Отрывок из дневника Учиха Такео от одиннадцатого апреля.
せいり
— Что думает Мито? — остановившись на ходу, вдруг интересуется мужчина, смотря на кузена. Сатору переводит взгляд и думает над заданным вопросом, который, честно сказать, он не до конца понимает. Одно из ненавистных ему ощущений. — В каком смысле, что она думает? — Узумаки вскидывает алую бровь, слегка хмурясь, а в пурпурных глазах читается непонимание. Цуранаги любил вводить кузена в заблуждения и он был единичным человеком, что имел подобные способности вводить Узумаки Сатору, дьявола в воплоти, в ступор. И мужчина обожал эти моменты. Кузены с самого детства рядом друг с другом, находятся в отличных, доверительных отношениях и это уже стало их обыденностью. Узумаки Цуранаги был племянником матери Сатору и Мито, и по совместительству профессиональным медиком, что в свои пятнадцать лет смог овладеть бьякуго, которое симпатично и гордо красовалось у него на лбу. А еще Цуранаги был обладателем не менее острого языка, чем Сатору, однако, первый всегда знал, когда вовремя нужно остановиться и закрыть рот, какой, казалось, супер способностью не владел последний. Сейчас кузены решили прогуляться вдоль берега реки Тэнрю перед сном. На самом деле, просто Сатору не хотел сидеть в четырех стенах после общего отбоя. Не спалось. Да и Узумаки никогда не был из тех, кто мог сидеть на заднице смирно. Хотелось движения, хотелось приключений, хотелось увидеть больше природы и красивых мест. Потому неугомонный Сатору и повел силком кузена гулять ночью и изучать местные природные достопримечательности. Цуранаги, конечно, не особо и разделял ретивость и нечеловеческую активность Сатору, но противостоять детским уговорам последнего всегда было сложно. — О Сенджу и в целом о свадьбе. — уточняет он и кратко улыбается, ловя на себе хмурость кузена. Сатору задумчиво надувает нижнюю губу и переводит взгляд на красивое лунное отражение на поверхности воды. — А что ей думать? — с забавой начинает он. — Она давно с этим смирилась. Смирилась с тем, что она — просто разменная монета в политических играх отца. — слог Узумаки был легок и прост. Он в самом деле с такой легкостью мог говорить о младшей сестре и политике в подобной манере. — И даже не против. — ему было приятно вспоминать о сестре. — Мито не дура и понимает, что все это на благо. Она всегда была благоразумнее многих. Аметистовые глаза поднимаются к ночному небу. Мужчина серьезен и не горит яркими, привычными эмоциями. — Мне, конечно, будет сложно отпустить свою младшую сестру на континент, но Хаширама мне вполне внушает доверие. Удивительно, правда? Вдруг он улыбается, настолько приторно мило, что Цуранаги становится не по себе. Не то чтобы он не привык, просто... Это всегда странно. Может быть, все это идет в учет с этой тяжелой аурой, что с головы до ног окутывает Сатору. Что даже малейшее и незначительное слово и действие очень легко воспринять не так. Даже Цуранаги было порой сложно с этим. — Так ты в самом деле решил дать свое согласие? — все казалось очевидным, но кому как не младшему Узумаки знать о том, что Сатору явно не из числа тех, с кем может быть просто, как на ладони. С Демоном Узумаки было сложно всегда. Больше всего на свете он ненавидит предсказуемость, быть предсказуемым и оправдывать чьи-либо ожидания. — Почему нет? — Казалось бы, риторический вопрос, а прозвучал на полном серьезе, даже несмотря на дурашливую улыбку на лице. — Тут славно, хороший климат, отличный прием и надежный будущий муж для моей сестры. Правда, меня все еще что-то гнетет... Узумаки притих, сосредоточив заумный взгляд в одной точке, кажется, это был булыжник. Потирая искусными пальцами подбородок, Сатору вдруг поймал себя на странной мысли о том, что ткань перчаток ощущается уже куда привычнее, чем шершавая кожа на собственных руках. Мужчина раздумывал над тем, стоит ли сейчас, раньше нужного времени, делиться с кузеном своими мыслями. — Но ладно, это уже мои личные заморочки, — Узумаки умело скрыл некоторую неуверенность за привычной яркой улыбкой. При всем том, Цуранаги недоверчиво нахмурил брови. — Впрочем, я хочу еще немного подрючить Сенджу, — дьявольская и хитрая ухмылка загорается на красивом лице. — Особенно Тобираму. Младший Узумаки забавно смеется. — Они ведь еще не знают, что я здесь не просто для того, чтобы познакомиться с будущим зятьком. — вдруг продолжает Сатору, переведя взгляд на кузена. — Отец доверил финальный голос мне. Но, честно сказать, я не против отдать Мито замуж за Хашираму. Только мне стоит еще немного прощупать их. В словах наследника Узумаки довольно часто присутствует двойное, даже, порой, тройное дно, которые заметить не всегда бывает просто. Но Цуранаги, за столько лет общения и нахождения рядом с засранцем-кузеном уже имеет определенный опыт и умения видеть сразу, есть ли в словах мужчины потайной смысл или нет. Это уже выходило само собой. Сатору не стыдился переходить время от времени на откровенную пошлость, неважно с кем ведя диалог. — И кого же первым ты захочешь прощупать? — поймав ход мыслей кузена, выгнув алую бровь, интересуется младший. — Хотелось бы обоих сразу. — Сатору демонстрирует острые клыки в широкой улыбке. — Хаширама... Чертовски хорош. — Белоснежным клычком мужчина задевает кожу собственных губ и слегка придавливает, позже, обводя пересохшие губы влажным языком. — Боже, блять, ты вообще видел его задницу?! — О, нет. — возражает Узумаки, выставляя ладони вперед. — Не втягивай меня в это. — он посмеивается. Цуранаги давно не удивлялся подобным словам из уст кузена, прекрасно, да и не первый год, знал о такого рода своеобразных увлечениях Сатору. В принципе, младший Узумаки относился к интересам кузена абсолютно спокойно, пусть и не разделял их. — Но, так и быть, — мужчина посмеивается и пожимает плечами. — Хашираму я оставлю нетронутым для Мито. Все-таки не очень красиво уводить мужчину у младшей сестры. А вот с Тобирамой уже интереснее. — Широкая ладонь в темной перчатке отбрасывает надоедливую огненную прядь в сторону. — Но более меня привлекает Минори-сан. Ты вообще видел ее, Наги-чан? — вновь улыбается, но уже не так... Улыбается завороженно. — Мне говорили, что женщины на материке огонь, но чтобы настолько... Я без ума, Наги-чан. Я не влюблялся в девушек так быстро! — Да уж... — Цуранаги выдыхает и мягко улыбается. — Не путай влюбленность и мои плотские утехи! — тут же восклицает Сатору, почувствовав ярое сомнение в низком голосе братца. Наследник Узумаки убежден — Минори другая... Уверен, не такая, как все. За могучими плечами Сатору огромнейший опыт в общении с женщинами, с мужчинами был, конечно, не настолько велик, да и женщин он любил куда больше. Он знал многих женщин — молодых, старых, богатых, бедных, безумно красивых или не особо примечательных, доступных или недосягаемых. В независимости от своего возраста, внешности или статуса они бездумно вешались на него. Сатору отчетливо видел — Сенджу Минори не дура и конечно же она прекрасно видит его не скромные и откровенные знаки внимания. У Узумаки с самооценкой всегда все было в полном порядке, объективно, он красивый, привлекательный мужчина, с которым было бы даже не грех отлично провести время и уйти с лучшими эмоциями навек. Многие женщины бессовестно бросались ему на шею, напрочь забывая о собственном достоинстве, у многих его не было и вовсе, а Сатору-то что? Он с удовольствием принимал все знаки внимания и проводил время с интересом и пользой. Но Минори таковой не была. И это дьявольски цепляло Узумаки. Сатору всегда был достаточно влюбчив. Да и сердце ему бывало разбивали, вынуждая с каждым разом только шире открывать свое сердце и колею в свою постель. С Узумаки всегда все было не так. Он откровенен в своих чувствах и эмоциях, напрочь в свое время лишенный женского воспитания — не считая, конечно, верных нянь, что толпами вертелись вокруг драгоценного наследника — оттого и больше цеплялся за чужие юбки. Что касаемо его собственной матери... Он может обозначить ее только так: «Моя мать — трусливая шлюха, которая сразу же сбежала с острова, как только узнала о том, что ее сын в свои пять лет стал сосудом дьявола. Мало того, что она бросила меня в ужаснейший момент моей жизни, так еще и новорожденную дочь». Если кто спросит, Сатору ответит только так и никак иначе. Узумаки любил женщин, но еще больше он любил разбивать им их блядские сердца. Хотя, после предательства матери он сильно сомневается в том, что в женской груди в самом деле есть что-то путное, кроме ее приятной внешней мягкости, а о сердце и его наличии говорить не стоит. Честно сказать, Сатору не уверен, что оно есть у него самого. Однако, бывали женщины в его жизни, из-за которых, пусть и ненадолго, Узумаки позволял себе думать иначе. Сатору любил женщин и ненавидел их. Сатору всегда был вдохновлен смертью, он обожал ходить по краю и нагло смеяться смерти и опасности в лицо, она коварно привлекала его, в тот же момент он всем, казалось бы, сердцем любил жизнь и воодушевлялся ею. Сатору жил во тьме и тянулся к ней, в тот же момент желал находиться рядом с людьми солнца, рядом со светом и теплом. Сатору любил и жил свободой, но порой получал необычайное удовольствие, чувствуя себя загнанным в клетку зверем. Вообще, по своей натуре дьявол Узумаки был эгоцентричен и крайне противоречив самому себе. — Мне бояться нечего. — произносит мужчина, ловя на себе внимательный взгляд Цуранаги. Последний в очередной раз не до конца улавливает нить разговора. Эти три слова можно трактовать по-разному. — Я больше боюсь за Сенджу до первого срыва сестренки. — а, так вот он про что. — Я еле живой ушел после того, как любимую куклу Мито унесло в море. К слову, ей было тогда пять лет. — Да, — Цуранаги заливается добрым смехом, подлавливая смешок кузена. — Я помню это. Узумаки Мито отвлеклась на старшего брата, который темным вечером искал принцессу на ветреном берегу родного залива, когда начинался жуткий, привычный тем землям, шторм, отчего малышка и проглядела свою любимую плюшевую куклу, которую тут же подхватили буйные волны, унося ее далеко в море. После чего на Сатору и еще на добрую половину острова обрушился ярый гнев юной принцессы Узумаки, которая в свои-то годы опробовала на практике и отработала на старшем брате техники, которые тот же самолично ей вверил. Кажется, если быть точным, то, помнится, Сатору после этого малоприятного для себя происшествия недели две не мог ровно сидеть на своей самодовольной заднице, так еще и отец заставил его помогать в устранении ущерба от шторма и гнева Мито остров. Мало радости, конечно, зато какие воспоминания на всю жизнь! А жизнь у Сатору будет долгой. Очень долгой. Вечной. Прошло тринадцать лет, а принц Узумаки все при удобном моменте с улыбкой припоминает принцессе этот случай. А она только с уверенностью и улыбкой заверяет старшего брата в том, что если он продолжит вести себя как клоун, то происшествие четырнадцатилетней давности она с удовольствием повторит. Это... Всегда звучало достаточно убедительно. — Стоит взять на заметку, с Мито-сама будет не просто? — вдруг нарушает братскую идиллию и погружение в добрые воспоминания женский голос за спиной. Сатору резко вздрагивает — что довольно редкое явление для него, и в момент подскакивает на ноги и тут же чувствует, как они предательски дрогнули. Возмутительно! Если бы сейчас не было рядом той, что явилась крайне неожиданно и исподтишка, то Узумаки позволил бы себе смачно выругаться в свой же адрес. Мужчина чувствует, как дрожь вновь пробегает в ногах, сердцебиение чертовски учащается, а злостная энергия внутри только активнее бушует. Он точно узнал этот голос. Пожалуй, единственный голос, что может вывести, казалось бы, беспечного и неосмотрительного человека на подобные ощущения. Помнится, Сатору в последний раз чувствовал себя подобным образом около восьми лет назад, по раннему юношеству, когда понял, что впервые в своей жизни был влюблен. И вот, опять подобные ощущения. Словно он стал вновь зеленым и зацикленным сопляком. Да, это она! — Минори-сан... — тихо произносит мужчина и расплывается в идиотской улыбке. Цуранаги тихо поздоровался с девушкой, более спокойно отреагировав на ее неожиданное появление. Но он больше пытался сдержать смех, смотря на кузена, что сейчас больше напоминает в самом деле зеленого сопляка, что спалился перед взрослыми за просмотром сюнги*, найденной все у тех же взрослых. — На деле нет, Минори-сан, — вдруг отвечает Цуранаги, беря ситуацию в свои руки, пока кузен медленно приходит в себя. Хотя, последнее довольно сомнительно, ведь аметистовые глаза Сатору смотрят прямиком на девушку, а идиотский румянец не сходит с его лица. Младший Узумаки не может поверить, что все это происходит на самом деле. — Мито-сама спокойная дама по своей натуре. — мужчина сдержанно улыбается, говоря о кузине. — Можете не беспокоиться на этот счет. — заверяет Узумаки, делая несколько шагов в сторону, с целью поскорее слинять отсюда и оставить кузена наедине с его предметом воздыхания. — Тогда я могу быть абсолютно спокойна. — Минори возвращает краткую улыбку медику и вдруг переводит добрый и, на удивление, теплый взгляд на Сатору. Встретившись взглядом с синими глазами напротив, Сатору даже не сразу понял, что Минори-сан смотрит прямо на него. Осознание приходит медленно, но вместе с этим его аметистовые раскрываются шире в неподдельном изумлении. Красивая. Вдруг про себя думает Узумаки, смотря на девушку, на которую попадал лунный свет, что отражался от водной глади. На удивление, ночи тут светлые. Морские глаза Сенджу выглядят в ночи по-иному, более привлекательны, чем обычно. Они точно выглядели, как глубокое, бескрайнее, но холодное море в ночи, освещенное яркостью лунного света. И вдруг Сатору улыбнулся своим мыслям, благо, холода он не боялся никогда и был закален морозами Страны Снега и морского утреннего бриза родного острова, а плавать он умел всегда. Потому был не против погрузиться в этот омут с головой и утонуть в этих синих глазах. Наивно? Может быть. Сатору не будет врать, он бывает легкомысленнен и слишком влюбчив. Он готов преподнести этой женщине весь мир, пусть и знал ее второй день и вторую ночь. Но почему, спросят его? Все было до неприличия просто и в тот же момент необычно в новинку для него. Ее глаза, ее запах и строгий взгляд свели без того порой безрассудного Узумаки с ума. И вдруг ему захотелось быть откровенным и искренним рядом с этой девушкой. Узумаки мог попытаться соблазнить ее, попытаться подкупить, влюбить в себя. Он хочет завладеть неуязвимой, недосягаемой и явно недоступной Сенджу, оттого эта игра и становится более захватывающей. Сатору всегда любил тяжелые задачки. Но он впервые в жизни хочет поступить правильно. Несмотря на свою сущность, на свою жизнь и судьбу, которую он даже себе не выбирал — элементарно был лишен возможности выбора своей собственной истории — Сатору всегда боялся опустошенности. Боялся, что у него не будет, в общем будет сказать, никакой причины существовать и дальше. Порой казалось, что он недвижимо стоял перед бесспорным фактом собственного небытия. В среде, слишком не схожей с той, в какой сложились, он себя уверял, убогие привычки и безмятежный образ жизни, Узумаки в одно мгновение как бы растворялся. Чувствовал, что просто-напросто прекращает существовать. Узумаки чувствует себя сосудом, каким по сути и является. Но порой пустым, порой вплоть до краев наполненным своими разбитыми мечтами, не сбывшимися надеждами и будущими потерями. Он уверен — ему никак не найти жизненный ручей, который наполнит вдруг свежими силами и вдохновением, а не течение которого будет швырять его об острые скалы судьбы, об которые он только всю жизнь бился и копил душевные раны. И Узумаки вдруг заметил, что, как только с ним перестали все вокруг — начиная от отца с его старческими нравоучениями и заканчивая любым случайным человеком, на пути жизни, которого через день он и не вспомнит вовсе — разговаривать о привычном, ничто уже не мешало ему погрузиться в неизбывную скуку, в некую страшную бездну его собственной душевной катастрофы. Отвращение ко всему. Если вдруг спросят, то Сатору с уверенностью ответит, что был спасен не верой, не дружбой, не любовью и не прочими наивными, призрачными и сказочными убеждениями. Он всегда спасал себя сам, своими руками и своими силами — самоанализ, самодисциплина, самообразование, самоусовершенствование. Саморазрушение. Демон Узумаки был обречен. Ближе к своим пятнадцати он учился мириться с этим, сбежав из дома. Ближе к семнадцати, вернувшись домой, уже начал принимать себя, свою судьбу и дьявола внутри себя. Ближе к двадцати начал смотреть на это трезвым и осознанным взглядом. К нынешним двадцати трем он научился с этим жить и принимать себя. Узумаки полностью принимает себя и уже даже не обращает своего драгоценного внимания на холодное, скользкое и дьявольское эхо в своей голове. Он понимает, что ничего уже не изменить, но нужно продолжать жить дальше. Как же иначе? Сатору впереди ждет длинная жизнь, огромный путь, множество приключений и людей. Он будет наблюдать за тем, как строят свою жизнь его друзья, как они будут состариваться, умирать, как будут расти и так же уходить из жизни вслед за своими предшественниками их дети, а потом по-новой. А Сатору останется вечно молод, красив и полон сил и энергии, будет терять и отпускать близких людей, не оставляя внутри ничего, кроме того, чего он больше всего боялся — опустошенности. — Не спится в такой час, Сатору-сама? — девушка улыбается и вдруг ловит себя на мысли, что этот красноволосый дьявол влияет на нее в неожиданно приятном и положительном ключе — заставляет своим только видом и одним присутствием улыбаться, пусть и не широко и ярко, но чаще обычного и искренне. — Сатору. — вдруг произносит мужчина и отвечает на улыбку, неловко сжимая ладони в кулаки. Узумаки улыбается еще шире, ловя на себе многозначный взгляд и решает немного разъяснить. — Просто Сатору... Если, конечно, Вам будет удобно. Синие глаза напротив раскрываются в неподдельном удивлении. И Сенджу откровенно поражается тому, какой спектр эмоций она испытала за последнюю пару дней в компании этого негодника Узумаки. Последние дни должны были быть частью, казалось бы, худшего периода ее жизни, но она даже представить себе не могла, что такой человек, как Узумаки Сатору — дьявол во плоти по мнению многих, — сможет скрасить это время и ее жизнь, поможет пережить тоску, легче перенести боль и не перейти ту черту, которая вела бы ее в ужасную неизвестность. Наверно, Минори должна сказать Сатору только «спасибо». Хотя последний даже и не догадывается вовсе о том, что хоть кому-то своим визитом он оказал положительное влияние в этом клане. Минори прикрывает глаза и смеется, вызывая изумление в аметистовых дьявольских глазах. Мужчина не до конца понимает посыл такой реакции и это его откровенно смущает. До чего еще способна довести его Минори-сан?! Узумаки хмурит алые брови, его щеки ярко-красным заливаются румянцем, под стать его огненным длинным волосам, и он сконфуженно отворачивается в сторону, в не состоянии подобрать слов в протест. — Просто Минори. — решительно отвечает девушка, вновь подняв глаза на мужчину. Сатору хотел было что-то сказать, но внезапно понял, что все мысли и слова вылетели из головы, когда Минори посмота на него так, словно он служил единственной причиной в ее жизни, чтобы на данный момент чувствовать себя хоть чуть-чуть счастливой и особенной. Отчасти так и было. Сенджу не смеялась, не пыталась смутить мужчину, просто сдержанно улыбалась, а в ее морских глазах можно было прочитать все то, чего бы она на словах не смогла выразить. И Узумаки только сейчас понял для себя такую простую истину, с которой то ли до этого за все двадцать три года своей жизни ни разу не сталкивался, то ли от которой всю жизнь отчаянно бежал и только с этой девушкой решил смело посмотреть этой действительности в глаза. Слова абсолютно ничего не стоят, когда один только осознанный взгляд может сказать многое. — На рассвете мы отбываем в дальнейший путь. — сократив расстояние между ними в пару широких шагов, Сатору приблизился к шатенке почти вплотную. — Я не делился ни с кем своими планами, но тебе скажу. Демон Узумаки всегда любил держать все в своих руках, задавать свой ход игры и диктовать свои правила — его статус, его сила и нечеловеческая харизма вполне позволяли вести себя подобным образом, не оставляя за собой вопросов или прямого недовольства с чьей-либо стороны. Как бы Сатору не был уверен в себе и своем превосходстве — сейчас он был готов полностью признать, что против этой девушки и ее бездонных синих глаз он целиком и полностью бессилен, беззаветно готовый признать ее власть над ним. Перейти сразу на «ты» Узумаки смелость в себе нашел, а вот коснуться светлой кожи оголенных женских рук он так и не решается, пусть и всем своим темным сердцем этого желает. Желает коснуться бархатной кожи, прижать ее тело вплотную к себе и спиной к ближайшему дереву, зацеловать красивое лицо, тонкую шею, острые ключицы и каждый оставшиеся миллиметр ее тела, впутать длинные пальцы в каштановые волосы. Обнимать, целовать, чувствовать, сжимать. Сатору привык всегда брать то, что он хотел и свободно добиваться желаемого, не спрашивая чужого мнения, но в данной ситуации он не имел права поступать по привычному эгоистично. — Я держу курс в Амэ. — говорит Сатору без обыденной улыбки, кажется, он даже серьезен. Аметистовый взгляд скользит по тонкой женской шеи, что скрыта за высоким облегающим воротом, и поднимается выше, пока не сталкивается с внимательным синим. — Но это не так важно, Минори. Более важно то, что сейчас происходит. — небольшая дрожь проходит по телу мужчины и вынуждает его неловко улыбнуться. — Я тороплю события, верно? — внезапно он нервно посмеивается и вынуждает Сенджу улыбнуться. — Ну, — Минори улыбается еще шире и нерасторопно прикусывает нижнюю губу. — Последние события в моей жизни дали ясно понять, что порой лучше поторопить события, чтобы сохранить и свое, и чужое время, — девушка почувствовала, как болезненно свело что-то внутри, оставляя после себя неприятный осадок. — Чем оттягивать момент до последнего. Сатору все прекрасно понимает. Еще в первые часы своего пребывания в этом клане и среди новых для себя лиц Узумаки сильнее и лучше многих отчетливо ощущал эту гнетущую обстановку, особенно в момент первого застолья, когда Хаширама-сан не сводил тревожного и подавленного взгляда с Минори, и как последняя отводила холодный и, казалось бы, безразличный взгляд в сторону. И еще тогда Сатору подумалось, что на его откровенный и местами не особо откровенный флирт Минори отвечала намеренно, чтобы позлить или ранить того, кто за ними внимательно наблюдал. Ну конечно же! Элементарно. Это стоило понять еще в первый же вечер, ибо когда они ушли в сопровождении друг друга с застолья, то Минори была куда холоднее и уже не с такой охотой ластилась к гостю. Дьявол Узумаки только подтверждает свои начальные мысли, которые посетили его в тот момент, когда они выпивали с главой клана — между Хаширамой и Минори что-то произошло. И это «что-то» явно не дела главы и подчиненного. В делах, касаемых личной жизни Сатору было бы точно не обмануть и, опять же, эти взгляды говорили об очень многом. В один момент столько мыслей смешалось в голове Сатору: начиная с того, что Хаширама, будучи обещанным судьбой и договором его младшей сестре, закрутил роман с другой женщиной, и заканчивая тем, что Минори сейчас самой крайне непросто и, может быть, события действительно пока торопить не стоит. Узумаки Сатору не из тех людей, что могут простить обман или попытку обмана, и так просто эту ситуацию он не оставит. Никто и никогда не предаст, не обманет и не обведет вокруг пальца хоть кого-то из Узумаки, и уж точно после этого не останется безнаказанным. Сатору человек точно не святой, но свою младшую сестру он никому не даст в обиду. И не позволит ни одной живой или мертвой душе поставить честь Мито под удар. И уже достаточно сильно сомневается в том, что содружество с кланом Сенджу стоит этого. Теперь стоял большой вопрос о том, даст ли Сатору свое согласие на то, чтобы отдавать младшую сестру замуж за главу родственного клана, ведь его голос решающий. Но сейчас не подходящий момент думать обо всем этом. Сейчас есть только они и их идеальный момент уединения, чтобы попробовать открыться друг другу и дать начало чему-то большему, возможно, великому. Несмотря на свои планы и желания, Сатору не желает отбирать у Минори право выбора. Однако, очень сильно захотелось отдать Хашираме-сану должное. Но быть с Сенджу Минори рядом, присвоить ее себе и посвятить самого себя ей полностью Узумаки хочет не ради Хаширамы, а ради себя и Минори, как одного целого. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее не на тех людей. Вдруг Сатору ловит себя на достаточно смелой самоиронии, ведь его жизнь вовсе не будет короткой, поэтому тратить свое время он мог сколько угодно и на кого угодно, пусть и не любил лишней траты такой драгоценной вещи, как поток времени, но вполне бы мог позволить себе подобную роскошь. — Это правда. — Сенджу согласно кивает. — Я бываю слишком влюбчив, противоречив себе, но я четко знаю, что чувствую и чего хочу. — уголки губ Сатору слегка приподнимаются в момент, когда рука в черной перчатке тянется к женскому лицу. Минори замирает, дыхание захватывает, стоя в ожидании пока не совсем ясно чего. — Хочу, чтобы это красивое лицо никогда не было скрыто тоской и всегда светило только счастьем. Подушечкой большого пальца мужчина очерчивает контуры скул и видит, как щеки Минори покрываются румянцем, и улыбается, наблюдая неловкую улыбку у нее. — Смело. — Я не хочу пугать или торопить тебя, — продолжает Сатору. — Но мне бы сильно хотелось показать тебе этот мир и побывать в самых прекрасных местах вместе с тобой, Минори. Узумаки видел этот мир и многие захватывающие пейзажи, но есть и такие места, которые он отложил на лучшие времена, ведь времени у него действительно будет много и спешить было некуда, но теперь он хочет, чтобы в каждый из этих моментов Минори была рядом. — Звучит правда увлекательно. Сенджу хорошо понимает, что Узумаки возможно не тот человек, которому стоит сразу верить, но она позволила хоть на какое-то время почувствовать себя счастливой с большими планами на жизнь. — Потому что так и есть. — аметистовые глаза светятся детским восторгом и радостью, а губы расплываются в дурашливой улыбке. — Я вернусь сюда через десять дней, когда буду держать путь обратно домой и буду искренне рад забрать тебя с собой, а после можем отправиться куда угодно. Только представь! Минори не припомнит, чтобы у нее когда-нибудь была сильна развита фантазия, но отчего-то вдруг правда в момент нарисовалась прекрасная картина. Отвесные скалы, громкий морской прибой, высокие синие волны, холодный ветер в лицо, крики птиц и непередаваемое чувство абсолютной свободы. В самом деле Сенджу подумала о том, что это идеальная возможность вновь найти и обрести себя. Может быть, Минори уже сломана и просто хочет побыть хоть немного слабой и доверчивой, хочет попробовать довериться Сатору? Отчего-то кажется, что он в действительности сможет сделать ее счастливой и стать новым солнцем в ее жизни. А может быть это просто иллюзия, самообман и попытка забыться, отвлечься. — Но мы можем не терять времени и уехать вместе завтра же! На рассвете! — Сатору не терпелив, но абсолютно искренен в своей радости и желаниях. — Если ты к этому готова, Минори. — уже спокойнее и сдержаннее отвечает он, чтобы не дать девушке усомниться в серьезности его намерений. — Я приму любой твой ответ. А она готова принять заманчивое предложение, послать все к чертям и поехать с дьявольским наследником Узумаки на край света. Пожалуй, она так и сделает. Жизнь в самом деле чертовски коротка и нужно брать все по максимуму, нужно быть счастливым и настоящим, и не тратить время на то, что того не стоит. Крайне непросто забыть, отпустить и перестать любить человека, которому был готов посвятить всю свою жизнь, но любовь гарантий не дает и Минори теперь это прекрасно понимает. Начало было положено, и они оба были готовы посвятить себя полностью этой истории — их общей истории. Сатору мог бы сделать предложение Минори и заключить еще один политический брак между их кланами, но это было слишком просто и слишком правильно. У них будет много времени, чтобы все решить и настигнуть новые горизонты. Вместе. Влюбленные были слишком увлечены друг другом и общими великими планами, стоя под светом луны и слушая шум холодной реки, чтобы заметить третьего человека, который все это время скрывался в тени, внимательно слушая все то, о чем говорили эти двое.