せいり
Если капнуть в историю всех прожитых за жизнь лет, то Хаширама с уверенностью может сказать, что прощаться, отпускать и терять близких людей он привык, как бы прискорбно это ни было. Все его близкие люди просто погибали на поле боя, разве что, только мать доживала свои последние часы и минуты в собственной постели в кругу мужа и детей, крепко держа старшего сына за руку. От этих горьких воспоминаний внутри Сенджу всегда до боли сжималось сердце, заливаясь кровью. В такие моменты, когда нынешний глава клана чувствовал себя душевно опустошенным и крайне уязвимым, память шла тоже против него и в голове всплывали фрагменты той темной и дождливой ночи, когда Сенджу Мива ввалилась в комнату, ее одежда, броня и оружие были покрыты чужой и собственной кровью. Тяжелое дыхание матери, светлые окровавленные волосы, расширенные карие зрачки, смертельная рана посреди живота и бредовый шепот со словами о любви каждому из своих сыновей на последних минутах жизни… Все это четко и на всю жизнь отпечаталось тяжелой травмой в памяти Хаширамы. Мива была лучшей женщиной в его жизни, которую он неосознанно будет искать в каждой из своих избранниц. Наверное, это и была одна из главных причин, почему Сенджу когда-то потерял голову от влюбленности к Минори, что очень во многом ему сильно напоминала его мать. Сенджу Минори была сильна духом, телом и характером, как и главная женщина в жизни прошлого главы клана. Светлые волосы, пронзительный взгляд и редкая, но теплая улыбка — все это возвращало Хашираму в лучшие моменты его жизни. Сенджу всегда считал, что безвыходных ситуаций в жизни просто не существует. Из любой проблемы есть выход, есть свое решение, если разговор не идет о смерти. Хотя, Хаширама и сам лично очень многих вырывал из когтистых лап смерти, поэтому тут тоже не было все настолько однозначно. Вот он и считал, что сможет разобраться со сложившейся сложной ситуацией, в которой можно было пойти только по одному пути из двух, а вот по какому именно — нужно было выбрать. И Сенджу выбрал, решил уже давно, оставалась, казалось бы, самая малость — найти в себе силы озвучить все это нужным людям и столкнуться лбами с жестокой действительностью, с которой мужчина давно научился мириться. Этой самой минуты, этого разговора Сенджу и боялся. Он видит, синие глаза напротив в полумраке заполнены соленными слезами, но девушка найдет в себе мужество сдержать каждую из них. То мужество, которого порой не хватает самому Хашираме, поэтому он и ценил эту силу в Минори, которую никогда бы в жизни не захотел терять и отпускать, но приходилось. Обстоятельства требовали поступить иначе. Поступить правильно. И они оба были убеждены в верности этого решения, но это никак не могло сгладить ситуацию и ее острые углы. Казалось бы, должно ведь быть на душе хоть чуть-чуть, но, блять, легче от понимания того, что все это правильно, пусть и чертовски тяжело и больно. Но нет, все становится только хуже с каждой секундой продолжительности этой мертвой тишины между парой. Синяя радужка дрожит, за пеленой слез будто расплывается, но взгляд тверд, словно сталь, в упор смотря на мужчину. Все слова, которые нужно было сказать сейчас, в последний момент, друг другу, застряли комом в горле. Не выдержав пронзительного взгляда, Хаширама опустил глаза к полу. Оказалось так, что Минори уже определенное количество времени знала о том, что ее мужчина был обещан другой женщине. Но она только ждала того момента, когда наконец Хаширама найдет в себе мужество во всем признаться избраннице своего сердца, а не выбора отца. Девушка даже пыталась как-то себя настроить на этот разговор, морально подготовиться, и попытаться отпустить любимого человека, если тот решит выбрать не ее, но на деле это оказалось куда сложнее. — Ничто и никогда не изменит моих чувств к тебе, — Сенджу поднял голову и взглянул на девушку, голос предательски дрогнул, руки задрожали, а сердце в груди словно остановилось. Она ничего не ответила и, кажется, даже не шевельнулась. — Минори. — подавленным голос вновь позвал возлюбленную мужчина, протянув к ней смуглую ладонь. — Прошу, знай и помни об этом. Минори знает это прекрасно и даже лучше всех остальных, и будет всегда помнить, но что это может дать им обоим? Какую-то призрачную надежду или жалкое самоутешение? Насколько нужно быть наивным или глупым, чтобы полагать, что от проклятого осознания этого может хоть чуть-чуть стать легче. Нет. Будет только больнее и тягостнее. Это ничего не дает, кроме дичайшей боли, что будет всю оставшуюся жизнь разрывать их души на десятки и тысячи мелких кусочков, которые никогда не будет возможным вновь собрать воедино. — Слабак. — единственное, что могла выдать девушка, не прекращая смотреть на мужчину снизу вверх. Она никогда и не считала Хашираму слабаком или трусом, хотя бы потому что он никогда им и не являлся. Единственной, а точнее было бы сказать, одной из очень немногих слабостей Сенджу была именно сама Минори и его чувства по отношению к ней. Что и сыграло против них злую шутку. А слабаком в ее глазах мужчина стал только из-за нехватки решимости признаться во всем куда раньше, а не тянуть до последнего. Нужно иметь большую силу воли, чтобы принести в жертву свои собственные чувства и интересы во благо всех окружающих, сделав тяжелый моральный выбор — и это тоже Минори прекрасно понимала и принимала, потому что не была ни дурой, ни эгоисткой. Было только сложно терять свое солнце, что было готово отдавать весь свой свет только ей одной. — Минори, послушай, — мужчина ухватился за женское запястье, словно утопающий за спасательный трост. Хаширама хотел оправдаться, попытаться все закончить на доброй ноте, остаться в теплых и доверительных отношениях с любимой, почти как и прежде. Но он понимал, что будет врать только самому себе, ведь уже ничего не будет, как раньше. И Сенджу был готов на любой ответ от девушки, которую по своей же глупости и неудачным стечениям обстоятельств теряет, как и всякие надежды решить все без обид. — Да пошел ты к черту. — что хватило сил и самоуважения, Минори улыбнулась, пусть натянуто и подавлено, после чего отдернула тяжелую мужскую руку. — На этом все? Если да, то я пойду, Хаширама-сама. Благодаря Ками за то, что голос предательски не дрогнул в последний момент, хотя был готов давно спустить тормоза, Минори развернулась спиной к мужчине, чтобы побыстрее покинуть полумрачную комнату и наконец положить конец этому злосчастному разговору. Когда девушка преодолела расстояние в несколько шагов, тяжелые и горькие слезы на светлых ресницах не удержались и Сенджу наконец позволила дать волю эмоциям. Женщина его сердца ушла. И он держать или неволить не стал, не имел на это никакого права и даже желания, отпустив навсегда ее руку. Глядя уходящей возлюбленной вслед и наблюдая, как красивый и мерцающий силуэт исчезает в сумерках ночи, Хаширама вдруг почувствовал будто внутри разбилось и разлетелось на осколки что-то хрупкое, нежное и такое важное. Последний раз такое сосущее чувство внутри давало о себе знать в тот момент, когда он впервые увидел горящий шаринган в глазах Мадары в тот самый день, на реке, почти десять лет назад. В момент, когда его лучший друг ушел, оставив Сенджу одного наедине с собой, пусть тогда за спиной и находились младший брат с отцом. А сейчас ушла любовь его жизни и в один из болезнейших моментов своей жизни, Сенджу вновь остался один. Как оказалось, любовь и в самом деле гарантий не дает.せいり
Порой хватает лишь одного неверного движения, слова, действия или момента, чтобы в считанные секунды все надежды, мечты, убеждения разрушились вместе с разбитым сердцем, рассыпаясь в острые осколки. И как бы Мизуми ни хотела верить в то, что такое удачное стечение всех обстоятельств может привести к проигрышу, причем обеих сторон. Все шло слишком хорошо и идеально, чтобы так просто в один момент обернуться прахом. У принцессы не удалось обмануть Тихого Убийцу, провести его вокруг пальца и увести его внимание от чужих следов от пальцев, зубов и губ на ее теле. Сказать честно, Мизуми и вовсе не надеялась, что получится это сделать, если вдруг дело дойдет до самого заветного, все без того слишком очевидно. Но всегда хотелось верить в лучшее. Желание близости и огня затуманило разум девушки, что та и напрочь забыла о том, что конкретно в любой момент может все испортить и выставить ее в не лучшем свете. Такео был даже готов поверить в то, что ему показалось, когда в полумраке серые глаза зацепились за темные пятна и какие-то полосы на шее, бедрах, талии и руках Мизуми. Уже собирался списать все это на галлюцинации от побочных эффектов противоядия, или же на поплывший рассудок, но на ощупь чувственные пальцы было точно не обмануть. Мужчина прочувствовал небольшие гематомы, свежие царапины и следы зубов на женской шее, и будучи не являясь дураком, он смог отличить свои следы от чужих или же от старых шрамов на теле Мизу. И когда вопросительный взгляд серебристых глаз столкнулся с беспокойством в угольных напротив, то у Такео сомнений не осталось — Мизуми точно еще совсем недавно была с другим. Но продолжить и закончить начатое Учиха не решился, отстранившись от девушки и приняв сидячее положение спиной к ней. Благо, дело не успело дойти до самого главного, ведь мужчина еще толком не успел раздеть принцессу, как размытый взгляд увидел препятствие, после чего последовали логичные вопросы в голове. — Мне есть, о чем беспокоиться? — низким голосом произнес Такео, почувствовав неуверенное касание аккуратной ладони на его спине. Мизуми успела подняться с пола и натянуть на себя серую рубашку, от которой не без труда избавился до этого шиноби, но, видимо, приложенные усилия в его-то положении оказались бессмысленными. Не находя никаких слов в свое оправдание, принцесса опустила взгляд к полу, но хоть что-то сказать было нужно. Хотя, падать ниже было уже некуда. Было стыдно, неудобно, обидно и все чувства в момент смешались внутри, медленно но верно приводя Учиху в панику, и она почувствовала, как в уголках глаз отчего-то начали скапливаться слезы. — Нет... — приглушенно выдавила из себя Мизуми, даже на слуху поймала глухой всхлип, но не сразу поняла, что этот всхлип был ее собственный. — Нет… Все было по взаимному согласию... — голос дрогнул, слеза покатилась по щеке, а за ней и вторая. — Хорошо. — спокойно ответил Такео, успокоив больше себя самого. В данный момент его больше интересовал вопрос того, что с любимой девушкой не приключилось ничего ужасного, как ему казалось еще минуту назад, а не имя того, с кем она была. В противном же случае, если бы с Мизуми действительно случилось несчастье, то Такео снес бы голову любому, от чьей руки могла пострадать девушка. Если же принцесса была с кем-то другим по собственной воле, то тогда мужчина мог быть спокоен. Хотя, Такео откровенно соврет, если скажет, что его не волнует или не задевает этот вопрос. Зато вполне это объясняет резкую холодность и равнодушие Мизуми по отношению к нему за последние года два. — Прости, Такео... — девушка грубо отдернула руку от чужой спины, крепко прижав ее к груди, словно пытаясь сдержать собственный порыв эмоций. — Я... я дура. — слезно проговорила она, сглатывая очередной ком в горле. Новый всхлип вырывается из девушки. Такео изначально показалось, что был слышен первый всхлип, потому он и не обратил сначала на это внимания. Но обернувшись сейчас к девушке, чье лицо было освещено тусклым светом огня свечи, Учиха замечает размытым взглядом опущенные веки, поддрагивающие губы и мокрые дорожки на щеках. Моментально внутри все до боли стянуло, как только Такео увидел слезы на глазах любимой. — За что ты просишь прощения? — уже теплее поинтересовался мужчина, протянув руку к лицу Мизуми и заправив прядь темных волос ей за ухо, только лучше открывая себе вид на красивое, заплаканное лицо. — Перестань плакать. — он по-доброму улыбнулся, подушечкой большого пальца проводя вдоль нижнего века, собирая влажность. Ему было невыносимо сложно смотреть на то, как Мизуми плачет. Словно они вновь вернулись в детство, когда после ссор со старшими братьями или отцом, Мизуми убегала из дома и пряталась за тренировочными полигонами, на которых юный Такео любил проводить время и порой там ему приходилось встречать заплаканную принцессу. Они могли долго о чем-то говорить, могли смеяться и тренировать новые техники. Примерно в то же время, сколько Такео себя помнит, он и начал влюбляться в девушку, чья улыбка и смех заставляли его дыхание замирать. — Ты мне ведь ничем не обязана. — горько усмехнувшись вдруг всплывшим в памяти воспоминаниям из детства, продолжил Учиха. — Если бы мы не остановились, то извиняться тебе, я полагаю, пришлось бы не передо мной. — мужчина глухо усмехнулся, только в лишний раз побольней уколов себя самого. Такео не впервой было скрывать душевные терзания, боль и неприятные ощущения за улыбкой, привычно отшучиваясь. И только один человек мог разгадать этот замысел и разглядеть маску на лице Учиха. И этим человеком Мизуми не была. — Все равно прости. — брюнетка накрыла грубую мужскую ладонь своей и подняла глаза, встречаясь взглядом с темно-серыми. — Все в порядке. — убедившись, что девушка отвлеклась от слез, Такео убрал руку, вернувшись в исходное положение. Ему элементарно сложно было смотреть на нее и пытаться сдерживать внутри все то, что горой накапливается. — Просто будь поосторожнее с этим, такие игры к добру не приводят. И… больше так не кусай… И не касайся моего шрама так нежно. — Учиха умолк, как отрезал. Кажется, он хотел сказать что-то еще… …Иначе в следующий раз могу не сдержаться, — хотел закончить мужчина, но все же посчитал остановиться на том, что уже вырвалось с уст. — Я... я могу уйти... — девушка придвинулась ближе. И действительно была готова прямо сейчас встать и уйти, если Такео в самом деле этого захочет. Она достаточно виновата перед ним, как бы мужчина ни пытался убедить ее в обратном. — Если ты хочешь. — Я никогда не захочу того, чтобы ты уходила, Мизуми.