Lovesongs

[Тина] Солнечные лучи лениво гуляли по телу, пытаясь окончательно разбудить меня. Я отчаянно сопротивлялась. Но внезапно зазвонивший телефон поставил точку в моих попытках ещё хоть немного понежиться в кровати. — Доброе утро. Как ты? Очень рада была слышать его голос с утра, пусть даже и в телефонной трубке. — Только проснулась. А ты, что ли, не ложился? Дан рассмеялся. — Угадала. Видел видео, которое ты прислала. Рад, что мои розы пригодились, — зазвучали знакомые игривые нотки. — Соблазнительно, как и наш ролик с яхты. Надеюсь, этот будет только для меня. — Был бы, если бы ты приехал сразу же. Но что-то пошло не так, и теперь я подумываю в тик-токе повеселиться, — поддразнивала его. — Раз у тебя за работой нет времени скучать по мне. С одной стороны он был не в восторге от мысли о публичности таких полуэротических видео, но я чувствовала, что с другой стороны, это ему чертовски нравилось. — Ты ведь сама хотела, чтобы я больше работал. — Ну, не настолько же. — Разве? А что будет, когда ты в тур уедешь, или я. Прости, но мелодию нужно довести до ума. Меня когда затягивает, ни о чём другом думать не могу. Даже поесть забываю. Да и другие рабочие дела не отпускают, записи партий оставшихся для других песен, сведение. Это не значит, что я забыл или мне всё равно, ты ведь можешь почувствовать меня, не додумывай лишнего. Я не игнорирую твои сообщения, беру трубку всегда. И разве цветы не радуют тебя? Или те полезные вкусняшки? — Радуют, но это не то же самое, что обнять тебя. Он вздохнул. — Тань, ну ты же не только женщина, ты тоже музыкант. Как никто можешь понять меня. Если я буду разрываться, не будет концентрации, не будет погружения, толку не будет ни в чём. Я буду физически с тобой, но одновременно мысленно в студии, разве это лучше чем так, как сейчас? Давай не забывать быть честными. Другая сторона нашей невероятной связи сжигала меня, когда мы не виделись. Зимой и весной было легче, какие-то глубинные эмоциональные слои не были так вскрыты как сейчас. Сейчас энергия бурлила и не находила достаточно сфер для выхода.Если бы в моей жизни было больше концертов, делилась бы ею с людьми, но карантин не был снят окончательно, и я была фактически заперта с бушующей бурей внутри. Одно выступление в месяц — катастрофически мало. Да, были какие-то съёмки, рабочие моменты, репетиции, но это невозможно было сравнить с отдачей зрителю во время тура. Сцена — это не просто работа, это — отдушина, умиротворяющая и вдохновляющая меня. Выступление в Одессе мне напомнило, что она необходима мне как воздух. — Ладно… Я просто соскучилась по тебе, соскучилась по выступлениям, по радостным глазам поклонников, соскучилась по возможности взять билет в любую точку мира и улететь в новое место хотя бы на пару дней. Меня от этого накрывает, особенно, когда ты ныряешь в дела с головой, и некому меня успокоить. — Малыш, все пройдёт. Стало ещё грустнее от этой фразы. — В смысле «всё»? И мы пройдём? Стало неловко от сказанной глупости. — Ну, что за бред. «Пройдёт» — это о карантине, отсутствии концертов и о том, что я не рядом с тобой сейчас. Завязывай с этим пессимизмом, а то уже нездоровые сомнения пошли. Он сухо попрощался и положил трубку. Сложно справляться одной, когда чувства требуют выхода. Я бы и рада дать им выход в музыке, но вдохновение тонуло в бурлящих потоках неконтролируемых эмоций и не находило точку опоры. Не писалось в таком состоянии, получалась какая-то чушь. Мне буквально физически был нужен Дан для равновесия. Чтобы забота и любовь проявились не только в красивых жестах вроде цветов или словах. Его сильные руки, нежные поцелуи, касания, тёплая улыбка и пронзительный взгляд. Даже от мыслей о близости с ним, невероятное тепло разливалось по телу, но, в то же время, сердце начинало ныть от осознания недоступности момента. Мучение какое-то. Хорошо бы научиться получать удовольствие от таких эмоциональных качелей и предвкушения. Но не в этой жизни, судя по всему. «Храни нас внутри и согревайся этим» — вспомнились мне его слова, сердце учащенно забилось. Почему я не могу вот этим жить, почему хочется всё и сразу. Его потребность во мне какая-то иная. Или он просто умеет с этим справляться. Иногда казалось, что он в какой-то мере наслаждается таким воздержанием. Это было похоже на то, как мы сдерживали возбуждение в сексе, чтобы потом взрываться с ещё большей силой. И у меня ведь получалось включаться в эту игру, очень даже нравилось. Но на расстоянии, в плоскости чувств такое сдерживание создавало наоборот ощущение острой нехватки. В чём же причина? В его объятиях, в его энергетическом поле, наши эмоции синхронизировались, и я принимала любую инициативу без внутреннего конфликта. Всё было ясно и просто. Но когда Дана не было рядом и наши возможности и желания не совпадали, я расстраивалась и закрывалась. Причём, чувствовали мы друг друга на расстоянии так же прекрасно, как и рядом. Улавливала уставший он или нет, грустно ему или радостно, с этим проблем не было. Возможно, влияло то, что я слишком привыкла, чтобы всё было «по-моему», пока была одна. Наедине с собой этот режим снова включался и, если не получалось так, как мне хотелось, реакция была нелицеприятная. Значит, проблема ещё и в моём эгоизме, не только в переизбытке нереализованной энергии. Опасное комбо. Мужчинам легче обуздать свои эмоции, а женщин они, как правило, рвут на кусочки быстрее, чем те успевают взять себя в руки. Нужно просто продержаться пока обстоятельства не станут благоприятнее. В конце концов, кроме эмоций есть ещё и чувства, прекрасные и глубокие, и разум, чтобы настраиваться на нашу волну, и не тонуть в этой трясине из непонятных обид и претензий. Надеюсь, Дану хватит мудрости и терпения чтобы эти нюансы не принимать близко к сердцу. Пришло время собираться на репетицию. Сегодня должны были дорабатывать несколько новых песен. Расслабляться не хотелось. Команде стоило быть в боевой готовности, чтобы мгновенно влиться в гастрольный график. Попыталась собраться, но местами случались эмоциональные провалы, слова периодически вылетали из памяти, пришлось петь, подсматривая в листочек с текстом. Да и задумчивые глаза выдавали мои внутренние переживания. — В раю штормит? — Антон хотел пошутить, но время сейчас было совсем не подходящее. — Да иди ты, — стрельнула в него убийственным взглядом. — Прости. Не хотел тебя задеть. — Не хотел, не подкалывал бы. Видишь же, что я не в настроении. Он несмело посмотрел мне в глаза. — Поссорилась с ним? — Не с ним. С собой. И пока не знаю, как помириться. — Не обижает тебя? — Нет, конечно. Это я не могу воспринимать абсолютно нормальные обстоятельства без эмоций. И меня это бесит. Так бывает, когда чувства слишком сильны, а ты остаешься с ними один на один. Снова мысли плывут не туда. Ну, не оставил он меня одну, почему это так утрируется в восприятии. Я вздохнула. Позволив себе быть слабой рядом с Даном, я словно вскрыла ящик Пандоры. Понимаю, что нужно найти равновесие между «силой» и «слабостью», но пока меня шатает со страшной силой из крайности в крайность. Словно я иду по канату над пропастью, балансируя между ними, рискуя упасть и испортить всё. Главное, не опускаться до эмоциональных манипуляций, хотя с ним это и не сработает. Он всегда будет делать то, что чувствует нужным, а не то, что ему навязывает чьё-то поведение, эмоции или слова. Даже мои. Ночью мне не удалось нормально поспать. Мысли не давали покоя. При всём этом, я понимала, что такое нагнетание не поможет, нужно просто отпустить ситуацию. Но опасения всё испортить точили меня изнутри. Он скинул свою фотку с утра из студии с пожеланием хорошего дня. Я смотрела на слегка уставшие, но такие родные глаза, и пыталась успокоить свои внутренние качели. Становилось спокойнее. И тут меня осенила мысль. Почему бы самой не заехать к нему. Ненадолго, просто обнять. Он наверняка будет рад. Сделаю сюрприз. Сходила в душ, выбрала воздушное летнее платье, нанесла лёгкий макияж и его любимые духи. Зайдя в студию, сразу поняла, что работа кипит. Ассистент звукорежиссера, узнав меня, приветливо помахал рукой. — Сейчас они закончат запись гитарной партии, и я позову Дана. Можете подождать либо тут, либо в комнате отдыха дальше по коридору. Я смущённо кивнула в ответ и пошла в комнату, где когда-то случился мой первый оргазм от его рук. Это воспоминание даже спустя столько времени отзывалось во мне невероятно волнительной дрожью и тёплым жаром внизу живота. Легла на диван и, сняв босоножки, закинула ноги на подлокотник. Чего теряться, собственно, непонятно, сколько надо будет ждать. Одела наушники и, включив музыку, закрыла глаза. Волны Lana del Rey успокаивали меня, унося в беззаботное музыкальное безвременье. Тёплые губы коснулись моих. Я вздрогнула всем телом от неожиданности, но открыв глаза, расплылась в довольной улыбке. По-детски обхватила его за шею и притянула к себе. — Да-а-аник, — моей радости не было предела. Он уткнулся носом в мою шею и покрывал её нежными поцелуями, сидя на коленях у дивана, рукой поглаживая талию и спину. — Моя спонтанная малышка, — поймал мой счастливый взгляд. — У меня буквально пять — десять минут. И всё же, я рад провести их с тобой. Недовольство опять заворчало внутри, но мне удалось остановить волну. — А перерыв на обед у вас бывает? Его губы ответили вначале глубоким поцелуем, потом уже словами. — Когда повезёт. Но зачастую обед случается уже ближе к вечеру. А днём просто подъедаю фрукты или орехи, например. И бесконечная река кофе. Мне кажется, он циркулирует уже во мне вместо крови. Так соскучилась по этой улыбке. Гладила нежно его щеки и кудряшки, пока он говорил. — Потрясающе выглядишь, — рука скользнула под юбку и игриво прошлась по бедру до попы и обратно. Взгляд как всегда гипнотизировал, не оставляя шансов на отступление. Но он аккуратно поправил платье, и убрал руку с меня. — Сегодня здесь слишком много людей, а я не собираюсь делиться ни одним кусочком тебя с кем-то ещё. Он как чувствовал, в эту секунду зашёл его гитарист. — Привет, — помахал он мне и обратился к Дану. — Друг, не хочу вас расстраивать, но нам пора. — Минутку, — подал ему знак, чтобы оставил нас наедине и посмотрел на меня. — Если есть время, можешь подождать, через час где-то должен быть небольшой перерыв. Вроде как. Мне было катастрофически мало его. Эго бунтовало и требовало внимания. — Почему нельзя сделать его сейчас, ради меня? — интонация выдавала моё внутреннее недовольство. Он почувствовал, и сменил тон на более строгий. — Потому что, Тина, это зависит не только от меня. Попытка манипуляции, пусть и незначительная, была ему неприятна. Тем более, что приехать было моей инициативой, какие могут быть претензии вообще. Держать себя в руках, держать в руках. — Ладно, я подожду. Он поцеловал меня в лоб и вышел. Что со мной такое. Надо радоваться каждой минуте, проведённой с ним. Это уже счастье. Жизнь разве не научила меня, что всё, что кажется незыблемым сегодня, завтра может уйти навсегда. Правду говорят, что нет хуже войны, чем война с самим собой. Две противоречивые субличности во мне вышли на внутренний ринг и тренировались с моим сердцем как с боксёрской грушей. Он тоже привык быть один. И рабочий процесс заточен под это. Да, во время совместной песни мы работали вместе, но сейчас он творил что-то своё, это было личное творческое пространство, в которое я пыталась влезть по собственной прихоти. — Но разве он не может изменить это ради меня? — А зачем ему менять? — Чтобы я почувствовала себя комфортно, ему же это важно. — Ну, а сама не хочешь измениться, чтобы ему было комфортно и просто дать ему время? Этот диалог мог продолжаться бесконечно и порядочно истощал меня эмоционально. Я ходила кругами по комнате, как тигр по клетке. Пыталась слушать музыку, сидеть в интернете, но это не помогало. В такие моменты помочь могла только физическая активность. Идти, прыгать, бегать, качать пресс — что угодно лишь бы у тела не оставалось ресурса на мозгополоскание. Я схватила сумочку и стремительно пошла по коридору. Зайдя в комнату звукорежиссера, чтобы попрощаться, увидела в окне в комнату записи, как Дан с барабанщиком, смеясь, «дрались на шпагах» барабанными палочками. Вместо умиления, во мне вспыхнула ревность. Ах, вот как вы работаете, надрываетесь прям. Я вылетела из комнаты, бросив напоследок короткое «всего доброго». Упала на заднее сидение машины и чуть не заплакала. Боже, ну как же глупо. Мне ли не знать, как важно отвлекаться, и дурачиться, когда целыми днями в работе. Без этого нервы сдадут очень быстро, и творчество превратится в постоянный напряг. Надо написать ему. Хотела придумать, что Паша меня вызвал, но потом словила себя на мысли, что вот уже начинаю врать по мелочи, и отправила просто «извини, мне срочно нужно было уйти, рада была тебя видеть». В обед мы с сыном должны были сходить на мастер-класс по гончарному мастерству, у меня оставался ещё час на спортзал, чтобы вытряхнуть из себя лишнее напряжение. Дан мне когда-то рассказал про образ, с помощью которого объяснял маме необходимость не посвящать посторонних в наши дела. Формирование отношений как процесс создания Сосуда на гончарном круге, когда из просто кусочка глины, умелыми и осторожными руками, шаг за шагом создаются идеальные стенки, совершенные изгибы, гармоничная форма, и рождается шедевр. Тогда мы находились на этапе, когда любое вмешательство могло навредить процессу, потому ограждали чувства, как могли, от чужих рук, и Дан просил маму учесть наше обоюдное желание тишины до того, как шедевр не пройдёт «обжиг». С тех пор идея попробовать сам процесс самой засела в моей голове, хотелось лучше ощутить аналогию, о которой рассказывал Дан. Плюс я искала для Вени всякие интересные практические занятия, а лепка была отличным вариантом. Ирония состояла в том, что теперь не чужие, а мои собственные «руки» испытывают наш шедевр на прочность. И я не знала, прошли мы уже обжиг или нет, и насколько опасны мои колебания. Что Дан вообще подразумевал под обжигом в своём образе? Свадьбу? Ребёнка? Что? Неизвестность шатала меня ещё больше. В этот момент я была уверена лишь в любви. Потому держалась за это чувство преданно и отчаянно, плывя по реке эмоционального абсурда, несущего меня в неизвестность. [Дан] Вернувшись в комнату, я обнаружил, что Тины не было. Взял телефон, чтобы набрать и увидел сообщение. Перезвонил, но она кратко ответила, что в спортзале и не может говорить. Перезвонил через пару часов, теперь уже не брала трубку. Эта женщина сведёт меня с ума. Ей было сложно свыкнуться с моим творческим режимом одиночки, но иначе я пока не мог. Работа горела, времени перестраиваться не было. Да и, если честно, я не видел пока необходимости. Её здоровью ничего не угрожало, дети голодные дома не кричали, ничего сверхсрочного или тяжелого вроде как не происходило. Я чувствовал, что её накрывает, но от чего не вполне понимал. После Одессы нехватка сцены обострилась, энергии было слишком много, а применения, в котором она нуждалась, не было. Это же не сходить караоке попеть, в конце концов. Тине хотелось отдачи, феерверка вдохновения и смыслов, радостных глаз её слушателей, общего драйва и сопереживания с залом её историй. Но она же самая сильная девочка, которую я знал. И мудрая. Я верил в то, что она справится с этим и без моего непосредственного присутствия. Тем более, мы не виделись совсем немного, но судя по всему сейчас это было критичнее чем обычно. Я набрал её номер, и снова тишина. Теперь уже я начинал злиться и волноваться. Набрал Пашу — тот был без понятия, где она. Ну, собственно, он же не может следить за каждым её шагом. Интуиция не тревожила каким-то страшным предчувствием, и я вернулся к работе. Эмоции улеглись сами собой. В этом был плюс доверия ей — вместо того, чтобы парить мозги, просто слушай сердце. Если оно спокойно — значит всё хорошо. Позвонил ей ещё раз уже по дороге домой. — И где ты была? Я не мог до тебя дозвониться. — С сыном время проводила. Мы на мастер-класс по гончарке ходили, писала тебе об этом пару дней назад. Я вспомнил, совсем вылетело из головы. — Да, точно… Забыл просто. — Неудивительно, — чувствовал, что её это задело немного. Хотя, учитывая сегодняшнее настроение, это ещё light реакция. — Тань, ну правда много чего приходится в голове держать, а это мелочи. — Для тебя, может, и мелочи. Для меня это было важным. Хотела почувствовать то, о чем ты рассказывал. О лепке сосуда, создании шедевра и нас. Приятно было, что она запомнила и так прониклась тем образом. Мне он был очень дорог. — Прости, малыш. Она вздохнула. — Да ничего. Я всё понимаю, но меня это не утешает, к сожалению. — А что утешит? — Не что, а кто. И не делай вид, что не догадываешься. — Антоша? — подколол я. Хотелось услышать её смех, но вместо него в трубке зияло пугающее молчание. — Прости. Сегодня прямо день извинений. — Дурак. Она положила трубку. Я снова набрал её. — Тань, не провоцируй, пожалуйста. Она подождала секунду и, не сказав ни слова, бросила трубку снова. Офигеть. И что теперь делать? Ехать к ней? Я слишком вымотан и выяснять отношения сил нет. Жуткий день какой-то. Это парад планет на всех так влияет или что? Решил поехать уже с утра. Купил снова букет её любимых цветов и оправился к ней домой. Но её там не оказалось. Веня сказал, что она не вдавалась в подробности, но говорила что-то о коттеджном посёлке и о том, что ей нужно отдохнуть в уединении. — Вы поссорились? — осторожно спросил он меня. — Нет, просто небольшое недопонимание, друг. Не волнуйся. Я сейчас поеду к ней. Он улыбнулся и пожелал хорошего пути. Я сразу понял, где Тина. Ключи от нашего дома отдал ей, как только внёс первый взнос за него. Ей ещё понравился такой милый брелочек с маленькой пушистой ёлкой. «Наш секретный символ», — сказала тогда она. Но мы не говорили ещё об этом её сыну, потому он и не был в курсе. Пока я ехал туда, пытался почувствовать, что же мне делать. Сконцентрировался на чувстве, уверен слова придут сами. Столько их уже было сказано, но они не уберегли нас от таких острых моментов. Нужно не больше слов, а просто больше любви, больше нежности, больше радости. Больше нас. Подъехав, я увидел, что её машины не было, и уже подумал, что ошибся. Но тут услышал, как заиграла музыка из дома и облегчённо выдохнул. Просто успела отпустить водителя. Взял букет и еду, которую захватил в маркете по дороге, и пошёл в дом. Она стояла спиной к входу и пританцовывала в такт музыке, подпевая Лане дель Рей. Тихонько поставил пакет на пол, положил цветы и любовался.

Will you still love me When I'm no longer young and beautiful? Will you still love me When I've got nothing but my aching soul? I know you will, I know you will I know that you will

Я подкрался сзади. Из-за музыки она не слышала моих шагов. Руки аккуратно легли на её талию сзади. Она вздрогнула и отскочила, вскрикнув. — I will… не хотел тебя пугать, извини, но ты даже дверь не закрыла, — виновато посмотрел в её всё еще взволнованные глаза. Такая красивая. Без макияжа и будто немного сонная. В полурасстегнутой почти прозрачной рубашке и летней юбке чуть ниже колен. Светлая моя девочка. Нежность переполняла меня от её близости. — Как ты узнал, что я тут? — удивлённо приподняла брови. — Приезжал к тебе домой утром. Веня сказал про лесной коттедж. Я сразу понял, о каком коттедже речь. Подошёл к ней и взял за руки. — У бурных чувств неистовый конец, Он совпадает с мнимой их победой. Разрывом слиты порох и огонь, Так сладок мед, что, наконец, и гадок. Избыток вкуса отбивает вкус. Не будь ни расточителем, ни скрягой: Лишь в чувстве меры истинное благо. Она улыбнулась. — Решил начать с Шекспира? Узнала. Не сомневался. Это ведь «Ромео и Джульетта». — Малыш, в этой цитате — важная суть: в чувстве меры истинное благо. Баланс в отношениях никогда не бывает статичным. Это динамика, требующая постоянного внимания и принятия. В один момент жизни чего-либо может быть много, в другой — мало. Но в то же время это «мало» спасает нас от пресыщения, позволяет нам предвкушать и осознавать важность чего-либо в нашей жизни. И всё меняется, всё проходит. Где вчера было мало, сегодня будет много. Опора восприятия должна быть посередине, в спокойствии принимая жизнь такой, какой она есть в текущем моменте. В любви принимая. И всё остальное будет складываться наилучшим образом. Вот увидишь, скоро ещё выступления будут, только не выпадай из нужного восприятия. Её взгляд потеплел, а пальцы в замочках заботливо поглаживали мои. — То, что нас объединяет — бесценно. Всё, что между нами было, всё, что я говорил тебе, пел тебе, всё, что ты мне дарила и даришь. Такая глупость тратить даже пять минут на обиды или претензии, возникшие на пустом месте, замыкаясь в своих тараканах. Если меня нет рядом, это не потому, что я не хочу быть с тобой, или не рад тебе. Просто такова жизнь сейчас, катится по инерции из нашего одиночного прошлого. Тебе непросто из-за нехватки творческой реализации, но ты ведь сильная… ты такая сильная, — я прижался к её лбу своим. — И я так тебя люблю… Она ответила на поцелуй, прижимаясь ближе ко мне. Моё сердце замирало от трепета, когда её сладкие губы порхали по моим. — Я верю в тебя, верю в нас, верю в любовь. Да, я не совершенен, иногда резок и неуместно шучу, порой мне нужно бывать одному и работать подолгу без тебя, но, боже, прошу, не воспринимай это как пренебрежение или равнодушие. Ты для меня целый мир, родная… понимаешь? Я расстегивал её рубашку и целовал, задыхаясь от желания. Освободив от лишней одежды, подхватил на руки, и в одном белье понёс в спальню. Счастье наконец-то снова было в моих руках, прижимаясь ко мне со всей переполнявшей её нежностью. Мы упали на кровать, срывая друг с друга остатки одежды и белья. Мне хотелось поскорее почувствовать себя внутри неё, слиться с ней, чтобы все глупые страхи одиночества исчезли. Я скользнул рукой между её бёдер и утонул во влаге. Как же она хотела меня. Так же сильно, как и я её. Под сладкий стон я погрузился в её глубины, и продолжил движение, не останавливаясь ни на секунду. Схватил её ладони своими в замок и завёл наши сведенные руки над её головой, продолжая ритмично входить в неё. — Глубже, Дан… глубже… Моя малышка. Развернул её спиной и приподнял, поставив на колени. Её округлая попа — совершенно крышесносный пейзаж. Тина томно вскрикнула от моего резкого толчка, и её сладкие «да» в процессе подтверждали, что я попал в точку с позой. Безумно возбуждающая меня кошечка выгибалась подо мной от удовольствия, раскаляя моё тело до максимума. Сил сдерживаться почти не осталось, я чувствовал, что её пик тоже близок. Но она выскользнула от меня и через секунду, повернувшись лицом, слегка толкнула ладонью в грудь. Её глазки игриво намекали, что она хочет побыть главной. Присел и потянул её на себя, усаживая сверху. Наши губы сомкнулись, и я почувствовал, что медленно погружаюсь в жар её тела. Она постепенно восстановила наш прежний темп, запрокинув голову и увлечённо прыгая на мне. — Так вот что значит «давать зайку», — не удержался я, целуя её грудь. Малышка, посмотрев на меня игриво, звонко засмеялась. — Не порти момент, — показав язычок, плавно продолжила движение. Учащённые стоны сливались с моими, ладони обнимали моё лицо, а губы ловили меня в жарких поцелуях, шепча нежности. — Мой сладкий… уже скоро... хочу кончить вместе с тобой… Её голос взрывал меня изнутри. Как можно быть такой космической, такой открытой, такой умопомрачительно сексуальной. Эйфория сцепила нас в одном потоке, где существовали только желание, наши стоны и наслаждение друг другом, а её счастливые глаза отпечатывались светом в моих. Я прижал Тину сильнее к себе, и, целуя в ушко, прошептал: — Мне показалось, что тела в эти секунды пересекают грань материальности, становясь чистой энергией. Обратно тому, как душа воплощается в тело, в момент единения с тобой тело «воплощалось» в душу. Чувствовал её улыбку. — Мы просто волшебники, Дан. Просто волшебники. Да, любовь моя. Ты права. Волшебники на всю жизнь.