Когда заканчиваются сказки

      В доме стояла густая темнота: все шторы были задвинуты, окна плотно закрыты. Комнаты не проветривались, и воздух в них застыл затхлый: пахло пылью, деревом старых половиц и едва уловимым запахом саке. В доме никто больше не выпивал, но этот легкий аромат спиртного все равно витал здесь, точно бы впитался в предметы интерьера. Экран мобильного телефона с каких-то пор зажигался постоянно – он освещал всю комнату, а потом снова потухал. Поступали звонки, приходили сообщения, но все одно: ответа на них никогда не было. Снова стоя посреди комнаты, он испытывал смешанные чувства. Раньше этот дом был для него чистым озером: здесь было хорошо, душа отдыхала. А сейчас вода зацвела, потемнела, дно стало илистым и поросло зеленью – вместо озера образовалось болото, что засасывало его в свою трясину, и день изо дня все глубже. Скорбь вытягивала все желание продолжать жить, смеяться, быть счастливым – ведь как можно жить и радоваться новому дню, когда другим суждено умереть и не видеть его?..       Экран мобильного снова ярко вспыхнул и через несколько секунд потух. Но разве что-то имеет значение, если жизнь даже маленького человека может оборваться по велению безжалостной судьбы? Разве важно то, что ему скажут и будет ли толк от услышанных соболезнований? Они дадут желание жить дальше или вернут мертвых? Что могут дать раненной душе эти слова, желающие успокоить и поддержать?..       Комната вновь озарилась светом. Юноша все-таки нехотя подошел к телефону и медленно провел по экрану пальцем. «– У вас сто пятьдесят семь непрочитанных сообщений», – заговорил механический женский голос. И за последние пару недель это был первый раз, когда тишину в этом доме нарушили звуки человеческого голоса.       Собравшись с силами и глубоко вздохнув, парень нажал «прослушать» и отодвинул телефон от себя, опустившись на пол. «– Добрый вечер, Кёджуро-кун. Мы будем очень рады, если ты поужинаешь сегодня с нами. Заходи в любое время, я приготовила твой любимый овощной мисосиру. Н-но если ты захочешь прийти завтра, я и завтра его сделаю!» «– Здравствуйте, Ренгоку-сан. Если не против, то вы могли бы прийти сегодня на ночь... Все очень соскучились по вас. Приходите, пожалуйста. Я тоже очень скучаю и жду вас». «– Доброе утро, Кёджуро-кун. Пожалуйста, приходи к завтраку». «– Ренгоку-сан, я могу подождать вас возле дома? Если только вы собираетесь сегодня в школу…» «– Кёджуро, ты не отвечаешь, я оставлю сообщение. Эм… жду тебя сегодня в школе. Все учителя на ушах – ты прогуливаешь, невиданное дело. Увы, но мой Гию берет для тебя домашнюю работу – чтоб ты не скучал. И еще… Я неправ был. Ты прости мою горячую голову». «– Ренгоку, возьми себя в руки и тащи свою задницу в школу! Ну или хотя бы ответь на мой звонок! Мы же здесь с ума сходим! Мой мелкий плачется, мол, ты там вздернешься один! Хватит нервы щекотать, мы тебя ждем!» «– Сегодня такая чудесная погода, Ренгоку-сан. Узуи-сан, Шинадзугава-сан и Сабито-сан выглядят подавлено. Они очень скучают и часто говорят, что им не хватает вас. И мне тоже вас не хватает. Пожалуйста, ответьте. Хотя бы сообщением, если вы не хотите разговаривать со мной…» «– Кёджуро, здорово. Я все понимаю и догадываюсь, в каком ты состоянии. Но жизнь все равно не кончается на этом – сам свои блестящие слова вспомни. Еще остались люди, которые ждут тебя. На Камадо смотреть больно – на парнишке совсем лица нет. Он не выдержит, если ты сломаешься. Если ты любишь его, если наша дружба что-то для тебя значит – дай знать, что ты жив и здоров». «– Ре-Ренгоку-сан, здравствуйте… Брат просил вам передать, что если вы не ответите на его звонок, он вас… отметелит… Вы только всерьез эти слова не воспринимайте! Он на самом деле очень за вас волнуется, поэтому и говорит такое. Я надеюсь, что вы здоровы. Возвращайтесь скорее. До свидания…» «– Кёджуро-кун, я сделала тебе бенто: Незуко оставит его около твоей двери. Возьми, пожалуйста. И приходи обязательно на ужин». «– Ренгоку-сан, мы ждем вас сегодня на ужин. Я очень хочу вас увидеть…» «– Засранец! И Генью игнорировать вздумал?! Чтобы был сегодня в школе! Иначе я сам к тебе приду!» «– Кёджуро, ответь, а? Я уже скоро на стенки лезть начну. Гию пилит меня, чтобы я нормально учился – мол, выпускные экзамены на носу и, когда ты выйдешь, я должен буду объяснять тебе пропущенный материал. Вот ведь святая наивность! Серьезно... возвращайся уже. Кто, если не ты, будет зажигать в нас огонёк?» «– Ренгоку-сан, я соскучился. Очень и очень люблю вас! Просто знайте это… Я хочу, чтобы с вами все было хорошо. Пожалуйста, будьте здоровы! Мы все волнуемся…» «– Эй, ты! Ты не открыл мне дверь, поэтому приходится звонить тебе. Ты потерял кое-что. Такими вещами не разбрасываются. Госпожа Тамаё подобрала и забрала его к нам в дом. Вспомнишь свое предназначение и надумаешь забрать – приходи». «– Спокойной ночи, Ренгоку-сан…» «– Кёджуро-кун, приходи на завтрак…» «– Кёджуро…» «– Ренгоку!» «– Ренгоку-сан… пожалуйста…»       Тандзиро Камадо всегда считал себя достаточно сильным, чтобы помогать матери в работе по дому, быть старшим мужчиной в семье, защищать своих младших братьев и сестер. Он мог дать достойный отпор обидчикам и задирам уже в младшей школе, был хорошо сложен телом и по физической культуре в школе стабильно имел отметку «отлично». Но как же всего этого было недостаточно в той ситуации, в которой он оказался!       Аказа крушил все вокруг с сумасшедшей силой: его удары перепахивали землю и ломали бетон. Ближняя опора моста, за которой Камадо рассчитывал пережить воздушную волну от приема противника, оказалась свернута. Томиока еле успел вытащить мальчишку, когда от бетонной балки отпал громадных размеров кусок, с грохотом рухнув на землю. Но, несмотря на всю защиту со стороны, сыну Кие все-таки крепко досталось: демон, на некоторое время выведя старшеклассника из игры, четким ударом ноги в живот отбросил Тандзиро к самому берегу канала. Стыд и презрение к самому себе за такую бесполезность и слабость съедали мальчика изнутри: он ни то что не помогал Гию-сану – он лишь мешал ему, вынуждая закрывать себя от вражеских ударов. Но Аказа был не тем противником, с которым можно было биться вполсилы и при этом умудряться спасать непутевого товарища. Он вывел синеглазого юношу из строя буквально в несколько приемов. Не один удар Томиоки не достиг своей цели – словно демон каким-то образом предугадывал точное направление всех его атак. Ко всему прочему со всеми десятью ката воды Аказа был хорошо знаком благодаря бою с Сабито и Макомо, а уровень Гию действительно уступал уровню рыжеволосого. – Я разочарован до глубины души! Даже забавляться с Сабито было куда интереснее, чем с тобой. Может быть, ты обрадуешь меня козырем в рукаве? – смеялся демон, в лобовую голыми руками встречая очередной прием соперника. Он по-прежнему двигался так быстро, что уследить за траекторией передвижений было невозможно, а атаки его не теряли своей чудовищной силы. Все приемы были отточены до автоматизма: развороты стремительны, удары точны. Он не совершал ни единого лишнего действия. Как бы Тандзиро не хотел признавать, но стиль Аказы был невероятен. – Сдавайся и подохни уже, слабак! Твои навыки нужно еще точить и точить! Но об этом раньше надо было думать – этот бой тебе не пережить! Разрушительное поражение цели: «Раншики»!       И снова идеальные, четкие движения и чисто выполненный прием. Но Томиоке думать о боевой красоте стиля противника было некогда: на него несся очередной сокрушительный поток, вызванный многочисленными ударами демона. Камадо не поверил своим глазам: брюнет вдруг опустил клинок, выровнял дыхание и расслабился, расправив плечи – точно он не собирался отражать эту атаку. «Неужели?.. Нет, Гию-сан не должен слушать его! Он не может сдаться! Должен же быть способ победить Аказу!» – и не успел он подумать об этом, как страшный гул от ударов демона и воздушный поток вдруг пропали. Одновременно с тем Томиока спокойно проговорил: – Дыхание Воды. Одиннадцатая ката: «Штиль».       Словно вокруг них наступило полное оглушение. Стихло даже течение водного канала рядом. Старший сын Кие вдруг отчетливо услышал, как бешено колотится в груди его собственное сердце. Аказа удивленно распахнул покрасневшие глаза, несколько раз непонимающе взмахнув густыми ресницами, затем взгляд его украдкой метнулся к безвольно лежащему на земле Сабито. – Одиннадцатый прием? Этот слабак показал мне всего десять... Выходит, вы все-таки берегли что-то напоследок? Ну надо же! Это же надо так провести меня! Ты удивил меня, парень! Я хвалю тебя, – спокойно, без тени какой-либо насмешки произнес демон, а у Тандзиро в голове при его словах точно ударили набатом. Перед глазами тут же возник улыбающийся Ренгоку-сан, обнимающий его за плечи: «Мальчик мой, я хвалю тебя!» Следом проскользнула шальная мысль, больше похожая на какой-то бред, но Камадо все-таки не прогнал ее. Ему припомнились рассказы Томиоки о лучшем друге Кёджуро. Одни взгляды, одни интересы, одни увлечения, одна неиссякаемая энергия... Только характеры разные: со знаком «плюс» и знаком «минус»... Пазл постепенно складывался в его голове, и картина приобретала очертания. – Аказа! Я хочу спросить! – внезапно выпалил он, и демон, готовившийся к новому приему, устало, с раздражением склонил голову набок, давая понять, что слушает его. – Ведь это ты был тем самым другом детства Ренгоку-сана? – розовые ресницы удивленно вспорхнули, а в горящих глазах исчезли дьявольские искры. Демон на мгновенье показался мальчику вполне себе человеком – человеком невероятно одиноким, опечаленным этим, всем своим раненным сердцем желающим быть нужным кому-то. Сейчас перед Камадо стоял не демон, дышащий бодростью и обладающий невероятной, чудовищной силой, а упрямый энергичный мальчишка. – Я… Я был другом?.. – боевая стойка демона тут же просела: плечи сгорбились, руки задрожали. Аказа выглядел чем-то очень взволнованным – он отвел взгляд и долго рыскал им по земле, как будто соображая, каким образом спрятать свои истинные эмоции. Томиока, видя, что противник его потерял бдительность, крепче сжал в руках катану, быстро просчитывая в уме возможность внезапной атаки. – Мы были друзьями… Кёджуро мой друг… Он ведь никогда не отзывался обо мне плохо, что бы я не делал... и... Нет! Кёджуро предал меня! Он предал меня! Чертовы ублюдки! Да я вас раздавлю!       Гию не успел даже среагировать на стремительное перемещение демона: Аказа в мгновенье ока появился перед ним, точным ударом в поддых заставил согнуться пополам и грубо схватил за волосы. На попытку старшеклассника взмахнуть клинком демон резким ударом ноги выбил ему сустав в плече, а потом отшвырнул выпавшую из разжавшихся пальцев катану прочь. – Я был прав: тогда и сейчас! Слабаки не заслуживают права жить! – радужка демона полыхнула холодным пламенем. Томиока смотрел ему прямо в глаза, сжав зубы от острой боли в плече и в области груди. Дыхания не хватало, концентрация терялась, и перед глазами уже плыли разноцветные круги, но он упорно не желал выказывать слабость перед своим врагом. Аказа запрокинул его голову еще дальше, усилив хватку, не разрывая зрительного контакта. – Знакомый взгляд. Рыжеволосый подонок смотрел на меня точно так же, пока я не размозжил его голову об бетон! Потом ему стало вдруг не до бессмысленной бравады. – Не смей говорить о Сахи!       Тандзиро, пытаясь собрать мысли воедино, отчаянно соображал, что такого он в силах предпринять, чтобы не дать произойти самому худшему. Он ничего не умел! Совсем ничего! Но нужно было что-то, что остановило бы Аказу, хотя бы совсем ненадолго, чтобы Томиока успел добраться до своего оружия или просто сбежать из-под прямого удара. «Ведь Гию-сан может сражаться – его жизнь в разы ценнее моей! Я должен что-то сделать, чтобы помочь ему! – думал старший сын Кие, смотря на мощную, татуированную руку, которая держала за волосы старшеклассника. – Но что же такого я могу?.. Что?! Мама! Мама, что мне делать! Я совсем ничего не умею!» Мальчик зажмурился от своей беспомощности, и тут его осенило: он почувствовал, будто материнские руки вдруг обняли его, и затем женщина соприкоснулась с ним своим лбом. Камадо резко открыл глаза и оглянулся вокруг – на глаза попалась валяющаяся в метре от него, испачканная кровью катана. План действий сложился в его голове сам собой. – Я слышал, тебя зовут Гию. Так сдохни же, как и этот жалкий слабак Сабито! Не мучайся, Гию! – демон занес руку для последнего удара, собираясь раскроить череп этого синеглазого парнишки, однако его вдруг с головой накрыло ощущение чужого желания отмщения. Поздно спохватившись, он чуть ли не зарычал от досады, когда почувствовал, как холодное лезвие разрезает его руку. – Аказа! – внезапно появившийся между ними мальчик со шрамом, вдохнув полную грудь воздуха и запрокинув голову назад, вдруг изо всех сил ударил демона своим лбом. – Ты заблуждаешься!       «Хакуджи!» – вдруг позвал знакомый голос, и, возможно, именно от такого неожиданно сильного удара, но демону на мгновенье померещилось, будто ударил его вовсе не мальчишка Камадо. Пошатнувшись и потеряв равновесие, Аказа спиной приземлился на траву, пораженно уставившись в ночное небо. «Ты заблуждаешься!» – гремел голос Кёджуро у него в голове. Следом за ним вдруг послышался другой, такой же решительный и уверенный: «Хакуджи! Твой компас сломан. Ты сбился с пути. Скорее, очнись!»       Томиока, внимание которого на некоторое время полностью поглотил клинок Сабито, отсекший демоническую руку, державшую его, от такого громкого стука лобных костей, вздрогнул, поморщившись. Даже смотреть на это уже было невыносимо больно, и взволнованный Гию хотел было поймать подростка на руки, ожидая, что тот сейчас свалиться без сознания, однако Тандзиро даже не пошатнулся. Мальчик, развернувшись и схватив старшеклассника за руку, потащил его подальше от упавшего навзничь демона. – Тандзиро, ты… как себя чувствуешь после такого?.. – огромными от изумления глазами глядя на своего спасителя, спросил впечатленный этим ударом Гию. – Лучше не бывает! Мой лоб очень крепкий! Мама говорит, это наследственное. Для меня такой удар не имеет последствий! – улыбнулся мальчик и легонько постучал костяшками пальцев по шрамированному лбу, словно в доказательство своих слов. Старшеклассник облегченно выдохнул, осторожно накрыв ладонью поврежденное плечо. «Спас меня, значит... А не было бы лучше, если бы он оставил меня?.. Ведь Сахи больше нет. Зачем он защитил меня от этого удара? Был ли в этом толк?..» – отстраненно подумал Гию, переводя взгляд на неподвижно лежащего на траве возлюбленного. «Я полон желания исправиться!» – печальным эхом раздавалось у него в голове. Томиока зажмурился и сжался – плечи его коротко вздрогнули, как если бы он беззвучно всхлипывал, глотая слезы, и старший Камадо закусил губу. – Гию-сан... Я-я уверен, Сабито-сан не хотел бы, чтобы вы сдавались! Ведь он не сдавался до самого конца… Если мы не остановим Аказу, смерть наших близких и товарищей будет напрасной! – Смерть ваших слабых товарищей будет напрасна, если вы не уясните один простой урок, – вновь раздался со стороны голос противника, и школьники испуганно обернулись на поднявшегося на ноги демона. Конечно, никто из них не ждал, что после удара лбом он получит нокаут и больше не поднимется, но они рассчитывали, по крайней мере, на несколько минут передышки. Тандзиро похолодел от внезапно сдавивших горло чувств обреченности и страха – больше придумывать было нечего. Это был конец. Лицо Аказы потемнело от злобы, а глаза наоборот горели ярким яростным огнем – на лбу его не осталось даже слабого покраснения. Тяжело ступая босыми ногами по траве, он надменно вскинул голову, подставляя лицо под порывы начавшегося ночного ветра, – если вы, отбросы, останетесь такими же слабаками, как и сейчас, то все те идеи про защиту слабых и торжество справедливости, что вы так отчаянно проповедуете, не более чем пустой трёп. Ваши близкие будут умирать, но если вы не станете после этого сильнее и не отомстите за них – предадите их память. И все ваши чувства к ним превратятся в ничто. – Тебе ли рассуждать об этом?       Все трое заметно вздрогнули. Камадо показалось, что в этот момент он неожиданно очнулся от затянувшегося кошмара. Будто он все это время пропадал в непроглядной тьме – этот голос был словно сильный поток света, разлившийся над ночным морем. Осколки постепенно рассыпающейся в прах надежды вновь собирались воедино. Над каналом внезапно раздался громкий гул, будто от взрыва, и все вокруг озарилось ярким пылающе-оранжевым светом. По обе стороны от сражающихся вдруг вспыхнули направленные потоки бушующего пламени.       Нельзя было передать тот ужас, радость, невероятное счастье и благоговейный страх, что отразились в этот момент на лице демона. Его глаза смотрели как будто бы испугано, но на тонких губах плясала улыбка. Аказа задрожал всем телом и до крови прикусил свои пальцы, дыша шумно и часто. У Камадо даже создалось впечатление, что он готов закричать или заплакать от восторга – настолько счастливым демон выглядел. Но и у самого Тандзиро глаза были на мокром месте: он резко обернулся назад и замер, чувствуя, как быстро заколотилось его сердце. Все те же непослушные медно-золотые космы, дышащее жаром и бодростью тело, пылающий праведным гневом взгляд. В этом создавшемся коридоре из пламени, где плавился воздух, стоял его Ренгоку-сан, держа в руках обнаженный клинок. Тандзиро всхлипнул и все-таки не выдержал: из глаз ручьями полились слезы – от радости, от облегчения, от переполняющего его счастья. Он снова, снова видел этот великолепный, вселяющий уверенность образ! Мальчик, не стесняясь, плакал, во все глаза смотря на своего возлюбленного. – Ренгоку-сан! – Тандзиро осел на землю, чувствуя, что если он кинется к юноше, то в любой момент дрожащие ноги могут подвести его. Взгляд Кёджуро, переведенный на него, смягчился, а на губах истребителя появилась счастливая улыбка. В порыве чувств подросток многое хотел сказать ему, но слова никак не собирались на языке, и он продолжал плакать, просто взывая к своему возлюбленному. – Ренгоку-сан! Ренгоку-сан! – Я здесь, мальчик мой! – со звуками его голоса старшего Камадо будто обволокло родное тепло: мальчик чувствовал, что теперь он находится под надежной защитой какого-то древнего божества. Для него остался только Ренгоку-сан – все остальное с его приходом потонуло в жарком мареве. Однако жестокая реальность быстро напомнила о себе восторженным голосом демона. – Кёджуро! Ренгоку Кёджуро! Ты действительно здесь! Воистину чудесная ночь! Не могу поверить своим глазам! Вот это сила! Вот это боевой дух! Мои ноги и руки дрожат – я весь в предвкушении! Ну же, иди ко мне, Кёджуро! – счастливый Аказа широко расставил руки, будто хотел подставиться под удар. Однако его соперник не спешил начинать схватку. За его спиной появилось еще несколько человек – они стремительно кинулись вперед, и Тандзиро обрадовано выдохнул, когда около него вдруг оказался Генья. – Брат направил меня сюда, чтобы я помог тебе здесь, Тандзиро! Он сейчас защищает твою сестру от посланного Аказой демона! Не волнуйся: брат очень силен и, наверняка, уже отсек ему голову! – Шинадзугава быстро помог мальчику подняться и, закинув чужую руку себе на плечи, спешно направился к не двигающемуся с места Кёджуро. – Ренгоку-сан! Я могу ошибаться, но у него, похоже, сломано несколько ребер сразу.       Старшеклассник благодарно кивнул Генье и переключил все внимание на своего мальчика, осмотрев его с ног до головы. – Я в порядке, Ренгоку-сан, – торопливо вытирая тыльной стороной ладони слезы, заверил его Тандзиро. Потом глаза его потускнели, и он перевел опечаленный взгляд в землю. – Вы зря волнуетесь... Я все равно был бесполезен в этой битве… – Нет, мой мальчик! Томиока все еще жив, и это не только заслуга его высоких навыков. Понимаешь, о чем я, мой маленький лобастик? – его лучезарная улыбка вселяла уверенность и согревала сердце. Старший Камадо в наслаждении прикрыл глаза, когда горячая ладонь ласково потрепала его по волосам – снова чувствовать прикосновения рук Ренгоку-сана было невероятным блаженством. Как же все-таки он соскучился по нему!       В это время подоспели и остальные: уже знакомая мальчику Канао и Узуи-сан перенесли Макомо и Сабито подальше от места битвы, а какая-то милая, улыбчивая девушка помогла подняться Томиоке и повела его к друзьям. Опуская рыжеволосого юношу на траву, Тенген замешкался, после чего вдруг громко вскрикнул: «Он еще живой!» Гию вздрогнул и, выбравшись из рук девушки, бросился на колени к телу Сабито. – Спасибо… – еле слышно выдохнул Ренгоку, а затем поднял суровый взгляд на стоявшего впереди демона. У Тандзиро от этого выражения лица даже прошелся мороз по коже: он абсолютно точно для себя осознал, что никогда не хотел бы, чтобы Кёджуро когда-нибудь смотрел на него так. А от его громкого голоса Камадо и вовсе затрясло. – Аказа! – демон счастливо во все глаза уставился на своего старого друга, однако тот нисколько не смягчился и по-прежнему был пугающе серьезен. – Я не прощу тебе твои злодеяния! Я вызываю тебя! Ты готов? – Я мечтал об этом моменте половину своей чертовой жизни! Я готов!       Поднявшийся ветер сносил языки пламени, кружа прыгающие искры. Тандзиро смотрел на этих двоих, затаив дыхание – начиналось что-то невероятное. Аказа, взбодрившийся и до невозможности счастливый, опять принял свою прежнюю боевую стойку: под его ногами вновь засияли горящие кандзи от одного до десяти. Ренгоку приготовился к выпаду, крепче сжав в руках полыхающий меч. В треске пламени и холодном вое ветра почти одновременно раздались их голоса: – Я иду, Аказа! Дыхание Пламени!.. – Жду тебя, Кёджуро! Техника дислоцирования! Разрушительное поражение цели!..       От того, как молниеносно Ренгоку рванулся вперед, навстречу стремительно приближающемуся демону, Тандзиро даже зажмурился на мгновенье, ощутив, что воздух накалился до предела от одного только перемещения Кёджуро. Находиться здесь, огражденным от всего мира стеной огня, было очень тяжело: кислород горел, давая подпитку пламени истребителя. Камадо, как и все остальные, то и дело утирал с лица катившийся градом пот. Похоже, что комфортно при такой температуре было только двоим. Они ожесточенно наносили друг другу новые и новые удары, передвигаясь так быстро, что уследить было невозможно. Языки танцующего пламени сталкивались с бешенными воздушными потоками демонических ударов, раздавались громкие взрывы. Возле восточного моста через водный канал, охваченного огнем, словно разгорелась битва двух титанов. Изящные, но спокойные приемы водной стихии не шли ни в какое сравнение с убийственными пламенными атаками. Тандзиро не мог отвести восхищенного взгляда от своего возлюбленного: он противостоял разрушительным ударам Аказы настолько умело и уверенно, что мальчику казалось, будто компас демона наконец-таки дал сбой. Но никого из них двоих нельзя было назвать довлеющим – преимуществом по-прежнему не владел никто. И потому маленький червь сомнения до сих пор терзал сердце старшего сына Кие. «Но пламени Ренгоку-сана должно хватить! Ренгоку-сан ни за что не проиграет! Я верю в него!» – отчаянно сжав пальцами ворот своей кофты, думал Тандзиро. – Это мне что-то напоминает, Кёджуро! Совсем как в детстве! – пробиваясь через волны обжигающего пламени к огненноволосому юноше, вещал Аказа. Когда внезапно просвистевшее совсем рядом лезвие меча Ренгоку отсекло ему руку от плеча, лицо демона лишь озарилось восторженной улыбкой. Рука тут же отросла заново и новым, еще более мощным ударом обрушилась на Ренгоку. – Кёджуро! Прямо в эту самую минуту я счастлив, как никогда! Это стоило потраченной жизни и всех смертей! Твои удары просто великолепны! Я всем сердцем мечтал ощутить остроту твоего меча! Кровь во мне кипит! Я восхищаюсь тобой, Кёджуро! Мое сердце отдано тебе! – У демонов нет сердца, Аказа! Я помню, каким ты был раньше! Но знай, что в тот момент, когда демон родился в тебе, человек по имени Хакуджи для меня умер! Пора покончить с этим, Аказа! Дыхание Пламени! Девятая ката: «Чистилище»! – Ты пожалеешь о своем выборе, Кёджуро! Но я согласен с тобой: пора заканчивать! Разрушительное поражение цели: «Шиюшики Аогинранзанко»!       Черные ночные небеса осветили яркая россыпь искр фейерверков и огромная, стремительно закручивающаяся спираль пламени. Поднялся страшный грохот, точно от серии взрывов. Ураганные порывы воздушных волн сносили все на своем пути. Преисполненный страхом, Тандзиро испуганно смотрел, как в этом сумасшедшем неистовстве двух элементалей исчезает фигура Кёджуро. – Нам надо уходить! Иначе поджаримся здесь! Камадо! Хватит глазеть! Тебе что, жизнь не дорога?! – крикнул Узуи, хватая на руки Сабито и Макомо и направляясь к выходу из пламенного коридора. Тандзиро даже не успел ничего сказать, когда подскочивший к нему Томиока потянул его прочь от эпицентра сражения. Две девушки и младший Шинадзугава тоже последовали за ними.       Краем глаза следивший за ними Кёджуро облегченно выдохнул – драться, ювелирно отражая удары Аказы, чтобы они не отрикошетили в стоявших неподалеку друзей, было очень нелегко. Однако когда они вышли из зоны поражения, юноша наконец-то смог сосредоточить все внимание на силе и точности своих атак.       Он как будто сошелся в яростной схватке с собственным прошлым – в голове против воли раз за разом всплывали далекие детские воспоминания тех времен, когда они с Хакуджи были не разлей вода. Но эти хищные глаза напротив, эти острые клыки и животный оскал – все выдавало в его противнике исковерканную, нечеловеческую форму жизни. Его татуированные руки отрастали заново, если Кёджуро перерубал их, удары его кулаков таили в себе чудовищную силу. Юноша видел, что всякий раз, чуя кровь из ран противника, демон сглатывает слюну, превозмогая древние инстинкты. Как бы он не был вдохновлен и захвачен поединком, новая сущность все-таки брала над ним верх. «Его сорю шики и демонические техники это просто невероятно убийственная смесь! Он так силен – даже отец не сумел одолеть его. Смогу ли?..» – мысленно невольно спрашивал у неизвестности Ренгоку, пробуя уследить за стремительными перемещениями Аказы. Силы таяли, а демон еще даже не маялся усталостью. Но парень внезапно на мгновенье забыл, как нужно правильно дышать; ком встал поперек горла, а в уголках глаз скопилась соленая влага – он вдруг явственно услышал до боли знакомые и родные голоса. «Кёджуро, соберись! Его шея крепкая! Веди лезвие по диагонали к низу – так тебе будет легче снести ему голову! Один удар, Кёджуро!» «Мальчик мой! Ради тех, кого ты должен защитить! Перед тобой больше не Хакуджи! Бей без сожалений!» «Нии-сан, я верю, ты сможешь! Он так страдает… Молю тебя, даруй его душе благословенный покой!» «Кёджуро-кун, Хакуджи потерялся. Пожалуйста, приведи его домой».       И точно в один момент лица всех близких ему людей промелькнули перед глазами. Юноша сильно зажмурился и, следующим рывком оказавшись возле Аказы, уклоняющегося от языков пламени, замахнулся на него и в одно волевое движение выполнил прием. Волны пламени, бушующие с небом наравне, в последний раз яро бросились к звездам и затем опали на землю, словно успокоившийся зверь. Яркое ало-оранжевое марево рассеялось, словно его и не было. Подул свежий, предрассветный ветерок. Привычный пейзаж места, где раньше Хакуджи и Кёджуро любили отдыхать, был утрачен: часть моста во время поединка обрушилась, завалив канал громадными обломками.       Тандзиро и остальные, которые смотрели на все это стихийное беснование со стороны, когда пламя рассеялось, облегченно выдохнули. Ренгоку, держа окровавленную катану в руках, стоял над поверженным телом демона, смотря на него отстраненным взглядом. Отсеченная голова лежала в двух метрах от мощного туловища. На востоке за обрушившимся мостом уже брезжил рассвет. – Кёджуро… – тихо позвал хриплый голос, и юноша, обернувшись, подошел к отрезанной голове. В покрасневших глазах больше не плескались дьявольские огоньки – они смотрели тоскливо, даже почти жалобно. – Кёджуро… – Я здесь, Хакуджи. – Я не хочу исчезать вот так… Я хочу жить и… тренироваться… продолжать видеть тебя… Неужели я снова буду один?.. – под первыми лучами солнца обезглавленное туловище задымилось и начало обращаться в пепел. Ренгоку досадливо сжал зубы, но потом присел на корточки, ближе к голове Аказы и заботливо погладил ядовито-розовые волосы. Глаза демона расширились от изумления; тонкие губы задрожали. – Кёджуро… – Не волнуйся, за тобой присмотрят. Кейзо-сан и Коюки-тян ждут тебя. А еще Сенджуро… возможно, тоже ждет. – Навести за меня Кейзо и Коюки… Я не… принес им свежих цветов вчера… – на щеке демона заблестела влажная дорожка, и он сморгнул влагу, скопившуюся на густых ресницах. – Лилии… я так и не спросил… какие цветы нравились Сенджуро-куну… поэтому носил лилии, как и для Коюки. – Хризантемы… Он сажал их возле дома... – плечи Кёджуро дрогнули, и юноша склонился над умирающим другом еще ниже. На рассыпающееся в пепел лицо упали горячие капли и сразу же стекли по щекам. Удивленный этим Аказа улыбнулся, в последний раз взглянув на своего друга детства. – Запомню. Может, смогу подарить ему их… Спасибо, Кёджуро… Похоже, от меня не останется даже костей, но… благодаря тебе я знаю: я был здесь… Я жил…       Утреннее солнце взошло, осветив развалины моста и стоявших возле них людей, а свежий ветерок развеял над водной гладью пепел. Ренгоку тяжело вздохнул и поднял голову к небу, закрыв глаза. Никто не решался к нему подходить – только потом, когда юноша поднялся с земли и убрал клинок в ножны, Камадо со всех ног бросился к нему в объятия. Кёджуро крепко стиснул его чуть подрагивающими руками, и Тандзиро тесно прижался к его груди, комкая ткань чужой одежды. – Я так скучал, Ренгоку-сан! Так скучал!.. – Я вернулся, мой мальчик. Я здесь.       Небесная синева в этот день была высоко-высоко, солнце слепило глаза. Повсюду цвели персиковые и вишневые деревья, и аромат на улицах стоял от них головокружительный. В толпе весело галдящих старшеклассников Тандзиро искал взглядом своего возлюбленного: подойти ближе он стеснялся – не думал, что ему будет место среди выпускников старшей школы, даже несмотря на то, что среди них учился Ренгоку-сан. – Тандзиро, может, все-таки пойдешь, поищешь его? Заодно подаришь подарок. Зачем ждать до дома? – постоянно неосознанно поправляя прическу, женщина держала на руках Рокуту и тоже внимательно вглядывалась в выпускников, ища знакомую яркую шевелюру. Около Кие, задирая друг друга, суетились Ханако и Шигеру. Такео любопытно оглядывался по сторонам. От слов матери старший Камадо зарделся и помотал головой. Просто подойти к Ренгоку-сану у всех на глазах было для него ужасно смущающе, а уж подарить подарок – вообще невозможно. – Боже мой… Кёджуро-кун оканчивает школу! Как быстро летит время: мои дети уже совсем большие! Тандзиро, посмотри, пожалуйста: у меня тушь не потекла? – Тётушка! Тандзиро! – позвал их знакомый голос, и все семейство обернулось на бегущего к ним Ренгоку. Щеки старшего Камадо заалели еще сильнее: в своей выпускной форме с расстегнутым пиджаком юноша был просто неотразим. Позади со скучающим видом шел Тенген, выглядывая кого-то среди всех присутствующих. Когда особо отличившихся, в числе которых он был, на торжественной церемонии пригласили на школьную сцену, Макио, Сума и Хинацуру, не удержавшись, все-таки принялись галдеть что-то восторженное, повскакивав со своих мест. Узуи еле удержался от того, чтобы не закрыть лицо рукой – на девушек обернулись чуть ли не все присутствующие. Старший Камадо тихонько рассмеялся, глядя на то, как уже стоявший на сцене Ренгоку-сан прыснул со смеху и под порицательные взгляды учителей зажал рот рукой, пытаясь задавить рвущийся хохот. Хотя Тандзиро прекрасно понимал сестер Тенгена: ему и самому хотелось стоя аплодировать и кричать восторженные фразочки, когда на сцену поднимался его возлюбленный. – Кёджуро-кун! Поздравляю, дорогой! Ох, я вся уплакалась на церемонии! Да что там! Даже Тандзиро всплакнул, – начала весело щебетать женщина, как только парень подошел к ним. Счастливый взгляд выпускника был тут же переведен на ее старшего сына, и тот опустил глаза в землю. – Это н-не так! Я просто… В общем, поздравляю вас, Ренгоку-сан… – пробурчал себе под нос мальчик, из-за смущения не в силах открыто посмотреть на юношу. – Очень рад, что вы закончили с отличием… – Спасибо, мальчик мой! – нисколько не стесняясь присутствия Кие, Кёджуро тут же крепко обнял подростка, на радостях тесно вжав его лицом себе в грудь. Женщина только весело засмеялась, глядя на то, как ее сын краснеет и старается отстраниться от выпускника. Тут же к их суматохе подключились и младшие дети, вцепившись в школьников, тем самым не давая вырваться Тандзиро из объятий старшеклассника. Они галдели наперебой, поздравляя его и прося поиграть с ними по возвращении домой, и Ренгоку привычно громко смеялся от души. – Дети! Вы изомнете костюм! А он ведь так идет Кёджуро-куну, – запричитала Кие и быстро отвела детей, оставляя старшего сына и его друга одних. – Мы пойдем вперед. Сегодня у нас будет праздничный ужин, поэтому сначала домой, а уже потом праздновать с друзьями, Кёджуро-кун! Не опаздывайте! Нужно еще сказать об этом Незуко – Руи-кун куда-то увел ее после церемонии. Боже, он ведь сказал, что это свидание! Ах, у моей дочки уже есть мальчик – как же все-таки быстро дети растут!..       Когда они ушли, Тандзиро наконец-то облегченно выдохнул и, уже никого не стесняясь, взял старшеклассника за руку. – Сегодня мы будем много веселиться, мальчик мой. Ты готов? – хитро усмехнувшись, спросил парень, склонившись как можно ближе к лицу подростка. Камадо на всякий случай еще раз бросил взволнованный взгляд в сторону ушедшей семьи и только потом согласно кивнул, чувствуя, как сильно полыхает его лицо и кончики ушей. Ренгоку заливисто рассмеялся от его невинной реакции. – Ты такой милый, Тандзиро! Жду не дождусь вечера! – Чего ты там ждешь, недалекий? – легонько толкнул его в плечо подошедший Тенген. – Как ржать на сцене над другом, так он первый! Да я чуть блестяще не опозорился из-за вас четверых! Что, смешно тебе было? А вот я тебе сейчас ярко задам! Чтобы замутил сегодня блестящую вечеринку! И учти, я пью только мохито с семью кубиками льда. И ни кубиком меньше! И чтобы обязательно пригласил Агацуму! Без него я блестяще не явлюсь! – Вот ведь разгалделись… У меня от этих двоих голова пухнет, а тут вы еще! Узуи, заткнись нахрен, я зол! – возле них тут же нарисовались братья Шинадзугава и Хашибира: причем Генья и Иноске опять громко спорили по какому-то поводу, постоянно стреляя взглядами в спину Санеми. Тот их старался по возможности игнорировать, однако получалось у него это чертовски плохо, поэтому он через каждую минуту клял их последними словами и велел убираться ко всем демонам. – Ренгоку! Чтобы этих двоих на порог не пускал сегодня! Я собираюсь упиться в хлам, и мне не нужны там два сломанных радиоприемника! Ты и Сабито составите мне компанию. Кто кого перепьет! Как тебе идея? – Плохая идея, Санеми, – Шинадзугава-старший чуть не подпрыгнул на месте, когда рядом раздался спокойный голос Томиоки. Санеми смачно выматерился, плюнул себе под ноги, и даже в сердцах хотел отвесить брюнету подзатыльник, мол, нечего так незаметно к людям подкрадываться. Свидетели этой сцены долго смеялись, а Гию вынес его ругательства на удивление стойко, не произнеся ни слова в ответ. Он лишь крепче сжал пальцы тихонько посмеивавшегося над Санеми Сабито. Тандзиро поднял неуверенный взгляд на Ренгоку-сана, а потом все-таки решился заговорить. – Сабито-сан, поздравляю вас с окончанием школы! Надеюсь, вы примите правильное решение после выпуска! – Спасибо тебе, а… Прости, я снова забыл, как тебя зовут! – рыжеволосый юноша в неловкости засмеялся, поглядывая на Томиоку, очевидно, надеясь на то, что он подскажет ему имя этого парнишки. Спокойный взгляд Гию потускнел, и тогда Урокодаки прекратил улыбаться, закусив губу. Общее веселье сразу как-то спало. – Я виноват, простите… Я никак не могу запомнить, мне очень жаль. Подожди, парень, сейчас я попытаюсь вспомнить твое имя… – Сахи, перестань, не извиняйся! Это Тандзиро! Тандзиро Камадо! – торопливо, но все-таки как-то нервно принялся объяснять Томиока, ласково обняв друга за плечи. – Рядом с ним Кёджуро Ренгоку, твой лучший друг. Это братья Санеми и Генья Шинадзугава. Этот парень – Тенген Узуи. А это Иноске Хашибира. Все! Можешь записать их имена, чтобы не спрашивать больше сегодня! – Гию, пожалуйста, не нервничай! Я действительно очень сожалею, что каждый раз... – начал было юноша, но Томиока спешно замотал головой и приложил палец к его губам. Остальные понимающе молчали, не вмешиваясь в их разговор. Даже Санеми никак не комментировал подобные ситуации, потому что они происходили с регулярной частотой.       Конечно, по первости всей компании было непривычно общаться с лучшим другом так, будто впервые познакомившись с ним. От травм, полученных в бою с Аказой он не умер, однако его мозг был серьезно поврежден. Друзья постепенно привыкли к тому, что с Сабито теперь приходилось знакомиться чуть ли не каждый день, а потом принялись помогать Томиоке наполнять его память новыми воспоминаниями. Однако их старания были по большей части напрасными: точно в сосуде, в который упорно продолжали заливать воду, не было дна – Урокодаки даже с огромным трудом запомнил имена самых близких ему людей – Саконджи и Гию. Томиока месяц не мог нормально объяснить ему, кем они были до того, как рыжеволосый потерял память. Сколько нервов потратил брюнет, прежде чем, Сабито выучил наконец-то его имя без всяких записок и напоминаний. Но и по сей день Гию ходил, словно в воду опущенный: все знали, что он изо дня в день пытается бороться с недугом, поразившим его родного Сахи. – Так что, Гию, вас ждать сегодня вечером? – решил все-таки разрядить обстановку Ренгоку, переводя бодрый взгляд с Томиоки на его неловко молчавшего спутника. Брюнет, тоже, в свою очередь, красноречиво глянув на рыжеволосого, утвердительно кивнул, после чего принялся заботливо поправлять воротник рубашки своего возлюбленного. – Вот и прекрасно! Тогда отметим окончание школы!