Не вернуть

— Хаширама-сан, чтобы вы знали, я не привык пить один! — громко и с театральным, детским недовольством в голосе возглашает мужчина, поднимая очоко с виноградным сакэ вверх. — К тому же, я просто обязан поднять Вам настроение! Глава клана слегка оживляется и расплывается в легкой улыбке, кивает и поднимает свою полную рюмку. Хаширама до сих пор прибывал в таком состоянии, которое за двадцать три года его красочной жизни можно было наблюдать очень и очень редко. Конечно, он понимал, что не очень-то и вежливо сидеть с кислой миной за столом с дорогими гостями, поэтому все же стоило немного придать себе энергии и немного расслабиться после рюмочки сакэ, особенно, если просят. Кстати, что касалось кислой мины. Тобирама всю трапезу сверлил драгоценного гостя свирепым взглядом, а Узумаки хоть бы что. Малиновые глаза изучающе проходились по благородным чертам мужского лица, по острым скулам и по заметно алым щекам от градуса напитка и духоты в комнате. Про себя Сенджу заметил, что кожа Узумаки была чертовски светла, почти белоснежна. Но что больше цепляло и вновь и вновь привлекало исследующий малиновый взгляд, так это своеобразные татуировки под разрезом глаз, переходящие, вероятно, на виски. Но Тобирама не мог увидеть больше, поскольку обзор крайне любопытному зору закрывали густые огненные пряди, что спадали на лицо наследнику. Младший Сенджу не опрокинул ни рюмки за все застолье, как бы Тока под боком ни колола его всякий раз и не напоминала о том, что следует расслабиться и пообщаться с гостями. Тобираме было не до этого, да и настроение было не то, хотя понимал, что отдохнуть не помешало бы, но были дела важнее. Мужчина наблюдал за бурным общением старшего брата с потенциальным союзником, все же, сакэ послужило некоторым топливом для, казалось бы, нескончаемого потока оптимизма Хаширамы. В принципе, Тобирама даже рад, что старшему брату удалось расслабиться и отвлечься от суеты в личной жизни и с радостью идти на контакт с Узумаки. Однако, младший Сенджу заметил, как не на шутку часто заинтересованный взгляд Сатору метался между Токой и Минори, особенно, непозволительно долго задерживался на последней! Терпение медленно, но верно сходило на ноль. — Сатору-сан, — таки не выдержал Тобирама, приковывая внимание главного стола к своей персоне. Как его оппонент перевел опьяненный, но вполне сознательный взгляд аметистовых глаз, давая понять, что он весь во внимании, Сенджу продолжил: — А Вы всегда не прочь выпить по среди дня или только по пятницам? — вложив максимальную порцию собственного острословия и язвительности, поинтересовался он, позволив себе скромную, но самодовольную ухмылку. — Тобирама. — поспешил попридержать пыл младшего брата Хаширама, но его попытка оказалась пресечена слабым кивком со стороны рыжеволосого юноши. Однако, отчего-то Тобирама не предусмотрел тот вариант, что у наследника Узумаки, вероятно, язычок может быть и поострее. По коже младшего Сенджу пробежался неприятный мороз, как недобрый блеск загорелся в ярко-пурпурных глазах напротив, в которых, казалось, заплясали клятые ёкаи на углях, Узумаки расплылся в ехидной улыбке, демонстрируя белоснежные зубы и остроконечные клыки. Точно демон. Только уже без маски. — Конечно, Тобирама-сан, — вдруг плутоватая ухмылка сменилась показательно доброй и широкой улыбкой, что даже миловидные ямочки на щеках провиделись. — Я всегда не прочь выпить. — откровенно признается Сатору, хитро сощуривая глаза. — Особенно, по доброму знакомству, да и в приятной компании. Вы со мной не согласны, а, Тобирама-сан? — зазнавшийся принц вновь ехидно ухмыляется. — некое неприятное чувство пробежало по спине младшего Сенджу, вынудив его слегка поежиться, такая резкая смена эмоций ему пришлась не по душе. Мужчина нахмурил светлые брови в переносице, не сводя глаз с засранца Узумаки. — Но, хочу отметить, — после проигнорированных Тобирамой слов, Сатору театрально надул губы и вновь ухватился за наполненную очоко. — С Вами бы лично я пить не стал. — секундная усмешка озарила красивое и, Тобирама бы точно отметил, сучье лицо, как мужчина вновь опустошил рюмку. Сенджу хотел верить в то, что ему послышалось, но по моментальному затишью за столом и нахальной ухмылке Узумаки было ясно, что все произошло наяву. Тобирама презрительно сощурил малиновые глаза, он клянется, будь его воля — он бы показал этому упырю гнев человеческий. Но все же стоило держать себя в руках и не падать лицом в грязь. За столом повисла тишина и подскочил заметный градус напряжения, была только едва слышна глухая усмешка со стороны Минори, она опустила глаза к полу. Но не прошла эта реакция мимо всех, особенно, наглеца Узумаки, что довольно улыбнулся, одарив прекрасную, по своему не скромному мнению, куноичи масляным взглядом. Этот момент тоже не остался незамеченным. Наверно, Сатору был одним из немногих, кому удалось осадить Тобираму, что всегда был остр на язык. Все-таки Сенджу признает, сам виноват. Но, кроме того, он в лишний раз отлично убедился в том, что предчувствие его ничуть не подводит. Как в воду Тобирама глядел, предвещая встречу и личное знакомство с Узумаки Сатору, и утверждая о его скотском характере. Сенджу понимал — ему стоит быть умнее и поступать хитрее и тоньше. Половина дела была сделана — старший брат сделал свой выбор и разорвал свои отношения с Минори-чан — осталось только перетерпеть Сатору, и его младшая сестра уже будет выдана замуж за нынешнего главу клана Сенджу. Лично Тобираме нужен был этот брак и крепкие связи с Узумаки. Вообще, было бы и неплохо втереться в доверие к Сатору, но, похоже, это будет довольно затруднительно. Демон Узумаки словно умел читать людей и сразу видеть, что конкретно кому от него нужно, а сказать откровенно — предложить он мог тоже очень многое. Его щедрость и некое добродушие зависели исключительно от того, что могла предложить ему противоположная сторона. Ради своих целей Тобирама может и перетерпеть две ночи с Сатору и его, хотя бы, довольно спокойной и тихой компанией. Но, опять-таки, Сенджу все же крайне терзал вопрос того, по какой на самом деле причине Сатору прибыл сюда так рано? Почти за полгода до официального бракосочетания, дата которого была обговорена и утверждена Сенджу Буцумой и Узумаки Ашиной еще много лет назад. Младший Сенджу ни за что не поверит в то, что Узумаки прибыл за десять земель исключительно ради того, чтобы просто лично познакомиться с будущими родственниками и потенциальными союзниками. Тут явно было что-то еще. Ну, сказать откровенно, Сатору был здесь не потому что направлялся конкретно сюда, он был здесь проездом на две ночи и три дня. После этого времени Узумаки отправятся дальше. Но куда именно — Сенджу известно не было. Ни для кого никогда не являлось секретом, что клан Узумаки категорически редко за последние сотни лет принимал участие в активных многовековых межклановых войнах. Пока берега их острова оставались нетронутыми, им беспокоиться было не о чем. Однако, Сатору был как раз из тех, кому было скучно сидеть на месте ровно, когда он вдоль и поперек за свои двадцать три года изучил родные земли. Душа наследника Узумаки горела ярким пламенем, а разум вечно был где-то далеко, за пределами заливов и океанов. Сатору всегда мечтал о свободе, желал увидеть мир. Ашина не стал держать единственного сына взаперти, хоть и планировал когда-нибудь передать ему бразды правления в клане. Со временем Узумаки Сатору прославился на материках своими походами, техниками и умениями. Сатору был далеко не глуп, он был умен и хитер, хотя иногда был не прочь прикинуться дураком, в зависимости от ситуации, конечно. Что у Тобирамы не выходит из головы, так то, что за татуировки, печати или метки у Сатору на лице — они сильно отличаются от того, что обычно клеймят себе шиноби на лице, к примеру, как сам Сенджу. И то, почему Узумаки никогда не снимает перчатки. Этот кретин был крайне непрост и Тобираме нужно было узнать о нем все. — Так что, Хаширама-сан? — после минутной тишины за столом продолжил Сатору, переведя свое внимание на главу клана и ловя на себе внимательный взгляд последнего. — Мне приходится по душе Ваш прием, — мужчина тепло и, похоже, искренне улыбается. Ему в самом деле все очень понравилось — ну, или почти все. Однако, первое впечатление оказалось крайне хорошим. — Надеюсь, моей младшей сестре будет оказан не менее комфортный прием. Как бы Хаширама ни пытался улыбнуться чуть шире — у него не вышло. Обычно вечно жизнерадостный и солнечный человек в данный момент не был в состоянии одаривать весь мир и всех присутствующих своим ярким, теплым солнечным светом. Ибо его солнце уже перестало ему светить. Как речь из уст Сатору зашла об его младшей сестре, так без того натянутое настроение не оставило от себя и следа, сменившись тяжелой аурой. Первым человеком, на которого сразу старший Сенджу моментально перевел волнительный взгляд — была Минори, что сидела рядом с главным гостем. Девушка, встретившись взглядом с обеспокоенными темными напротив, скривила губы в тонкую нить и повернула голову в сторону. Хитрые аметистовые глаза Узумаки подозрительно сощурились, глядя то на Хашираму, то на Минори. «Как все интересно выходит...» — вдруг в голове проскочила заманчивая мысль и Сатору расплывается в лукавой улыбке, все еще внимательно наблюдая за бывшей парочкой. — Конечно, Сатору-сан, — Сенджу кратко улыбается, чуть приподнимая уголки губ, и одобрительно кивает. — Для Мито-сан будут созданы лучшие условия. Тобирама, сидевший рядом с братом, краем зрения заметил, как под столом тот крепко сжал широкие ладони в кулаки, сдерживая напор. За все прожитые годы вместе с Хаширамой, младший крайне редко видел брата в подобном состоянии. Память ненавязчиво Сенджу отправляет в тот самый день, несколько лет назад, когда их собственный отец избивал его до полусмерти, пока вдруг не вмешался старший брат. Вновь эта обстановка... энергия... и взгляд. Стало не по себе, особенно в момент, когда Тобирама ощутил скорый поток чакры внутри брата. — Я рад это слышать. — мужчина одобрительно улыбается и слабо кивает, что рыжие пряди спадают вниз. — Верю, что все так и будет. В отличии же от Сатору, личность Узумаки Мито была окутана тайной. Клан Узумаки славился на весь мир, пусть и было огромной редкостью и удачей не то что сойтись в бою против хоть одного представителя красноволосых дьяволов, а хотя бы встретить одного из них. Узумаки Ашина по молодости был особо сильным и известным шиноби, пусть с годами его мощь подугасла, но даже будучи с седыми волосами, вместо огненно-красных как прежде, он мог стоять почти против целой армии. Хотя бы поэтому Буцума в свое время был полностью заинтересован в том, чтобы женить своего старшего сына на дочери Ашины и скрепить связи с родственным кланом. Отчасти, наверно, можно и сказать, что Тобирама унаследовал эти взгляды от отца. О принцессе Узумаки ходили и по сей день ходят разнообразные слухи — начиная со сплетен о том, что Мито нахальная, тщеславная девушка, на пример ее старшего брата, и заканчивая тем, что ее не существует вовсе. Но последнее, конечно же, сущий бред, но это не мешало многим недалеким яро верить в это. О младшей сестре Сатору можно было надумать многого — дело ведь не хитрое, однако, Минори не думала о ней вообще. Наверно, стоило бы ей ненавидеть соперницу, если можно было так назвать принцессу, за то, что ее мужчина был предоставлен другой. Было ли обидно? Безумно, до режущей боли внутри. Но поводом ненавидеть Мито это не служило. Даже если Хашираме не будет хорошо с ней, зато будет хорошо их клану с обретением новых связей, новой силы и мощных союзников. Это казалось даже более важным и нужным, чем личные чувства. Вдруг, Мито тоже было все это не по душе — быть разменной монетой в чужих интригах. — Отдельная благодарность вам, — обращается Узумаки уже к обоим братьям Сенджу с широкой улыбкой на губах. — За такого красивого сопровождающего. — мужчина переводит взгляд на покрасневшуюся Минори, и двусмысленная улыбка на его лице сияет еще ярче. Тобирама накрывает подрагивающую ладонь старшего брата своей прохладной, в попытке слегка успокоить и дать понять, что он и его молчаливая поддержка рядом. Младший Сенджу уже успел тысячу раз пожалеть о том, что не подумал о последствиях того, что Сатору не только нахальный кретин, но и дамский угодник. Лучше бы он в самом деле не давал разрешения Минори идти на это. Он поверить не может в то, что так глупо и элементарно просчитался, подложив гадюку собственному брату. Замечая, как с Минори откровенно и нагло заигрывает Сатору на глазах у всех, Хаширама сгорал от ревности и желания показать всем, кому на самом деле она принадлежит. Но, вся суть и проблема заключалась в том, что, как и прежде, любимая Минори ему отныне не принадлежала. Минори чувствовала себя последней сукой, видя, как Хаширама прожигает их взглядом, но все же только ближе придвинулась к Сатору плечом, чтобы последнему было удобнее, что-то шептать ей на ухо. Сердце старшего Сенджу предательски кольнуло, когда на лице девушке загорелась показательная милая улыбка и тихий смешок на слова Узумаки. Черт. Что же они творят? Младший брат виноват, но он уже спешит исправить свою же оплошность. — Сатору-сан! — немедленно воскликнул Тобирама, образцово и громко прокашлявшись, дабы поскорее привлечь внимание этого сучьего сына. Нехотя мужчина оторвался от прекрасной дамы и перевел свое драгоценное внимание на этого неугомонного Сенджу. — Не хотите ли Вы пройти в свои покои и отдохнуть? Намек был чище воды ясен. — Да, Тобирама-сан, — Узумаки одобрительно улыбнулся и согласно кивнул. — Вы правы. Мне правда стоит отдохнуть. — камень с души Хаширамы освободительно падает и он слегка выдыхает. — Дорогая Минори-сан, — вдруг обращается мужчина уже к девушке рядом и братья Сенджу вновь напрягаются. Шатенка оборачивается к оппоненту, вопросительно глядя на него синими глазами. — Не проводите ли меня до моих покоев? Минори поднимает голову и кратко смотрит на Хашираму, после возвращая взгляд вновь на Сатору и слегка улыбается. — Да, конечно, — негромко произносит девушка и ловит на себе одобрительную улыбку Узумаки. — Благодарю за трапезу, — обращается мужчина к главам клана, не спуская наглой улыбки с лица и начинает подниматься со стола. — Это было просто восхитительно! — он кланяется, длинный огненный хвост свисает со спины. Пурпурный липкий взгляд возвращается к девушке, не в состоянии оторваться от нее. Минори точно запала в дьявольскую душу принца. Большая мужская ладонь, закрытая темной тканью перчатки, опускается к шатенке, и она отвечает. Сатору помогает ей подняться, но не успевает Сенджу встать на ноги, как тыльной стороны ее ладони касаются мягкие губы мужчины, оставляя трепетный поцелуй. Хаширама не может поверить своим глазам. Ему в самом деле хватило наглости это сделать на глазах у всех. Черт с ним, с этим клятым Узумаки. По разбитому сердцу главы клана больше приходится ударом поведение любимой женщины, которой он был готов весь мир к ногам преподнести. Минори улыбается этому кретину, будто ей действительно приходится по душе его внимание. Будь проклят этот день. — До завтра! — последнее, что говорит Узумаки и разворачивается к выходу из помещения, показательно пропуская девушку вперед. Прежде, чем покинуть всех, Сатору уже успел отдать поручение своему подчиненному и попрощаться с хозяевами. Хаширама чувствует себя последним идиотом и трусом. Он вновь смотрит в след своей уходящей женщине, только она уже была в сопровождении другого. Этого не могло быть... Не должно быть... Больше всего он жалеет о том, что ничего не может сделать перед лицом жестокой действительности. — Прости, старший брат... — негромко произносит Тобирама, опуская виноватые малиновые глаза к полу. — Я виноват... В ответ старший ничего не отвечает, лишь прискорбно и горько выдыхает, прикладывая ладонь ко лбу и прикрывая глаза. Это в самом деле было невыносимо больно.

せいり

Вечерело. Изматывающая полуденная жара, наконец, сходит на нет, оставляя после себя приятное тепло, что медленно сменялось не менее приятным легким ветерком. Солнце приближалось к горизонту, яркий свет тускнеющих лучей смягчается, а тени удлиняются. Легкий ветерок касается сосновых веток, приводя зеленые лепестки в танец, и отовсюду становятся слышны птичьи голоса. Алое небо чистое, нет ни одного пушистого облака. В траве не умолкают кузнечики, а по цветущим цветам порхают бабочки. Всем дышится легче, даже растения, утомленные зноем апрельского дня, взбадриваются, ощутив приближение вечерней прохлады. По мере приближения к горизонту солнце приобретает оранжевый оттенок, а небо — нежно-розовый. Настоящим украшением любого весеннего вечера становится закат. Тускнеющие лучи заходящего солнца дарят непередаваемую гамму эмоций, которые сложно описать словами. Пусть Такео никогда и не считал себя философским человеком с тонкой душевной организацией, вроде своего погибшего лучшего друга, однако, сейчас он начал его понимать. Кента всегда любил природу, любил вечер, прохладу, литературу и песни у костра. Все вокруг окрашивается в разнообразные и сочные цвета от пылающего красного до лилового. Стоит заметить, что преображается не только небо, но и верхушки деревьев, даже трава приобретает более теплый оттенок, а на поверхности пробегающей реки Тэнрю появляются багровые блики. Воздух постепенно становится прохладнее, запахи ощущаются ярче, Учиха рад наконец идти на поправку, спокойно различать цветовую гамму и слышать запахи. Ветер затихает, и, готовясь ко сну, замолкают птицы, также давая понять шиноби, что ему тоже пора закругляться с любованием весенней погоды. Такео даже вдруг подумал о том, о чем не посещали мысли и за все годы его жизни — в повседневной суете люди часто упускают простые радости жизни. Он даже искренне рад, что оказался в это время наедине с природой и самим собой, и смог ощутить и прочувствовать всю красоту и глубину момента. В этом, в самом деле, что-то есть. В свое время Кента был прав. Жаль, что Такео понял это достаточно поздно. Возможно, если бы не его нынешнее состояние, то мужчина и не нашел бы времени обратить внимание на такие простые, но восхитительные вещи и так бы не увидел элементарной истины. — Кента бы в это время всех нас тащил на лесную опушку и завывал бы песни у костра, — вдруг с улыбкой произносит Такео, словно почувствовав чужое присутствие за углом. Поняв, что его раскрыли, Мадара решил, что прятаться будет довольно глупо, потому сразу вышел из тени и полностью показался мужчине на глаза. Такео сразу перевел внимательный взгляд на главу, а добрая улыбка не сходила с его лица. Все же приятно было иметь общие добрые и теплые воспоминания. — И есть варенное в котле мясо с картофелем. — дополняет Мадара и возвращает товарищу искреннюю улыбку. — С рисовым сладким вином, из которого он делал соус. — завершает Такео и по-доброму смеется, заставляя тем самым скупую улыбку на лице лидера клана загореться ярче и стать шире. Сказать честно, Мадара довольно нечасто вспоминал о погибшем Кенте, как и о других двух погибших братьях — это было больно, — но, пожалуй, поминал всегда только добрым словом и добрыми воспоминаниями. Особенно, конечно, Кенту — он-то хорошо и надолго запомнился многим своей энергичностью и искренней жизнерадостностью. Он словно заряжал своей энергией всех вокруг. А вот Такео вспоминает друга почаще нежели старший брат последнего. — Этим летом будет семь лет. — произносит Мадара и подходит ближе к мужчине, ровняясь с ним. Оперившись локтями об деревянные перилла, Учиха смотрел на горящий заходящим солнцем горизонт. Да, семь лет со дня гибели Кенты во время очередной стычки в лесу с группой шиноби из Сенджу. В тот же самый лень Такео пробудил свой мангекье шаринган, как на его глазах выходец клятого клана Сенджу распорол его лучшему другу грудь, а до того ударив клинком в спину. Этот самый эпизод своей жизни Такео довольно часто перематывает в голове, особенно, в те моменты, когда дерется на поле битвы. Так ему становится морально проще вскрывать глотки своим противникам. Кента был ему дорог, а какой-то сукин сын решил отнять у него близкого человека. — Он не захотел, чтобы его музыка умирала. — отвечает Такео и переводит серебристые глаза также к пропадающему за горизонтом солнцу. — Правда, я до сих пор не могу понять, что он имел ввиду. — он непонятливо и глупо улыбается, вспоминая, как лучший друг шептал последние наставления в бреду, прежде чем навсегда закрыть глаза и навсегда потерять свой свет. — Я и сам порой не понимал, о чем он обычно говорит, — Мадара глухо усмехается и прячет взгляд за густой челкой. — Кента нес сущий бред с такими горящими счастьем глазами. Такео удивленно раскрыл глаза, поймав на слуху негромкий, но заливной смех Мадары. Было довольно приятно вспоминать о таких вещах с весельем и добрым словом. Такео подхватывает заразительный смех и тоже с добром улыбается. Угольные глаза вдруг зацепились за раскрытую накидку, что открывала обзор на оголенную крепкую грудь Такео, что во время смеха взмывалась вверх-вниз, и белоснежные бинты, обмотанные вокруг талии. Мадара вдруг подумал о том, что если бы в его голове который год подряд не сидел бы один чудаковатый идиот с дурашливой улыбкой на лице, то он был бы даже не против обратить свое внимание на Тихого Убийцу. Однако, уводить парня у младшей сестры было бы не очень красиво. Мадару словно передернуло, как он в очередной раз поймал себя на том, что вновь отвлекся от разговора на мысли более похабные, чем обычно. Да, Такео все же был хорош. Но лидеру клана стоит думать о других вещах и людях. Например, стоило вспомнить и подумать о младшей сестре и младшем брате. Хотя, чего о них вспоминать, когда они мимо внизу по двору пробегают друг за другом, словно малые дети? Но Мадару озаботило больше не это, его в первую очередь озаботил внимательный взгляд темно-серых глаз, что явно цеплялся не за Изуну. — Что у тебя с моей младшей сестрой? — не теряясь, без лишних слов прямо спрашивает глава Учиха и переводит черные глаза на мужчину рядом. — У меня ничего нет с твоей младшей сестрой. — спокойно и так же, как и Мадара, не теряясь, откровенно отвечает он. Да, с недавних пор они полностью перешли на «ты» по просьбе самого же главы, словно они вновь вернулись в детские годы, а для Такео поводов отказывать не было. Мадара внимательнее вглядывался в лицо товарища, пытаясь разглядеть какую-нибудь, хоть одну, выдающую с потрохами эмоцию или деталь, но все было тщетно. Как бы Учиха ни пытался хоть что-то разглядеть перед собой, он видел только слепую пелену перед глазами и цветные пятна. Еще одно использование Сусаноо и Мадара окончательно потеряет свой свет, пусть и раньше понимал, к чему может привести частое использование божественной брони. Вот итог. Такео сфокусировал внимание на Мадаре, его сильно сощуренных глазах, что смотрели мимо, куда-то в сторону, темные зрачки были расширены, а брови раздражительно сходились в переносице. — Я ведь вижу, как ты на нее смотришь. — вопрос был в том, а правда ли он видит? Все же Мадара был настроен довести разговор до конца и вывести Такео на чистую воду, пусть и сразу знал, что это будет задачка не из легких. Тихий Убийца не был из тех, из кого можно было легко в любой момент добыть информацию, особенно, что касалось личных чувств и личной жизни. Первоклассного разведчика не так и просто провести мимо пальца, даже Учиха Мадара это понимал. — Как я на нее смотрю? — равнодушно интересуется Учиха, даже ничуть не сменившись в эмоциях. Мадара хмурится и кривит губы в ухмылке — Такео хорошо держится, однако, правда ли он считает, что старший брат ничего не замечает? Не замечает, каким вниманием и спросом пользуется его младшая сестра? Все люди, что когда-то смели принимать Учиху Мадару за дурака — платились за это чуть ли не жизнью, а тут один шиноби считает, что это ему так просто может сойти с рук. Но Такео не лгал Мадаре и не считал того глупцом. Пусть и в самом деле Тихий Убийца не первый год неровно дышит по отношению к Принцессе шарингана, но у них и вправду не было ничего такого, что ярко и откровенно имеет ввиду ее старший брат, да еще и так настойчиво намекает. У Такео с Мизуми вполне бы могло что-то произойти, но до важного дело не дошло, так что, и говорить об этом было нечего. Обрадовать или разочаровать Мадару, к сожалению, или к счастью, было даже нечем. Как только глава раскрыл рот, дабы ответить на выше заданный вопрос, его вдруг резко прервали и отвлекли со стороны. Обратив внимание на нарушителя их покоя, Мадара вопросительно изогнул бровь, смотря на юнца из разведки, что сквозь сбитое дыхание, начал: — Разведчики доложили… — юноша прокашлялся и встретился взглядом с внимательными серыми глазами Такео. — Что на территорию клана Сенджу прибыло несколько шиноби… По внешним данным, сходят на Узумаки. И один… Среди них… Был в маске Шинигами… — юный разведчик полностью выложил всю информацию и замер в ожидании следующих поручений. Какая радость, что они оба оказались здесь! — Что?.. — вдруг переспрашивает Такео и переводит задумчивый взгляд в сторону. — Выходит… Сатору на материке…