Не вернуть

Быть может, если бы выпала возможность вернуться в любой день из прожитых и попытаться изменить что-то из своего прошлого, что неизбежно повлияло бы на не самое приятное будущее, то Хаширама, наверно, изменил бы только одну вещь — не позволил бы когда-то своей женщине уйти с разбитым от разочарования сердцем. В остальном же, было, конечно, много моментов в жизни Сенджу, исход которых он хотел бы изменить и, вероятно, так бы обязательно и сделал, будь у него реальная возможность совершить путешествие во времени. Но прошлое на то оно и прошлое, чтобы мириться с фактом свершенных ошибок и грехов, чтобы делать определенные выводы и ни в коем случае не повторять этих ошибок в будущем. Ничего не изменить, и с этим был вынужден мириться каждый. Хаширама, кажется, впервые в жизни чувствует себя настолько подавленным, что все валится из рук, мысли не в состоянии собраться воедино, а на сердце такой мрак. Несмотря на все это, глава клана, как и все остальные вокруг, хорошо понимал — он поступил правильно, даже если и ценой двух разбитых напрочь сердец. Сенджу жалел лишь о том, что так долго тянул с вестями о неизбежном, делая только больнее и себе, и любимой женщине. Он бы мог поступить иначе, будь у него выбор спасти всех и никого не подвергнуть печали. Скорее, вынужденная мера. Жертва во имя общего блага. И это было правильно. Однако, боль все равно есть боль, как ее ни назови. Если бы он вернулся в прошлое, то непременно сберег то время, которое безжалостно долго оттягивал, только утешая самого себя и пытаясь эгоистично сохранить эти лучшие дни и лучшего человека рядом. Но стоило признать, что становилось даже как-то легче после прошедшей ночи, после откровений Сатору и Минори на каменистом берегу холодной Тэнрю под луной, вольным-невольным свидетелем которых вдруг оказался сам глава Сенджу. Было и легче, и сложнее. Странные ощущения, признаться честно. Может быть, оно и правильно? Так быть и должно? Минори имеет полное право на счастье, которое она абсолютно заслужила. У Сатору достаточно сил, средств, энергии и, Хаширама искренне хочет верить, желания сделать их любимую женщину счастливой. Как может быть так — два любящих когда-то человека, что представляли друг для друга вселенную, свой мир, вдруг придумали зачем-то план побега, и как осколки вдруг разлетелись в миг. Все же, Сенджу действительно рад, что после расставания и принятия этого решения, которое точно оказалось крайне болезненным не только для него одного, для Минори это отличный шанс задышать по-новой и начать с чистого листа. Именно поэтому Хаширама был готов отпустить ее. Правда был готов. Так будет лучше для всех. Узумаки предложил Минори уехать вместе с ним, но, глава Сенджу все еще не может понять, почему сегодня утром она осталась? Девушка провожала дорогого гостя со сдержанной улыбкой и непривычным для всех, пусть и едва заметным, трепетом. Хаширама помнит, как они отходили для личного разговора и чем-то обменялись, прежде чем Сатору вернулся к своим людям и прощался с остальными, обещая вскоре вернуться. Так вот оно что! Быть может, по своему возвращению Узумаки, на обратном пути домой, и планирует забрать Минори с собой, пока дав ей время уладить все вопросы внутри клана. Скорее всего, именно так они все и спланировали, решив не торопить события. Но это точно не в духе Узумаки Сатору, который этой же ночью, наглец, признался Минори в своих скорых чувствах! Или что, неужели на этот раз решил не диктовать свой ход игры? Возможно, высшее проявление их любви было в том, чтобы дать друг другу свободу. Хаширама может только искренне надеяться на то, что Минори понимает, что делает и на что соглашается, и верить в ее благоразумие, что всегда служило ее верным товарищем. До возвращения Сатору и до того, как он точно заберет девушку с собой еще есть время, за которое глава Сенджу должен полноценно поговорить с Минори и сказать о том, что он желает ей только всего самого лучшего, и что она всего этого достойна. Минори всегда была для Хаширамы прежде всего не объектом воздыхания, не просто любимой женщиной — она была его другом, верным спутником, которому он мог полностью довериться и которого, в первую очередь, всегда глубоко уважал. Поэтому было крайне важно завершить значимую для обоих общую историю на доброй ноте и поставить мирную точку. Так он и сделает, как только соберется с мыслями. — Ты уже решил, что будешь делать с новой техникой? — вдруг нарушает душевные тернии Хаширамы с самим собой младший брат, резко и без стука войдя в кабинет главы. Едва ли на рассвете Узумаки пригласил драгоценных для себя братьев Сенджу на ближайший тренировочный полигон, что как раз с утра пораньше удачно пустовал, пока шиноби клана могли себе позволить по милости глав видеть сладкие сны еще пару часов. В принципе, много времени, чтобы объяснить суть техники, ее активации и комбинации со стихией дерева, у Сатору не ушло. На удивление, Тобирама в свой личный черный список, где уже достаточное время красовалось имя наследника Узумаки, — отметил еще одну положительную черту — красноволосый дьявол, если искренне захочет, умеет объяснять относительно сложные вещи крайне простым языком. Конечно, чтобы доступно доносить информацию и непростые знания — нужно прежде всего понимать, о чем ты ведешь речь. И Сатору отлично понимал, что он делает и какими знаниями делится. Хаширама, быть может, никогда особо и не отличался умом, как к примеру его младший брат со своей нечеловеческой смекалкой и безграничной тягой к новым знаниям, но и дураком, коим его очень многие считают, он далеко не был — и Узумаки Сатору прежде всего для себя отметил и оценил этот момент. Как сутками ранее Сатору ввел, что старшего, что младшего Сенджу в интригу — младшего в особенности — с комбинацией стихии дерева и одной из своих лучших техник из области фуинджуцу: «Небесные сети», что может предотвратить не только создание техники противника, но и заранее заблокировать сам поток чакры, что выделяется создателем на эту же самую технику. Тобирама ночью спал плохо — все думал над тем, каким чудесным образом это можно было бы совместить, но знал точно: совместив улучшенный геном старшего брата с техникой фуинджуцу Узумаки — получится нечто такое, что точно сможет создать для клана Сенджу дополнительную военную мощь против проклятых Учиха. На то, чтобы опробовать новую технику на практике времени тоже ушло не так много — чуть больше часа, даже солнце полноценно не успело подняться над горизонтом, как Хаширама обуздал первую запечатывающую технику и опробовал на практике свой первый опыт в фуинджуцу. Не то чтобы старшего Сенджу когда-то сильно интересовало что-то подобное настолько, чтобы пополнить свой арсенал техник, но узнавать что-то новое он все-таки с детства очень любил. Ничего сложного, как Сатору и заверял, в этом не было — лишь пара дополнительных ручных печатей и излюбленный «Великий Лес» стихии дерева уже мог покрасоваться запечатывающими способностями. — Нет. — размыто, но с твердым взглядом отвечает старший брат, в миг выпрямляясь, сидя за собственным столом. — Вернее... Я думал над этим, но пока не определился. Тобирама тяжело выдыхает, опираясь задницей об край деревянного стола. Будто было над чем думать. Лишь стоило определиться с тем, каким образом впервые привести в действие и использовать технику уже на поле боя, а не на тренировочном полигоне. — Я все понимаю, старший брат, — откровенно начинает Сенджу, обращая на главу, казалось бы, понимающий, но в тот же момент с искрами осуждения взгляд. — Понимаю, что тебе тяжело. Я тоже видел, как они смотрят друг на друга. Даже мне стало не по себе. Это еще было мягко сказать. Тобирама четко помнит, как у него самого болезненно сжалось сердце в обиде за брата, замечая этот блеск в синих глазах Минори, когда она воодушевленно смотрела на кретина Узумаки после его очередной реплики. — Но ты не должен из-за этого накручивать себя и забывать о важных вещах. Все же, Тобирама даже не рассчитывал, что от пребывания наследника Узумаки будет так много преумеществ, хотя душевного убытка — ну, лично для Тобирамы — хотя, и не только для него — было не меньше. Узумаки Сатору поистине личность многогранная, вызывает в равной мере разнообразные эмоции: ни то ты яро желаешь с места сорваться и вцепиться голыми руками в его глотку, и после вырвать кадык, ни то через силу его демонической харизмы готов посвятить свое сердце его воли и следовать за ним до скончания своих дней. Младший Сенджу откровенно поражен тем, как Дьявол Узумаки умеет к себе расположить людей за непростительно короткий срок, что те уже были готовы бежать за ним на край света. Поразительная сила дьявольской харизмы. Правда, нечеловеческий темперамент Узумаки не возымел должного эффекта на того же Тобираму и он решил ограничиться только желанием вмазать первому по его самодовольной роже, ну и, стоит признать, некоторым восхищением его мастерству — не более того. Младший Сенджу, конечно, знал о том, что харизма — дело тонкое и достаточно влиятельное, но чтобы настолько... Ладно малообразованные, наивные люди, которым щедро зальешь в уши воду и они уже на седьмом небе от счастья, готовые следовать за кем-либо до скончания дней своих, но подобного Тобирама точно мог меньше всего ожидать от Минори. Она ведь такой никогда не была. Светлого, откровенного и вечно счастливого Хашираму, который в жизни и мухи не обидел, она к себе не подпускала долгие годы. А какому-то заносчивому, лицемерному кретину за жалких два дня она чуть ли не всю себя была готова отдать и посвятить жизнь. Хватило одного только изменения Минори за последние сутки — что ее словно не узнать, — чтобы младший Сенджу сделал свои выводы об Узумаки и его злостной «Саторутерапии». Все еще в голове уложиться все это не может. Тобирама прежде всего должен брать в учет тот факт, что Минори была уязвима на данный период времени, который точно выдался у нее не из легких. Не будет преувеличением сказать, что ее сердце было разбито, даже если она была к этому готова, хотя бы в теории. Вернее, считала, что была готова... И на деле это вышло куда хуже. А этот красноволосый паршивец всем своим дьявольским нутром решил воспользоваться удобной ситуацией, минутой слабости, когда Минори была больше всего уязвима, и расположил к себе женщину, которой был увлечен. Такое не прощают. И Тобирама тоже не простит. — Я не накручиваю себя, — поджав губы, почти сердито отвечает Хаширама, перебирая в руках какие-то свитки, лишь бы создать иллюзию того, что он был чем-то занят. — И не забываю о важном. Я думаю над техникой, — почти соврал он. — И о том, что с ней можно сделать. Тобирама недоверчиво сощурил темно малиновые глаза, смотря на брата, который практически откровенно врет. Иногда казалось, что Хаширама врать абсолютно не умеет, все обычно написано у него на лице, да и потом, младший знал старшего почти как облупленного. Но младший Сенджу знает, что бывают моменты, когда старший может умело убеждать всех и самого себя в чем-либо, даже если это является ложью. Однако, сейчас, к счастью или несчастью, был далеко не тот момент — быть может, ни сил, ни желания не было делать вид, что все отлично. — Он — грязный ублюдок. — на очередном тяжелом выдохе произносит Тобирама, все еще продолжая упорно стоять на своем, будто не слыша брата. — Это вам с Токой я говорил еще с самого начала. Как знал ведь! — мужчина злостно хмыкнул, сжав ладонь в кулак. — И то, что он сделал — погано. Выбрал же ведь удобный момент. — с нервной усмешкой завершает он. Раздается со стороны отчаянный вздох. Как же Хаширама устал от всего этого, честное слово. — Хватит, Тобирама. — Нет, старший брат, — младший поднимается со стола, всем корпусом разворачиваясь к старшему, который все еще смиренно рассиживал в своем кресле. — Это тебе хватит оправдывать таких моральных уродов, как Сатору и... — сердито сводя светлые брови в переносице, Тобирама чувствует, как начинает злиться, но здравый смысл крайне вовремя берет над ним вверх, прерывая незавершенную мысль. Только вот он до конца не может понять, что конкретно его злит и выводит из себя. Тоска ли Хаширамы из-за сложившихся обстоятельств и в тот же момент его отчаянное отвержение, казалось бы, очевидных вещей? Старшему брату больно и тяжело, но он все еще отказывается принимать тот факт, что Узумаки Сатору уводит его любовь или что? Это так странно, и Тобирама вдруг сам понимает, что ведет себя чуть ли не парадоксально странно... Сначала он сам настаивает на том, чтобы старший брат во всем сознался Минори и по итогу выбрал женитьбу с Узумаки Мито, что по итогу Хаширама и делает. А теперь Тобирама злится из-за того, что старший брат ничего не предпринимает по отношению к Минори и позволяет Сатору своевольничать. — Как Сатору, — Хаширама задумчиво и даже местами едва отчаянно сводит брови в переносице, поднимая взгляд на брата. — И Мадара, ты хотел сказать? Они оба знают, что Тобирама имел ввиду и хотел сказать, но вовремя одумался. Однако, это не помешало главе клана уловить ход мыслей Тобирамы и в тот же момент почувствовать болезненный удар под дых от родного брата — Хашираме хватило сил, чтобы не подать виду, что его это задело, но все равно осадок оставляло... Сейчас не лучший момент, так еще и в лишний раз не в лучшем свете выставлять близкого друга — почти брата. — Что с тобой происходит, Тобирама? — тревожно задается вопросом Хаширама, поднимая темные глаза на брата, который застыл в, казалось бы, непонимании, и в тот же момент в абсолютном осознании своих слов, мыслей и всей ситуации. Младший Сенджу застывает, и не понимает, почему даже сейчас Хаширама все еще спокоен, так еще и встревожен его состоянием. А в самом деле ведь, что происходит с Тобирамой? Даже ему самому становится интересно и местами тревожно. Он все делает не так. Как человек, всю свою сознательную жизнь державший абсолютно все под строжайшим контролем, ничего не пуская на самотек, вдруг умудряется принять целую череду неверных решений, которые несут за собой значительные для многих последствия и приводят к малоприятному итогу? Тобирама не может понять только одного: в какой момент последних дней, недель, месяцев, а может и лет, он начал идти не по тому пути. В какой момент он изменил своим принципам, своим взглядам и самому себе? Вероятно, именно в этом и заключалась суть. Малиновый взгляд упирается в одну точку, и вдруг младшего Сенджу настигает вся абсурдность последних событий — и его собственных решений. — Старший брат, я... — достаточно быстро собравшись с мыслями, начинает Тобирама, но не успеват он продолжить, как его тут же перебивают: — Я отправил письмо Сейджуро-сану, — вдруг резко меняет тему Хаширама, выставив широкую ладонь вперед, безмолвно прерывая младшего брата. Тобирама был, мягко сказать, удивлен. Старший брат никогда не был из числа тех людей, кто находил в себе наглость кого-либо перебивать, особенно в моменты, казалось бы, некого раскаяния, на которое едва ли решился младший, но оказался прерван. Это... смущало. Хашираме нужно было отвлечь и брата, и самого себя от душевных терзаний — хотя в любой другой момент старший братец обязательно бы на первое место поставил решение всех личных вопросов, чтобы все были спокойны, если, конечно, не горели бы рабочие вопросы — и было бы не плохо поговорить, как выразился Тобирама, важных вещах. А начать разговор о клане Хьюга, с которыми Сенджу не так давно начали поддерживать связь и так же хотели заключить мир — не такая уж и дурная мысль. — От имени всего клана я выразил соболезнования о смерти Хьюги Инуи, — смерти единственного сына нынешнего главы Хьюга, о гибели которого разлетелись вести пару дней назад. — Это... Это ужасно. Он был славным и сильным юношей. — выдыхает Хаширама, опустив глаза. Раз старший брат сейчас отказывается выслушать и принять что-то из того, что накопилось внутри младшего, то последний, в принципе, может и отложить этот разговор и вернуться к нему позже, если, конечно, со временем не передумает. Младший Сенджу мимолетно слышал о гибели кого-то из именитого рода Страны Огня на днях, но так и не разузнал больше из-за суеты все с тем же Узумаки Сатору — настоящей занозой в заднице. Однако, он и подумать не мог, что погиб именно главный наследник Хьюга. Инуи ведь сам был почти того же возраста, что и братья Сенджу. Клан Хьюга занимает значимое место на мировой арене, находясь по силе в Стране Огня на уровне с кланами Сенджу и Учиха, но в межклановые войны особо не лезет. Хьюга сильны и прославлены, несмотря на многие секреты, что внутри себя таит их улучшенный геном — одно из трех великих доджуцу — бьякуган, от того и все больше интересует многие умы. Так же, малое участие в войне не мешало клану Хьюга иметь прославленных шиноби, которые так же имели свою репутацию и только при одном упоминании которых многие уже со всех ног могли бежать с поля боя. — Кто теперь будет претендовать на роль следующего главы Хьюга? — вдруг интересуется Тобирама, скрестив руки на груди. — Сейджуро-сан уже не молод. Год, второй и... — серебристоволосый ухмыляется и Хаширама поднимает непонимающий взгляд на брата. — И на пенсию будет пора! — заканчивает мысль Тобирама. — Или будет ждать взросления своего внука? — а ждать придется еще долго. — Сколько ему? Пять? — У Сейджуро-сана есть дочь. — ловит себя на мысли глава, пожав плечами, игнорируя последние слова брата о мальчишке. — Что-то мне больше подсказывает, что своим приемником Сейджуро-сан сделает как раз своего зятька. — а Тобирама все не сдается, хотя почти уверен — он близок к истине. И вправду, если подумать, то муж дочери нынешнего лидера Хьюга — отличная и даже идеальная кандидатура на то, чтобы возглавить клан в будущем. Хаширама задумался. — Может ты и прав, — спустя четверть минуты соглашается он, слабо кивнув. — Хьюга Хаджиме молод, силен и талантлив. — И уже имеет свое имя, место и значимость в кругах шиноби, да и не только. — согласно кивает Тобирама. Если капнуть в глубину истории, то еще несколько лет назад братья Сенджу, как и многие другие шиноби в этих кругах впервые услышали о всевидящем повелителе молний с жемчужиными глазами и взбухшими венами на висках, который положил конец происшествию в столице, после которого отчего-то его прозвали «Покорителем Вершин». Кажется, Хаджиме тогда едва ли исполнилось шестнадцать. Сейчас же Хьюга уже входил в число одних из сильнейших молодых шиноби Страны Огня, несмотря на свою принадлежность к побочной ветви клана и не имея «благородного» происхождения, нежели, к примеру, его жена. Покоритель Вершин сам создал себе имя и пришел к тому, чтобы с ним и его силой так же считались. Даже интересно, что именно руководило им на пути к своим целям. Хаширама уже был лично знаком с Хаджиме, впервые встретив его на мирной встрече глав Сенджу и Хьюга больше полугода назад, на которой лидеры обсудили вопросы и предложения о потенциальной дружбе. Вышло так, что именно тогда по некоторым обстоятельствам Тобирама присутствовать на этой встрече не смог, однако, очень хотел. Встреча прошла мирно и достаточно плодородно, пусть изначально и планировалось все немного иначе. Младший Сенджу был бы не против увидеть Хьюгу Хаджиме и пообщаться с ним лично, а не только обмениваясь с ним письмами от имен их кланов при обсуждении некоторых вопросов. Порой старший Сенджу поддавался душевному искушению в очередной раз поразмыслить, помечтать о той самой деревне шиноби, которую они когда-то с Мадарой вырисовали в своих головах практически до мельчайших деталей. Хаширама уже понемногу в самом деле строил некоторые планы. Вот, к примеру, Сенджу уже планировал со временем — конечно, после создания самой деревни — предложить клану Узумаки и Хьюга присоединиться к пристанищу шиноби со всей Страны Огня. Такой вопрос уже был косвенно поднят Хаширамой на одной из давних встреч с главными представителями Хьюга, и на радость реакция была положительной. Хаджиме поддержал потенциальную идею о создании места, где шиноби многих кланов смогут чувствовать себя комфортно и быть едины. Однако, не упустил мимо внимания, что это будет достаточно непросто — чего стоило одно только представление о том, как шиноби некогда враждающих сторон начнут высказывать свои недовольства о сплочении. — Без Сатору тут хотя бы на какое-то время станет потише… — с усталой усмешкой произносит Тобирама, подойдя к открытому окну и уже цепляясь зорким взглядом за фигуры Токи и Минори, стоящих во дворе. Хаширама улыбается. И в самом деле стало чуть спокойнее. В такие минуты тишины и покоя Хаширама еще часто думал о самом Мадаре, об их лучших временах, об их вражде, соперничестве, дружбе, об их общей на двоих мечте... Сенджу все еще не в силах отпустить их общую историю, оставив прошлое полноценно в прошлом. Это было сложно. Практически невозможно. Хаширама все еще мечтал о том, как они со старым другом наконец приходят к миру, объединяют свои кланы и создают свою деревню. Творят историю, меняя... Даже разрушая современную систему жизни шиноби, и воссоздавая ее по-новой — даря новые и лучшие условия жизни для людей, которые будут готовы следовать за ними и их светом. Главе Сенджу в такие моменты часто приходили мысли о том, чем мог быть занят Мадара в данный момент, о чем он мог думать, о чем размышлять... Думал ли, мечтал ли... Рисовал ли Учиха в своей голове такие же красочные картины о той большой деревне — о той большой мечте — что он разделял с некогда лучшим другом? Вероятно, порой думал тоже… — Хаширама-сама! — в момент после спешного двойного стука об оконную раму, из окна появляется голова от одного из подчиненных клана. — Хаширама-сама, Тобирама-сама… — на отдышке повторяет юноша, метая обеспокоенный взгляд светлых глаз от одного к другому брату. — От разведывательных групп пришел сигнал, что на южные территории равнины Эчиго клан Учиха развязал кровавую бойню! — Потише, говоришь? — устало выдает Хаширама, обращаясь к младшему брату и тут же отчаянно с силой прикладывая широкую ладонь к лицу.

せいり

Не сказать, что Изуна когда-либо был большим сторонником войны. Даже сказать больше — Изуна никогда не любил эти вечные распри, но зато он всегда любил свой клан, свою семью и уважал память предков, которые несмотря на свое отношение к войне, крови и смертям на поле боя продолжали стоять на ногах и отстаивать интересы своего клана, уничтожая своих врагов. Это казалось всегда правильным. Всегда было удивительным, Изуна, чье сердце полно тепла и любви, всем своим существом ненавидел Сенджу — всех до единого. Изуна умел прощать и даже считал это неотъемлемой частью характера любого человека, но простить кого бы того ни взять из главного вражеского клана — он никогда не сможет. Клан Сенджу навсегда останется большим, кровавым и нестираемым пятном в истории клана Учиха. Как и Учиха для Сенджу. У мало кого хватит великодушия для того, чтобы раз и навсегда простить друг друга за прошедшие века, наполненные смертями и реками крови братьев и предков. Мадара давненько присмотрел отличные, на свой взгляд, земли к северу Страны Огня, и уже тогда информаторами было доложено, что юго-западные территории равнины Эчиго не первый год были под охраной клана Сенджу. Изуна уже от чего-то был уверен, что старшему брату ни сколько были нужны именно эти земли — его это особо никогда не интересовало — сколько было, казалось бы, жизненно необходимо в лишний раз встретиться и вступить в бой с Сенджу Хаширамой. Как же Изуна это ненавидел. Младший Учиха знал о дружбе брата с этим гадким Сенджу с самого детства, и как же он был рад, когда в тот самый день на реке Мадара выбрал семью, а не мимолетное чувство лживой дружбы. Но Изуна и подумать не мог, что даже после стольких лет преданности семье и клану старший брат все еще будет помнить о своем старом друге, и искать повод для встречи. Больше всего младший брат ненавидел и отвергал тот факт, что во всей этой ситуации он не может ни на что повлиять. Быть может, связь Мадары и Хаширамы это в самом деле нечто большее, чем могло поначалу казаться. Еще и старшая сестра повелась с другим Сенджу… Изуна часто чувствовал себя одиноким в кругу родных людей, и даже привык с этим мириться, но чтобы связать себя узами с кем-либо из кровных врагов… Это слишком. Это тяжело простить. Даже после стольких лет Мадара продолжал искать встреч с Хаширамой. Учиха привык считать и принимать своего старого друга за врага, но это далеко не значило, что он забыл или отпустил все то, что когда-либо их связывало. Хаширама был первым человеком, который его по-настоящему понял. И только со временем, потеряв своего близкого человека, Мадара наконец понял, чего ему всю жизнь так не хватало и что было нужно — элементарного понимания. Хаширама был для Мадары больше, чем другом — он был его родственной душой. Каким бы исчадием ада нынешний лидер Учиха не желал бы казаться, где-то глубоко внутри себя он всегда мечтал захлебнуться в сладком пламени той души, что наизусть знает его собственную. За прошедшие годы, которые прошли словно за одно мгновение, Мадара часто думал об этом. В тот момент, когда он потерял Хашираму, все пошло совсем не так, как было нужно — напрочь испоганились отношения с младшей сестрой, отец превратился в настоящего Владыку Джигоку, который так и наровит отправить тебя в ад, и другие малоприятные события, которые вынуждали наследника Учиха становиться черствее. Возможно, если бы Хаширама был всегда рядом… То Мадара не потерял бы так скоро свой свет. Часть его сознания была рада, почти благодарна за тот ужас, который разыгрывался вокруг, который он порой сам создавал для себя и окружающих. Потому что это его отвлекало. И не давало столкнуться с еще более страшным чудовищем. С самим собой. Не стоит впустую пытаться забыть воспоминания, лучше уж научиться жить с ними и быть благодарным, что с тобой это когда-либо случалось. Однако, главу Учиха больше сейчас интересовал дорогой гость, который на днях посетил владения клана Сенджу. Большое удивление настигло Мадару, когда выяснилось, что Такео оказывается знал Узумаки Сатору лично, так еще и как-то вступил в бой с ним и с Хьюгой Хаджиме. Вот это да! Такео многого, в принципе, о Сатору и не знал, но какой информацией обладал — ее хватило, чтобы иметь некоторое представление о Дьяволе Узумаки. Редкий азарт проснулся внутри Мадары, только услышав о том, что Сатору обладает нечеловеческой силой и невероятными способностями. Удивительно, ведь такие эмоции за все прожитые Мадарой годы вызывал у него только Хаширама. — Кстати об этом, — с ехидной ухмылкой начинает Учиха, вытирая темной тканью перчатки чужую кровь с металлического кончика своей камы. — Чувствуешь чью-нибудь чакру, Мизуми? Перерезав глотку молодого шиноби из Сенджу, принцесса вытирает алую кровь об его же верхнюю одежду и тут же выпрямляется, пряча клинок. Все же, этот стиль боя ей действительно не по душе, у Такео это действительно выходит куда лучше. С родной нагинатой Мизуми куда комфортнее и практичнее. — Под чьей-нибудь ты имеешь ввиду кого-то определенного? — ответ тут даже не требовался, что тут скрывать. Конечно же, Мизуми знала, чья персона для ее старшего брата тут была самой желанной. — Да. — кратко отвечает девушка, бросая холодный взгляд темных глаза на Мадару, тут же отталкиваясь от земли и отпрыгивая в сторону. — Он рядом. Наконец-то. Рядом они оба. — Только без глупостей, — вдруг выдает Изуна, что тут же спешно пробегает мимо старших брата и сестры, обращаясь к ним непривычно серьезно и стойко. Что Мадара, что Мизуми уже очень сомневаются, что они готовы к этой встрече. Уж Мизуми-то точно… Чакра со вкусом морского прибоя или лесной свежестью после дождя — как Мизуми для себя обозначила еще очень давно — становилась все ближе и ближе, как ей становилось все более не по себе. Словно Учиха не была готова вновь увидеть его, встретиться взглядом с проницательными глазами цвета спелой вишни и потерять счет времени. Мизуми запуталась. Запуталась в самой себе, в своих желаниях и чувствах. Сказать откровенно, старший Учиха себя порой тоже не узнает. Мадара, сколько себя помнит, всегда любил сражения больше, чем что-либо на свете: их картину, звуки битвы и даже вкус собственной крови вызывал у него дичайший восторг, возбуждая все вкусовые рецепторы до дрожи в конечностях. Теперь Мадара уже понимал, что он всегда любил и Хашираму… Но уже и понимал, что за сражения с Хаширамой он был готов отдать все то, что у него было. Только Учиха порой забывал о том, что было более важно в данную минуту. О том, что он мог в любой момент потерять и никогда больше не обрести. — Ты сам оставил мне возможность искать с тобой встреч. — едва шепотом восторженно произнес Мадара, размытой картиной перед глазами наблюдая за простилающимися вдоль горизонта мощными древесными стволами.