Все началось с экзамена

— Чуя! Яркая вспышка, и Дазай вскакивает. Его уже несколько дней мучают кошмары. Каждый раз одно и тоже: темнота, затем тело начинает гореть, перед глазами всплывает образ рыжика с протянутыми вперёд руками и яркий свет. Все. Осаму просыпается. Просыпается, а потом ещё долго не может уснуть. Последние два дня он выкрикивает имя омеги, чем собственно и будит его обладателя. — Опять? — рыжик сонно потирает глаза. — Ага… извини. — Тц. — парень присаживается, — Ты случаем не заболел? — прежде чем тот успевает ответить, голубоглазый тянет Альфу на себя, прислоняясь губами ко лбу. — Да, нет вроде. Ложись, давай. Нам через час вставать. Пара снова засыпает. Шатен обнимает рыжика со спины, на что тот недовольно бурчит себе под нос, что ему жарко, но не сопротивляется: «Ладно уж, можно и потерпеть…»

***

«Дурацкая пара, дурацкая погода, дурацкий препод, дурацкая башка! Ай…» — как же все раздражает, особенно когда голова раскалывается на части. Метеозависимость — противная вещь. Завтра обещали резкую смену температуры, а именно похолодание, поэтому не удивительно, что часть людей сейчас ненавидит весь мир. Чуе не повезло оказаться в их числе. Парень разлёгся на столе лицом вниз, зарываясь пальцами в волосы и массируя голову, чтобы хоть немного полегчало. Вот только ни черта не помогало. До пары по Экологии ещё пятнадцать минут. Студентов в аудитории всего несколько человек, и это прекрасно — тихо. Если бы здесь стоял гул, рыжик сто процентов застрелился бы. Хотя, он и сейчас был бы не против. Тем более один весьма надоедливый индивид решил поприставать. «Очень вовремя!» — Скумбрия, если ты сам перестал пытаться умереть, это ещё не значит, что нужно теперь убивать других. Отвали, и так хреново… — А что у моего чибика болит? — приторно ласково протянул шатен, склоняясь над самым ухом страдающего. — Если тебе совсем нечем заняться, то сходи к автомату и купи мне попить — мне таблетку запить нечем… Дазай встал. Но вместо того, чтобы просто уйти исполнять поручение, альфа обошёл парту и наклонился к лежащему. Горячее дыхание забинтованного заставило Накахару поднять голову. Вот только когда он это сделал его губы накрылись чужими. Легкий поцелуй с привкусом ягод. Осаму только что выбросил жвачку с этим вкусом. Голубые глаза широко раскрыты в удивлении. Омега зависает на мгновение, а потом резко отталкивает кареглазого. В дальнем конце помещения кто-то удивленно охает (две однокурсницы), а после умиленно вздыхает. — Ты че творишь, придурок?! Но Дазай не отвечает и быстро выбегает из кабинета в сторону автомата с напитками. «Идиот!!! Они же все видели!» — на лице краска и юноша снова утыкается носом в стол. Правда, не надолго. Его теребят за плечо. В голове у рыжика прокручивается море очень культурных выражений, которыми он планирует поставить смельчаку мозги на место. Но это не Дазай. Такой же, как и Накахара, рыжий юноша с пластырем на носу. Тачихара Мичидзу, бывший одноклассник и просто хороший друг омеги. Обычный парень с незаурядной внешностью, с которым Чуя часто гулял, будучи ещё в средней школе. Они не виделись с тех пор — просто так получилось, что ребята поступили в разные школы. А потом и институты. — Тачихара?! — радостно крикнул будущий юрист, — Какими судьбами? Ты же вроде бы не сюда поступал? — они пожали руки. — И тебя рад видеть, Чуя-кун. — Мичидзо улыбнулся. — Я перевёлся. Там возникли небольшие трудности с деканатом… — он неловко потёр затылок. — В общем, я теперь здесь. — Здорово. Здесь же раньше учился твой брат, да? — Ага. — в золотых глазах мелькнула тень грусти, но парень продолжал улыбаться. Его брат умер. На войне. Так бывает. Молодых юношей забирают, и часть из них не возвращается. Перед уходом старший Тачихара взял с младшего обещание: «Жить счастливо и исполнить его мечту». Эта мечта заключалась в том, чтобы его рыжий братишка стал скульптором. И не простым скульптором, а по металлу. У Мичидзо с детства талант к этому. «Я хочу однажды увидеть то, что сможет перевернуть это общество. То, что сможет сплотить людей и задуматься о прекращении войн. Сделаешь это… для меня?» — Чуя-кун, ты духи сменил? — Тачихара приблизился к шее голубоглазого, чтобы получше ощутить. — Эй, отодвинься! — негромко завозмущался тот. Он попытался отодвинуть дегустатора. У него это получилось, правда, Накахара умудрился порезать тыльную сторону ладони о булавку, что прикрепляла значок к темно-зелёной куртке золотоглазого. Он в своём невезучем репертуаре, — Вот, блин. — порез не глубокий, но немного крови все же выступило. — Прости! Дай сюда. — юноша с пластырем на переносице схватил руку рыжика своими двумя и поднёс ко рту. За одно движение он слизнул все алые капельки. Дурацкая привычка пробовать чужую кровь на вкус. Парень в шутку оправдывал это тем, что у него больное пристрастие к металлу, а у главной жидкости организма, как известно привкус железа. — Вот так! — Тачихара достал из кармана пластырь и заклеил порез. — Спасибо. — тепло улыбнулся омега, но всего через мгновение его настроение координально переменилось. Его собеседник вмиг оказывается на земле. — Дазай! Что ты делаешь?! Осаму. До этого момента он стоял в дверях и молча наблюдал. В руке у него была баночка с холодным чаем. С его стороны все произошедшее выглядело, мягко говоря, странно: какой-то левый тип сначала почти что целует место около отметки его омеги, а затем и вовсе прикасается губами к руке Накахары. (шатену показалось, что это был поцелуй, так как ни крови, ни пластыря — Тачихара неудачно закрыл весь обзор — с такого расстояния не увидел) Злость, ревность, чувство собственничества — вот, что ощущал забинтованный в этот момент. В момент удара. Прямо в лицо, кулаком, со всей дури. Мичидзо чисто физически не успел отреагировать. Фактор неожиданности — то, что губит большинство даже достаточно спортивных и крепких людей. — Идиот! Зачем?! — вскричал Чуя. На земле рядом сидел ударенный. Он ошалелыми глазами смотрел на обидчика, а из его носа стекала тонкая алая струйка. Парень был из бойких, но даже одного взгляда на шатена хватило, чтобы понять: противник не равный и надо валить. Что собственно он и сделал. Исчез. Также быстро, как и появился. — Чуя. — голос Дазая был холоден как лёд, как жидкий азот, он замораживал и обжигал душу. Голубоглазому немного страшно, но гнев перевешивает, и парень резко вскакивает, ударяя руками в стол. — Что, Чуя?! Ты — ревнивая сволочь! Зачем ты его ударил? Зачем?! — он срывается на крик. Вокруг уже собирается толпа: Драка? Ссора? Скандал? Это всегда привлекает лишнее внимание. Хлеба и зрелищ — вот вечное желание людей, и им безразлично, что стоит за этим спектаклем. — Он приставал к тебе! — Дурак! Самовлюбленный дурак, что не видит дальше своего носа! Какой, к черту, приставал?! — омега прожигает кареглазого взглядом. — То, есть, когда каждая левая девушка к тебе лезет — это нормально?! Да, Чуя, потерпи, а сам не общайся ни с кем!!! — Я же с ними не общаюсь и не подпускаю к себе так близко! — а народ все сгущался. Оставалось три минуты до начала, но преподавателя до сих пор не было. Кто-то перешептывался, кто-то делал «ставки», кто-то исподтишка пытался снимать. Не удивительно: самая известная парочка вуза и устроила настоящее представление. — Меня это достало! — юноша сгребает сумку в охапку и уходит.

***

В библиотеке спокойно, как обычно. Единственное отличие здесь, от всех предыдущих походов рыжика сюда — библиотекарша. Она на месте. Женщина, ей на вид уже далеко за сорок, она сидит откинувшись спиной на стул, что перевалился под ее весом на задние ножки. Глаза ее закрыты, а в уши воткнуты наушники. Можно было бы сказать, что она спит, но была одна деталь, что выдавала ее бодрствование. Женщина курила. Переодически подносила сигарету ко рту, делала затяжку и выдыхала. Да, в учебном заведении запрещено это делать, но кто проверит? Кто сможет донести, если все равно никого нет? Серый дым подымался вверх и уходил в вентиляционное окошечко у неё над головой. Как то так вышло, что в помещении не было окон. Лишь тёплый желтоватый свет потолочных ламп. Другая странность — отсутствие пожарной сигнализации. Кто проектировал это хранилище книг? Накахаре все равно. Все равно на курящую библиотекаршу, дурацкую проектировку и халатность по отношению к мерам безопасности. Он просто бесшумно проходит вглубь, берет первую попавшуюся книгу с полки (чисто для виду) и садится. Закрывает разворотом лицо и погружается в свои мысли: «Какой же он придурок… Ну, почему он не может понять, что я люблю только его? Почему он не осознаёт, что своими действиями причиняет мне боль?» — он тяжко вздыхает: «Мама, если бы ты была сейчас рядом. Что мне с ним делать?» Озаки Кое. Она умерла в этот день. Сегодня после занятий омега должен был идти на могилу. Он хотел показать матери Дазая. Показать, что счастлив и что у него все хорошо. Но теперь…

***

Чуя открывает глаза. Он уснул. Парень смотрит на часы и понимает, что пропустил не только пару по Экологии, но и начало следующей по Высшей математике. Последней на сегодня, к слову. Можно валить. У голубоглазого нет абсолютно никакого желания идти извиняться за опоздание, придумывать нелепую отмазку, а потом ещё час сидеть там. Там, рядом с Дазаем. Омега подходит к двери. Заперто. Впервые в жизни юноша видит, как библиотеку закрывают на ключ. «Видимо, начальство увидело ее безалаберность и дало по шапке. Вот только мне от этого не легче!» — он мотает головой по сторонам, пытаясь найти нечто, похожее на ключ или чем можно было бы вскрыть замок. Он подходит к столу этой самой противной тетки и набирает номер. Нет связи. Хранилище книг — бункер без связи с окружающим миром. И рыжик тут совсем один. Он плюхается в кресло и не замечает как смахивает бычок от сигареты вниз. Прямо в урну. Ему остаётся только ждать. Ждать, когда заперательница вернётся и выпустит бедную птичку их клетки. Он решил почитать. Произведение берётся не глядя. Парень читает, буквы складываются в слова, а из слов в нудные предложения. «Скучно», — он смотрит на обложку и видит название: «История гончарного дела. Основы. Том третий.» Учебник откладывается куда-то в сторону. Что-то странное… Накахара кашляет. Неприятный запах жженой бумаги в перемешку с приторным яблоком. Таким же, какой он чувствовал, когда только пришёл сюда и библиотекарша курила. Это ее ароматизированные сигареты. Та же марка, что принес однажды черно-белый, только с вишней. Омега прикрывает нос и рот краем футболки. Урна горит. Не до конца потушенный бычок поджег скомканные листы бумаги. Пламя разгорается, а голубоглазый судорожно ищет чем потушить. Он скидывает с себя пиджак и пытается перекрыть кислород. Но не выходит. Все случается совершенно наоборот — ткань загорается. Обман производителей на счёт натуральных материалов, одежда содержит синтетику. Чуя бросает его на пол, что очень зря: мусорка переворачивается и огонь переходит на близ стоящий стеллаж. Рыжик подбегает к стоящему в углу огнетушителю. Но и он не работает. Срок годности закончился почти год назад, и давление, понятное дело, упало. Вытяжка почти не справляется, становится нечем дышать. Омега замечает забытую кем-то бутылку с водой на полке и тянется за ней. (Хоть немного, но жидкость продлит его время) Вот, когда надо проклинать свой маленький рост! Все-таки скинув ее, бутылка задевает книги и роняет их. Словно домино, они загораются одна за другой, падая вниз. Чуя отскакивает, но один томик все же попадает ему на руки. Он шипит, скидывает его с себя и мчится к двери. Слышится треск деревянных полок, запах саженой бумаги и едкий запах гари. Парень мочит футболку, лицо, обожженные руки. Закрывает лицо и заходится в диком кашле. Он молотит кулаком в дверь, пытаясь кричать, но горло жжёт, и получается выдавить лишь хрипы. Перед глазами начинает плыть. Все внутренности горят. Легкие заполняются едким дымом, вытесняющим остатки кислорода. «Мама, Хироцу-сан, простите. Черт, я не хочу так умирать!» - удары становятся слабее. Накахара сползает вниз по двери, продолжая из последних сил пытаться позвать на помощь. Тупо. Неужели, он умрет так глупо? Что за проклятье на его семье: уходить так неправильно, так рано?! Простая случайность. Неужели, она унесёт не только мать, но и его самого? За спиной ломаются доски. Библиотека складывается, как карточный домик, унося за собой работы множества людей. Учебные пособия, художественная литература, папки с документами и статьями из журналов. Все сгорит в алом пламени. Все исчезнет, забирая с собой одну человеческую жизнь. Жизнь, которая только обрела счастье, уйдёт в небытие так просто? Сгоревшая кожа на руках болит. Все вокруг становится одним сплошным размытым пятном. Чуя задыхается. У него больше нет сил стучать, звать на помощь, держать у лица край некогда мокрой ткани. Его веки тяжелеют, и он падает вниз. Все погружается в жгучую темноту... «Прости меня, Дазай».