Что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не, не, не… а болит. Это и есть душа. Марина Цветаева.
***
POV Элизабет. Вам знакома такая боль: сжигающая изнутри и рвущая сердце боль одиночества, такая острая, что хочется кричать, выть и плакать, не переставая. Рвать на себе волосы и одежду, при этом сдирать с себя всю ту грязь и гниль, что накопились. Никто не слышит мой крик, никто не видит моих слёз… А всё почему? Да потому что с ним мы, оказывается, враги. Он стал моим другом, я стала доверять ему, как и всем Квилетам. А оказывается… что мы просто враги. Оборотни и вампиры — несовместимы друг с другом. И хотя я и не вампир полностью, да и во мне течёт кровь оборотня, я всё равно на стороне Калленов — я живу с ними. Безмолвный крик… Наверное, нет ничего громче и страшнее такого крика. Крика, который не слышишь. Кричит всё внутри — кричит каждая клеточка твоего организма. По венам струится крик, вместо крови. Кричит душа. Кричит безмолвно и неслышно. Кричит… Но никто не слышит ни звука. Только ты. Крик… крик от боли, от непонимания, от обиды… Обиды на него, на жизнь, на всех. Постоянные вопросы: «За что? Чем я это заслужила?». Но ответов так и нет. Ты их просто не находишь. А что делать? Жить дальше. По крайней мере, пытаться. Сегодня я хотела сходить к Квилетам за моими мышками. Однако прошло уже несколько дней, а я всё никак не могу собраться, взять и заставить себя выйти из дома. Моё состояние и здоровье полностью восстановились, поэтому повода для оправданий, что мне нельзя выходить из дома, нет. За это время я ещё больше сдружилась с Калленами. Особенно с Эсми и Элис. Конечно, как же с ними можно не сдружиться? От второй просто так и веет оптимизмом, счастьем и весельем. А первая стала мне как мать. С ней очень уютно и тепло. Не чувствуешь той обиды на жизнь и на всех. Я рада, что обрела таких друзей. Однако оттягивать время было глупо. Идти к ним рано или поздно всё равно придётся. Возможно, лучше сделать это сейчас, чем мучиться потом. Хотя сейчас я тоже буду мучиться. Видеть Джейкоба мне сейчас очень не хотелось. Но я должна. Накинув поверх футболки куртку, я вышла из дома. Конец POV Элизабет.***
Весна в деревне Квилетов всегда долгожданная. Зимой деревня в основном похожа на спящую, потому что основные работы не проводятся. Зимой только на скотном дворе работа не прекращается. Да, даже оборотни держат скот. А что тут такого? Животных надо кормить, и за ними нужен уход. Всё, как всегда, но и чувствовалось, что что-то изменилось. Однако понять, что именно, никто не решался, все жили своей жизнью, занимались домашним хозяйством, скотом и огородом. Однако некоторые персоны были вовсе не счастливы. Несколько дней в подряд они были сами не свои, задумчивые, ни на кого не обращали внимание. Общее горе от потери близкого человека объединила бывших врагов. Теперь Джейкоб, Умник, Долговязик и Колобок находились в одной лодке. Но жить так, когда ты понимаешь чей-то язык, а они твой нет, — невозможно. Поэтому Умник создал гениальный аппарат «Переводчик 2001». Благодаря ему Джейкоб и остальные могли понимать то, что они говорят. Аппарат представлял собой маленький кулон с металлическим шариком, который светился красным цветом каждый раз, когда кто-нибудь из них что-либо говорил. Так их жизнь облегчилась в несколько тысяч раз. Теперь-то мышки могли высказать Джейку всё, что они о нём думали. В этом-то и минус. Снова скандалы, разговоры на повышенных тонах, перепалки, доходящие чуть ли не до драк. Но сегодня все четверо были как никогда спокойны. Видно, даже им рано или поздно надоедает весь этот сыр-бор. Мышки сидели на кухонном столе. И каждый занимался своим делом. Колобок помогал Ли готовить. Это было его самое любимое занятие, так как рядом с ним всегда были рядом и Леа, и еда. А что ещё нужно для счастья? Долговязик осматривал себя через маленькое зеркальце пудреницы. Но он был настолько длинным, что своим телом делил зеркало практически пополам, из-за чего очень горевал и печально вздыхал. Умник сидел неподалёку и читал какую-то занимательную, но уж сильно умудрённую книгу. Однако она была настолько огромной, что маленькому мышонку приходилось каждый раз бегать по ней с одной строчки на другую. А переворачивать страницы, так для него и вовсе было дело просто неподдельной сложности. С него сойдёт три волны пота пока он перевернёт хоть одну. Джейкоба Леа заставила чистить картошку в сторонке. Но когда дело доходило до лука, мышки просто не могли сдержать собственного смеха и бросали все свои дела, чтобы полюбоваться на это зрелище. Взрослый парень с красными от слёз глазами, из которых вот-вот прольётся первая слеза, хлюпал носом, как провинившийся школьник, и чистил этого белого монстра со множеством «одёжек». Но вся эта ситуация веселила не столько «Белых разбойников», сколько саму Ли. Но чтобы не обидеть друга, она тихо хихикала в кулак, выдавая смех за кашель. — Так всё! — бросил эту затею Джейкоб. — Мне надоело! С этими словами он вытер руки и с гордо поднятой головой под тихий смех мышат хотел благородно удалиться, но вдруг резко остановился. Взгляд его тёмно-карих глаз устремился в окно, затем опустился на «Беленьких», которые тоже были не менее взволнованными. Не сговариваясь, они вмиг бросились на улицу. Мышки, конечно же, сильно отставали от Джейкоба, но когда нагнали, врезались тому в ступню оттого, что тот резко остановился. — Псина безжалостная! — плаксиво пропищал Долговязик. — Не жалеешь нас, маленьких. Садист беспощадный, маньяк ты, вот кто! Но когда Умник и Колобок с двух сторон одёрнули его, он замолчал и глянул туда же, куда и Джейкоб с братьями. Его маленькие глазки-пуговки стали в разы больше и, казалось, заблестели, словно бисер на солнце, хвостик и усики дрогнули. И вот он уже вместе с Умником и Колобком бежал в объятия к любимой хозяйке и лучшей подруге. — Элизабет! — Лизочка! — Лиззи! — кричали они. — Мои милые! — девушка подняла их, крепко прижимая к своей груди. — Родные мои! Любимые! Пока Элизабет тискала своих маленьких друзей, Джейкоб стоял в стороне, наблюдая за всем этим. Он поймал себя на мысли, что тоже не прочь, чтобы Лиза его также обнимала, дарила ласку и любовь. Парень встряхнул головой, отгоняя такие мысли, но уже для себя понял — он влип. И кардинально влип. Крепко обняв мышат, Элизабет подняла глаза и встретилась со взглядом Джейкоба. Улыбка вмиг слетела с её лица, а блеск в глазах исчез, смех прекратился. Она стала серьёзной. Они молча глядели друг на друга, не смея отвести взгляд, рассчитывая это как проигрыш — по крайней мере, Элизабет. В её глазах полыхала обида и желание поскорее убраться отсюда. Но было между ними что-то недосказанное — как раз это и не позволило ей уйти сейчас, а заставило остаться стоять, глядя прямо ему в глаза. Тишина угнетала, напряжение росло, обстановка накалялась. Такая игра в гляделки продолжалась несколько минут. Никто не смел прерывать её. Мышки где-то глубоко внутри себя осознавали весь ужас ситуации, поэтому предпочли просто молчать, глядя то на разъярённую и вот-вот готовую воспламениться подругу, то на спокойного внешне, но внутри сгорающего от нервов Джейка. Он знал. Он понимал. Он видел, что она всё знает. Всю правду. По её лицу догадался. Она никогда на него так не смотрела. Лиза так и полыхала огнём. Обида. Злость. Отчаяние. Всё это было ясно написано у неё на лице. Но она молчит. Уж лучше б накричала, устроила скандал. Но она молчит, словно ребёнок, случайно увидевший как его любимую кошку сбивает машина. Вот только она не была готова расплакаться. На её лице не было ни намёка на слёзы. Только жаркая обида. — Прости, — первым нарушил «игру» Джейкоб. Но ответа не последовало. Даже всегда такие острые на язык мышата молчали. — Элизабет, прости меня. Я должен был сказать, но боялся, что ты не поймёшь, испугаешься… Уйдёшь. Я не хотел терять тебя. Слушая рассказ Джейкоба, то, какие слова он говорил, то, как она важна для него, чувство обиды постепенно стало отпускать Лизу, но ещё не ушло окончательно. Она всё ещё чувствовала её где-то в глубине души и на дне сознания. Она затаилась, ждала своего часа, чтобы вновь нанести удар и вернуться. — Прости. — Ты сомневался во мне, — констатировала девушка, наблюдая за реакцией парня. — Нет, просто… Но он не договорились, так как Элизабет развернулась и, бросив быстрое «Пока», направилась в сторону леса, обратно домой к Калленам. — Да постой же! — крикнул Джейкоб и пошёл вслед за ней. Но услышав за своей спиной шаги, девушка пустилась на бег. «Главное, пересечь территорию, а там он меня не достанет» — думала Элизабет. Но, видно, сама судьба решила поиграть с ней и подставила подножку. Споткнувшись обо что-то, Лиза была готова полететь на землю и вот-вот больно удариться носом, головой и животом, но сильные мужские руки подхватили её и притянули к себе. Но, не удержав равновесие, оба рухнули наземь. Таким образом, Элизабет лежала на Джейкобе, но при этом умудрилась-таки удариться носом, но не о землю, а о его грудь. Вокруг цветущие деревья, щекочущаяся зелёная трава, где-то там поют свою песенку весёлые птички. И только двое, по случайному стечению обстоятельств, оказались в очень щепетильной ситуации. Уперевшись маленькими ручками в грудь Джейкоба, Элизабет только сейчас осознала все «прелести» этой ситуации и, вмиг покрывшись ярким румянцем, попыталась встать, но парень удержал её. — Что ты… — но не успела она договорить, как тот резко перебил её. — Я отпущу тебя, но с условием, — Джейкоб одной рукой схватил девушку за запястье, второй обхватил талию, притягивая к себе, тем самым удерживая её на себе. Завороженные этой ситуацией, оба совсем позабыли о мышках, которые вывалились из объятий Элизабет и упали прямо на мягкую траву. Благо ничего себе не повредили. Теперь они ходили вокруг двоих своих мучителей, которые, по их мнению, занимаются всякой фигнёй, при этом ещё и, лёжа на земле, ворчали. Но те их даже не замечали, глядя друг на друга, то и дело бегая глазами по лицу оппонента, словно что-то выискивая и рассматривая. — Какое условие? — тихо прошептала Элизабет, не сводя глаз с лица Джейка. Она знала, что уже покрылась краской вдоль и поперёк, но просто не могла отвести взгляд. — Ты простишь меня. Элизабет поджала губы. Простить? Простить? И правда, что она ведёт себя, как избалованная капризная девица? Он имеет право что-то ей недоговорить или… вообще ничего не говорить. Она ведь тоже сначала умалчивала про то, откуда пришла, да и кто вообще такая. Так что не ей его судить. Они квиты. — Хорошо, ты прощён, — с этими словами Элизабет попыталась подняться, но Джейкоб вновь удержал её. — Точно простила? — Точно! Пусти меня уже! Но он не выпускал, не разжимал рук, крепко удерживая её. Он взглянул в её широко распахнутые глаза, смотрящие прямо на него. Затаённое ожидание, непонимание его действий, смущение — всё смешалось в ней. Джейкоб робко протянул руку, касаясь её щеки, убрал непокорный локон, спадающий на него волнистым водопадом. Она вздрогнула от прикосновения, но не оттолкнула его, завороженно наблюдая и ожидая продолжения. А он, глядя в её широко раскрытые глаза, прикоснулся к тёплым, нежным щекам своими ладонями. Тепло исходящее от лица грело ладони. Он видел, как глаза Элизабет — сначала широко распахнутые — стыдливо прикрылись опахалом ресниц на опускающихся веках. И открытый взор стыдливо потупился. Теперь она казалась другой — маленькой, хрупкой, стеснительной девочкой. Его ладони почувствовали жар нового румянца, заливающего щеки от его прикосновения и пронзительного взгляда глаза в глаза. Увидел трепет красивых губ, непонимание, но и какой-то блеск в глазах наравне с маленькой долей страха. Мир и время вокруг остановились. Казалось, ничего и никого больше не существует, кроме них двоих. Элизабет чувствовала жар, трепет, дрожь, волнами разливающиеся по всему телу. Смущение охватило её и она опустила глаза, прикрыв их ресничками. Обоняние уловило лёгкий запах его парфюма. Его сухие, обветренные, но горячие и жаждущие губы едва коснулись её нежных — пока еще холодных — безвольных губ. Лёгкое касание, как смакование гурмана, впервые вкушающего новое блюдо. Облизнув свои губы влажным языком, убирая сухость, он снова коснулся трепетных нежных губ Элизабет. Она почувствовала это прикосновение. Оно взорвало её сознание. Как горячая искра, отлетевшая от пылающих углей, коснулась её губ. Нет, боли не было. Было чувство неожиданности и желание повторения. Страх ушёл, обида ушла, их место заняли ожидание и предвкушение. Его губы такие горячие и страстные. Ей хотелось касаться их ещё и ещё. Он почувствовал её состояние и понял, что ушёл страх первого поцелуя. Вкус нежных желанных губ, сбылось робкое, но такое долгожданное ожидание, наполняющее сознание новыми ощущениями. И он, как мучимый жаждой путник в пустыне, смаковал по капле, впитывая этот вкус. Оторвавшись на миг от живительного источника, вдохнул, коснулся ещё короткими, быстрыми, как мазок художника, прикосновениями. Снова и снова, чувствуя, как оживают от прилива горячей крови, пробуждаются чувства. Припадая своими губами к её, он чувствовал, как губы Элизабет становились упругими, горячими. И только потом, уже чувствуя их, ожидающих поцелуя, охватил, жадно вбирая своими губами. Она почувствовала, как от прикосновения его губ закружилась голова. Его губы властно охватили не только её разум, а лишили воли, подчинили своей власти. Она почувствовала, как слабеют ноги, хотя даже не стояла, а тело немело. Хотелось чего-то, но чего — она сама не понимала. Это новое чувство крепко захватило в свои тиски само сознание. Хотелось, чтобы это не прекращалась, чтобы этот момент длился вечно. Сначала она испугалась его настойчивого языка. Но быстро поняла, прикосновения, лихорадочно шарящего у неё во рту языка, дарили новые неслыханно приятные ощущения. Под его напором она разомкнула стиснутые зубы и поняла, что ничего не знает о поцелуях, хотя много раз читала дамские романы, где это хорошо описывалось. Но сама она никогда ни с кем не целовалась раньше. Все эти мысли мелькали хаотично обрывками, наполняя и без того переполненное чувством наслаждения сознание. Джейкоб прошёлся языком по её губам, чувствуя их упругость и трепетную отзывчивость, будто знакомясь, слегка раздвигая их, проникая внутрь. Язык настойчиво скользнул по дёснам, жемчужным зубам, которые под его напором приоткрылись, как ворота Рая, впуская в себя его сущность. Наконец произошла долгожданная встреча двух языков, двух сущих противоположностей, бесподобных в своей притягательности. Какую бурю страстной борьбы они подняли при встрече — словами не описать. Знакомясь, они невообразимо сплетались, лаская друг друга, выталкивая и проникая изо рта в рот, касаясь губ, вызывая желание и страсть в душах целующихся. Она, чувствуя прикосновение его языка, сначала старалась убрать свой, освобождая место гостю, но потом робко коснулась его своим. Ей понравилось чувствовать его приятную упругую шероховатость. Снова и снова толкала его, чувствуя упругую неуступчивость — и так завязалась борьба, доставляющая ей новые богатые красками нежности ощущения. Языки невообразимо сплетались, лаская друг друга, даря им обоим радость и доставляя наслаждение, рождая страсть и желание. Губы, слитые в простом касании, приобрели жар, упругость, рождая страстный поцелуй. Поцелуй, в котором не важно, кто доминирует, всецело отдаваясь ласкам, наслаждению, теряя контроль над сознанием. Уже не важно, кто кого целует, жадно вбирает в себя губы другого, отдаваясь всей страстью и жаждой этому поцелую. Не желая оставаться снизу, Джейкоб перевернул их, тем самым меняя позицию. И Элизабет теперь лежала под ним, но поцелуй не прерывался. Она уже не упиралась ладонями ему в грудь, а обнимала, прижимаясь, лаская его широкую сильную спину, и зарывалась рукой в шелковистые тёмные волосы. Прикосновение своей грудью к его телу рождало в ней новое неизведанное ранее, но такое горячее и страстное чувство, которое заполняло и поглощало сознание. Они оба чувствовали этот трепет, страстную самоотдачу тел, прижимающихся, сплетающихся в объятьях друг друга. Мышки в это время прервали своё ворчание и теперь во все глаза, которые, казалось, увеличились в несколько раз и заблестели, словно блёстки на свету, наблюдали за такой развернувшейся пред их взорами картиной. — Священный сыр, они… они… целуются! — радостно провизжал Колобок, прикрывая лапками глазки от умиления. — Это не поддаётся логике, — мечтательно вздохнул Умник. — Да что с вами?! — укоризненно пропищал Долговязик, давая каждому из братьев хорошего подзатыльника, привлекая к себе их внимание. — В том-то и дело, что она целуется с ним! С этим… этим… щенком! Блохастым! — Да успокойся уже! Дай сериал досмотреть, — махнул лапкой Колобок, удобно устраиваясь на ближайшем камешке. Рядом пристроился и Умник. — Кажется, вы сильно ударились головами, когда упали на землю, — не унимался длинный мышонок. — И она вышибла вам последние мозги. Но двое братьев промолчали, глядя на парочку, словно они герои какого-нибудь знаменитого голливудского киносериала. А для них ничего не существовало. Только они. Только друг для друга… Но внезапно поцелуй прерывается. — Теперь извинения точно приняты, — нехотя отпуская губы Джейкоба, задыхаясь, произнесла Элизабет. Тот усмехнулся и, также нехотя встал, высвобождая девушку из своих крепких объятий, протягивая руку, дабы помочь той подняться. Она с удовольствием приняла её. И только сейчас парень и девушка заметили троих «зрителей», что с интересом наблюдают за ними. Элизабет вмиг залилась краской, опустив голову, взглядом изучая носки своих кроссовок, словно перед ней не трое её маленьких друзей, а родители, застукавшие её с парнем. Так стыдно! Но в отличие от неё, Джейкоб был спокоен, что не скажешь о Долговязике. — Ну и? Что это значит? Ты… — мышонок запнулся, будто смакуя, пробуя слово на вкус. — Целовалась с ним! Элизабет хотела раскрыть рот, чтобы хоть что-то сказать в своё оправдание, но ей просто не дали. — Он же волк! Блохастый… Псина! Да, твой герой любовник — псина! А ты знала, что он не моется? Элизабет вскинул голову на Долговязика, а сам виновник «торжества» изогнул бровь в удивлении и недоумении. — Я чего-то о себе не знаю? — сощурился он, а Элизабет окинула его вопросительным взглядом, мол, ты их понимаешь? — Да, теперь, да. У них какие-то штуки на шее, что и помогают понимать их язык. Девушка перевела взгляд на мышат. И правда, какие-то кулоны на шее с металлическим шариком. И как это она их раньше не заметила? — Может, пойдём уже? — раздражённо спросил Долговязик, смерив Джейкоба ещё больше презрительным взглядом. — Домой. — Хватит вести себя как ревнивая жена, — без злобы и упрёка сказал оборотень. — И правда, Вяз, хватит, — на ухо ему шепнул Колобок и уже громко добавил. — А я лично есть хочу. Где моя Леа? — он начал оглядываться по сторонам, словно сейчас из-за стволов могучих деревьев выйдет сама Леа с подносом свежеиспечённых пирожков. Но этого не произошло, что и вызвало у пухленького мышонка слёзы и истерику. — Ну тише, тише, сейчас пойдём, — Элизабет пришлось взять друзей на руки и направиться домой, но не пройдя и десяти шагов, она остановилась и обернулась к Джейкобу. Тот тоже смотрел на неё с улыбкой и нежностью в глазах. Та ответила ему тем же, взглядом пообещав вернуться к этой ещё незаконченной теме. А затем они ушли вглубь леса, пересекая территорию оборотней и вампиров…