчик, поднявшись на ноги и отряхивая свою рубашку от пыли. — Я просто… Просто устал.
Между Такео и Райденом было десять разницы, но в подобные моменты, когда восемнадцатилетний парень не со зла, а лишь с детского ребячества выводил младшего, ожидая его реакции, чаще всего именно обиды, и возникал еще логичный вопрос: а кто из них, собственно, старший брат?
— Ладно-ладно, злюка, прости меня, — подняв уголки губ в легкой улыбке, старший Учиха потрепал младшего по лохматым коротким волосам, а тот начал противиться, вертя головой.
Ну точно дети, и не сказать, что десяток лет разницы, по поведению ровесники.
— Вредный же ты, Рэйи, в кого только…
— А ты точно уверен, что вредный он не в тебя? — раздался со стороны теплый женский приближающийся голос.
Резко обернувшись в сторону источника звука, Такео потерял всю свою уверенность, которой блистал предыдущие минуты и точно больше походил на восьмилетнего мальчишку с поспевающим его реакции румянцу на щеках.
— Вы тоже считаете, что я вредный, Мизуми-сан? — подняв большие серые на девушку, спросил Райден, после чего вновь перевел взгляд на темноволосого юношу возле себя и удивленно приоткрыл рот. — Старший брат, а почему твои щеки такие красные, как те цветы камелии, что мы видели в лесу?
Подошедшая к братьям Мизуми чуть хихикнула от детской прямоты Райдена и приятного смущения молодого человека напротив. Прикрыв рот ладошкой, как на ее щеках так же загорелся еле заметный румянец. Казалось, будто лицо Такео в самом деле сейчас слилось с алыми лепестками красных камелий.
— Я вовсе не считаю тебя вредным, Рай-кун, — по-доброму улыбнулась принцесса, переведя теплый взгляд на мальчишку. — Но ты и вправду точная копия своего брата. — договорила она, уже смотря не на младшего Учиха, а на старшего.
Юноша встречно задержал взгляд на несколько секунд, встречаясь глазами с угольно-черными напротив, смотря на девушку с высоты своего роста. Они замолчали, в попытке просто насладиться всей легкости и неловкости момента. Любопытные и ничего в данный момент непонимающие глаза мальчишки метались от молодой девушки к старшему брату и обратно.
— Все, вредитель, шуруй, — первым не выдержав этой безмолвной игры глазами, обратился шиноби к брату. — тебя, кажется, Сайко потеряла! — его тон мягок, но довольно строг, предательски выдающий постыдные нотки смущения.
Такео не чувствовал бы себя так по-идиотски, если, хотя бы, младший брат не решил уточнить причину жгучего румянца на его скулах, только больше загоняя старшего в неудобное положение. Досадно выдохнув, Райден убежал в сторону группы других тренирующихся с сенсеем детей, оставляя молодых людей наедине. Как след мальчишки простыл, в воздухе, казалось, неловкость начала нарастать еще больше.
Раньше Мизуми никогда не чувствовала себя так смущенно, оставаясь один на один с Такео, обычно, без умолку болтая, говоря о всякой ерунде, а Учиха и не был против, получая лишь одно удовольствие и радость слышать девичий голос и наблюдать за горящими интересом глазами. Но от чего-то сейчас все казалось совсем другим, принцесса не находила слов, с которых можно начать разговор и уже наконец разорвать эту будто бесконечную тишину.
Да и Такео для своих восемнадцати, будучи уверенным, сосредоточенным и не конфузным человеком, чувствовал себя рядом именно с этой девушкой мальцом из младшей группы, что только-только учился в руках держать кунай. У него никогда не было проблем заболтать кого угодно, вне зависимости от пола, возраста или статуса, но рядом с принцессой все было по-другому. Учиха был готов проклясть сам себя, что своими же руками сослал младшего братца, чтобы тот чего лишнего не ляпнул. Хотя нет, так даже лучше, не придется лишний раз краснеть по своей же глупости и прямолинейности Рэйи.
— Почему ты зовешь его Рэйи? — поборов себя, первой диалог начала Мизуми, мило сверкнув кошачьими глазами и сделав шаг в сторону, начав медленно идти вперед. Такео бессознательно начал шаг в пример девушки, следуя за ней. — Это ведь не вариация его имени, вроде бы…
— Не вариация, ты права, — подтвердил юноша, кратко кивнув. — Его так называла мама, по какой причине я сам не знаю. — темно-серые глаза вернулись к лицу принцессы. — И… когда ее не стало, почему-то я перенял эту привычку от нее, — уголок губ дрогнул в грустной ухмылке, Мизу это заметила. — думаю, Райдену так привычнее и комфортнее. Во всяком случае, он пока не жаловался.
— Прости, я… Я не знала. — по-грустному сведя тонкие брови в переносице, девушка виновато глянула на Такео, а тот в ответ улыбнулся.
— Все нормально, правда. — искренне ответил он, уже улыбнувшись шире, чем секунду назад. — Я к этой теме отношусь спокойно, но я рад, что тогда Райден был довольно мал, — мальчику было почти четыре года на тот момент. — ибо не знаю, как бы он отнесся к этому хотя бы сейчас… Он был очень привязан к ней, даже больше чем я, сколько себя помню.
— Он довольно эмоциональный и открытый мальчик, — тепло произнесла девушка, отведя взгляд в сторону той площадки, от которой они уже медленно отходили, выискивая глазами Рэйи. — Еще очень откровенный и…
— Прямолинейный.
— Точно. — кратко кивнув, с улыбкой подтвердила девушка.
На секунду принцесса застыла, задумавшись, он словно прочитал ее мысли. Кажется, они отлично друг друга понимают, даже после прошедшей пары лет не особо близкого общения. Она была даже младше Такео на тот момент, когда ее собственная мать и мать ее братьев не вернулась с поля боя против все тех же клятых Сенджу, поэтому прекрасно могла понять чувства своего товарища, как и он понял бы ее.
— Сайко. Эта девочка из его группы?
— Да, они давно дружат. — Такео повернул голову в сторону детской тренировочной группы, сощурив глаза от светящего солнца и поглядывая издалека на младшего брата и его подругу. — Но, кажется, она влюблена в него.
— Вот как. — помедлив, выдала Учиха, заправив прядь косматых волос за ухо.
Молодой человек, словно вновь прочитав ее мысли, весело и легко усмехнулся, опустив голову. Мизуми отвернулась в попытке согнать со своих щек этот предательский румянец. А вроде казалось, что эта неловкость испарилась в тот момент, как они завязали разговор, хоть и о чем-то стороннем.
— По крайней мере, так только на словах Рейи, что вечно жалуется, что Сайко… — задумавшись, брюнет замялся, будто подыскивая подходящее слово. — слишком близка и настырна по отношению к нему, приписывая к этому уже влюбленность. — его аккуратные губы расплылись в улыбке.
— А может это и правда любовь? — вскинув голову, девушка уверенно подняла взгляд, вновь встречаясь угольными глазами с темно-серыми.
Их взгляды задержались дольше положенного друг на друге. Они молчали, создавая одним лишь зрительным контактом некую непривычную, но, стоит признать, приятную обоим безмолвную атмосферу. Связь, если это уже можно было так назвать. Сложно, но почему-то это не хотелось прекращать.
Такео наблюдал, как солнечные лучи красиво падали на девичье изящное и в то же время миловидное лицо. Как эстетично переливались по ее черным смолистым длинным локонам. Как ее глаза изучающе смотрели в его собственные. Как ее припухлые и аккуратные губы приподняты в легкой улыбке. Учиха готов поклясться, он бы смотрел на эту девушку вечность, будь у него такая возможность.
Возможность украсть, забрать, присвоить, назвать
своей, укрыть от всего от мира в своих руках и объятиях. Подарить ей свои лучшие чувства, эмоции и воспоминания, преподнести к ее ногам весь этот блядский мир. Мир, который словно перестанет быть ему нужным, если в нем не будет ее одной, ее единственной.
Если только…
Если бы только она позволила это сделать.
— Может и любовь. — сдавшись первым, произнес Такео.
せいり
Как бы Мадара не пытался вести себя холодно и отстраненно по отношению к сестре, все же, он очень переживал за нее, за ее жизнь и состояние ее здоровья, пусть и пытался не подавать виду, что ему вообще есть какое-то до этого дело.
Но ушлый Изуна был не из тех, мимо кого может пройти что-то подобное — Изуна был умен, хитер и очень внимателен, пусть и слегка наивен, но стервец не хуже брата и сестры. В последнем бою против Хаширамы, Мадара хорошо себя вымотал и свои глаза тоже, поэтому на какое-то время слег в постель, как и младшая сестра, пока временно делами кланами руководил шестнадцатилетний Изуна.
Глава Учиха любил младшего брата и даже все еще младшую сестру и не хотел бы потерять кого-то из них, когда его три младших брата, которым на момент смерти не было и десяти лет, уже давно лежали в сырой земле. И только поэтому Учиха не может допустить того, чтобы потерять и Изуну с Мизуми, двух из трех последних якорей в жизни. Но простить и отпустить обиды трехлетней давности младшей сестре он все еще не мог.
Хоть и по неоспоримому приказу отца, но она посмела лишить старшего брата одной из важнейших связей в его жизни. Мадара не идиот и понимал, что выбора у сестры не было, она не могла поступить иначе, но его дорогой друг и дружба с ним — были как отдушина, как подарок судьбы, как ярчайший луч солнца в темной бездне его жизни. Учиха ценил и дорожил этим, потому что был уверен — никто и никогда не понимал его лучше, чем Хаширама. Никто никогда и не поймет, кроме него одного.
Мысли об этом чертовом Сенджу до сих пор ни на секунду не покидают чертоги темного и обезумевшего разума, заставляя только больше думать о нем. Заставляя вновь и вновь возвращаться к общим воспоминаниям из детства или же моментам с поля боя — неважно. Важно — сами мысли о Хашираме, его образ, его сила, его ослепительная мощь. Сам он. Полностью.
Мысли, которых вполне хватает для того, чтобы перекрыть кислород Мадаре, заставить тяжело и напряженно дышать, заставить в кровь разбивать кулаки об стены, заставить почувствовать себя еще более ненормальным и одержимым.
Это, сука, неправильно. Ненормально.
Каждый раз Учиха повторял это сам себе, как расслабившийся от сторонних дел мозг начинал вновь перематывать все воспоминания. Хаширама просто не выходил из его головы. Закрывая глаза, Мадара рисовал в голове этот широкоплечий силуэт в красных тяжелых доспехах, с каштановыми волосами до плеч и плотно сжатыми кулаками. Учиха хотел каждый раз оказаться рядом с ним, хотел сражаться с ним на смерть, хотел смотреть на него, хотел быть с ним.
Хотел просто его, эгоистично полностью и без остатка только себе. Юноша ненавидел думать о нем, но не мог по-другому. Ненавидел думать о том, что мысли Хаширамы были о ком-то другом, что он мог любить кого-то другого, мог кому-то уделять свое время и одаривать вниманием.
Учиха презирал одну только мысль о том, что
его Хаширама мог принадлежать кому-то другому.
«Это ненормально». — содрогаясь, вбреду сам себе шептал Мадара каждую ночь, каждый день и каждую минуту, когда все эти мысли настигали его, словно насильно проникая в голову.
Абсолютно ненормально так часто и так сильно думать о ком-то, даже если этот «кто-то» Сенджу Хаширама, убеждал себя Мадара.
«Но, я ведь никогда и не был нормальным…».
せいり
Покинув земли своего клана, Мизуми ступала по уже давно протоптанным лесным тропинкам, наслаждаясь приятной погодой, теплым солнцем и легким слегка прохладным ветерком. Наконец вновь появился момент побыть наедине с собой, выбравшись в полюбившийся с детства лес, где вокруг одни высокие деревья, сквозь чью густую листву и ветки едва падали солнечные лучи, освещая некоторые участки земли, где была одна тишина и покой.
За все это Учиха и любила одиночные пешие прогулки по этим землям, снова и снова возвращаясь к ним в свободное время.
Не спеша делая шаг за шагом и прислушиваясь к благоприятной лесной тишине, шелесту травы на ветру, легкому пению птиц на кронах деревьев и журчанию реки Тэнрю где-то внизу, Мизуми снова и снова отматывала у себя в голове события всех последних дней, что она пролежала пластом в своей комнате, пока вокруг нее суетился младший брат и лекари, и пару раз заглядывал старший, по крайней мере, как говорил сам Изуна.
Как-то девушке с приложенным трудом верилось в то, что Мадаре в самом деле не плевать на нее и на ее самочувствие. Но она точно помнила, как слышала голос Такео за картонными седзи в своем доме, вроде, в тот момент он говорил с Изуной и с кем-то из лекарей о ней.
Такео не было все равно и Мизуми это ценила.
Учиха, прежде чем попрощаться с молодым человеком, поблагодарила его под конец их небольшой прогулки за то, что он очень ее выручил и пришел на помощь в нужный момент, так еще и успешно завершил за нее задание. Но задать вопрос, который ее мучал всю прошедшую неделю, она так и не решилась. Вопрос о том, был ли в той самой комнате вместе с ними светловолосый вражеский шиноби с темно-малиновыми глазами или же нет. У нее не хватило духа убедиться в этом ни перед Изуной, ни перед Такео.
От того, что этот шиноби был фактически их врагом, нося на своей форме герб главного вражеского клана для Учиха, то ли от того, что они оба могли посчитать ее сумасшедшей девочкой с галлюцинациями о пепельноволосом юноше, конечно в том случае, если ей действительно померещилось.
В любом случае, этот вопрос звучал бы странно, как и в целом ее заинтересованность в этом вопросе и человеке. Мизуми не покидали мысли о том, что, если даже, ей все это померещилось или приснилось, видимо, ей действительно хотелось вновь его встретить, после стольких лет. Это было даже смешно, что несколько недолгих и не таких уж и значительных встреч так отпечатались в ее памяти, как и этот мальчишка, что до сих пор не дает ей покоя.
Проходя чуть глубже в лес, по одной единственной ведущей тропе, вдобавок ко всему, мешая свои мысли, Учиха отматывала в голове слова Такео:
«Может и любовь». От чего-то ей казалось, что одна фраза и три слова в ней несли смысла куда больше, чем казалось на первый взгляд, и говорили далеко не о младшем брате Такео, Райдене и о его подружке Сайко. Или действительно просто казалось.
Мизуми не хотела надумывать раньше времени себе много лишнего и быть одной из тех девушек в клане, кто слюной исходит от одного только образа Тихого Убийцы. Но, конечно, их вполне понять можно. Конечно, Такео не последний парень на местности, сказать больше — один из первых, но быть одной из его многочисленных
побед, принцессе вовсе не хотелось.
Она уверена — самоуверенный Учиха запомнит ее, только если не получит.
Девушку вводило в ступор, когда думала о том, а в какой же момент своей жизни она незаметно для себя переступила грань между тем, что еще недели две назад была полностью убеждена в том, что Учиха Такео для нее только надежный друг и товарищ, в котором она вовсе не находила объект обожания и тем, что уже сейчас не знает, что и к кому чувствует на самом деле.
«Отвратительно. Только этих проблем мне не хватало вдобавок ко всему дерьму».
Настолько сильно погрузившись в свои мысли и раздумья, Мизуми даже не заметила того, как ноги сами привели ее к открытому цветочному полю под яркими солнечными лучами. Удивленно раскрыв темные глаза и бессознательно улыбнувшись, слегка приоткрыв рот, она вспомнила это место. Это самое место. Солнечная цветочная поляна, тут, как и три года тому назад, до сих пор так же свежо, открыто и душевно спокойно.
Это место было настолько прекрасным и светлым, что кажется, словно эта та самая девственная территория этого леса и всех этих земель, до которой еще не дошли многовековые кровопролитные бойни и войны. Казалось, этот участок земель еще никогда не видел смертей взрослых и детей, не впитывал в себя эту боль и моря крови. Но, от чего-то была уверенность в том, что это далеко не так.
Это поле, как и все остальные, видело и принимало все это, но все равно оставалось таким же прекрасным. Только за это в один миг Учиха полюбила это место и была готова остаться тут навсегда и, конечно, еще потому, что это место отсылало ее к самой первой встрече.
— Это даже символично и от части поэтично, согласись? — со спины раздался низкий, но молодой голос, как девушка в тот же момент почувствовала призрачное присутствие чей-то скрываемой чакры.
Учиха резко развернулась, в рефлексии схватившись за рукоять своего клинка и приняв боевую стойку, готовая в любой момент оголить свое лезвие и вспороть живот или горло тому, кто нашел в себе смелость подкрасться к принцессе шарингана со спины.
— Черт возьми… — одними губами в удивлении прошептала девушка, широко раскрыв черные глаза и заправляя лезвие клинка обратно.
